То, что заслужили, никто не сомневался, а думать о том, что происходило в подземельях никто не решался. Попытки к бегству и самоубийства подопытных не раз пресекались адептами различных направлений и курсов обучения, но использовать клеймённых могли только Тени. В том числе Моралис не раз отлавливал беглых, курсируя в своём обличии по близлежащим лесам. Подобный опыт использования преступников для обучения магов был только у Башни Академии Спасения, где обучались маги жизни и травники, что в последующем спасают и лечат народы государств. По циничности с ЧИХАТовцами могли соперничать только БАСовцы, знающие жизнь и смерть во всех её проявлениях.
— Это жестоко, — сухо высказалась Франа.
— Это справедливо, — не согласился Дармон, а я ощутил возникшее в нём разочарование. — Я мог убить его в самом начале, но почему-то я это не сделал. Ему было всё равно на мою жизнь, он счел свою честь ценнее, почему меня теперь должна беспокоить его жизнь?
Ректор схватил бледного демона за плечо и вынудил подняться. Пламя разгоралось под их ногами, становясь всё выше, выжигая пространство.
— Адепты, очень надеюсь, что дальнейший поход пройдёт без приключений. Вивато, надеюсь на тебя, — кивнул ведьме магистр и скрылся в пламени.
Проход закрылся, пламя осыпалось искрами на пол и исчезло. Таверна тут же наполнилась жужжанием голосов. Франа в досаде сплюнула на пол и обернулась на двух полумёртвых демонов.
— Доигрались.
— А как эльф нейтрализовал проклятие? Какой артефакт на такое способен? — задал логичный вопрос престарелый маг, что сидел всё это время у самого входа. Его белая мантия говорила о том, что перед нами один из немногих уцелевших магов жизни, охраняемых сейчас очень ревностно. — Прямое попадание, тут без знаний архимагистра не снять.
Но за нас ответил мрак. Дверь слетела с петель в одно мгновение, истлела прахом в следующее и, обогнув всё живое, что не свойственно блуждающей силе, направилась прямо на меня. Чистая сила, клубящаяся, голодная и яростная. Не моя. Поняв это, я успел сковать этот сгусток своей силой, но яркая вспышка голубого света решила исход противостояния. Мрак признал силу как часть себя и слился. Боль была такой невыносимой, будто меня протащили по острым камням, приложив со всей силы. Я свалился на пол, не в силах даже вздохнуть. Мои внутренности горели от холода, желудок будто просто вырвали и там сияла сама бездна, пожирая моё тепло. И в этой агонии я видел что-то неправильное, что-то призрачное.
Море, что крушило скалистый берег, шторм, что терзал глубокое дно, мрак, клубящийся в потоках голубого света. Голос. Низкий, полный усталости и неуверенности. Голос, что терзал меня куда яростнее этого шторма, буквально выворачивая наизнанку. «А если сила будет направлена не к истоку?». Я видел лицо человеческого мага тьмы, что стоял с хрустальным шаром. Ритуальный Антраганс, один из артефактов высшего совета. Как он попал в Митеран? «Вы должны скинуть силу, ваше высочество, иначе ритуал может не состояться». И снова сокрушающий удар волн о камни ритуального зала. «Попробуйте, вы почувствуете. Подумайте, ощутите исток, направьте взор к нему, а следом и эту силу. Вы поймёте, почувствуете, а после всё, до последней капли, чтобы мрак не успел восстановиться до ритуала». «Я должна. Это мой долг. Ради Митерана. Прости, Каспанарэ».
Я скрёб ногтями пол, дыша огненным воздухом. Кости выворачивало, а кровь будто застывала острыми кусками льда прямо в венах. И голод, ярость, ненависть и тоска. Они были такими невыносимо могущественными, будто вся боль этого мира сконцентрировалась во мне.
— Каспиан! Каспиан, что с тобой?! Каспиан! — Дармон переворачивал меня на спину, пытаясь понять, чем он мог бы помочь.
— Мрак! Это мрак! — кричали в панике маги. Топот их ног сотрясал доски подо мной.
— Он уже труп, мрак не щадит никого! — Франа оттаскивала вампира от меня, глядя с ужасом и сожалением. — Он труп!
— Моралис, готовь стеклянный заслон, — приказала Вита, и я ощутил запах озона. Упустив контроль над видениями ведьмы, я дал ей возможность видеть грядущее. — Дармон, приди в себя, нам нужна твоя помощь!
— Антраганс, — прохрипел я и осознал. Это только проба, часть силы, очень малая часть силы. Моргана скидывала мрак к его первоистоку. Ко мне. Весь скопившийся мрак.
— Что? — Дармон скинул руку Франы с себя и наклонился ко мне.
— Дармон, заслон! — кричала Вивато.
— Антраганс, — уже громче сказал я, подняв голову. Легкие горели, будто были полны воды, и я задыхался. Её сила была слишком голодной.
— Я не понимаю, — признался вампир, помогая мне сесть.
— Артефакт северных ведьм, передающий силу к истоку от истока его породившего. Камень, дающий возможность наполниться силой мага, что тебя установил. Инструмент похищения силы и мести времён бесправности ведьм. Он был уничтожен Антариусом Наргадаром, — Франа с недоверием смотрела на меня сверху вниз. — Он бредит. Мрак повредил его разум.
— Антраганс в Митеране. Это была проба. Она скидывает весь мой мрак, — прошептал я, ощущая как губы немеют от холода.
— Это невозможно. Артефакт использовался только для похищения силы. Постой, твой мрак?!—лицо дроу перекосило. — Это невозможно. Это простив всех законов магии. Силу нельзя просто взять и скинуть. Да и чтобы просто отправить блуждающий мрак надо быть архимагистром разума, иначе он просто пожрёт всё на своём пути.
— Дармон! — уже нервное от Виты.
— Не смей подыхать, длинноухий. Я только к тебе привык, — вампир подмигнул, но я ощущал эхо его страха за меня. Он не показывал вида, но был крайне напуган. Дармон поднялся, вплетаясь силой в магию Виты, Мора и Лортаны. Франа была в ужасе. Она тряслась. Глядя на меня, отступала всё дальше назад, натыкалась на упавшие стулья и качала головой.
«Истребитель душ!» вопили её мысли. И этот ужас наполнял меня теплом, питал, насыщал заледеневшее нутро.
Гул сотряс землю, раскаленный песок окружил меня с трёх сторон, и я встретил мчащийся на меня невероятный мрак с отчаянной улыбкой. Похожая на огромный рой южных плотоядных пчел, ледяная, голодная до ярости сила, безумие в магическом воплощении. Если Моргана убьёт меня, я буду рад погибнуть от её руки.
Мрак вдавил меня в землю, разрывая ледяными когтями на части, но я улыбнулся, ощутив запах её волос, ощутив ту каплю любви, что похитил мрак из её души. Я улыбался, пока мрак сносил меня в Бездну. Здесь не было ничего. Только Бездна, что пожирала всё.
«Я бы так не сдох» устало подумали в моей голове, прежде чем всё исчезло.
«И я не хочу знать правды.
Это приносит раны.
Слабость…
Сколько сил моих осталось?
От приоткрытой дверцы
Рвётся на части сердце.
Больно…
Я повержен. Ты довольна? Нет…»
Пламенев Павел – Я повержен. Ты довольна?
Каблуки со звоном врезались в мраморные полы замка. Она шла стремительно. Слуги расступались, склонив головы, советники старались не попадаться на глаза. Остановившись на миг перед позолоченными тяжелыми дверьми королевских покоев, принцесса вздохнула, прикрывая глаза. Пахло кислой шратой и настоем орехов кронца. Бесполезная укрепляющая настойка уже не помогала. Казалось, чем больше стараешься, тем стремительнее зло пожирает короля. Двери распахнулись, и Моргана вошла в покои отца. На огромной кровати лежал осунувшийся старик, ещё недавно будучи довольно молодым магом, он иссыхал от неизвестного проклятия, и никто не мог помочь. Даже богиня не отзывалась на бесконечные мольбы королевы и младшего принца.
Королева подняла бледное лицо со своих ладоней, с надеждой взглянув на дочь. Моргана лишь покачала головой, поджимая губы. Поиски опять окончились ничем. Королева опустила взгляд, сжимая своими тонкими пальцами руку дорогого супруга.
— Нужно заключить брак до того, как отец… —её голос оборвался. — Лорд Персиваль Гордварский уважаем высшими лордами и достаточно силён, чтобы мы смогли удержать власть. Сторонники Объединения стали слишком сильны. Если мы хотим удержать мир и власть, я должна пойти на это. Они ведь проклинали и меня, и если бы не…
— Ты глас мрака, сестра, можно просто подавить их и… — брат тоже был тут, сидел в углу комнаты и изучал древние свитки лекарей, ища хоть что-то похожее.
— Брат, последнее чего я хочу, так это держать подданных в страхе своей силой. Политика требует иных решений. Соблазн велик, путь лёгок, но… У семьи Митеран есть долг перед подданными, перед своим народом. Я не смогу жить так, как мне хочется, только так, как я должна, — Моргана была настроена решительно.
Долг превыше всего. Род Митеран всегда следовал слову чести и зову долга. Было ли тут место для чувств? Едва ли. Моргана не позволяла себе даже терзаться сомнениями, хотя они были. Подавленные, замороженные, отрицаемые, лишь изредка берущие верх. Мрак требовал своего, этот голод, эта черная страсть. Она вспоминала то эхо восхищения, что питало её в ту далекую ночь, она так желала обладать этим, но эльф при дворе Митерана? Народ и без того подвержен сомнениям, а Объединение только и ждёт ошибки рода Митеран.
Персиваль был достойным человеком. Это был честный, верный воин, однажды спасший принцессу без раздумий. Преданность рода Гордварских не подлежала сомнению. Он был одним из немногих, кто знал о тройственном истоке будущей королевы, и его не пугал поселившийся в ней мрак. Моргана выбирала с умом, прислушиваясь к своему отцу. Вот только ритуал заключения брака в Митеране проходил под началом мага чистого света, и мрак просто не даст завершить клятвы. Решение было, но Моргана оттягивала неизбежное. Никто не знал, чем обернётся использование Антраганса для силы истока. Она не призналась бы никому, но она не сможет себе простить, если навредит Каспанарэ.
Весь день Моргана провела как на иголках. Королевский архимагистр уже подготовил всё для передачи силы и ждал наступления сумерек. Минуты летели болезненно быстро, и мрак внутри холодными змеями сворачивался в тугой клубок. Стемнело слишком быстро. Принцесса была похожа на загнанную в угол лань, но едва ли взглянув на неё можно было понять, какой шторм царил внутри неё. Она умела держать лицо.
Когда первый поток силы устремился вдаль, сердце пропустило удар. Моргана с ужасом вслушивалась в силу, что неслась прочь, в поисках своего истока. И принцесса ощутила эхо этого яростного голода, что воцарился где-то на юге. Отпускать всю силу оказалось так сложно. Отказаться от этой части себя, пусть и на время, это было испытанием. Моргана закрыла глаза, отрывая от себя всю свою боль и тоску, весь этот холод, но когда он ушёл, стало ещё холоднее. Впервые слезы Морганы Митеран видел кто-то, кроме неё, но едва ли придворный маг расскажет об этом.
В тот день шторм обрушился на северные берега. К полудню грядущего дня проклятие забрало дыхание короля, но Митеран не погрузился в траур. Чествование новой королевской четы было важнее.
«Сдох? Жаль. Опять всё напрасно».
Кругом была только тьма. Холодная бездонная темнота, которая не имела ни начала, ни конца.
«Живой ещё. Вставай, мёртвый, ты мой лучший из творений мысли, а не памяти. Восстань и живи так, как не прожил я. Ты сможешь, и тогда в итоге ты сможешь проснуться из всего этого бесконечного кошмара. Тысячи попыток, ты больше всех похож на меня. Ты должен проснуться, чтобы стать кошмаром в настоящем мире. Я уже устал жить в этом сне. Как же я устал. Вставай. Вставай, иначе она умрёт через пару лет!»
Нет. Она не должна умирать. Только не она. Как выбраться отсюда, если здесь нет выхода. Я должен открыть глаза. Я должен вернуться. Туда, где жизнь. Ну же, Каспанарэ, ты ничтожество, слабое ничтожество, просыпайся!
Яркий свет больно опалил глаза, а легкие с хрипом наполнили воздух. Ощущения, будто меня окунули в пламя самого солнца. Рядом верещала на очень высокой ноте женщина. Я схватился на край накрывающей меня ткани, и она осыпалась прахом прямо на меня. Стало ещё светлее, и я зажмурился, всё ещё пытаясь унять боль в лёгких. Первое, что я увидел, это бледное лицо Виты и неподдельный ужас на лице Лортаны. Именно она и продолжала верещать, пока воздух в груди не закончился.
— Я говорила, — сказала Вита, но в её интонациях слышалось облегчение.
— Это была абсолютная смерть. Это невозможно. Нельзя вернуться к жизни, если её нет, — Дармон восхищенно присел рядом, хватая меня за руку и прислушался к сердцу. Стоило вампиру коснуться меня, как ведьма широко распахнула глаза, протянув руку вперёд, будто пытаясь остановить. — Три часа и никаких следов. Но даже хранитель не может обернуть смерть, как?
— Существуют силы выше Хранителей, — знакомый голос профессора заставил меня оглядеться. Позади меня возвышался огромный волк с зелёным пламенем в глазах. Умертвиё. Я оскалился, собирая силу в ладони, но профессор Верридиан тут же обняла шею волка, и тот прижался к ней головой, прикрывая глаза. Мысли. Я слышал его мысли, разумные и полные жизни! Живая смерть. И внутри этой застывшей в мгновение смерти было столько благодарности и любви, сколько в живых не отыскать. — Ну, Каспанарэ, брось каку. Кландан просил присмотреть за тобой, и видимо не зря.
— Ректор? — спросил Дармон, продолжая сканировать моё состояние.
— Нет, другой Кландан, — загадочно протянула ведьма. «Ты ведь уже понял, да, остроухий? Та легенда, что старше миров, общая для всех. Кошмар, что спит, даруя жизнь. Ты ведь уже понимаешь?»
Существо, что говорит со мной. То, что сильнее нашего Хранителя, куда древнее и могущественнее. Наказанный за безумную жестокость, низвергнутый в проклятый сон. Мы его фантазия, мы его мысль и память, мы души, запертые в сознании своего убийцы. Становимся ли мы от этого менее реальными и живыми? Нет. Мы дышим, мы рождаемся и умираем, мы мечтаем и чувствуем. Он хочет, чтобы мы жили, он хочет, чтобы жил я. Похожий на него? Навряд ли. Орудие его мести? Нет оправдания его жестокости, его просто быть не может. Как могут тысячи живых заслужить такую ужасную участь? Разве есть в мире такой грех, чтобы быть просто истребленными?
«На девятую весну с сей поры ты поймёшь, что может стоить таких жертв. Как же ты ещё юн и наивен.» Ветер шептал мне тихим голосом, путаясь в волосах холодными пальцами.
Я попытался встать, но при малейшем напряжении мышцы полыхали огнём. Будто я бежал без остановки не один день. Я пережил смерть. Снова. Матушка не любила рассказывать, как я родился практически мёртвым, как за мою жизнь боролись маги и проиграли. Ещё бы, от южной чахотки умирали все заболевшие младенцы, а я, недоношенный и слабый не смог бы справиться, будь у меня даже шанс. Видимо, я был очень нужен живым, вот и сейчас, меня упорно выкидывали из Бездны. И ради чего? Ради мести. Я был светлым, я не способен вырезать тысячи и тысячи живых.
«Миллионы».
Я замер, глядя в одну точку. Сколько крови пролил тот, что создал наши миры? Его наказали вечным сном заслуженно, видимо, убить не смогли, и всё же меня не покидает ощущение, что они совершили ошибку. Очень большую ошибку. Будто это наказание сделает его только свирепее и безжалостнее, будто родится то, что не оставит им уже никакого шанса. Размышлять дальше мне не дали.
— Так, Каспиан, встаём, — требовательно выдохнул Дармон, и сам поднялся, протягивая мне руку. — Давай.
— Это жестоко, — сухо высказалась Франа.
— Это справедливо, — не согласился Дармон, а я ощутил возникшее в нём разочарование. — Я мог убить его в самом начале, но почему-то я это не сделал. Ему было всё равно на мою жизнь, он счел свою честь ценнее, почему меня теперь должна беспокоить его жизнь?
Ректор схватил бледного демона за плечо и вынудил подняться. Пламя разгоралось под их ногами, становясь всё выше, выжигая пространство.
— Адепты, очень надеюсь, что дальнейший поход пройдёт без приключений. Вивато, надеюсь на тебя, — кивнул ведьме магистр и скрылся в пламени.
Проход закрылся, пламя осыпалось искрами на пол и исчезло. Таверна тут же наполнилась жужжанием голосов. Франа в досаде сплюнула на пол и обернулась на двух полумёртвых демонов.
— Доигрались.
— А как эльф нейтрализовал проклятие? Какой артефакт на такое способен? — задал логичный вопрос престарелый маг, что сидел всё это время у самого входа. Его белая мантия говорила о том, что перед нами один из немногих уцелевших магов жизни, охраняемых сейчас очень ревностно. — Прямое попадание, тут без знаний архимагистра не снять.
Но за нас ответил мрак. Дверь слетела с петель в одно мгновение, истлела прахом в следующее и, обогнув всё живое, что не свойственно блуждающей силе, направилась прямо на меня. Чистая сила, клубящаяся, голодная и яростная. Не моя. Поняв это, я успел сковать этот сгусток своей силой, но яркая вспышка голубого света решила исход противостояния. Мрак признал силу как часть себя и слился. Боль была такой невыносимой, будто меня протащили по острым камням, приложив со всей силы. Я свалился на пол, не в силах даже вздохнуть. Мои внутренности горели от холода, желудок будто просто вырвали и там сияла сама бездна, пожирая моё тепло. И в этой агонии я видел что-то неправильное, что-то призрачное.
Море, что крушило скалистый берег, шторм, что терзал глубокое дно, мрак, клубящийся в потоках голубого света. Голос. Низкий, полный усталости и неуверенности. Голос, что терзал меня куда яростнее этого шторма, буквально выворачивая наизнанку. «А если сила будет направлена не к истоку?». Я видел лицо человеческого мага тьмы, что стоял с хрустальным шаром. Ритуальный Антраганс, один из артефактов высшего совета. Как он попал в Митеран? «Вы должны скинуть силу, ваше высочество, иначе ритуал может не состояться». И снова сокрушающий удар волн о камни ритуального зала. «Попробуйте, вы почувствуете. Подумайте, ощутите исток, направьте взор к нему, а следом и эту силу. Вы поймёте, почувствуете, а после всё, до последней капли, чтобы мрак не успел восстановиться до ритуала». «Я должна. Это мой долг. Ради Митерана. Прости, Каспанарэ».
Я скрёб ногтями пол, дыша огненным воздухом. Кости выворачивало, а кровь будто застывала острыми кусками льда прямо в венах. И голод, ярость, ненависть и тоска. Они были такими невыносимо могущественными, будто вся боль этого мира сконцентрировалась во мне.
— Каспиан! Каспиан, что с тобой?! Каспиан! — Дармон переворачивал меня на спину, пытаясь понять, чем он мог бы помочь.
— Мрак! Это мрак! — кричали в панике маги. Топот их ног сотрясал доски подо мной.
— Он уже труп, мрак не щадит никого! — Франа оттаскивала вампира от меня, глядя с ужасом и сожалением. — Он труп!
— Моралис, готовь стеклянный заслон, — приказала Вита, и я ощутил запах озона. Упустив контроль над видениями ведьмы, я дал ей возможность видеть грядущее. — Дармон, приди в себя, нам нужна твоя помощь!
— Антраганс, — прохрипел я и осознал. Это только проба, часть силы, очень малая часть силы. Моргана скидывала мрак к его первоистоку. Ко мне. Весь скопившийся мрак.
— Что? — Дармон скинул руку Франы с себя и наклонился ко мне.
— Дармон, заслон! — кричала Вивато.
— Антраганс, — уже громче сказал я, подняв голову. Легкие горели, будто были полны воды, и я задыхался. Её сила была слишком голодной.
— Я не понимаю, — признался вампир, помогая мне сесть.
— Артефакт северных ведьм, передающий силу к истоку от истока его породившего. Камень, дающий возможность наполниться силой мага, что тебя установил. Инструмент похищения силы и мести времён бесправности ведьм. Он был уничтожен Антариусом Наргадаром, — Франа с недоверием смотрела на меня сверху вниз. — Он бредит. Мрак повредил его разум.
— Антраганс в Митеране. Это была проба. Она скидывает весь мой мрак, — прошептал я, ощущая как губы немеют от холода.
— Это невозможно. Артефакт использовался только для похищения силы. Постой, твой мрак?!—лицо дроу перекосило. — Это невозможно. Это простив всех законов магии. Силу нельзя просто взять и скинуть. Да и чтобы просто отправить блуждающий мрак надо быть архимагистром разума, иначе он просто пожрёт всё на своём пути.
— Дармон! — уже нервное от Виты.
— Не смей подыхать, длинноухий. Я только к тебе привык, — вампир подмигнул, но я ощущал эхо его страха за меня. Он не показывал вида, но был крайне напуган. Дармон поднялся, вплетаясь силой в магию Виты, Мора и Лортаны. Франа была в ужасе. Она тряслась. Глядя на меня, отступала всё дальше назад, натыкалась на упавшие стулья и качала головой.
«Истребитель душ!» вопили её мысли. И этот ужас наполнял меня теплом, питал, насыщал заледеневшее нутро.
Гул сотряс землю, раскаленный песок окружил меня с трёх сторон, и я встретил мчащийся на меня невероятный мрак с отчаянной улыбкой. Похожая на огромный рой южных плотоядных пчел, ледяная, голодная до ярости сила, безумие в магическом воплощении. Если Моргана убьёт меня, я буду рад погибнуть от её руки.
Мрак вдавил меня в землю, разрывая ледяными когтями на части, но я улыбнулся, ощутив запах её волос, ощутив ту каплю любви, что похитил мрак из её души. Я улыбался, пока мрак сносил меня в Бездну. Здесь не было ничего. Только Бездна, что пожирала всё.
«Я бы так не сдох» устало подумали в моей голове, прежде чем всё исчезло.
Глава девятая.
«И я не хочу знать правды.
Это приносит раны.
Слабость…
Сколько сил моих осталось?
От приоткрытой дверцы
Рвётся на части сердце.
Больно…
Я повержен. Ты довольна? Нет…»
Пламенев Павел – Я повержен. Ты довольна?
Каблуки со звоном врезались в мраморные полы замка. Она шла стремительно. Слуги расступались, склонив головы, советники старались не попадаться на глаза. Остановившись на миг перед позолоченными тяжелыми дверьми королевских покоев, принцесса вздохнула, прикрывая глаза. Пахло кислой шратой и настоем орехов кронца. Бесполезная укрепляющая настойка уже не помогала. Казалось, чем больше стараешься, тем стремительнее зло пожирает короля. Двери распахнулись, и Моргана вошла в покои отца. На огромной кровати лежал осунувшийся старик, ещё недавно будучи довольно молодым магом, он иссыхал от неизвестного проклятия, и никто не мог помочь. Даже богиня не отзывалась на бесконечные мольбы королевы и младшего принца.
Королева подняла бледное лицо со своих ладоней, с надеждой взглянув на дочь. Моргана лишь покачала головой, поджимая губы. Поиски опять окончились ничем. Королева опустила взгляд, сжимая своими тонкими пальцами руку дорогого супруга.
— Нужно заключить брак до того, как отец… —её голос оборвался. — Лорд Персиваль Гордварский уважаем высшими лордами и достаточно силён, чтобы мы смогли удержать власть. Сторонники Объединения стали слишком сильны. Если мы хотим удержать мир и власть, я должна пойти на это. Они ведь проклинали и меня, и если бы не…
— Ты глас мрака, сестра, можно просто подавить их и… — брат тоже был тут, сидел в углу комнаты и изучал древние свитки лекарей, ища хоть что-то похожее.
— Брат, последнее чего я хочу, так это держать подданных в страхе своей силой. Политика требует иных решений. Соблазн велик, путь лёгок, но… У семьи Митеран есть долг перед подданными, перед своим народом. Я не смогу жить так, как мне хочется, только так, как я должна, — Моргана была настроена решительно.
Долг превыше всего. Род Митеран всегда следовал слову чести и зову долга. Было ли тут место для чувств? Едва ли. Моргана не позволяла себе даже терзаться сомнениями, хотя они были. Подавленные, замороженные, отрицаемые, лишь изредка берущие верх. Мрак требовал своего, этот голод, эта черная страсть. Она вспоминала то эхо восхищения, что питало её в ту далекую ночь, она так желала обладать этим, но эльф при дворе Митерана? Народ и без того подвержен сомнениям, а Объединение только и ждёт ошибки рода Митеран.
Персиваль был достойным человеком. Это был честный, верный воин, однажды спасший принцессу без раздумий. Преданность рода Гордварских не подлежала сомнению. Он был одним из немногих, кто знал о тройственном истоке будущей королевы, и его не пугал поселившийся в ней мрак. Моргана выбирала с умом, прислушиваясь к своему отцу. Вот только ритуал заключения брака в Митеране проходил под началом мага чистого света, и мрак просто не даст завершить клятвы. Решение было, но Моргана оттягивала неизбежное. Никто не знал, чем обернётся использование Антраганса для силы истока. Она не призналась бы никому, но она не сможет себе простить, если навредит Каспанарэ.
Весь день Моргана провела как на иголках. Королевский архимагистр уже подготовил всё для передачи силы и ждал наступления сумерек. Минуты летели болезненно быстро, и мрак внутри холодными змеями сворачивался в тугой клубок. Стемнело слишком быстро. Принцесса была похожа на загнанную в угол лань, но едва ли взглянув на неё можно было понять, какой шторм царил внутри неё. Она умела держать лицо.
Когда первый поток силы устремился вдаль, сердце пропустило удар. Моргана с ужасом вслушивалась в силу, что неслась прочь, в поисках своего истока. И принцесса ощутила эхо этого яростного голода, что воцарился где-то на юге. Отпускать всю силу оказалось так сложно. Отказаться от этой части себя, пусть и на время, это было испытанием. Моргана закрыла глаза, отрывая от себя всю свою боль и тоску, весь этот холод, но когда он ушёл, стало ещё холоднее. Впервые слезы Морганы Митеран видел кто-то, кроме неё, но едва ли придворный маг расскажет об этом.
В тот день шторм обрушился на северные берега. К полудню грядущего дня проклятие забрало дыхание короля, но Митеран не погрузился в траур. Чествование новой королевской четы было важнее.
***
«Сдох? Жаль. Опять всё напрасно».
Кругом была только тьма. Холодная бездонная темнота, которая не имела ни начала, ни конца.
«Живой ещё. Вставай, мёртвый, ты мой лучший из творений мысли, а не памяти. Восстань и живи так, как не прожил я. Ты сможешь, и тогда в итоге ты сможешь проснуться из всего этого бесконечного кошмара. Тысячи попыток, ты больше всех похож на меня. Ты должен проснуться, чтобы стать кошмаром в настоящем мире. Я уже устал жить в этом сне. Как же я устал. Вставай. Вставай, иначе она умрёт через пару лет!»
Нет. Она не должна умирать. Только не она. Как выбраться отсюда, если здесь нет выхода. Я должен открыть глаза. Я должен вернуться. Туда, где жизнь. Ну же, Каспанарэ, ты ничтожество, слабое ничтожество, просыпайся!
Яркий свет больно опалил глаза, а легкие с хрипом наполнили воздух. Ощущения, будто меня окунули в пламя самого солнца. Рядом верещала на очень высокой ноте женщина. Я схватился на край накрывающей меня ткани, и она осыпалась прахом прямо на меня. Стало ещё светлее, и я зажмурился, всё ещё пытаясь унять боль в лёгких. Первое, что я увидел, это бледное лицо Виты и неподдельный ужас на лице Лортаны. Именно она и продолжала верещать, пока воздух в груди не закончился.
— Я говорила, — сказала Вита, но в её интонациях слышалось облегчение.
— Это была абсолютная смерть. Это невозможно. Нельзя вернуться к жизни, если её нет, — Дармон восхищенно присел рядом, хватая меня за руку и прислушался к сердцу. Стоило вампиру коснуться меня, как ведьма широко распахнула глаза, протянув руку вперёд, будто пытаясь остановить. — Три часа и никаких следов. Но даже хранитель не может обернуть смерть, как?
— Существуют силы выше Хранителей, — знакомый голос профессора заставил меня оглядеться. Позади меня возвышался огромный волк с зелёным пламенем в глазах. Умертвиё. Я оскалился, собирая силу в ладони, но профессор Верридиан тут же обняла шею волка, и тот прижался к ней головой, прикрывая глаза. Мысли. Я слышал его мысли, разумные и полные жизни! Живая смерть. И внутри этой застывшей в мгновение смерти было столько благодарности и любви, сколько в живых не отыскать. — Ну, Каспанарэ, брось каку. Кландан просил присмотреть за тобой, и видимо не зря.
— Ректор? — спросил Дармон, продолжая сканировать моё состояние.
— Нет, другой Кландан, — загадочно протянула ведьма. «Ты ведь уже понял, да, остроухий? Та легенда, что старше миров, общая для всех. Кошмар, что спит, даруя жизнь. Ты ведь уже понимаешь?»
Существо, что говорит со мной. То, что сильнее нашего Хранителя, куда древнее и могущественнее. Наказанный за безумную жестокость, низвергнутый в проклятый сон. Мы его фантазия, мы его мысль и память, мы души, запертые в сознании своего убийцы. Становимся ли мы от этого менее реальными и живыми? Нет. Мы дышим, мы рождаемся и умираем, мы мечтаем и чувствуем. Он хочет, чтобы мы жили, он хочет, чтобы жил я. Похожий на него? Навряд ли. Орудие его мести? Нет оправдания его жестокости, его просто быть не может. Как могут тысячи живых заслужить такую ужасную участь? Разве есть в мире такой грех, чтобы быть просто истребленными?
«На девятую весну с сей поры ты поймёшь, что может стоить таких жертв. Как же ты ещё юн и наивен.» Ветер шептал мне тихим голосом, путаясь в волосах холодными пальцами.
Я попытался встать, но при малейшем напряжении мышцы полыхали огнём. Будто я бежал без остановки не один день. Я пережил смерть. Снова. Матушка не любила рассказывать, как я родился практически мёртвым, как за мою жизнь боролись маги и проиграли. Ещё бы, от южной чахотки умирали все заболевшие младенцы, а я, недоношенный и слабый не смог бы справиться, будь у меня даже шанс. Видимо, я был очень нужен живым, вот и сейчас, меня упорно выкидывали из Бездны. И ради чего? Ради мести. Я был светлым, я не способен вырезать тысячи и тысячи живых.
«Миллионы».
Я замер, глядя в одну точку. Сколько крови пролил тот, что создал наши миры? Его наказали вечным сном заслуженно, видимо, убить не смогли, и всё же меня не покидает ощущение, что они совершили ошибку. Очень большую ошибку. Будто это наказание сделает его только свирепее и безжалостнее, будто родится то, что не оставит им уже никакого шанса. Размышлять дальше мне не дали.
— Так, Каспиан, встаём, — требовательно выдохнул Дармон, и сам поднялся, протягивая мне руку. — Давай.
