При общении с нефорами, мы наслушались баек о сатанистах и их обрядах, проводимых в этих стенах, никто из нас не придавал им значения и не воспринимал всерьёз. Да, действительно, мы сами даже находили следы черных ритуалов и нас самих принимали часто за сатанистов. Не знаю, имели ли силу эти ритуалы, только вот то, что случилось дальше, было явно не из этого мира.
Мы с Лёхой в тот вечер, провожали его подругу в район ул. Победы, сделав немалый крюк по пути к казармам, в которых, нас должен был ждать Эдик. Спустя полчаса стемнело вовсе, времени было уже около одиннадцати вечера. Когда поднялись на чердак, Эдика не было, подумали, что он вылез на саму крышу, но и там оказалось пусто. Тогда уж пришлось громко выкрикнуть его имя, после чего бледный Эдик, робко вылез из-за печной кирпичной трубы, в полном оцепенении, и при этом слова выдавить из него было невозможно. Только после того, как мы ушли из казарм, на берегу лимана, выпив изрядное количество принесенной нами вишнёвой наливки, Эдик рассказал, что с ним случилось. Как обычно, он пришел в казармы еще засветло, янтарный закат последних дней лета, легкая прохлада. Он залез на чердак, затем на крышу и стал ждать нас в компании закуси и пивка.
В ожидании услышал, шум и голоса, будто кто-то поднимается. Сначала подумал, что это мы, но слишком уж быстро голоса приближались. Сторож что ли? Голоса были неразборчивы, но похожи на знакомые. Эдик начал было материться, мол, заждался нас уже, пиво кончилось почти. А из оконного проёма вылез черный силуэт, продолжавший что-то говорить несколькими голосами. Черный силуэт хорошо был виден на фоне светлых листов жести, покрывавшей крышу, и его не осветили даже портовые фонари. Этот некто, зашипев как старое расстроенное радио, снова вернулся на чердак. Тяжелые шаги и неразборчивые разговоры растворились в темноте второго этажа казарм, но чувство, будто за ним следят, у Эдика оставалось до тех пор, пока не появились мы с Лёхой.
Лёха начал успокаивать мол, в таких местах постоянно слышны шорохи и стуки, чувствуется погружение в какой-то другой мир, плюс наркоманьё или те самые сатанюги, бомжи или ещё кто, к тому же и пиво могло сыграть свою роль. Эдика видели в последний раз именно в ту ночь, когда сгорели те корпуса, в которых мы так любили проводить время.
Следующая история в казармах случилась со мной спустя лет 8... Стоял осенний дождливый день. Дождь моросил весь день с небольшими паузами. В одну из таких пауз, я решил успеть поснимать на фотоаппарат природу в разрушающемся, но пока ещё существующем корпусе. Сначала я обошел с фотоаппаратом все постройки, а уж потом зашел внутрь уцелевшего. Прошел по этажам, вышел на крышу, затем решил спуститься по одной из сторон, двойной винтовой лестнице, выводящей к парадному входу. Подойдя к первой ступеньке, я почувствовал тревогу, услышав снизу какой-то шум, такой как описывал тогда Эдик. Внизу раздался то ли крик, то ли рычание, затем под раздражительные и в одночасье знакомые голоса, стали быстро подниматься по лестнице. Я быстро выбежал на балкон со стороны двора, конечно, высоковато прыгать, но благо я помнил, что была дыра-люк в конце балкона. Быстро среагировав и повиснув на вытянутых руках, я спрыгнул вниз. Да я вывихнул лодыжку, разбил фотоаппарат, но всё же я считаю это одним из лучших прыжков в своей жизни. Тогда я поверил в историю с моим другом… скорее всего, уже покойным другом.
Некрополь Тиры.
Тысячу лет простояла Тира. Многие племена и народы посещали её и жили в ней. Финикияне и древние греки, геты и бессы, римляне и болгары. Кто приходил с миром, кто с войной. Но все они в конце концов находили общий язык с тирянами. Многие из пришельцев оставались здесь жить, женились на местных девушках и строили свои дома.
У города был один некрополь на всех, одно кладбище, на котором находили успокоение все, окончившие свою земную жизнь. Из какой бы страны ни пришёл человек, какого бы он ни был племени, последним его приютом становился некрополь Тиры.
Надобно сказать, что существовал в городе один древний обычай, начало которому положили ещё скифы или даже киммерийцы, первые обитатели этих мест. А заключался этот обычай в том, что когда умирал или погибал старший в роду мужчина, вместе с ним в могилу клали самые ценные вещи, которыми он владел. А если это был бедный воин или рыбак, городские власти Тиры выделяли при похоронах драгоценные вещи от своей городской казны, чтобы соблюсти обычай. Делалось это для того, чтобы накопить богатства на тот случай, если город будет разрушен врагами, а потом потребуются средства для его восстановления.
За тысячу лет существования Тиры её некрополь разросся и превратился в целый город мертвых. Все жители Тиры свято хранили тайну спрятанных сокровищ, а потому многочисленные враги, не раз грабившие город, не знали о них и не трогали кладбище. Да и боялись: у многих древних народов существовало поверье, что могилы усопших охраняют местные боги, которые жестоко наказывают тех, кто осмелится осквернить хоть одну могилу.
Но однажды к Тире подступила большая беда. Из - за пределов обитаемого мира, из далеких северо - западных болот, скрытых в густых сумрачных местах, пришли племена, которые называли себя готы. Их король Филимер постановил, чтобы войско готов вместе со своими семьями двинулось на юг в поисках подходящих мест для поселения. И вот готы пришли в Скифию, которую они называли страной Ойум.
Рано утром орды длинноволосых косматых дикарей появились перед Тирой. Их было так много, что степь из зеленой превратилась в черную. Они подняли столько пыли и шума, что померкло солнце и не стало видно неба, а птицы все до одной в испуге улетели.
Как ни крепки были стены Тиры, как ни храбры были её защитники, но они поняли - с такой силой им не совладать. И тогда на Совете города было принято решение: прежде всего спрятать городской некрополь, чтобы уберечь могилы своих предков от разграбления и надругательства.
Мало оставалось времени. А потому днём и ночью, сменяя друг друга, носили люди землю и засыпали ею могилы. Работали все: глубокие старики и ребятишки, а женщины трудились больше всех. А воины поклялись: пока последний из них ни упадет бездыханным у городских ворот, враги не пройдут в город.
Проходили часы и дни, не прекращалась кровавая сеча, неумолимо редели ряды защитников города. А готы всё лезли и лезли вперед по трупам своих товарищей, все ближе подступая к главным воротам города. А в это время с другой стороны люди безустанно носили землю, засыпая от усталости на ходу, падая и поднимаясь вновь. Хоть медленно, но рос рукотворный курган над некрополем и в конце концов полностью покрыл его.
И когда опьяненные кровью и ненавистью, ворвались в опустевший город косматые дикари, они не нашли там никого, ни одной живой души: воины все пали смертью храбрых, как и обещали, а остальное население ушло в Великую Степь, чтобы переждать лихолетье в её глубинах. Громили и крушили готы пустые дома и постройки, поджигали их, ломали деревья и разрушали фонтаны. Красное зарево пожара несколько дней освещало серые волны Тираса и черный пепел падал с неба.
Много лет на пепелище Тиры располагался лагерь готов. А когда через десятилетия ушли они завоевывать новые земли, лишь несколько десятков бывших тирян вернулись на родную землю. Но старики, помнившие, где был городской некрополь, за это время умерли, а дети забыли. Осталась лишь одна женщина по имени Оксана, которая запомнила это священное место. Умирая, она рассказала о нём старшей дочери и велела строго хранить эту тайну.
Ее дочь передала тайну своей старшей дочери, - таково было условие и таков был наказ матери. А ещё в нём говорилось, что если у хранительницы тайны некрополя не было дочерей, тайна передавалась родственнице по её выбору. С тех пор минуло много веков, но говорят, что и сегодня живёт в городе Белгороде - Днестровском, что стоит на месте, где была Тира, женщина, которая владеет тайной некрополя. Но она молчит и никому ничего не расскажет, кроме своей дочери, когда будет умирать.
И так будет продолжаться до тех пор, пока город ни окажется в безвыходности положении. Только тогда, когда будут испробованы все средства, когда неоткуда будет ждать помощи, Хранительница тайны некрополя Тиры откроет её людям, и сокровища древнего некрополя помогут городу снова стать таким же сильным, богатым и могущественным, каким была когда-то античная Тира.
В. Мисюк
"Легенды Бессарабии"
1993г.
Монастырь в Шабо.
Под Аккерманом, в окрестностях Шабо, где-то в песках находятся затерянные руины одного из самых интересных и мистических мест нашего края. Как писал Граф Уваров, отечественный учёный в области археологии в 19 веке: «Невдалеке от этого места (колонии Шабо), поближе к лиману, лежат песчаные наносы или кучугуры, о которых в народе сохранилось предание, будто-бы на этом месте в прежние времена стоял монастырь».
В истории уже затёрлась точная дата и место его постройки. Возможно, этот храм основали католики-выходцы из Генуи. Помните, как переводится название античного города Офиусса? – да, место змей. По старой легенде город был перенесен выше по реке из-за «ползучих». Есть тут что-то общее, невидимое сквозь несколько столетий. Ведь по чудаковатым рассказам шабских рыбаков, считается, что монахи спасли жителей близлежащих сёл от нашествия змей, превратив всех «ползучих» в водоросли, коих в лимане так много и сегодня. По рассказам, которые можно услышать от местных пьянчуг и виноделов, скит послушников был построен где-то после одного из крестовых походов с целью набора рекрутов. Так из Белгорода в очередной поход и ушло несколько сотен армян. Сначала в обители жили и мужчины, и женщины, но позже она стала сугубо мужским монастырем, а нарушивших обет безбрачия (целибат)– вмуровывали в стены живьём.
Стены общины были разорёны и заброшены при появлении в нашей местности молдавских князей, недолюбливавших католицизм и побаивавшихся повторения участи змей. Проблема содержания крепости решалась с помощью работы в ней и её округе, то есть была введена обязательная трудовая повинность жителей для нужд и обороны. Строить укрепление было очень трудоёмко и один из пыркэлабов (наместников) пошел на подлость, приехав к инокам, под видом торговли продуктами с общиной. После погрузки провианта, он решил не платить за товар, а на возмущения затворников и угрозы о прекращении торговли, ответил, что все обитатели монастыря пожалеют. Вернувшись в город, пыркэлаб рассказал, что монахи хотят больше денег иначе не будет поставок еды, а жителей города, проклянут или превратят в змей. К вечеру того же дня, разгневанные и обманутый люд пошел на штурм обители и никого не оставил в живых. На вырученные от разграбления деньги, была достроена и укреплена крепость. Хоронить иноков никто не стал, тела долго разлагались под солнцем, обратив обитель в жуткое, зловонное кладбище. Со временем постройки рушились и заносились песком. Сейчас тут невозможно увидеть ни руины зданий, ни кладбища при монастыре.
С тех пор призраки бродят по окрестностям, где были руины и пугают местных жителей и туристов, а быть может, ищут своих обидчиков или их потомков. На самой вершине барханов можно увидеть огоньки, которые изредка собираются в золотую цепь, соединяющую два из самых высоких курганов. А иногда из тумана тут можно услышать звон колокола, которого здесь нет уже много столетий…
Мясокомбинат
Данная история происходила в течение нескольких лет со сторожем мясокомбината по Шабской. Место безлюдное, лишь проезжие машины и уставшие работники порта. Так вот, началось всё лет 30-35 назад. Дядя Толя, налив в миску молока и сделав парочку поглаживающих движений по воздуху начал рассказ:
Это сейчас на пенсии, я слеп и никому не нужен, стал, только я да котейка, а тогда, искал работу, суетился как все. Предложили работать ночным сторожем. Зарплата крохотная, но зато работа не пыльная. Тогда охотников за металлоломом было мало, не точно сейчас. Сиди себе, слушай радейку, обход территории и цехов иногда делай. Сторож, спит – стаж идёт, в общем, согласился. Приехал на работу на своём запорожце в конце рабочего дня, инструктаж провели, после того, как я в чём-то расписался, начальство и работники разбежались. Остались только я на проходной и кромешная темнота. Только на крыльце лампочка горит, а дальше, куда свет не достаёт, темно «хоть глаз выколи». Зашел внутрь, свет зажег, радейка работает – нормально всё, не то чтобы работать, тут жить можно. Закрылся изнутри на слабенький крючочек, дёрни кто снаружи – дверка и откроется.
Так я проработал несколько месяцев. А потом, когда взорвали кладбище, всё и началось. Рвануло так, что стёкла все побились в цехах, куски камней и надгробий валялись по всей территории завода. Так вот, в одну из моих смен, посреди ночи, кто-то подёргал дверь. Подумал, что начальник решил проверить меня на посту. Подошел к двери, как тут же, за дверью, раздался душераздирающий, просто жуткий женский крик, будто режут. Я аж замер в ступоре, не зная, что делать. Быстро всё как-то произошло. Если кто хотел вломиться, так дёрнули бы сильнее и вошли бы без моего на то согласия, замок-то хлипенький. Я на одеревеневших, полусогнутых ногах подошел к окну, и отодвинул занавеску. Лампочка, хоть и тускло, но освещала крыльцо, на котором никого не было. Тогда, я вышел наружу - тишина и темнота. Можно на животное списать или птицу, у нас в цехах жило много чаек и филинов всяких, но дверь-то дёргали! Да и тот факт, что кладбище совсем рядом, нагонял ещё больше страха.
Следующий случай произошел примерно через год, я тогда застукал работника, перекидывающего через забор мешок с мясом. Ну, он и отвалил мне пару кило, так сказать за молчание. Решил мясо в машину положить и вышел с проходной. Открыл дверь своего запорика, наклонился поставить кулёк, на крыльце лампочка светит, и на земле чётко тень машины и мою видно. Глянул на тень, а за мной - будто кто-то стоит, я резко обернулся, а там никого. Я бегом в сторожку, закрылся и выглянул в окно, на крыльце солдатик стоит, бледненький такой, в форме странной, рваной. Заметил меня в окне и давай что-то лопотать по-румынски, а я открывать не стал. Глаз всё с него не спускал, до тех пор, пока солдатик не ушел в темноту.
Ещё случай был на другой смене, сторож Лёха, всегда на смену брал пару пачек папирос, задремал. Внезапно, то ли во сне, то ли наяву, мужик услышал голос тётки: «Лех, дай папирос а!» — «Бери!» — ответил сторож. Наутро и впрямь недосчитался одной пачки. А тётка уже лет двадцать как померла до этого, от рака лёгких.
А затем мясокомбинат обанкротился, архивы потерялись, ликвидатор неизвестен, еле на пенсию выйти смог - сказал дядя Толя наливая молоко в уже пустую миску. Только на протяжении всего рассказа, кота я не видел.
Елизарыч.
Андрей ещё со времён школы любил всё стреляющее и взрывающееся, по мере того как он рос, интерес проявлялся всё больше и больше. Началось всё в школе с петард купленных и самодельных. Позже в техникуме он перешел на самопальные взрывпакеты и порох от снарядов, тогда их ещё называли семидырками, из-за сквозных 7 дырочек, благодаря которым раздавался оглушающий свист.
Мы с Лёхой в тот вечер, провожали его подругу в район ул. Победы, сделав немалый крюк по пути к казармам, в которых, нас должен был ждать Эдик. Спустя полчаса стемнело вовсе, времени было уже около одиннадцати вечера. Когда поднялись на чердак, Эдика не было, подумали, что он вылез на саму крышу, но и там оказалось пусто. Тогда уж пришлось громко выкрикнуть его имя, после чего бледный Эдик, робко вылез из-за печной кирпичной трубы, в полном оцепенении, и при этом слова выдавить из него было невозможно. Только после того, как мы ушли из казарм, на берегу лимана, выпив изрядное количество принесенной нами вишнёвой наливки, Эдик рассказал, что с ним случилось. Как обычно, он пришел в казармы еще засветло, янтарный закат последних дней лета, легкая прохлада. Он залез на чердак, затем на крышу и стал ждать нас в компании закуси и пивка.
В ожидании услышал, шум и голоса, будто кто-то поднимается. Сначала подумал, что это мы, но слишком уж быстро голоса приближались. Сторож что ли? Голоса были неразборчивы, но похожи на знакомые. Эдик начал было материться, мол, заждался нас уже, пиво кончилось почти. А из оконного проёма вылез черный силуэт, продолжавший что-то говорить несколькими голосами. Черный силуэт хорошо был виден на фоне светлых листов жести, покрывавшей крышу, и его не осветили даже портовые фонари. Этот некто, зашипев как старое расстроенное радио, снова вернулся на чердак. Тяжелые шаги и неразборчивые разговоры растворились в темноте второго этажа казарм, но чувство, будто за ним следят, у Эдика оставалось до тех пор, пока не появились мы с Лёхой.
Лёха начал успокаивать мол, в таких местах постоянно слышны шорохи и стуки, чувствуется погружение в какой-то другой мир, плюс наркоманьё или те самые сатанюги, бомжи или ещё кто, к тому же и пиво могло сыграть свою роль. Эдика видели в последний раз именно в ту ночь, когда сгорели те корпуса, в которых мы так любили проводить время.
Следующая история в казармах случилась со мной спустя лет 8... Стоял осенний дождливый день. Дождь моросил весь день с небольшими паузами. В одну из таких пауз, я решил успеть поснимать на фотоаппарат природу в разрушающемся, но пока ещё существующем корпусе. Сначала я обошел с фотоаппаратом все постройки, а уж потом зашел внутрь уцелевшего. Прошел по этажам, вышел на крышу, затем решил спуститься по одной из сторон, двойной винтовой лестнице, выводящей к парадному входу. Подойдя к первой ступеньке, я почувствовал тревогу, услышав снизу какой-то шум, такой как описывал тогда Эдик. Внизу раздался то ли крик, то ли рычание, затем под раздражительные и в одночасье знакомые голоса, стали быстро подниматься по лестнице. Я быстро выбежал на балкон со стороны двора, конечно, высоковато прыгать, но благо я помнил, что была дыра-люк в конце балкона. Быстро среагировав и повиснув на вытянутых руках, я спрыгнул вниз. Да я вывихнул лодыжку, разбил фотоаппарат, но всё же я считаю это одним из лучших прыжков в своей жизни. Тогда я поверил в историю с моим другом… скорее всего, уже покойным другом.
Некрополь Тиры.
Тысячу лет простояла Тира. Многие племена и народы посещали её и жили в ней. Финикияне и древние греки, геты и бессы, римляне и болгары. Кто приходил с миром, кто с войной. Но все они в конце концов находили общий язык с тирянами. Многие из пришельцев оставались здесь жить, женились на местных девушках и строили свои дома.
У города был один некрополь на всех, одно кладбище, на котором находили успокоение все, окончившие свою земную жизнь. Из какой бы страны ни пришёл человек, какого бы он ни был племени, последним его приютом становился некрополь Тиры.
Надобно сказать, что существовал в городе один древний обычай, начало которому положили ещё скифы или даже киммерийцы, первые обитатели этих мест. А заключался этот обычай в том, что когда умирал или погибал старший в роду мужчина, вместе с ним в могилу клали самые ценные вещи, которыми он владел. А если это был бедный воин или рыбак, городские власти Тиры выделяли при похоронах драгоценные вещи от своей городской казны, чтобы соблюсти обычай. Делалось это для того, чтобы накопить богатства на тот случай, если город будет разрушен врагами, а потом потребуются средства для его восстановления.
За тысячу лет существования Тиры её некрополь разросся и превратился в целый город мертвых. Все жители Тиры свято хранили тайну спрятанных сокровищ, а потому многочисленные враги, не раз грабившие город, не знали о них и не трогали кладбище. Да и боялись: у многих древних народов существовало поверье, что могилы усопших охраняют местные боги, которые жестоко наказывают тех, кто осмелится осквернить хоть одну могилу.
Но однажды к Тире подступила большая беда. Из - за пределов обитаемого мира, из далеких северо - западных болот, скрытых в густых сумрачных местах, пришли племена, которые называли себя готы. Их король Филимер постановил, чтобы войско готов вместе со своими семьями двинулось на юг в поисках подходящих мест для поселения. И вот готы пришли в Скифию, которую они называли страной Ойум.
Рано утром орды длинноволосых косматых дикарей появились перед Тирой. Их было так много, что степь из зеленой превратилась в черную. Они подняли столько пыли и шума, что померкло солнце и не стало видно неба, а птицы все до одной в испуге улетели.
Как ни крепки были стены Тиры, как ни храбры были её защитники, но они поняли - с такой силой им не совладать. И тогда на Совете города было принято решение: прежде всего спрятать городской некрополь, чтобы уберечь могилы своих предков от разграбления и надругательства.
Мало оставалось времени. А потому днём и ночью, сменяя друг друга, носили люди землю и засыпали ею могилы. Работали все: глубокие старики и ребятишки, а женщины трудились больше всех. А воины поклялись: пока последний из них ни упадет бездыханным у городских ворот, враги не пройдут в город.
Проходили часы и дни, не прекращалась кровавая сеча, неумолимо редели ряды защитников города. А готы всё лезли и лезли вперед по трупам своих товарищей, все ближе подступая к главным воротам города. А в это время с другой стороны люди безустанно носили землю, засыпая от усталости на ходу, падая и поднимаясь вновь. Хоть медленно, но рос рукотворный курган над некрополем и в конце концов полностью покрыл его.
И когда опьяненные кровью и ненавистью, ворвались в опустевший город косматые дикари, они не нашли там никого, ни одной живой души: воины все пали смертью храбрых, как и обещали, а остальное население ушло в Великую Степь, чтобы переждать лихолетье в её глубинах. Громили и крушили готы пустые дома и постройки, поджигали их, ломали деревья и разрушали фонтаны. Красное зарево пожара несколько дней освещало серые волны Тираса и черный пепел падал с неба.
Много лет на пепелище Тиры располагался лагерь готов. А когда через десятилетия ушли они завоевывать новые земли, лишь несколько десятков бывших тирян вернулись на родную землю. Но старики, помнившие, где был городской некрополь, за это время умерли, а дети забыли. Осталась лишь одна женщина по имени Оксана, которая запомнила это священное место. Умирая, она рассказала о нём старшей дочери и велела строго хранить эту тайну.
Ее дочь передала тайну своей старшей дочери, - таково было условие и таков был наказ матери. А ещё в нём говорилось, что если у хранительницы тайны некрополя не было дочерей, тайна передавалась родственнице по её выбору. С тех пор минуло много веков, но говорят, что и сегодня живёт в городе Белгороде - Днестровском, что стоит на месте, где была Тира, женщина, которая владеет тайной некрополя. Но она молчит и никому ничего не расскажет, кроме своей дочери, когда будет умирать.
И так будет продолжаться до тех пор, пока город ни окажется в безвыходности положении. Только тогда, когда будут испробованы все средства, когда неоткуда будет ждать помощи, Хранительница тайны некрополя Тиры откроет её людям, и сокровища древнего некрополя помогут городу снова стать таким же сильным, богатым и могущественным, каким была когда-то античная Тира.
В. Мисюк
"Легенды Бессарабии"
1993г.
Монастырь в Шабо.
Под Аккерманом, в окрестностях Шабо, где-то в песках находятся затерянные руины одного из самых интересных и мистических мест нашего края. Как писал Граф Уваров, отечественный учёный в области археологии в 19 веке: «Невдалеке от этого места (колонии Шабо), поближе к лиману, лежат песчаные наносы или кучугуры, о которых в народе сохранилось предание, будто-бы на этом месте в прежние времена стоял монастырь».
В истории уже затёрлась точная дата и место его постройки. Возможно, этот храм основали католики-выходцы из Генуи. Помните, как переводится название античного города Офиусса? – да, место змей. По старой легенде город был перенесен выше по реке из-за «ползучих». Есть тут что-то общее, невидимое сквозь несколько столетий. Ведь по чудаковатым рассказам шабских рыбаков, считается, что монахи спасли жителей близлежащих сёл от нашествия змей, превратив всех «ползучих» в водоросли, коих в лимане так много и сегодня. По рассказам, которые можно услышать от местных пьянчуг и виноделов, скит послушников был построен где-то после одного из крестовых походов с целью набора рекрутов. Так из Белгорода в очередной поход и ушло несколько сотен армян. Сначала в обители жили и мужчины, и женщины, но позже она стала сугубо мужским монастырем, а нарушивших обет безбрачия (целибат)– вмуровывали в стены живьём.
Стены общины были разорёны и заброшены при появлении в нашей местности молдавских князей, недолюбливавших католицизм и побаивавшихся повторения участи змей. Проблема содержания крепости решалась с помощью работы в ней и её округе, то есть была введена обязательная трудовая повинность жителей для нужд и обороны. Строить укрепление было очень трудоёмко и один из пыркэлабов (наместников) пошел на подлость, приехав к инокам, под видом торговли продуктами с общиной. После погрузки провианта, он решил не платить за товар, а на возмущения затворников и угрозы о прекращении торговли, ответил, что все обитатели монастыря пожалеют. Вернувшись в город, пыркэлаб рассказал, что монахи хотят больше денег иначе не будет поставок еды, а жителей города, проклянут или превратят в змей. К вечеру того же дня, разгневанные и обманутый люд пошел на штурм обители и никого не оставил в живых. На вырученные от разграбления деньги, была достроена и укреплена крепость. Хоронить иноков никто не стал, тела долго разлагались под солнцем, обратив обитель в жуткое, зловонное кладбище. Со временем постройки рушились и заносились песком. Сейчас тут невозможно увидеть ни руины зданий, ни кладбища при монастыре.
С тех пор призраки бродят по окрестностям, где были руины и пугают местных жителей и туристов, а быть может, ищут своих обидчиков или их потомков. На самой вершине барханов можно увидеть огоньки, которые изредка собираются в золотую цепь, соединяющую два из самых высоких курганов. А иногда из тумана тут можно услышать звон колокола, которого здесь нет уже много столетий…
Мясокомбинат
Данная история происходила в течение нескольких лет со сторожем мясокомбината по Шабской. Место безлюдное, лишь проезжие машины и уставшие работники порта. Так вот, началось всё лет 30-35 назад. Дядя Толя, налив в миску молока и сделав парочку поглаживающих движений по воздуху начал рассказ:
Это сейчас на пенсии, я слеп и никому не нужен, стал, только я да котейка, а тогда, искал работу, суетился как все. Предложили работать ночным сторожем. Зарплата крохотная, но зато работа не пыльная. Тогда охотников за металлоломом было мало, не точно сейчас. Сиди себе, слушай радейку, обход территории и цехов иногда делай. Сторож, спит – стаж идёт, в общем, согласился. Приехал на работу на своём запорожце в конце рабочего дня, инструктаж провели, после того, как я в чём-то расписался, начальство и работники разбежались. Остались только я на проходной и кромешная темнота. Только на крыльце лампочка горит, а дальше, куда свет не достаёт, темно «хоть глаз выколи». Зашел внутрь, свет зажег, радейка работает – нормально всё, не то чтобы работать, тут жить можно. Закрылся изнутри на слабенький крючочек, дёрни кто снаружи – дверка и откроется.
Так я проработал несколько месяцев. А потом, когда взорвали кладбище, всё и началось. Рвануло так, что стёкла все побились в цехах, куски камней и надгробий валялись по всей территории завода. Так вот, в одну из моих смен, посреди ночи, кто-то подёргал дверь. Подумал, что начальник решил проверить меня на посту. Подошел к двери, как тут же, за дверью, раздался душераздирающий, просто жуткий женский крик, будто режут. Я аж замер в ступоре, не зная, что делать. Быстро всё как-то произошло. Если кто хотел вломиться, так дёрнули бы сильнее и вошли бы без моего на то согласия, замок-то хлипенький. Я на одеревеневших, полусогнутых ногах подошел к окну, и отодвинул занавеску. Лампочка, хоть и тускло, но освещала крыльцо, на котором никого не было. Тогда, я вышел наружу - тишина и темнота. Можно на животное списать или птицу, у нас в цехах жило много чаек и филинов всяких, но дверь-то дёргали! Да и тот факт, что кладбище совсем рядом, нагонял ещё больше страха.
Следующий случай произошел примерно через год, я тогда застукал работника, перекидывающего через забор мешок с мясом. Ну, он и отвалил мне пару кило, так сказать за молчание. Решил мясо в машину положить и вышел с проходной. Открыл дверь своего запорика, наклонился поставить кулёк, на крыльце лампочка светит, и на земле чётко тень машины и мою видно. Глянул на тень, а за мной - будто кто-то стоит, я резко обернулся, а там никого. Я бегом в сторожку, закрылся и выглянул в окно, на крыльце солдатик стоит, бледненький такой, в форме странной, рваной. Заметил меня в окне и давай что-то лопотать по-румынски, а я открывать не стал. Глаз всё с него не спускал, до тех пор, пока солдатик не ушел в темноту.
Ещё случай был на другой смене, сторож Лёха, всегда на смену брал пару пачек папирос, задремал. Внезапно, то ли во сне, то ли наяву, мужик услышал голос тётки: «Лех, дай папирос а!» — «Бери!» — ответил сторож. Наутро и впрямь недосчитался одной пачки. А тётка уже лет двадцать как померла до этого, от рака лёгких.
А затем мясокомбинат обанкротился, архивы потерялись, ликвидатор неизвестен, еле на пенсию выйти смог - сказал дядя Толя наливая молоко в уже пустую миску. Только на протяжении всего рассказа, кота я не видел.
Елизарыч.
Андрей ещё со времён школы любил всё стреляющее и взрывающееся, по мере того как он рос, интерес проявлялся всё больше и больше. Началось всё в школе с петард купленных и самодельных. Позже в техникуме он перешел на самопальные взрывпакеты и порох от снарядов, тогда их ещё называли семидырками, из-за сквозных 7 дырочек, благодаря которым раздавался оглушающий свист.
