Лале вообще затаился на своей площадочке, крепко вцепившись шипастыми побегами в её края. Хорошо, что не в причёску – оскальпировал бы! И вот, пока я на мгновение (!) зажмурилась от воздушных потоков, меня стряхнули с когтистых лап прямо в тёплую воду. Хорошо, что на мне платье без корсета, – утонула бы.
Озверелая, вылезла на согретые солнцем камни. Мокрое платье облепило, превратив в какую-то... нимфу из фонтана. Кувшина не хватает на плече. Хотя, я предпочла бы весло. Дракон замерцал, меняя облик.
– Драгоценная донна...
Наглый чёрный взгляд ожёг бичом мои бёдра, ощупал все выпуклости и впадины и, пряча в глубине улыбку, вернулся к моим глазам. Разъярённо шиплю, утратив голос от возмущения:
– Как ты посмел меня похитить, дон Энрике?!
Команданте молчит, отдав себе команду "вольно!". Топнула ногой, сжав кулаки, ощущая себя капризным подростком и от этого злясь ещё сильнее.
– Я жду Алонсо! А ты!..
Лёгкие шаги за спиной. Каблуки, традиционно окованные серебром, высекают музыку, стучащуюся в мои неверящие уши. Я замерла, оцепенев в коконе стремительно обрывающихся мыслей и чувств. Лакированная поверхность, с некоторых пор, панцирем покрывающая меня, дала трещину. И ещё одну, и ещё... осколки панциря отваливаются вместе с кожей и мясом... Моё сердце истекает кровью. Не могу повернуться.
– Она ждёт. – С комической серьёзностью сообщил команданте.
Небесная синева взгляда выбивает землю из под ног. Я парю в этой синеве, как в невесомости. Мохнатые черти, замерев навытяжку, прижали к груди когтистые лапы и не дышат. Только нервно хлещут себя длиннющими хвостами. Полушёпот-полувздох:
– Миранда...
Теперь я знаю: любовь – это боль. Больно. Мне так больно!.. И я не выдерживаю, срываюсь:
– Когда-то ты обещал, что мы будем жить долго и счастливо. – Контроль дыхания. Вдох... выдох... сердце с трудом проталкивает загустевшую от боли кровь. Спокойно... спокойно... – Я не знаю КАК долго и НАСКОЛЬКО счастливо мы будем жить. Но я тебе обещаю, что умрём мы в один день. Ты понял меня, Алонсо Мигель Ксавьер Морадо де ла Модена-Новарро?!
Взгляд мужа ощутимо похолодел. Черти выразительно стучат себя кулаками по лбу. И Алонсо и команданте Энрике говорят одновременно:
– Миранда твои слова неразумны...
– Драгоценная дона не болтай ерунду...
Не позволяю мужчинам перебивать себя.
– Я дважды хоронила тебя, Алонсо. Третьего раза я не переживу. – Начала задыхаться от нахлынувших воспоминаний... – Я... не смогу... Это очень больно... Алонсо...
Муж подхватил меня на руки. Очень своевременно, надо сказать. Потому что мои ноги подкосились, а перед глазами расплываются кровавые круги.
Аромат диких роз напояет воздух. Лале соорудил уютный шалаш: льдисто-белые цветы внутри, длиннющие шипы снаружи. И плотный коврик из переплетённых гладких побегов и листьев, заменяет пол. Зелёные сумерки успокаивают воспалённые глаза. Прижимаюсь к вновь обретённому супругу. В голове вакуум. Мыслей никаких нет. Но самое важное я сказала. Остальное – подождёт. Алонсо шепчет, прижимая меня к себе одной рукой и поглаживая мою спину кончиками пальцев другой:
– Рани, прости меня. Я был эгоистом. Я слушал твои предложения об озере Забвения и не понимал, что все они содержат только одну просьбу: не оставлять тебя. Я понадеялся, что время сгладит боль потери. Что наши дети защитят тебя. Я не принял в расчёт людской жадности. Прости.
Прижалась покрепче, слушаю, как бьётся сердце моего мужа, исцеляя моё собственное, и молчу, соглашаясь. Конечно, эгоист. Всегда думает только о себе. То заговоры надо раскрывать, то умирать пора – прекрасный год заканчивается, а жена пусть сама как-нибудь.
И снова я падаю в бездну третьего глаза Матери. Алонсо выбрал храм на одном из нижних уровней Бездны. Не спрашиваю, почему, – и так понятно. Муж, как обычно, догоняет вчерашний день. Нет, Алонсо Мигель Ксавьер Морадо де ла Модена Новарро не прикоснулся ко мне, возобновляя супружеские права. Сначала – храм.
Нет. Сначала я попыталась треснуть излишне правильного супруга хвостом по голове. Команданте, восхищённо присвистнул и заявил, что если бы знал, что я умею принимать ТАКОЙ облик, то ни за что не отдал бы меня мужу. Унёс бы к себе. Воспользовалась опытом Мирочки и швырнула пару камней в бронированный лоб. Никакого толку!
Так в бездновом облике и отправились. Два чёрных дракона и я с хвостами. Энрике, – свидетель и боевое охранение. Ибо, говоря с Матерью, нельзя отвлекаться ни на что другое. Конечно, считается крайне дурным тоном нападать на "говорящего". Но кого это останавливало? Вителлия Севера – точно не остановит. Вытаращит оловянные глаза и рявкнет: "Виноват! Не сдержался!".
Не прошу ни о чём, ни на что не надеюсь. Лишь глубокая благодарность наполняет меня. Мне было обещано, и мой Алонсо снова со мной. Бездна ласково улыбается и... Я на ступенях у входа в маленький храм Матери. Мгновение, и Алонсо берёт меня за руку. Мы идём по саду и ветви, тяжёлые от спелых плодов, склоняются над нами.
– А команданте? Он всё ещё на нижних уровнях?
– Команданте вернулся домой сразу после благословения Матери.
Посмотрела на тонкий ободок, увенчанный сферой ярчайше голубого (цвета глаз разгневанного лорда Руфуса) камня, придавленного двумя полумесяцами слёз дракона. Левиум всё-таки существует. Не смогла удержаться – сняла кольцо, положила на ладонь и перевернула руку ладонью вниз. Перстень висит в воздухе. Настолько точно неизвестный мастер уравнял вес платины и камней. Алонсо тихо рассмеялся и я, устыдившись, вернула кольцо на безымянный палец. Черти в синих глазах насмешливо щёлкнули хвостами, отсалютовав мне когтистыми лапами.
– Мы будем жить в пещере? У меня нет навыка ночёвок на золотом песке.
– Не волнуйся, Миранда, в ближайшее время ночёвка на золотом песке тебе не грозит, – у меня его нет.
На мой немой вопрос муж развёл руками:
– Я бедный дракон. Успел только замком обзавестись. Может быть, тебя устроит обычное ложе?
– От синеглазого одни неприятности.
Не удержавшись, огрызнулась:
– От тебя, зато, сплошные приятности.
Глаза Вителлия Севера полыхнули ледяным светом. Шеду воинственно топчется на широком плече, угрожающе потрясая когтистыми крыльями. Черти в синих глазах Алонсо отвечают адьютанту консула, отбивая чечётку и уморительно копируя его жесты. Консул, не успокаиваясь, продолжает:
– До сих пор, кариссима, все твои дети рождались нормально и в нормальные сроки.
Попыталась слезть с колен мужа, чтобы треснуть зарвавшегося военного хвостом по голове. Алонсо мягко удержал меня. Он прав, конечно. Мне следует воздерживаться от волнений и смены облика. Почти двухлетняя беременность тревожит не только нас, но и всю многочисленную родню. Но ведь доведёт же до греха!
Мохри кашлянул многозначительно, и Вителлий Север, щёлкнув каблуками, распрощался. Отправился новобранцев гонять. Армия протектората готовится к совместным с драконами учениям.
– Агриппина, я настаиваю на твоём осмотре целителями.
Ну вот… теперь папенька за меня взялся.
– Нет необходимости, отец. Я себя чувствую нормально, ребёнок растёт и развивается. Никаких тревожных сигналов он не подаёт. Может быть, драконы так и должны вынашиваться.
Успокаиваю папеньку, а сама успокоиться не могу. Как я рожать буду? Драконы, – они когтистые, и с гребнем. Но вида не подаю. Мохри пришёл мне на помощь, приняв эстафету:
– Повелитель, твоя прекрасная дочь, после рождения пятидесяти двух детей, включая двенадцать пар стражей, сама является уникальным экспертом в этой области. У прочих нет такого опыта. И если моя леди говорит, что и она и ребёнок чувствуют себя нормально, то ей стоит верить.
Алонсо закончил разговор, сказав:
– Дани предупреждён и будет с нами, когда придёт время.
Кассий Агриппа пробурчал недовольно:
– Ну, разве что, Даниэль.
Потом объявил, что у него полно дел и отбыл в драконьей ипостаси. Мохри тоже откланялся и ушёл в радугу. Осталась я с двумя мужьями. Барон Алек вышел из тьмы своего плаща и уселся в кресло. Долго молчали втроём. Потом Алек прошелестел:
– Баронессе следует больше времени проводить в воде. Ей будет легче.
Я и так вылезаю из воды только когда у нас папенька гостит. Или лорд Руфус. Два года в тягости – не семечки. Особенно сейчас. Я даже сплю в небольшом заливчике, созданном Алонсо специально для меня. Для нас.
Тихий вечер позволил, наконец, расслабиться. В семье – мир. Объединились в заботе о моём здоровье. А как вспомню, что было, когда Алонсо вернулся и меня украл…
Первый месяц, впрочем, был идиллически спокоен. Муж заблокировал свои владения и мы заново обретали друг друга. Нам хватало нашего маленького мира. Много ли нужно для двоих? Алонсо отложил все дела, мы гуляли по асиенде и окрестностям, выходили в море с рыбаками и лазали по горам, гоняя дичь. Летали на острова. Алонсо летел в драконьем облике, а я – на его шее. На спину не сядешь, там гребень с боевыми зубцами. И вообще, – жене положено сидеть на шее у мужа. Так команданте сказал, а он разбирается. И каждый рассвет мы встречали в Бездне. Я, как порядочная, отправлялась в спальню, готовясь ко сну. Потом слушала серенаду, и моё сердце пело и тихо плакало от счастья. Одаривала мужа розой, и чёрный дракон взлетал на балкон... А просыпались мы… Я уже начала тихонько ревновать Алонсо к Матери. Впрочем, серенады муж поёт только мне. А Бездна смеётся и танцует, и широкие рукава разлетаются, как крылья диковинной птицы.
Так вот… месяц прошёл и как-то днём раздался хрустальный звук рога. Долетел до асиенды с границы УРа. Наш зять явился с визитом. Впустили, – куда деваться. Лорд-протектор Тайг Шауг рассыпался в любезностях и поздравлениях. Спрашивать "зачем явился" не стала. Грубо, и вообще, – незачем. Зять – парламентёр. Сообщил, что повелитель Мара (повезло, что не Лаки) будет счастлив увидеть нас, если мы как-нибудь, а именно, завтра в полдень, решим посетить приём во дворце. Разозлившись, потребовала заложников. На меня посмотрели с интересом и зять и муж. Черти в глазах Алонсо изображают Вителлия Севера – стоят навытяжку и смотрят оловянными глазами. А хвосты рисуют неприличные картинки. Они пару секунд дрожат в воздухе, создавая иллюзию движения, потом истаивают. Безобразие! Обиделась на мужчин, и отправилась делать одеяние для приёма. На асиенде нет мастеров одежды. А есть автоматы-ателье. Отдыхаю душой.
Создала староиспанский наряд с кружевной мантильей. Тёмно-зелёный, потому что красный папенька может с меня, по старой памяти, содрать. В Империи красный цвет предназначен только для высших военных чинов. Даже императрица не носила красные одеяния. Юлия никогда бы себе не позволила подобное. Лили мудро отдала предпочтение ярко-зелёным цветам. Снисходительность папули имеет свои границы. Ага, и проявляется только к жёнам. Дети и внуки снисхождения не заслуживают.
– Удивительная, волнение необычайно усиливает твою красоту.
Муж поцеловал кончики пальцев обеих моих рук, и не отпускает их, всматриваясь в моё лицо. Черти лежат в обмороке, прижав лапы к сердцу. Только кончики хвостов конвульсивно подёргиваются. Поискала глазами чашку или блюдце – издевается, ведь! Меня повернули к огромному зеркалу, проступившему на стене. Надо сказать, – цвет платья подобран очень удачно. На этом фоне у меня сияющая персиковая кожа, а глаза светятся, подобно бериллам. Оскалилась в любезной улыбке, – приобрела опасный вид. Как иногда комментирует настроение своей тётушки Балли – "что увижу, то и убью". Гарем, кстати, леди Арнора съела. Наверное, чтобы Зигги не волновать понапрасну. Вот с такой мешаниной в голове я и отправилась на приём к повелителю Маре.
Повелитель, сидя, по обыкновению, поперёк трона, опершись спиной на один из подлокотников и перекинув длинные ноги через другой, лениво разглядывает присутствующих. Лорд Мара милостиво выслушал приветственную речь Алонсо. Муж не стал долго говорить, – как только уловил тень скуки в изумрудных глазах, так и закруглился, пообещав приложить все усилия для увеличения клана тёмного пламени. Нас отпустили взмахом руки и ехидной улыбкой. Повелитель своего мнения не высказал. Отдал на растерзание родственникам.
Мохри предложил не откладывать семейную встречу, а переместиться на нейтральную территорию. Отправились в Безначалье. Я в тихой панике – в Безначалье перемещаются для поединков.
– Агриппина, отправляйся к Антонии. Посиди с ней.
– Я буду присутствовать при разговоре.
Папенька пожал плечами и ушёл. Серебряный дракон прочертил небо стрелой и растаял в радуге. Мужья, как всегда, говорят одновременно:
– Кариссима, не упрямься.
– Моя леди, мы спокойно обсудим ситуацию.
– Миранда, это мужской разговор.
– Воробышек, без тебя они могут договориться. В твоём присутствии – нет.
Разозлилась просто до невозможности. Хорошо, что зятьёв и детей не взяли. Получили бы хвостами по голове ещё и за мужей с папенькой.
– Я так радовался, когда ты умер, синеглазый... – Голос Вителлия Севера тих и мечтательно-нежен. – Почему бы тебе не вернуться в могилу?..
Всеобщее молчание. Не выдержав, разъярённо шиплю:
– Ты и моего отца с Антонией готов туда отправить, Вителлий Север? И барона Зигмунда? И... барона Алека? Они тоже возродились.
Консул покосился на меня и спокойно ответил:
– Речь не о них, кариссима. Отправляйся в Этан. Тебе здесь не место.
Упрямо сжав кулаки, напоминаю:
– Кассий Агриппа запретил поединки в семье.
– Мы не в Империи, кариссима. Обстоятельства изменились.
Вдохнула, чтобы ответить и... выдохнула. Лендлорд Бездны Вителлий Север принял боевой облик. Разговаривать – бесполезно. Мохри плавно повёл рукой и я оказалась в нескольких шагах от мужей за радужным барьером. Даже не могу различить, кто есть кто из сохраняющих человеческий облик. Только барон Алек определяется за счёт плаща. Значит, предстоит поединок. Поединок! Они убьют его!
Движение за радугой. В человеческом облике только страж. Алек стоит в стороне. Тёмные громады сцепились. Сердце болит так, что я пытаюсь сжать его руками, не отводя взгляда от поединщиков, один из которых отлетел в сторону. Вскрик: "Рани!", и темнота.
Я как зародыш в скорлупе из боли и тьмы. Они убили Алонсо. А я не могу умереть, – боли недостаточно. Она усиливается медленно, растёт по капле. Голос мужа зовёт меня:
– Миранда, вернись ко мне, прошу тебя.
Алонсо поёт мне серенады. Капли боли падают медленно, тягучие, как мёд. Скоро. Уже скоро мы будем вместе.
Ощущение чужого присутствия. Ледяная тьма рядом. Просачивается сквозь скорлупу. Голос Зигги. Он тоже умер? Снова?
– Принцесса, очнись! Алонсо жив. Я никогда не лгал тебе, не лгу и сейчас.
Сон? Попытка принять желаемое за действительное?
– Миранда, пожалуйста...
Тело закололо тонкими иголочками. Сквозь пелену боли и тьмы пробивается аромат диких роз. Лале пытается помочь мне вернуться. Цепляюсь за голос мужа, поющий мне старинную морскую балладу. Шаг... ещё один... тьма редеет. Я... возвращаюсь.
Дышу с трудом. Всё болит. Я слаба, как новорождённый котёнок. Алонсо прижимает меня к себе, отчитывая:
– Миранда, так нельзя. Я помню, что ты мне обещала, но ничего не произошло, а мы чуть было не потеряли тебя.
Пытаюсь оправдываться:
– Вы сцепились и один из вас отлетел, оставшись лежать. Я думала, что тебя убили.
Озверелая, вылезла на согретые солнцем камни. Мокрое платье облепило, превратив в какую-то... нимфу из фонтана. Кувшина не хватает на плече. Хотя, я предпочла бы весло. Дракон замерцал, меняя облик.
– Драгоценная донна...
Наглый чёрный взгляд ожёг бичом мои бёдра, ощупал все выпуклости и впадины и, пряча в глубине улыбку, вернулся к моим глазам. Разъярённо шиплю, утратив голос от возмущения:
– Как ты посмел меня похитить, дон Энрике?!
Команданте молчит, отдав себе команду "вольно!". Топнула ногой, сжав кулаки, ощущая себя капризным подростком и от этого злясь ещё сильнее.
– Я жду Алонсо! А ты!..
Лёгкие шаги за спиной. Каблуки, традиционно окованные серебром, высекают музыку, стучащуюся в мои неверящие уши. Я замерла, оцепенев в коконе стремительно обрывающихся мыслей и чувств. Лакированная поверхность, с некоторых пор, панцирем покрывающая меня, дала трещину. И ещё одну, и ещё... осколки панциря отваливаются вместе с кожей и мясом... Моё сердце истекает кровью. Не могу повернуться.
– Она ждёт. – С комической серьёзностью сообщил команданте.
Небесная синева взгляда выбивает землю из под ног. Я парю в этой синеве, как в невесомости. Мохнатые черти, замерев навытяжку, прижали к груди когтистые лапы и не дышат. Только нервно хлещут себя длиннющими хвостами. Полушёпот-полувздох:
– Миранда...
Теперь я знаю: любовь – это боль. Больно. Мне так больно!.. И я не выдерживаю, срываюсь:
– Когда-то ты обещал, что мы будем жить долго и счастливо. – Контроль дыхания. Вдох... выдох... сердце с трудом проталкивает загустевшую от боли кровь. Спокойно... спокойно... – Я не знаю КАК долго и НАСКОЛЬКО счастливо мы будем жить. Но я тебе обещаю, что умрём мы в один день. Ты понял меня, Алонсо Мигель Ксавьер Морадо де ла Модена-Новарро?!
Взгляд мужа ощутимо похолодел. Черти выразительно стучат себя кулаками по лбу. И Алонсо и команданте Энрике говорят одновременно:
– Миранда твои слова неразумны...
– Драгоценная дона не болтай ерунду...
Не позволяю мужчинам перебивать себя.
– Я дважды хоронила тебя, Алонсо. Третьего раза я не переживу. – Начала задыхаться от нахлынувших воспоминаний... – Я... не смогу... Это очень больно... Алонсо...
Муж подхватил меня на руки. Очень своевременно, надо сказать. Потому что мои ноги подкосились, а перед глазами расплываются кровавые круги.
***
Аромат диких роз напояет воздух. Лале соорудил уютный шалаш: льдисто-белые цветы внутри, длиннющие шипы снаружи. И плотный коврик из переплетённых гладких побегов и листьев, заменяет пол. Зелёные сумерки успокаивают воспалённые глаза. Прижимаюсь к вновь обретённому супругу. В голове вакуум. Мыслей никаких нет. Но самое важное я сказала. Остальное – подождёт. Алонсо шепчет, прижимая меня к себе одной рукой и поглаживая мою спину кончиками пальцев другой:
– Рани, прости меня. Я был эгоистом. Я слушал твои предложения об озере Забвения и не понимал, что все они содержат только одну просьбу: не оставлять тебя. Я понадеялся, что время сгладит боль потери. Что наши дети защитят тебя. Я не принял в расчёт людской жадности. Прости.
Прижалась покрепче, слушаю, как бьётся сердце моего мужа, исцеляя моё собственное, и молчу, соглашаясь. Конечно, эгоист. Всегда думает только о себе. То заговоры надо раскрывать, то умирать пора – прекрасный год заканчивается, а жена пусть сама как-нибудь.
***
И снова я падаю в бездну третьего глаза Матери. Алонсо выбрал храм на одном из нижних уровней Бездны. Не спрашиваю, почему, – и так понятно. Муж, как обычно, догоняет вчерашний день. Нет, Алонсо Мигель Ксавьер Морадо де ла Модена Новарро не прикоснулся ко мне, возобновляя супружеские права. Сначала – храм.
Нет. Сначала я попыталась треснуть излишне правильного супруга хвостом по голове. Команданте, восхищённо присвистнул и заявил, что если бы знал, что я умею принимать ТАКОЙ облик, то ни за что не отдал бы меня мужу. Унёс бы к себе. Воспользовалась опытом Мирочки и швырнула пару камней в бронированный лоб. Никакого толку!
Так в бездновом облике и отправились. Два чёрных дракона и я с хвостами. Энрике, – свидетель и боевое охранение. Ибо, говоря с Матерью, нельзя отвлекаться ни на что другое. Конечно, считается крайне дурным тоном нападать на "говорящего". Но кого это останавливало? Вителлия Севера – точно не остановит. Вытаращит оловянные глаза и рявкнет: "Виноват! Не сдержался!".
Не прошу ни о чём, ни на что не надеюсь. Лишь глубокая благодарность наполняет меня. Мне было обещано, и мой Алонсо снова со мной. Бездна ласково улыбается и... Я на ступенях у входа в маленький храм Матери. Мгновение, и Алонсо берёт меня за руку. Мы идём по саду и ветви, тяжёлые от спелых плодов, склоняются над нами.
– А команданте? Он всё ещё на нижних уровнях?
– Команданте вернулся домой сразу после благословения Матери.
Посмотрела на тонкий ободок, увенчанный сферой ярчайше голубого (цвета глаз разгневанного лорда Руфуса) камня, придавленного двумя полумесяцами слёз дракона. Левиум всё-таки существует. Не смогла удержаться – сняла кольцо, положила на ладонь и перевернула руку ладонью вниз. Перстень висит в воздухе. Настолько точно неизвестный мастер уравнял вес платины и камней. Алонсо тихо рассмеялся и я, устыдившись, вернула кольцо на безымянный палец. Черти в синих глазах насмешливо щёлкнули хвостами, отсалютовав мне когтистыми лапами.
– Мы будем жить в пещере? У меня нет навыка ночёвок на золотом песке.
– Не волнуйся, Миранда, в ближайшее время ночёвка на золотом песке тебе не грозит, – у меня его нет.
На мой немой вопрос муж развёл руками:
– Я бедный дракон. Успел только замком обзавестись. Может быть, тебя устроит обычное ложе?
***
– От синеглазого одни неприятности.
Не удержавшись, огрызнулась:
– От тебя, зато, сплошные приятности.
Глаза Вителлия Севера полыхнули ледяным светом. Шеду воинственно топчется на широком плече, угрожающе потрясая когтистыми крыльями. Черти в синих глазах Алонсо отвечают адьютанту консула, отбивая чечётку и уморительно копируя его жесты. Консул, не успокаиваясь, продолжает:
– До сих пор, кариссима, все твои дети рождались нормально и в нормальные сроки.
Попыталась слезть с колен мужа, чтобы треснуть зарвавшегося военного хвостом по голове. Алонсо мягко удержал меня. Он прав, конечно. Мне следует воздерживаться от волнений и смены облика. Почти двухлетняя беременность тревожит не только нас, но и всю многочисленную родню. Но ведь доведёт же до греха!
Мохри кашлянул многозначительно, и Вителлий Север, щёлкнув каблуками, распрощался. Отправился новобранцев гонять. Армия протектората готовится к совместным с драконами учениям.
– Агриппина, я настаиваю на твоём осмотре целителями.
Ну вот… теперь папенька за меня взялся.
– Нет необходимости, отец. Я себя чувствую нормально, ребёнок растёт и развивается. Никаких тревожных сигналов он не подаёт. Может быть, драконы так и должны вынашиваться.
Успокаиваю папеньку, а сама успокоиться не могу. Как я рожать буду? Драконы, – они когтистые, и с гребнем. Но вида не подаю. Мохри пришёл мне на помощь, приняв эстафету:
– Повелитель, твоя прекрасная дочь, после рождения пятидесяти двух детей, включая двенадцать пар стражей, сама является уникальным экспертом в этой области. У прочих нет такого опыта. И если моя леди говорит, что и она и ребёнок чувствуют себя нормально, то ей стоит верить.
Алонсо закончил разговор, сказав:
– Дани предупреждён и будет с нами, когда придёт время.
Кассий Агриппа пробурчал недовольно:
– Ну, разве что, Даниэль.
Потом объявил, что у него полно дел и отбыл в драконьей ипостаси. Мохри тоже откланялся и ушёл в радугу. Осталась я с двумя мужьями. Барон Алек вышел из тьмы своего плаща и уселся в кресло. Долго молчали втроём. Потом Алек прошелестел:
– Баронессе следует больше времени проводить в воде. Ей будет легче.
Я и так вылезаю из воды только когда у нас папенька гостит. Или лорд Руфус. Два года в тягости – не семечки. Особенно сейчас. Я даже сплю в небольшом заливчике, созданном Алонсо специально для меня. Для нас.
Тихий вечер позволил, наконец, расслабиться. В семье – мир. Объединились в заботе о моём здоровье. А как вспомню, что было, когда Алонсо вернулся и меня украл…
***
Первый месяц, впрочем, был идиллически спокоен. Муж заблокировал свои владения и мы заново обретали друг друга. Нам хватало нашего маленького мира. Много ли нужно для двоих? Алонсо отложил все дела, мы гуляли по асиенде и окрестностям, выходили в море с рыбаками и лазали по горам, гоняя дичь. Летали на острова. Алонсо летел в драконьем облике, а я – на его шее. На спину не сядешь, там гребень с боевыми зубцами. И вообще, – жене положено сидеть на шее у мужа. Так команданте сказал, а он разбирается. И каждый рассвет мы встречали в Бездне. Я, как порядочная, отправлялась в спальню, готовясь ко сну. Потом слушала серенаду, и моё сердце пело и тихо плакало от счастья. Одаривала мужа розой, и чёрный дракон взлетал на балкон... А просыпались мы… Я уже начала тихонько ревновать Алонсо к Матери. Впрочем, серенады муж поёт только мне. А Бездна смеётся и танцует, и широкие рукава разлетаются, как крылья диковинной птицы.
Так вот… месяц прошёл и как-то днём раздался хрустальный звук рога. Долетел до асиенды с границы УРа. Наш зять явился с визитом. Впустили, – куда деваться. Лорд-протектор Тайг Шауг рассыпался в любезностях и поздравлениях. Спрашивать "зачем явился" не стала. Грубо, и вообще, – незачем. Зять – парламентёр. Сообщил, что повелитель Мара (повезло, что не Лаки) будет счастлив увидеть нас, если мы как-нибудь, а именно, завтра в полдень, решим посетить приём во дворце. Разозлившись, потребовала заложников. На меня посмотрели с интересом и зять и муж. Черти в глазах Алонсо изображают Вителлия Севера – стоят навытяжку и смотрят оловянными глазами. А хвосты рисуют неприличные картинки. Они пару секунд дрожат в воздухе, создавая иллюзию движения, потом истаивают. Безобразие! Обиделась на мужчин, и отправилась делать одеяние для приёма. На асиенде нет мастеров одежды. А есть автоматы-ателье. Отдыхаю душой.
Создала староиспанский наряд с кружевной мантильей. Тёмно-зелёный, потому что красный папенька может с меня, по старой памяти, содрать. В Империи красный цвет предназначен только для высших военных чинов. Даже императрица не носила красные одеяния. Юлия никогда бы себе не позволила подобное. Лили мудро отдала предпочтение ярко-зелёным цветам. Снисходительность папули имеет свои границы. Ага, и проявляется только к жёнам. Дети и внуки снисхождения не заслуживают.
– Удивительная, волнение необычайно усиливает твою красоту.
Муж поцеловал кончики пальцев обеих моих рук, и не отпускает их, всматриваясь в моё лицо. Черти лежат в обмороке, прижав лапы к сердцу. Только кончики хвостов конвульсивно подёргиваются. Поискала глазами чашку или блюдце – издевается, ведь! Меня повернули к огромному зеркалу, проступившему на стене. Надо сказать, – цвет платья подобран очень удачно. На этом фоне у меня сияющая персиковая кожа, а глаза светятся, подобно бериллам. Оскалилась в любезной улыбке, – приобрела опасный вид. Как иногда комментирует настроение своей тётушки Балли – "что увижу, то и убью". Гарем, кстати, леди Арнора съела. Наверное, чтобы Зигги не волновать понапрасну. Вот с такой мешаниной в голове я и отправилась на приём к повелителю Маре.
***
Повелитель, сидя, по обыкновению, поперёк трона, опершись спиной на один из подлокотников и перекинув длинные ноги через другой, лениво разглядывает присутствующих. Лорд Мара милостиво выслушал приветственную речь Алонсо. Муж не стал долго говорить, – как только уловил тень скуки в изумрудных глазах, так и закруглился, пообещав приложить все усилия для увеличения клана тёмного пламени. Нас отпустили взмахом руки и ехидной улыбкой. Повелитель своего мнения не высказал. Отдал на растерзание родственникам.
Мохри предложил не откладывать семейную встречу, а переместиться на нейтральную территорию. Отправились в Безначалье. Я в тихой панике – в Безначалье перемещаются для поединков.
– Агриппина, отправляйся к Антонии. Посиди с ней.
– Я буду присутствовать при разговоре.
Папенька пожал плечами и ушёл. Серебряный дракон прочертил небо стрелой и растаял в радуге. Мужья, как всегда, говорят одновременно:
– Кариссима, не упрямься.
– Моя леди, мы спокойно обсудим ситуацию.
– Миранда, это мужской разговор.
– Воробышек, без тебя они могут договориться. В твоём присутствии – нет.
Разозлилась просто до невозможности. Хорошо, что зятьёв и детей не взяли. Получили бы хвостами по голове ещё и за мужей с папенькой.
***
– Я так радовался, когда ты умер, синеглазый... – Голос Вителлия Севера тих и мечтательно-нежен. – Почему бы тебе не вернуться в могилу?..
Всеобщее молчание. Не выдержав, разъярённо шиплю:
– Ты и моего отца с Антонией готов туда отправить, Вителлий Север? И барона Зигмунда? И... барона Алека? Они тоже возродились.
Консул покосился на меня и спокойно ответил:
– Речь не о них, кариссима. Отправляйся в Этан. Тебе здесь не место.
Упрямо сжав кулаки, напоминаю:
– Кассий Агриппа запретил поединки в семье.
– Мы не в Империи, кариссима. Обстоятельства изменились.
Вдохнула, чтобы ответить и... выдохнула. Лендлорд Бездны Вителлий Север принял боевой облик. Разговаривать – бесполезно. Мохри плавно повёл рукой и я оказалась в нескольких шагах от мужей за радужным барьером. Даже не могу различить, кто есть кто из сохраняющих человеческий облик. Только барон Алек определяется за счёт плаща. Значит, предстоит поединок. Поединок! Они убьют его!
Движение за радугой. В человеческом облике только страж. Алек стоит в стороне. Тёмные громады сцепились. Сердце болит так, что я пытаюсь сжать его руками, не отводя взгляда от поединщиков, один из которых отлетел в сторону. Вскрик: "Рани!", и темнота.
Я как зародыш в скорлупе из боли и тьмы. Они убили Алонсо. А я не могу умереть, – боли недостаточно. Она усиливается медленно, растёт по капле. Голос мужа зовёт меня:
– Миранда, вернись ко мне, прошу тебя.
Алонсо поёт мне серенады. Капли боли падают медленно, тягучие, как мёд. Скоро. Уже скоро мы будем вместе.
Ощущение чужого присутствия. Ледяная тьма рядом. Просачивается сквозь скорлупу. Голос Зигги. Он тоже умер? Снова?
– Принцесса, очнись! Алонсо жив. Я никогда не лгал тебе, не лгу и сейчас.
Сон? Попытка принять желаемое за действительное?
– Миранда, пожалуйста...
Тело закололо тонкими иголочками. Сквозь пелену боли и тьмы пробивается аромат диких роз. Лале пытается помочь мне вернуться. Цепляюсь за голос мужа, поющий мне старинную морскую балладу. Шаг... ещё один... тьма редеет. Я... возвращаюсь.
Дышу с трудом. Всё болит. Я слаба, как новорождённый котёнок. Алонсо прижимает меня к себе, отчитывая:
– Миранда, так нельзя. Я помню, что ты мне обещала, но ничего не произошло, а мы чуть было не потеряли тебя.
Пытаюсь оправдываться:
– Вы сцепились и один из вас отлетел, оставшись лежать. Я думала, что тебя убили.
