Улыбка Алонсо становится по-детски беспомощной.
– Миранда, тебе ни к чему об этом думать. Не надо, поверь мне.
Мне больно, но я всё-таки говорю.
– Алонсо, я не причиню им вреда. Я хочу выполнить свой долг по отношению к тебе. Я твоя жена и…
Опять улыбка. Насмешливая. Только смеётся мой муж, похоже, над собой. Длинные пальцы сжали мои ладони…
– Нет других женщин, Миранда. И никогда не было. Не беспокой себя.
И я поверила мужу. Поверила сразу. Но не могла остановить свой язык:
– Но… почему?!
– Потому что кабальеро должен хранить верность. Своей стране, своему роду и своей жене. Такую клятву мы приносим, становясь взрослыми.
– Двадцать восемь лет… Мне непонятно…
– У вас другие традиции, Миранда. Ваши реалии долгое время не позволяли подобного. Когда речь идёт о выживании человечества, как вида, то верность – преступление. Впрочем, нас считают холодными.
Попыталась не впасть в истерику. Холодный Алонсо! Мужчина, рядом с которым моя кровь кипит. Даже сейчас, когда мы прощаемся. Но… времени слишком мало. А вопросы множатся.
– Клятва? Ты хочешь сказать, что все наши дети клялись хранить верность?
– Кроме стражей. Клятву младших примет Алберто.
Злиться нельзя. На уходящего – нельзя. Сыну тоже не выскажешь… Муж прав, – не буду думать об этом. Мужские заморочки.
Алонсо улыбнулся мне и… пальцы его разжались. А я не могла встать. Так и смотрела на заострившиеся черты, которые даже смерть не смогла испортить, и боль разрывала моё сердце. Боль и чувство вины…
Наши сыновья подняли меня с пола, закутали в шаль и увели на женскую половину. Я не могла произнести ни слова, находясь в каком-то оцепенении. Наши дочери усадили меня в кресло и заставили выпить чашку чая. А я продолжаю погружаться во мрак. Алонсо… Мой Алонсо… Никогда больше я не загляну в синие глаза… никогда черти в них не будут дразниться… Никогда. Никогда. Никогда…
Как больно!..
Медика я к себе не подпустила. Незачем. Привела себя в порядок, переоделась в траурную одежду имперской принцессы и вернулась в комнаты мужа. Тито с тревогой посмотрел на меня, потом успокоенно кивнул и продолжил решать организационные вопросы. Мальчик абстрагируется от горя, погружаясь в дела. Что ж, не самый худший способ.
– Мама, как быть со склепом? Там до сих пор…
Я поняла о чём пытается сказать мне наш первенец. Там до сих пор прах клона.
– Оставь, как есть, Алберто. Твой отец любил море и небо. Подготовь ему место на скале. Я покажу, где.
Мы ни разу не брали с собой ни одного из наших детей. Там, куда Алонсо отнёс меня на руках в первый день моего пребывания на Модене, мы всегда были только вдвоём.
Сын хотел что-то сказать, но передумал. Почтительно склонился, выражая согласие.
А потом мы об руку с первенцем стояли в большом зале, рядом с гробом, принимая соболезнования от друзей, от врагов, от любопытствующих…
Ритуал уничтожения печати герцога Алонсо Мигеля Ксавьера Морадо де ла Модена-Новарро… И перстень с печаткой тоже уничтожен. Отныне вся документация герцогства подтверждается печатью герцога Алберто Гарсии Мигеля де ла Модена-Новарро.
Наконец, мой муж обрёл своё последнее пристанище. На нашей скале выстроена небольшая беседка. Так называемый моноптерос – круг колонн, поддерживающих крышу. И там, под плитой, в которую вплавлен его офицерский кортик, урна с его пеплом. А вокруг только небо. И вечный шум моря внизу.
Три недели спустя я стояла рядом с сыном в главном зале повелителя Маноло. Смотрела на пятилетнюю копию Алонсо и меня переполняла ледяная ярость. Словно со стороны я услышала свой бесстрастный голос:
– Муж сказал, что у него не было других женщин.
Женщины высоких семей Союза заулыбались сочувственно. Адвокат, сопровождающий женщину с ребёнком, произнёс мягко, как говорят с больными:
– Разумеется он сказал это. Герцог очень любил свою семью.
Барон Зигмунд, присоединившийся к нам с Алберто, взял меня за локоть. Я не стала вырывать у Зигги свою руку. Зачем?
– Мне нужны доказательства. Не повторяйте слова. Я требую генетической экспертизы.
Кто-то из дам сказал: "Хоть бы не позорилась". Маноло шевельнул пальцами. Медик повелителя шагнул к съёжившемуся ребёнку. Его обижали? Откуда такой испуг? Стоим. Ждём. Зигги шепчет:
– Принцесса, зачем тебе это? Вернись домой к близнецам. Всё уже прошло…
Вернувшийся медик объявил:
– Отцовство подтверждено. Это сын ныне покойного герцога Алонсо де ла Модена-Новарро.
Торжество на лицах адвоката и женщины… Насмешливые улыбки дам… Мужчины приняли индифферентный вид. Появились ли у меня сомнения? Ни на мгновенье. Я сказала, перекрывая голосом начавшиеся разговоры:
– Продолжай.
На недоумённый взгляд медика поясняю:
– Скажи, кто его мать.
Тишина. Нет, ТИШИНА. И возмущённый возглас пришелицы:
– Да что за издевательство! Она же помешалась от горя!
Я молча смотрю на медика.
– Такой анализ я не делал, герцогиня. Придётся подождать.
– Я не тороплюсь.
Эта тварь опять закричала:
– Я не намерена терпеть этот фарс! Пришлю номер счёта, на который будете перечислять содержание для сына герцога!
И высоко подняв голову двинулась к выходу из зала. Адвокат с извиняющейся улыбкой откланялся и пошёл вслед за своей клиенткой. Мелькание чёрных теней. Острозубый демонстрирует им клыки в радостной улыбке. Высокие семейства зашептались. Послышались торопливые шаги. Медик вбежал в зал с потрясённым выражением лица. Маноло вопросительно посмотрел на него.
– Это… это…
– Говори. Скажи нам, кто мать ребёнка.
– Матерью этого ребёнка является герцогиня Миранда де ла Модена-Новарро. И это не ребёнок. Это клон Висенте де ла Модена-Новарро – второго сына герцога Алонсо.
Прыжок Зигги, протестующий вопль адвоката:
– Повелитель обещал нам безопасность!
Киваю на вопрос в глазах Алберто. Мальчик не усомнился в отце. Алонсо воспитал хороших детей. Алберто пошептался с Маноло… Герцог Осуно де Тельес-Хирон шагнул в центр зала. Тишина. Ожидание. Маноло чётко произносит:
– Я не нарушу обещания.
Адвокат успокоился, а женщина снова начала улыбаться. Рано обрадовались. Повелитель продолжил:
– Отправить их в Империю. За клонирование брата Императора Нового Вавилона они ответят по имперским законам.
Законник хлопнулся в обморок. Грамотный. Законы знает. А женщина растерянно хлопает глазками. Отвернулась от них. Смотрю на клон своего сына, о котором все забыли. Маноло спрашивает:
– А с этим что?
А перед моими глазами окровавленные руки Вителлия Севера, разрывающие тело моего клона, простреленная голова клона Алонсо… кровь… кровь… кровь. Не хочу!
– Пусть Лопе свяжется с отцом Генрихом.
– Его Святейшество очень загружен, герцогиня.
– Пусть попросит пять минут для лямбды.
Пять минут нам выделили. Исключительно из за любопытства секретарей главы Церкви. Сигма-два в белом с золотом одеянии очень импозантен. Мягкая улыбка. Глаза сияют. Преклонив колено, прошу:
– Мне нужна помощь, Ваше Святейшество.
Твёрдая рука подняла меня. Спокойный голос произнёс:
– Слушаю тебя, дочь моя.
Я быстро пересказала произошедшее. И высказала просьбу:
– Я не хочу, чтобы ребёнка уничтожили. Не знаю, есть ли у клонов душа, но я видела, что они способны любить. Пусть ребёнок уйдёт из этого мира, но останется жив. Пусть он примет постриг. У вас же есть дети-монахи?
Сигма-два задумчиво кивнул. Потом улыбнулся.
– Не ожидал от тебя такой доброты, лямбда.
– Старею, наверное.
Его Святейшество расхохотался, возвращая нас во времена юности.
– Всё шутишь. Я одобряю твоё решение. Ребёнок будет жить и учиться в монастыре. А там посмотрим, куда его направить.
– Спасибо тебе.
Прошептала, склонившись в прощальном поклоне. Пять минут прошло и секретарь нетерпеливо переминается в дверях.
Ребёнка забрали порталом. А я, вернувшись в зал приёмов попрощалась с семьёй Повелителя фразой:
– Очень плохо, Маноло, что ты поверил неизвестной авантюристке и не поверил своему дяде-герцогу.
Милочка же одарила мужа многообещающим взглядом. Мне его уже жалко. Дочь сделала закономерный вывод, что Маноло судил ситуацию по себе.
Вернувшись на Модену, содрала с себя придворное одеяние, переоделась в комбез и берцы и, вызвав платформу, отправилась в рыбацкую деревушку. Оставила платформу висеть рядом с таверной и полезла на скалу. Алонсо шёл легко, несмотря на то, что держал меня на руках. Я же практически ползу, цепляясь руками, ничего не видя перед собой. Глаза застилают слёзы. Рыдания пока удаётся сдерживать. Какая неимоверная жестокость! Вся боль утраты вернулась. Я лежала, обняв плиту, под которой покоится урна с пеплом моего мужа и рыдала. Так горько и безутешно я плакала только в первую ночь на Модене. Когда поняла, что ройх не прилетит. В ту ночь меня, обессилевшую от слёз, с крыши унёс Алонсо. А сегодня меня уносить некому и я отключилась, лёжа на каменном полу.
Лёгкий ветер с моря шепчет "Миранда". И в шёпоте этом – боль.
Меня нашли Феле и Дани. Когда я проснулась, дети сидели рядом со мной на скале, а внизу бушевал шторм. Погода… на Модене бури не редкость, но такое буйство стихий случается не чаще раза в шестьдесят лет. Я забыла о штормовом предупреждении, – было не до того. А вот Феле… Феле всегда "видит". Малыш сказал Даниэлю, что маме плохо и дети прошли ко мне дорогой теней. Если бы не Дани, я возможно не очнулась бы. А так… обморок перешёл в глубокий сон, а после пробуждения я следила, чтобы дети не подходили к краю скалы. Волны с грохотом бьют в камень, Линтвар развлекается, нарезая круги над бушующим морем, сумеречные коты недовольно фыркают,отстраняясь от брызг, а призраки тихо шушукаются за моей спиной.
Живу на Модене. Вителлий Север попытался меня забрать, – уговаривал Тито, что мне лучше сменить обстановку, чтобы пережить горе, но сын, как ему консул ни давил на психику, оставил решение за мной. А я решила, что вернусь в Империю, когда дети отправятся в Академию. Как раз срок вдовства окончится и приличия будут соблюдены. Не хочу сейчас думать о мужьях и браке. В моей душе – пустота. Соблюдаю распорядок дня, исполняю обязанности герцогини, – Тито пока не обзавёлся супругой, а учитывая традиции семьи Алонсо, я его не тороплю. Пусть выбирает по сердцу. Потом не переиграешь. Ребёнок успокаивает меня, говоря, что это просто – после заключения брака других женщин рассматриваешь только, как объект восхищения и защиты. Прецеденты в семье были. Не знаю… Мы слишком разные. Я всего лишь дорогая мамочка, неспособная, в благоприятный для зачатия период, противостоять инстинкту продолжения рода. К счастью, инстинкт чистокровных – мудр.
Лорд Этан, навестив Тито, выразил нам соболезнования. Поскольку высокий лорд Бездны с этикетом знаком не понаслышке, ко мне он не приближается и не заговаривает со мной. Только изысканный поклон-приветствие. Все разговоры через детей. Но роза красуется на моём подоконнике, как и раньше, демонстрируя неизменность планов лорда-протектора.
Явились Зигибранд с Авой и Зигфастом. Дарри и Траинн в человеческом облике, а драконы, теперь ясно видимые мною вокруг них, стучат хвостами в волнении. Хорошо, что это всего лишь аура. Иначе от герцогской резиденции мало что осталось бы – дракончики уже выросли. Что такого могло произойти?
– Мама, завтра начинаются Драконьи игры. Прошу, окажи нам честь, позволь сопровождать тебя.
Растерявшись смотрю на детей. С драконами мы теперь в родстве и не явиться на эти самые игры будет невежливо. Судя по поведению Дарри и Траинна, это что-то значимое. Идти никуда не хочется. Но, вероятно, придётся.
– А что такое "Драконьи игры", лорд Рис?
Спрашиваю, уже сидя на балконе павильона для "ну ооочень высоких гостей".
Леди Шила зло улыбнулась, а сват повернулся к нам с Зигги и начал объяснять:
– Об играх, как таковых, речь не идёт, леди Воробышек. Это древняя традиция, позволяющая… кхм… скажем так… скорректировать первый выбор.
Начинаю злиться. Шкатулку со сладостями я ещё не опустошила, а то бы уже швырнула в родственника. Зигги молча улыбается свату змеиной улыбкой. Лорд Рис счёл необходимым пояснить сказанное:
– Когда леди достигает брачного возраста, она выбирает отца для своих будущих детей. Если, разумеется, такового не выбрали её родители. – Между строк ясно читалось, что Дарри беспокоиться не нужно. – И если кто-либо сочтёт выбор неудачным, то он может его оспорить, доказав своё право.
– Право сильного?
Везде одно и то же. Драконы не исключение. Впрочем, насколько я поняла, лорд Бездны вообще может просто забрать жену у более слабого лорда. Как однажды сказал мой зять лорд Шауг: "Потому что я сильнее".
– Именно, леди Воробышек. Оставить потомство должен более… кхм… жизнеспособный дракон.
– Естественный отбор? И… сейчас мы будем наблюдать битву за самку? Как у волков?
Дарри и Траинн насупились, а драконы вокруг них оскалились, прижав уши. Как коты. Давно не лупила деток – распустились. Зигги рассмеялся:
– Принцесса, не пугай драконов. А то Траинн останется без невесты. Посмотрят, какая грозная у Авы свекровь и…
Траинн фыркнул и отвернулся. Вся поза детёныша ясно выражала: "Подумаешь, не очень-то и нужно!" Не готов ещё наш Зигфаст жениться. Лорд Рис молча улыбнулся.
Мы с Зигги сидим вместе с семейством Рис. Зигхарт с Зигелой заняли места возле прадеда. Стражей не приглашали. Это – демонстрация того, что младшие дети барона Зигмунда уже, практически, лорды Бездны. Цитадельки волнуются – подпрыгивают на перилах, ограждающих ложу. Я почти ожидала, что Алек-старший явится вместе с Ноледом. Со всеми удобствами, так сказать. Но... дед барона счёл необходимым проявить вежливость к устроителям мероприятия.
Ада и Люцилла присутствуют вместе с мужьями. Приглашения получили лорды высокой крови и лендлорды. Более мелкие благородные семейства Бездны оставлены без внимания.
Разумеется, Нонна тоже находится здесь. Вместе с леди Арнорой. И свитой ухажёров. Причём ухажёры ещё и леди Арноры. Пока свирепое Сокровище Бездны была одна, к ней не осмеливались приблизиться. А рядом с Нонной... – другое дело. Лорды подходят засвидетельствовать своё восхищение воспитанницей леди Гусс и, разумеется чисто из вежливости, делают комплименты леди Саэльмо-старшей. Тётушка Балли вежливо демонстрирует ядовитые клыки. Но лорды не отступаются. Роятся, как пчёлы.
Вообще, наблюдая за бездновым обществом, я сделала вывод, – чем более свирепа дама, тем большее восхищение она вызывает. Когда я хватаюсь за ножи, лорд Этан просто тает от восторга. Поначалу я думала, что он так издевается надо мной, но годами общаясь с бездновыми родственниками, поняла – действительно восторгается. Странно это всё.
– Это закономерно, моя леди. В отсутствие лорда замок защищает его жена. Никто не требует от дамы защиты всех владений, но родовое гнездо должно остаться... кхм... в семье.
Лорд-протектор вежливо улыбается, склоняясь к моей руке. Тяжёлая нефритовая шкатулка, которую я всё-таки швырнула (а пусть не подкрадывается!), поймана кончиками пальцев и аккуратно поставлена на низкий столик. Сладости закончились. Пора и к зрелищам перейти.
– Зрелища будут, моя леди.
Эти несколько слов мне буквально выдохнули на ушко. Отстранённо посмотрела на лорда, пренебрёгшего приличиями, и отвернулась к... арене? Где-то вдали... Безначалье. Значит, поединки, отнюдь не формальность.
– Миранда, тебе ни к чему об этом думать. Не надо, поверь мне.
Мне больно, но я всё-таки говорю.
– Алонсо, я не причиню им вреда. Я хочу выполнить свой долг по отношению к тебе. Я твоя жена и…
Опять улыбка. Насмешливая. Только смеётся мой муж, похоже, над собой. Длинные пальцы сжали мои ладони…
– Нет других женщин, Миранда. И никогда не было. Не беспокой себя.
И я поверила мужу. Поверила сразу. Но не могла остановить свой язык:
– Но… почему?!
– Потому что кабальеро должен хранить верность. Своей стране, своему роду и своей жене. Такую клятву мы приносим, становясь взрослыми.
– Двадцать восемь лет… Мне непонятно…
– У вас другие традиции, Миранда. Ваши реалии долгое время не позволяли подобного. Когда речь идёт о выживании человечества, как вида, то верность – преступление. Впрочем, нас считают холодными.
Попыталась не впасть в истерику. Холодный Алонсо! Мужчина, рядом с которым моя кровь кипит. Даже сейчас, когда мы прощаемся. Но… времени слишком мало. А вопросы множатся.
– Клятва? Ты хочешь сказать, что все наши дети клялись хранить верность?
– Кроме стражей. Клятву младших примет Алберто.
Злиться нельзя. На уходящего – нельзя. Сыну тоже не выскажешь… Муж прав, – не буду думать об этом. Мужские заморочки.
Алонсо улыбнулся мне и… пальцы его разжались. А я не могла встать. Так и смотрела на заострившиеся черты, которые даже смерть не смогла испортить, и боль разрывала моё сердце. Боль и чувство вины…
Наши сыновья подняли меня с пола, закутали в шаль и увели на женскую половину. Я не могла произнести ни слова, находясь в каком-то оцепенении. Наши дочери усадили меня в кресло и заставили выпить чашку чая. А я продолжаю погружаться во мрак. Алонсо… Мой Алонсо… Никогда больше я не загляну в синие глаза… никогда черти в них не будут дразниться… Никогда. Никогда. Никогда…
Как больно!..
Медика я к себе не подпустила. Незачем. Привела себя в порядок, переоделась в траурную одежду имперской принцессы и вернулась в комнаты мужа. Тито с тревогой посмотрел на меня, потом успокоенно кивнул и продолжил решать организационные вопросы. Мальчик абстрагируется от горя, погружаясь в дела. Что ж, не самый худший способ.
– Мама, как быть со склепом? Там до сих пор…
Я поняла о чём пытается сказать мне наш первенец. Там до сих пор прах клона.
– Оставь, как есть, Алберто. Твой отец любил море и небо. Подготовь ему место на скале. Я покажу, где.
Мы ни разу не брали с собой ни одного из наших детей. Там, куда Алонсо отнёс меня на руках в первый день моего пребывания на Модене, мы всегда были только вдвоём.
Сын хотел что-то сказать, но передумал. Почтительно склонился, выражая согласие.
А потом мы об руку с первенцем стояли в большом зале, рядом с гробом, принимая соболезнования от друзей, от врагов, от любопытствующих…
Ритуал уничтожения печати герцога Алонсо Мигеля Ксавьера Морадо де ла Модена-Новарро… И перстень с печаткой тоже уничтожен. Отныне вся документация герцогства подтверждается печатью герцога Алберто Гарсии Мигеля де ла Модена-Новарро.
Наконец, мой муж обрёл своё последнее пристанище. На нашей скале выстроена небольшая беседка. Так называемый моноптерос – круг колонн, поддерживающих крышу. И там, под плитой, в которую вплавлен его офицерский кортик, урна с его пеплом. А вокруг только небо. И вечный шум моря внизу.
***
Три недели спустя я стояла рядом с сыном в главном зале повелителя Маноло. Смотрела на пятилетнюю копию Алонсо и меня переполняла ледяная ярость. Словно со стороны я услышала свой бесстрастный голос:
– Муж сказал, что у него не было других женщин.
Женщины высоких семей Союза заулыбались сочувственно. Адвокат, сопровождающий женщину с ребёнком, произнёс мягко, как говорят с больными:
– Разумеется он сказал это. Герцог очень любил свою семью.
Барон Зигмунд, присоединившийся к нам с Алберто, взял меня за локоть. Я не стала вырывать у Зигги свою руку. Зачем?
– Мне нужны доказательства. Не повторяйте слова. Я требую генетической экспертизы.
Кто-то из дам сказал: "Хоть бы не позорилась". Маноло шевельнул пальцами. Медик повелителя шагнул к съёжившемуся ребёнку. Его обижали? Откуда такой испуг? Стоим. Ждём. Зигги шепчет:
– Принцесса, зачем тебе это? Вернись домой к близнецам. Всё уже прошло…
Вернувшийся медик объявил:
– Отцовство подтверждено. Это сын ныне покойного герцога Алонсо де ла Модена-Новарро.
Торжество на лицах адвоката и женщины… Насмешливые улыбки дам… Мужчины приняли индифферентный вид. Появились ли у меня сомнения? Ни на мгновенье. Я сказала, перекрывая голосом начавшиеся разговоры:
– Продолжай.
На недоумённый взгляд медика поясняю:
– Скажи, кто его мать.
Тишина. Нет, ТИШИНА. И возмущённый возглас пришелицы:
– Да что за издевательство! Она же помешалась от горя!
Я молча смотрю на медика.
– Такой анализ я не делал, герцогиня. Придётся подождать.
– Я не тороплюсь.
Эта тварь опять закричала:
– Я не намерена терпеть этот фарс! Пришлю номер счёта, на который будете перечислять содержание для сына герцога!
И высоко подняв голову двинулась к выходу из зала. Адвокат с извиняющейся улыбкой откланялся и пошёл вслед за своей клиенткой. Мелькание чёрных теней. Острозубый демонстрирует им клыки в радостной улыбке. Высокие семейства зашептались. Послышались торопливые шаги. Медик вбежал в зал с потрясённым выражением лица. Маноло вопросительно посмотрел на него.
– Это… это…
– Говори. Скажи нам, кто мать ребёнка.
– Матерью этого ребёнка является герцогиня Миранда де ла Модена-Новарро. И это не ребёнок. Это клон Висенте де ла Модена-Новарро – второго сына герцога Алонсо.
Прыжок Зигги, протестующий вопль адвоката:
– Повелитель обещал нам безопасность!
Киваю на вопрос в глазах Алберто. Мальчик не усомнился в отце. Алонсо воспитал хороших детей. Алберто пошептался с Маноло… Герцог Осуно де Тельес-Хирон шагнул в центр зала. Тишина. Ожидание. Маноло чётко произносит:
– Я не нарушу обещания.
Адвокат успокоился, а женщина снова начала улыбаться. Рано обрадовались. Повелитель продолжил:
– Отправить их в Империю. За клонирование брата Императора Нового Вавилона они ответят по имперским законам.
Законник хлопнулся в обморок. Грамотный. Законы знает. А женщина растерянно хлопает глазками. Отвернулась от них. Смотрю на клон своего сына, о котором все забыли. Маноло спрашивает:
– А с этим что?
А перед моими глазами окровавленные руки Вителлия Севера, разрывающие тело моего клона, простреленная голова клона Алонсо… кровь… кровь… кровь. Не хочу!
– Пусть Лопе свяжется с отцом Генрихом.
– Его Святейшество очень загружен, герцогиня.
– Пусть попросит пять минут для лямбды.
Пять минут нам выделили. Исключительно из за любопытства секретарей главы Церкви. Сигма-два в белом с золотом одеянии очень импозантен. Мягкая улыбка. Глаза сияют. Преклонив колено, прошу:
– Мне нужна помощь, Ваше Святейшество.
Твёрдая рука подняла меня. Спокойный голос произнёс:
– Слушаю тебя, дочь моя.
Я быстро пересказала произошедшее. И высказала просьбу:
– Я не хочу, чтобы ребёнка уничтожили. Не знаю, есть ли у клонов душа, но я видела, что они способны любить. Пусть ребёнок уйдёт из этого мира, но останется жив. Пусть он примет постриг. У вас же есть дети-монахи?
Сигма-два задумчиво кивнул. Потом улыбнулся.
– Не ожидал от тебя такой доброты, лямбда.
– Старею, наверное.
Его Святейшество расхохотался, возвращая нас во времена юности.
– Всё шутишь. Я одобряю твоё решение. Ребёнок будет жить и учиться в монастыре. А там посмотрим, куда его направить.
– Спасибо тебе.
Прошептала, склонившись в прощальном поклоне. Пять минут прошло и секретарь нетерпеливо переминается в дверях.
Ребёнка забрали порталом. А я, вернувшись в зал приёмов попрощалась с семьёй Повелителя фразой:
– Очень плохо, Маноло, что ты поверил неизвестной авантюристке и не поверил своему дяде-герцогу.
Милочка же одарила мужа многообещающим взглядом. Мне его уже жалко. Дочь сделала закономерный вывод, что Маноло судил ситуацию по себе.
Вернувшись на Модену, содрала с себя придворное одеяние, переоделась в комбез и берцы и, вызвав платформу, отправилась в рыбацкую деревушку. Оставила платформу висеть рядом с таверной и полезла на скалу. Алонсо шёл легко, несмотря на то, что держал меня на руках. Я же практически ползу, цепляясь руками, ничего не видя перед собой. Глаза застилают слёзы. Рыдания пока удаётся сдерживать. Какая неимоверная жестокость! Вся боль утраты вернулась. Я лежала, обняв плиту, под которой покоится урна с пеплом моего мужа и рыдала. Так горько и безутешно я плакала только в первую ночь на Модене. Когда поняла, что ройх не прилетит. В ту ночь меня, обессилевшую от слёз, с крыши унёс Алонсо. А сегодня меня уносить некому и я отключилась, лёжа на каменном полу.
Лёгкий ветер с моря шепчет "Миранда". И в шёпоте этом – боль.
Меня нашли Феле и Дани. Когда я проснулась, дети сидели рядом со мной на скале, а внизу бушевал шторм. Погода… на Модене бури не редкость, но такое буйство стихий случается не чаще раза в шестьдесят лет. Я забыла о штормовом предупреждении, – было не до того. А вот Феле… Феле всегда "видит". Малыш сказал Даниэлю, что маме плохо и дети прошли ко мне дорогой теней. Если бы не Дани, я возможно не очнулась бы. А так… обморок перешёл в глубокий сон, а после пробуждения я следила, чтобы дети не подходили к краю скалы. Волны с грохотом бьют в камень, Линтвар развлекается, нарезая круги над бушующим морем, сумеречные коты недовольно фыркают,отстраняясь от брызг, а призраки тихо шушукаются за моей спиной.
***
Живу на Модене. Вителлий Север попытался меня забрать, – уговаривал Тито, что мне лучше сменить обстановку, чтобы пережить горе, но сын, как ему консул ни давил на психику, оставил решение за мной. А я решила, что вернусь в Империю, когда дети отправятся в Академию. Как раз срок вдовства окончится и приличия будут соблюдены. Не хочу сейчас думать о мужьях и браке. В моей душе – пустота. Соблюдаю распорядок дня, исполняю обязанности герцогини, – Тито пока не обзавёлся супругой, а учитывая традиции семьи Алонсо, я его не тороплю. Пусть выбирает по сердцу. Потом не переиграешь. Ребёнок успокаивает меня, говоря, что это просто – после заключения брака других женщин рассматриваешь только, как объект восхищения и защиты. Прецеденты в семье были. Не знаю… Мы слишком разные. Я всего лишь дорогая мамочка, неспособная, в благоприятный для зачатия период, противостоять инстинкту продолжения рода. К счастью, инстинкт чистокровных – мудр.
Лорд Этан, навестив Тито, выразил нам соболезнования. Поскольку высокий лорд Бездны с этикетом знаком не понаслышке, ко мне он не приближается и не заговаривает со мной. Только изысканный поклон-приветствие. Все разговоры через детей. Но роза красуется на моём подоконнике, как и раньше, демонстрируя неизменность планов лорда-протектора.
***
Явились Зигибранд с Авой и Зигфастом. Дарри и Траинн в человеческом облике, а драконы, теперь ясно видимые мною вокруг них, стучат хвостами в волнении. Хорошо, что это всего лишь аура. Иначе от герцогской резиденции мало что осталось бы – дракончики уже выросли. Что такого могло произойти?
– Мама, завтра начинаются Драконьи игры. Прошу, окажи нам честь, позволь сопровождать тебя.
Растерявшись смотрю на детей. С драконами мы теперь в родстве и не явиться на эти самые игры будет невежливо. Судя по поведению Дарри и Траинна, это что-то значимое. Идти никуда не хочется. Но, вероятно, придётся.
– А что такое "Драконьи игры", лорд Рис?
Спрашиваю, уже сидя на балконе павильона для "ну ооочень высоких гостей".
Леди Шила зло улыбнулась, а сват повернулся к нам с Зигги и начал объяснять:
– Об играх, как таковых, речь не идёт, леди Воробышек. Это древняя традиция, позволяющая… кхм… скажем так… скорректировать первый выбор.
Начинаю злиться. Шкатулку со сладостями я ещё не опустошила, а то бы уже швырнула в родственника. Зигги молча улыбается свату змеиной улыбкой. Лорд Рис счёл необходимым пояснить сказанное:
– Когда леди достигает брачного возраста, она выбирает отца для своих будущих детей. Если, разумеется, такового не выбрали её родители. – Между строк ясно читалось, что Дарри беспокоиться не нужно. – И если кто-либо сочтёт выбор неудачным, то он может его оспорить, доказав своё право.
– Право сильного?
Везде одно и то же. Драконы не исключение. Впрочем, насколько я поняла, лорд Бездны вообще может просто забрать жену у более слабого лорда. Как однажды сказал мой зять лорд Шауг: "Потому что я сильнее".
– Именно, леди Воробышек. Оставить потомство должен более… кхм… жизнеспособный дракон.
– Естественный отбор? И… сейчас мы будем наблюдать битву за самку? Как у волков?
Дарри и Траинн насупились, а драконы вокруг них оскалились, прижав уши. Как коты. Давно не лупила деток – распустились. Зигги рассмеялся:
– Принцесса, не пугай драконов. А то Траинн останется без невесты. Посмотрят, какая грозная у Авы свекровь и…
Траинн фыркнул и отвернулся. Вся поза детёныша ясно выражала: "Подумаешь, не очень-то и нужно!" Не готов ещё наш Зигфаст жениться. Лорд Рис молча улыбнулся.
***
Мы с Зигги сидим вместе с семейством Рис. Зигхарт с Зигелой заняли места возле прадеда. Стражей не приглашали. Это – демонстрация того, что младшие дети барона Зигмунда уже, практически, лорды Бездны. Цитадельки волнуются – подпрыгивают на перилах, ограждающих ложу. Я почти ожидала, что Алек-старший явится вместе с Ноледом. Со всеми удобствами, так сказать. Но... дед барона счёл необходимым проявить вежливость к устроителям мероприятия.
Ада и Люцилла присутствуют вместе с мужьями. Приглашения получили лорды высокой крови и лендлорды. Более мелкие благородные семейства Бездны оставлены без внимания.
Разумеется, Нонна тоже находится здесь. Вместе с леди Арнорой. И свитой ухажёров. Причём ухажёры ещё и леди Арноры. Пока свирепое Сокровище Бездны была одна, к ней не осмеливались приблизиться. А рядом с Нонной... – другое дело. Лорды подходят засвидетельствовать своё восхищение воспитанницей леди Гусс и, разумеется чисто из вежливости, делают комплименты леди Саэльмо-старшей. Тётушка Балли вежливо демонстрирует ядовитые клыки. Но лорды не отступаются. Роятся, как пчёлы.
Вообще, наблюдая за бездновым обществом, я сделала вывод, – чем более свирепа дама, тем большее восхищение она вызывает. Когда я хватаюсь за ножи, лорд Этан просто тает от восторга. Поначалу я думала, что он так издевается надо мной, но годами общаясь с бездновыми родственниками, поняла – действительно восторгается. Странно это всё.
– Это закономерно, моя леди. В отсутствие лорда замок защищает его жена. Никто не требует от дамы защиты всех владений, но родовое гнездо должно остаться... кхм... в семье.
Лорд-протектор вежливо улыбается, склоняясь к моей руке. Тяжёлая нефритовая шкатулка, которую я всё-таки швырнула (а пусть не подкрадывается!), поймана кончиками пальцев и аккуратно поставлена на низкий столик. Сладости закончились. Пора и к зрелищам перейти.
– Зрелища будут, моя леди.
Эти несколько слов мне буквально выдохнули на ушко. Отстранённо посмотрела на лорда, пренебрёгшего приличиями, и отвернулась к... арене? Где-то вдали... Безначалье. Значит, поединки, отнюдь не формальность.
