"К чему бы это Жизнь нас закаляет?!"
Владимир Вишневский. "Одностишия"
За пятнадцать с половиной лет до начала описываемых событий:
– Ну, кто там ещё? Рождественская ночь, блин! Всё никак не угомонятся, суки.
Дежурный милиционер надел тулуп, шапку, открыл дверь, и застыл на пороге, не зная ругаться, плакать, или смеяться.
– Мужик, ты что, колядуешь? Или офизденел совсем?! Ты хоть понимаешь, куда, блин, пришёл?
Голый до пояса, посиневший от двадцативосьмиградусного мороза бомж, приплясывал на пороге, держа в руках свёрток из телогрейки. Тёмно-синие губы тряслись и западали в беззубый рот, пытаясь протолкнуть сиплые звуки:
– Ммм… мммооорр… мммороз, ннн… нннааа…
Дежурный посмотрел мельком на сияющее звёздами чёрно-синее небо, плотнее запахнул тулуп, и отступил от двери, распахнув её пошире.
– Заходи быстрее, мужик, помещение выстудишь.
Бомж заскочил в дежурку, и плотно прикрыл за собою дверь. Дежурный сел за стол, подумал, достал бутылку водки и стакан. Плеснул полстакана, и поставил на край стола.
– Согрейся, потом расскажешь, что за дела.
Бомж, прижимая к себе свёрток, подошёл к столу, взял стакан и, не прикасаясь к нему губами, выплеснул в рот водку. Выдохнул, поморгал заслезившимися глазами, затрясся. Дежурный ждал. Понемногу дрожь начала сходить на нет, и бомж заговорил:
– Что ж это делается, начальник? На помойку выкинули!
Милиционер презрительно сморщился:
– Ты мне на жизнь не жалуйся. Сегодня в обезьяннике заночуешь, а завтра…
– Ты посмотри, начальник!
Бомж положил вонючий свёрток на стол, дежурный хотел возмутиться, но не успел. В развёрнутой телогрейке лежал младенец. Крохотная девочка с пушистыми светлыми волосиками до плеч, раскрыла зеленовато-голубые глаза, и заплакала, как котёнок.
– На помойке нашёл, начальник. В контейнере лежала. Это что же… как же теперь?..
Дежурный набухал полный стакан водки, кивнул на него бомжу, и сам припал к горлышку, сделав короткий глоток. Мотнул головой, и ответил:
– Ну, блин, Рождественская история по-русски. Бомж вместо ангела. Сейчас оформим твою находку, и в дом ребёнка отправим завтра.
– Голодная она.
– Мужик, у меня кроме водки ничего не осталось. И той на донышке.
Девочка продолжала плакать. Ей были безразличны проблемы взрослых, – она хотела есть.
Дежурный схватился за голову, потом, перекрестившись, взял телефон, и набрал номер, беззвучно шепча: " Господи, пронеси!". Когда ему ответили, мученически возвёл к потолку глаза, и медовым голосом зашептал в трубку: "Ольга Алексеевна, с Рождеством вас! Я знаю, что ночь, простите великодушно, но тут такое дело… Младенца нашли на помойке. Кто-то девочку новорождённую выбросил. Она плачет. Голодная, наверное. А у меня здесь, кроме бумаг, ничего нет." Из трубки раздался приглушённый рык. Дежурный, умильно заговорил: "Какая водка, мама! Вот святой истинный крест, не выдумал ни одного слова! Я машину дежурную подошлю, может, дома есть молоко? Мама, я не могу оставить отделение. Мало ли что может случиться."
Выслушав гневную тираду, положил трубку на рычаг, и вытер холодный пот со лба. Бомж, на которого стакан водки заметного действия не оказал, с участием спросил:
– Тёща?
– Она, блин. Гостит у нас уже второй месяц.
Детский плач набирал обороты. Дежурный полез в шкаф, достал шерстяной шарф.
– Может она мокрая?
Вытащил младенца из телогрейки, и неловко замотал в шарф. Девочка замолчала, тараща глаза на дежурного. Бомж взял телогрейку и надел её.
– Пойду я, начальник. Спасибо за подогрев.
– Замёрзнешь ведь, мужик. Переночуй в обезьяннике, оформим тебя за мелкое хулиганство, а там и морозы закончатся.
– Неее. Я как-нибудь. Бывай, начальник.
– Как звать-то тебя?
– Дядь Санькя я.
Дверь открылась, и закрылась. Дежурный сидел за столом, держа на руках ребёнка. Через четверть часа малышка опять заплакала. Громче и громче. Дверь в дежурку распахнулась, милиционер мученически посмотрел на вошедшую дородную женщину.
– Ну надо же! Не выдумал. Кто ж так дитё держит?!!
Женщина бросила сумку в угол, подскочила к зятю и, выхватив из его рук младенца, заворковала умильно улыбаясь:
– А кто тут у нас плачет? Не надо плакать... Сейчас покушаем, пелёночки сменим... – Отвернувшись, прошипела зятю – Достань из сумки молоко и чайник вскипяти. Ледяное уже. И свёрток с пелёнками сюда давай. Никакого толка от тебя!
Через несколько минут, девочка, закутанная в пелёнки и одеяльце, мирно спала, сыто причмокивая.
– Мама, вы меня просто спасли.
Рождественским утром, в звоне колоколов, сменившийся дежурный привёз девочку в Дом малютки.
– Как записывать ребёнка?
Дежурный почесал затылок, усмехнулся:
– По-чукотски запишем. Первое слово, которое о ней сказано – "мороз". Нашёл её и спас бомж дядь Санькя, – значит, Александровна она. А кормящей матерью была тёща моя Ольга. Мороз Ольга Александровна. Да. Так и пишите.
Ольга Александровна молча сияла светло-голубыми, как зимнее небо, глазищами.
– Чего девушка хочет?
Рассмеялась, поддавшись обаянию белозубой улыбки, и ответила, продолжая бородатый анекдот:
– Девушка хочет водочки под шашлычок, с хорошим парнем познакомиться, и в Академию поступить. Но пришла-то она за хлебушком.
– Ай, хорошо! Ай, здорово!
На всякий случай отступила на шаг от прилавка. В принципе, можно и без хлеба обойтись. От психов надо держаться подальше – здоровее будешь. Впадёт в буйство, схватит что-нибудь острое…
– Не пугайся, красивая. Исполню я твои желания. Бесплатно.
– Да я пошутила.
– А я – нет.
Текучим движением (в спецвойсках служил?) выплеснулся из-за прилавка, схватил меня за руку и, не успела я глазом моргнуть, как в воздухе начали разворачиваться хрустальные грани призм, образующие коридор, в который меня и втянул "продавец кошмаров".
Калейдоскоп граней сложил новый узор, и мы оказались в центре комнаты, где за стоящим возле окна столом сидела компания из трёх ребят. Парни встали, демонстрируя хорошие манеры. И я, как-то сразу поняла, что они не в масках и не в гриме. Вампира узнала по клыкам и красному отблеску в глазах. Парень с заострёнными книзу ушами среди известных мне мифологических персонажей не встречался, а третий похож на оборотня. Глазки, во всяком случае, с вертикальным зрачком. И когти выпустил, и тут же втянул – волнуется? А уж я как волнуюсь! А, может быть, зря волнуюсь? Медленно говорю:
– Я сплю. И вижу сон. Сейчас взойдёт солнце, я проснусь, умоюсь, и пойду в магаз... – посмотрела на своего похитителя, и исправилась – не пойду в магазин. Вдруг, это пророческий сон.
Мне весело ответили:
– Не парься, красивая, это не сон.
В ответ, возмущённо выпалила дурацкую фразу:
– Ты не Сидоров-кассир, ты убийца!
– Я шайген. Убийство мой хлеб.
И почему я не удивлена? Шок, наверное. А этот хмырь выделывается ещё: "Смерть – моё ремесло", видите ли.
– Псих ненормальный!
– Зачем обзываешься? Грубить нехорошо. Я не псих, и ты тоже. Мы в другом мире.
– Ага. А я, – принцесса Диана.
Полудурок обрадовался:
– Тебя Дианой зовут? А я – Май.
Голова заболела и на глаза, как будто плиты железные давят. Меня заботливо усадили в ближайшее кресло, выдвинутое вампиром.
– Ты посиди. Переход с непривычки тяжело переносится. Может быть, воды?
– Может быть, мы вернёмся обратно? – Спрашивать, зачем меня сюда притащили, боюсь. Вдруг, сообщат, что сегодня священный праздник и положено вкушать плоть и кровь юной блондинки.
И тут взревела сирена, буквально просверливая виски:
– Посторонний на территории школы!!!
Ой-ёооо... Со стоном схватилась за голову. Сходила за хлебушком, называется.
Дверь картинно распахивается, стукнувшись створкой о стену. Как в американском боевике. Жду спецназ ФБР. Так и вижу: входят на полусогнутых, поводя стволами табельных магнумов во все стороны. Я всё ещё надеюсь, что сплю. Если это другой мир, то почему я понимаю всё, что мне говорят? Если сон, то в этом, как раз, ничего странного нет.
В дверном проёме возникла тёмная фигура. Парни вскочили и встали по стойке смирно, держа равнение на середину. Вошедшая девица, одетая в комбинезон, отличающийся от одеяний парней только повязкой на рукаве, оглядела их и, продолжающую сидеть, меня, и прорычала:
– Совсем оборзели? Шлюх на территорию Школы таскаете? В город выйти не могли, так приспичило?
Это я шлюха?.. Меня подбросило со стула. Даже голова перестала болеть. Уперев руки в бёдра я оглядела эту девицу с высоты своего роста и вежливо попросила:
– Возьмите свои слова обратно. – И с лёгким нажимом добавила волшебное слово. – Пожалуйста.
Мой похититель бубнит умоляюще:
– Эрха, ну ты чего такая? Диана совсем не...
Уловив недобрые взгляды от меня и этой Эрхи, парень совсем смешался и затих, умоляюще глядя в точку между нами. Его приятели старательно и небезуспешно пытаются слиться со стенами комнаты. Холодным тоном говорю:
– Я не Диана.
На меня обиделись.
– А зачем соврала? Сама сказала, что ты Диана!
– Угу-м, и ещё сказала, что я принцесса. Ты и этому поверил?
Эрха закончила рассматривать меня, и обратилась к парням:
– Колитесь, придурки, что вы на этот раз учудили?
Мне тоже интересно. Жду ответа вместе с Эрхой. Май заложил руки за спину, склонил голову набок, улыбается виновато. Ещё бы пол ножкой ковырять начал – как пятилетнее дитё. Но на Эрху подействовало. Она заметно смягчилась. Убитым голосом парень объяснил:
– Мы играли, и я проиграл составное желание.
Дружно хлопаем глазами. Тишина. Всё должно быть понятно из этих слов? Эрха поощрительно спросила:
– И?
– И... вот. Она. Которая не Диана.
Подумала, что я его сейчас убью. Сон это, или нет, но... Но! Нельзя же так издеваться?! Эрха обратилась ко мне:
– Ты что-нибудь поняла?
Молча качаю головой. Май начинает стремительно бледнеть, а от всё ещё открытого входа в комнату раздаётся тягуче-ленивая просьба:
– С самого начала и подробнее. Мне интересно. – И в нашу с Эрхой сторону. – Дамы могут сесть. А кавалерам рекомендую отклеиться от стены и рассказывать, как они дошли до жизни такой.
– Мммагистр...
Кто это проблеял, я так и не поняла. Села на стул, перекинув косу через плечо и аккуратно поддёрнув брюки. Эрха, настороженно блестя чёрными глазами, присела на соседний. Щёлкнув пальцами, высокий (выше меня!) худой беловолосый мужчина сотворил в центре комнаты тяжёлое кресло, и тоже уселся. Как Воланд, блин. Впрочем, Воланда титуловали "мессир".
– Я жду.
Парни встали в ряд, как в стенку перед футбольными воротами. Фамильные ценности руками не прикрывают, но в остальном – очень похоже на ожидание пенальти. Начал вампир.
– Мы играли на составное желание. И Май проиграл. Взяли Книгу и... составили. И Май выполнил.
Голос постепенно утих до шёпота.
Магистр, меланхолически кивающий после каждого предложения, скучающе поинтересовался:
– И что вы намеревались делать с... – повернулся ко мне и зло бросил – Имя!
То, что он зол не на меня, я поняла. Но всё равно испугалась, и глупо переспросила:
– Моё?
Мне издевательски улыбнулись:
– Моё мне известно.
Вскочила, сжав кулаки. Возмущение успешно преодолело страх:
– Какая вам разница, как меня зовут?! Меня притащили сюда, и утверждают, что это другой мир! Верните меня обратно!
Магистр восхищённо поцокал языком:
– Какой темперамент!
Села, испытывая сильнейшее желание стукнуть этому самому магистру кулаком по носу.
– Не советую.
Он что? Мысли читает? Мне любезно ответили:
– Твоё лицо, как зеркало, деточка. Отражает все эмоции. Впрочем, я тебя не виню. В такой ситуации ты демонстрируешь просто редкостное самообладание.
– Меня Лёля зовут. И я всё ещё надеюсь, что это всё мне снится.
– Напрасно.
– Тогда почему я понимаю всё, что здесь говорят? Если это не сон, а другой мир?
Магистр перевёл взгляд на Мая и тот, нервно сглотнув, ответил:
– Я нанёс на тебя артефакт.
Осторожно переспрашиваю:
– В каком смысле "нанёс"?
– На руку посмотри.
Посмотрела. Помимо будущих синяков от пальцев Мая, на руке ярко голубеет рисунок, взятый, похоже, из кельтской символики. Мне ещё татуировок не хватало!
– Эй, эй! Успокойся! Он впитается, и станет незаметным.
Я встала, отбросив косу за спину, и ледяным тоном, подхваченным у директрисы нашей школы, ответила:
– А я и не волнуюсь. О чём мне беспокоиться? Подумаешь, выдернули в другой мир! Послезавтра вступительные экзамены начинаются? Ерунда какая! Зато ты уплатил проигрыш. Или там ещё какие-то условия были? Ты не стесняйся, рассказывай!
У меня внутри всё сотрясается мелкой противной дрожью. Отчаянно надеюсь, что снаружи это незаметно. Беловолосый магистр, внимательно посмотрев на меня, сказал Эрхе:
– Отведи девочку в свою комнату. Напои её горячим чаем и что-нибудь сладкое пусть съест.
– А дежурство?
– Иди, Эрха.
– Слушаюсь, магистр!
Эрха взяла меня за безвольную руку и повела к выходу из комнаты. Иду в каком-то отупении. Судя по распоряжению магистра, я испытываю сильный стресс. Наверное, так оно и есть. Голова опять заболела.
– Держись, как там тебя? Лёля. Если ты сейчас рухнешь, я твою тушу не дотащу.
Возмутилась наглым заявлением:
– Тушу?! Да у меня талия тоньше, чем у тебя!
– А задница толще! В полтора… нет, в два раза!
– Завидуйте молча!
Остановившись мы посмотрели друг на друга, рассмеялись, и я, внезапно поняла, что Эрха мне нравится.
– Мы почти пришли.
Свернули в коридор с единственной дверью. Эрха приложила к ней ладонь, и она распахнулась. Комната примерно такая же, как и та, в которую меня притащил Май. Кстати, о Мае:
– А ты тоже умеешь создавать переход из призм?
– Какой ещё переход?
Эрха гремит посудой в кухонной нише, и ко мне не поворачивается.
– Вы похожи с Маем. Родственники?
– Мы из одного клана.
– Ты тоже убийца?
Эрха фыркнула:
– Как и все здесь. Это Школа искусства Смерти.
Слов у меня не осталось. К счастью, Эрха уже перенесла на низкий столик поднос с чайником и чашками. Достала из небольшого буфета коробку с пирожными, открыла, и поставила рядом со мной.
– Угощайся. Людям это тоже можно есть.
Чуть не подавилась. Эрха пару раз стукнула меня по спине.
Пирожное мне не понравилось от слова "совсем". Из вежливости доела, отделяя ложечкой крохотные кусочки, и радуясь, что взяла самое маленькое. Тесто вкусное, а крем горький, и какой-то... бррр! Стараюсь не кривить рожу, чтобы не обидеть Эрху.
– Не понравилось?
– Вкус... своеобразный. – Стараюсь смыть его чаем.
– Это полынный крем, наверное. Та половина, которая с чертополоховым, более сладкая.
Опять закашлялась. Пирожное с сюрпризом? Или у них проблемы с продуктами? Эрха снова постучала меня по спине, и пояснила:
– Их недавно начали делать. Полынь и чертополох – лучшая защита от нежити.
Нежити! Ну да, вампир и оборотень, и этот третий с ушами книзу... Но они же в форме учащихся?.. Голова кругом! Скорее бы домой вернуться.
– А у вас чем защищаются?
– А у нас их нет. В книгах пишут, что лучше всего огонь и серебро. А от фейри – железо.
– Огонь против умертвий хорошо помогает. Ты не беспокойся, Лёля, магистр обязательно вернёт тебя в твой мир.
– Ты так в него веришь?
Эрха решительно кивнула:
– Он самый лучший.
Владимир Вишневский. "Одностишия"
Пролог
За пятнадцать с половиной лет до начала описываемых событий:
– Ну, кто там ещё? Рождественская ночь, блин! Всё никак не угомонятся, суки.
Дежурный милиционер надел тулуп, шапку, открыл дверь, и застыл на пороге, не зная ругаться, плакать, или смеяться.
– Мужик, ты что, колядуешь? Или офизденел совсем?! Ты хоть понимаешь, куда, блин, пришёл?
Голый до пояса, посиневший от двадцативосьмиградусного мороза бомж, приплясывал на пороге, держа в руках свёрток из телогрейки. Тёмно-синие губы тряслись и западали в беззубый рот, пытаясь протолкнуть сиплые звуки:
– Ммм… мммооорр… мммороз, ннн… нннааа…
Дежурный посмотрел мельком на сияющее звёздами чёрно-синее небо, плотнее запахнул тулуп, и отступил от двери, распахнув её пошире.
– Заходи быстрее, мужик, помещение выстудишь.
Бомж заскочил в дежурку, и плотно прикрыл за собою дверь. Дежурный сел за стол, подумал, достал бутылку водки и стакан. Плеснул полстакана, и поставил на край стола.
– Согрейся, потом расскажешь, что за дела.
Бомж, прижимая к себе свёрток, подошёл к столу, взял стакан и, не прикасаясь к нему губами, выплеснул в рот водку. Выдохнул, поморгал заслезившимися глазами, затрясся. Дежурный ждал. Понемногу дрожь начала сходить на нет, и бомж заговорил:
– Что ж это делается, начальник? На помойку выкинули!
Милиционер презрительно сморщился:
– Ты мне на жизнь не жалуйся. Сегодня в обезьяннике заночуешь, а завтра…
– Ты посмотри, начальник!
Бомж положил вонючий свёрток на стол, дежурный хотел возмутиться, но не успел. В развёрнутой телогрейке лежал младенец. Крохотная девочка с пушистыми светлыми волосиками до плеч, раскрыла зеленовато-голубые глаза, и заплакала, как котёнок.
– На помойке нашёл, начальник. В контейнере лежала. Это что же… как же теперь?..
Дежурный набухал полный стакан водки, кивнул на него бомжу, и сам припал к горлышку, сделав короткий глоток. Мотнул головой, и ответил:
– Ну, блин, Рождественская история по-русски. Бомж вместо ангела. Сейчас оформим твою находку, и в дом ребёнка отправим завтра.
– Голодная она.
– Мужик, у меня кроме водки ничего не осталось. И той на донышке.
Девочка продолжала плакать. Ей были безразличны проблемы взрослых, – она хотела есть.
Дежурный схватился за голову, потом, перекрестившись, взял телефон, и набрал номер, беззвучно шепча: " Господи, пронеси!". Когда ему ответили, мученически возвёл к потолку глаза, и медовым голосом зашептал в трубку: "Ольга Алексеевна, с Рождеством вас! Я знаю, что ночь, простите великодушно, но тут такое дело… Младенца нашли на помойке. Кто-то девочку новорождённую выбросил. Она плачет. Голодная, наверное. А у меня здесь, кроме бумаг, ничего нет." Из трубки раздался приглушённый рык. Дежурный, умильно заговорил: "Какая водка, мама! Вот святой истинный крест, не выдумал ни одного слова! Я машину дежурную подошлю, может, дома есть молоко? Мама, я не могу оставить отделение. Мало ли что может случиться."
Выслушав гневную тираду, положил трубку на рычаг, и вытер холодный пот со лба. Бомж, на которого стакан водки заметного действия не оказал, с участием спросил:
– Тёща?
– Она, блин. Гостит у нас уже второй месяц.
Детский плач набирал обороты. Дежурный полез в шкаф, достал шерстяной шарф.
– Может она мокрая?
Вытащил младенца из телогрейки, и неловко замотал в шарф. Девочка замолчала, тараща глаза на дежурного. Бомж взял телогрейку и надел её.
– Пойду я, начальник. Спасибо за подогрев.
– Замёрзнешь ведь, мужик. Переночуй в обезьяннике, оформим тебя за мелкое хулиганство, а там и морозы закончатся.
– Неее. Я как-нибудь. Бывай, начальник.
– Как звать-то тебя?
– Дядь Санькя я.
Дверь открылась, и закрылась. Дежурный сидел за столом, держа на руках ребёнка. Через четверть часа малышка опять заплакала. Громче и громче. Дверь в дежурку распахнулась, милиционер мученически посмотрел на вошедшую дородную женщину.
– Ну надо же! Не выдумал. Кто ж так дитё держит?!!
Женщина бросила сумку в угол, подскочила к зятю и, выхватив из его рук младенца, заворковала умильно улыбаясь:
– А кто тут у нас плачет? Не надо плакать... Сейчас покушаем, пелёночки сменим... – Отвернувшись, прошипела зятю – Достань из сумки молоко и чайник вскипяти. Ледяное уже. И свёрток с пелёнками сюда давай. Никакого толка от тебя!
Через несколько минут, девочка, закутанная в пелёнки и одеяльце, мирно спала, сыто причмокивая.
– Мама, вы меня просто спасли.
Рождественским утром, в звоне колоколов, сменившийся дежурный привёз девочку в Дом малютки.
– Как записывать ребёнка?
Дежурный почесал затылок, усмехнулся:
– По-чукотски запишем. Первое слово, которое о ней сказано – "мороз". Нашёл её и спас бомж дядь Санькя, – значит, Александровна она. А кормящей матерью была тёща моя Ольга. Мороз Ольга Александровна. Да. Так и пишите.
Ольга Александровна молча сияла светло-голубыми, как зимнее небо, глазищами.
Глава 1. О том, какую опасность таит обычный поход за хлебом.
Продавец сельского магазинчика обрадовался мне, как выигрышному лотерейному билету:
– Чего девушка хочет?
Рассмеялась, поддавшись обаянию белозубой улыбки, и ответила, продолжая бородатый анекдот:
– Девушка хочет водочки под шашлычок, с хорошим парнем познакомиться, и в Академию поступить. Но пришла-то она за хлебушком.
– Ай, хорошо! Ай, здорово!
На всякий случай отступила на шаг от прилавка. В принципе, можно и без хлеба обойтись. От психов надо держаться подальше – здоровее будешь. Впадёт в буйство, схватит что-нибудь острое…
– Не пугайся, красивая. Исполню я твои желания. Бесплатно.
– Да я пошутила.
– А я – нет.
Текучим движением (в спецвойсках служил?) выплеснулся из-за прилавка, схватил меня за руку и, не успела я глазом моргнуть, как в воздухе начали разворачиваться хрустальные грани призм, образующие коридор, в который меня и втянул "продавец кошмаров".
Калейдоскоп граней сложил новый узор, и мы оказались в центре комнаты, где за стоящим возле окна столом сидела компания из трёх ребят. Парни встали, демонстрируя хорошие манеры. И я, как-то сразу поняла, что они не в масках и не в гриме. Вампира узнала по клыкам и красному отблеску в глазах. Парень с заострёнными книзу ушами среди известных мне мифологических персонажей не встречался, а третий похож на оборотня. Глазки, во всяком случае, с вертикальным зрачком. И когти выпустил, и тут же втянул – волнуется? А уж я как волнуюсь! А, может быть, зря волнуюсь? Медленно говорю:
– Я сплю. И вижу сон. Сейчас взойдёт солнце, я проснусь, умоюсь, и пойду в магаз... – посмотрела на своего похитителя, и исправилась – не пойду в магазин. Вдруг, это пророческий сон.
Мне весело ответили:
– Не парься, красивая, это не сон.
В ответ, возмущённо выпалила дурацкую фразу:
– Ты не Сидоров-кассир, ты убийца!
– Я шайген. Убийство мой хлеб.
И почему я не удивлена? Шок, наверное. А этот хмырь выделывается ещё: "Смерть – моё ремесло", видите ли.
– Псих ненормальный!
– Зачем обзываешься? Грубить нехорошо. Я не псих, и ты тоже. Мы в другом мире.
– Ага. А я, – принцесса Диана.
Полудурок обрадовался:
– Тебя Дианой зовут? А я – Май.
Голова заболела и на глаза, как будто плиты железные давят. Меня заботливо усадили в ближайшее кресло, выдвинутое вампиром.
– Ты посиди. Переход с непривычки тяжело переносится. Может быть, воды?
– Может быть, мы вернёмся обратно? – Спрашивать, зачем меня сюда притащили, боюсь. Вдруг, сообщат, что сегодня священный праздник и положено вкушать плоть и кровь юной блондинки.
И тут взревела сирена, буквально просверливая виски:
– Посторонний на территории школы!!!
Ой-ёооо... Со стоном схватилась за голову. Сходила за хлебушком, называется.
Дверь картинно распахивается, стукнувшись створкой о стену. Как в американском боевике. Жду спецназ ФБР. Так и вижу: входят на полусогнутых, поводя стволами табельных магнумов во все стороны. Я всё ещё надеюсь, что сплю. Если это другой мир, то почему я понимаю всё, что мне говорят? Если сон, то в этом, как раз, ничего странного нет.
В дверном проёме возникла тёмная фигура. Парни вскочили и встали по стойке смирно, держа равнение на середину. Вошедшая девица, одетая в комбинезон, отличающийся от одеяний парней только повязкой на рукаве, оглядела их и, продолжающую сидеть, меня, и прорычала:
– Совсем оборзели? Шлюх на территорию Школы таскаете? В город выйти не могли, так приспичило?
Это я шлюха?.. Меня подбросило со стула. Даже голова перестала болеть. Уперев руки в бёдра я оглядела эту девицу с высоты своего роста и вежливо попросила:
– Возьмите свои слова обратно. – И с лёгким нажимом добавила волшебное слово. – Пожалуйста.
Мой похититель бубнит умоляюще:
– Эрха, ну ты чего такая? Диана совсем не...
Уловив недобрые взгляды от меня и этой Эрхи, парень совсем смешался и затих, умоляюще глядя в точку между нами. Его приятели старательно и небезуспешно пытаются слиться со стенами комнаты. Холодным тоном говорю:
– Я не Диана.
На меня обиделись.
– А зачем соврала? Сама сказала, что ты Диана!
– Угу-м, и ещё сказала, что я принцесса. Ты и этому поверил?
Эрха закончила рассматривать меня, и обратилась к парням:
– Колитесь, придурки, что вы на этот раз учудили?
Мне тоже интересно. Жду ответа вместе с Эрхой. Май заложил руки за спину, склонил голову набок, улыбается виновато. Ещё бы пол ножкой ковырять начал – как пятилетнее дитё. Но на Эрху подействовало. Она заметно смягчилась. Убитым голосом парень объяснил:
– Мы играли, и я проиграл составное желание.
Дружно хлопаем глазами. Тишина. Всё должно быть понятно из этих слов? Эрха поощрительно спросила:
– И?
– И... вот. Она. Которая не Диана.
Подумала, что я его сейчас убью. Сон это, или нет, но... Но! Нельзя же так издеваться?! Эрха обратилась ко мне:
– Ты что-нибудь поняла?
Молча качаю головой. Май начинает стремительно бледнеть, а от всё ещё открытого входа в комнату раздаётся тягуче-ленивая просьба:
– С самого начала и подробнее. Мне интересно. – И в нашу с Эрхой сторону. – Дамы могут сесть. А кавалерам рекомендую отклеиться от стены и рассказывать, как они дошли до жизни такой.
– Мммагистр...
Кто это проблеял, я так и не поняла. Села на стул, перекинув косу через плечо и аккуратно поддёрнув брюки. Эрха, настороженно блестя чёрными глазами, присела на соседний. Щёлкнув пальцами, высокий (выше меня!) худой беловолосый мужчина сотворил в центре комнаты тяжёлое кресло, и тоже уселся. Как Воланд, блин. Впрочем, Воланда титуловали "мессир".
– Я жду.
Парни встали в ряд, как в стенку перед футбольными воротами. Фамильные ценности руками не прикрывают, но в остальном – очень похоже на ожидание пенальти. Начал вампир.
– Мы играли на составное желание. И Май проиграл. Взяли Книгу и... составили. И Май выполнил.
Голос постепенно утих до шёпота.
Магистр, меланхолически кивающий после каждого предложения, скучающе поинтересовался:
– И что вы намеревались делать с... – повернулся ко мне и зло бросил – Имя!
То, что он зол не на меня, я поняла. Но всё равно испугалась, и глупо переспросила:
– Моё?
Мне издевательски улыбнулись:
– Моё мне известно.
Вскочила, сжав кулаки. Возмущение успешно преодолело страх:
– Какая вам разница, как меня зовут?! Меня притащили сюда, и утверждают, что это другой мир! Верните меня обратно!
Магистр восхищённо поцокал языком:
– Какой темперамент!
Села, испытывая сильнейшее желание стукнуть этому самому магистру кулаком по носу.
– Не советую.
Он что? Мысли читает? Мне любезно ответили:
– Твоё лицо, как зеркало, деточка. Отражает все эмоции. Впрочем, я тебя не виню. В такой ситуации ты демонстрируешь просто редкостное самообладание.
– Меня Лёля зовут. И я всё ещё надеюсь, что это всё мне снится.
– Напрасно.
– Тогда почему я понимаю всё, что здесь говорят? Если это не сон, а другой мир?
Магистр перевёл взгляд на Мая и тот, нервно сглотнув, ответил:
– Я нанёс на тебя артефакт.
Осторожно переспрашиваю:
– В каком смысле "нанёс"?
– На руку посмотри.
Посмотрела. Помимо будущих синяков от пальцев Мая, на руке ярко голубеет рисунок, взятый, похоже, из кельтской символики. Мне ещё татуировок не хватало!
– Эй, эй! Успокойся! Он впитается, и станет незаметным.
Я встала, отбросив косу за спину, и ледяным тоном, подхваченным у директрисы нашей школы, ответила:
– А я и не волнуюсь. О чём мне беспокоиться? Подумаешь, выдернули в другой мир! Послезавтра вступительные экзамены начинаются? Ерунда какая! Зато ты уплатил проигрыш. Или там ещё какие-то условия были? Ты не стесняйся, рассказывай!
У меня внутри всё сотрясается мелкой противной дрожью. Отчаянно надеюсь, что снаружи это незаметно. Беловолосый магистр, внимательно посмотрев на меня, сказал Эрхе:
– Отведи девочку в свою комнату. Напои её горячим чаем и что-нибудь сладкое пусть съест.
– А дежурство?
– Иди, Эрха.
– Слушаюсь, магистр!
Эрха взяла меня за безвольную руку и повела к выходу из комнаты. Иду в каком-то отупении. Судя по распоряжению магистра, я испытываю сильный стресс. Наверное, так оно и есть. Голова опять заболела.
– Держись, как там тебя? Лёля. Если ты сейчас рухнешь, я твою тушу не дотащу.
Возмутилась наглым заявлением:
– Тушу?! Да у меня талия тоньше, чем у тебя!
– А задница толще! В полтора… нет, в два раза!
– Завидуйте молча!
Остановившись мы посмотрели друг на друга, рассмеялись, и я, внезапно поняла, что Эрха мне нравится.
– Мы почти пришли.
Свернули в коридор с единственной дверью. Эрха приложила к ней ладонь, и она распахнулась. Комната примерно такая же, как и та, в которую меня притащил Май. Кстати, о Мае:
– А ты тоже умеешь создавать переход из призм?
– Какой ещё переход?
Эрха гремит посудой в кухонной нише, и ко мне не поворачивается.
– Вы похожи с Маем. Родственники?
– Мы из одного клана.
– Ты тоже убийца?
Эрха фыркнула:
– Как и все здесь. Это Школа искусства Смерти.
Слов у меня не осталось. К счастью, Эрха уже перенесла на низкий столик поднос с чайником и чашками. Достала из небольшого буфета коробку с пирожными, открыла, и поставила рядом со мной.
– Угощайся. Людям это тоже можно есть.
Чуть не подавилась. Эрха пару раз стукнула меня по спине.
***
Пирожное мне не понравилось от слова "совсем". Из вежливости доела, отделяя ложечкой крохотные кусочки, и радуясь, что взяла самое маленькое. Тесто вкусное, а крем горький, и какой-то... бррр! Стараюсь не кривить рожу, чтобы не обидеть Эрху.
– Не понравилось?
– Вкус... своеобразный. – Стараюсь смыть его чаем.
– Это полынный крем, наверное. Та половина, которая с чертополоховым, более сладкая.
Опять закашлялась. Пирожное с сюрпризом? Или у них проблемы с продуктами? Эрха снова постучала меня по спине, и пояснила:
– Их недавно начали делать. Полынь и чертополох – лучшая защита от нежити.
Нежити! Ну да, вампир и оборотень, и этот третий с ушами книзу... Но они же в форме учащихся?.. Голова кругом! Скорее бы домой вернуться.
– А у вас чем защищаются?
– А у нас их нет. В книгах пишут, что лучше всего огонь и серебро. А от фейри – железо.
– Огонь против умертвий хорошо помогает. Ты не беспокойся, Лёля, магистр обязательно вернёт тебя в твой мир.
– Ты так в него веришь?
Эрха решительно кивнула:
– Он самый лучший.
