— Этого мало!
— Таков закон, написанный Хранителем Бездны, что охраняет врата Вечности от того, что за ними. Только он в силах переписать правила и законы Бездны и миров, чьи двери открываются там. Имя ему Сцурти Надналак. У Хранителей свой Хранитель. Его кровь — бессмертное пламя страсти, его мысль — судьбы избранных, его тоска— погибель миров. Он древнее самого древнего из миров праха, но кровь в его жилах недвижима. Взывать к его милосердию бесполезно, ибо надежда его души ещё не сделала первый вздох. Ты получила шанс на большее, чем многие из Левиафанов, будь благодарна, — нити ледяной руны оборвались, и ведьма едва не упала со спины волка, схватившись за плечо. — Я выполнила своё предназначение, теперь твой черед, Саяра.
— Ты не дала мне ничего, так почему теперь я должна нянчится с этим ребенком?! — спросила я зло, сжимая в руке костяной кинжал. Да лучше бы я просто забрала их в жатву.
— А ты не поняла? Она исток для его надежды. Её судьба создать для Сцурти смысл, а будет он, будет и у тебя надежда на его милость. А не справишься, так хоть во сне узнаешь свою радость. Ламос, пора, — отдала команду ведьма, и волк развернулся, бросаясь прочь. Я застонала, выругавшись.
Хотелось крушить. Пламя, чествуя моё состояние, лизнуло почву под ногами, обращая её в гладкий безжизненный уголь. Капля надежды, что была пролита ведьмой, была такой желанной и ненавистной одновременно, сладкой и самой горькой из всего сущего. Я взглянула на девушку и, уже мою названную дочь. В глазах старшей была лишь обреченность, а вот младшая смотрела непонимающе, напугано и даже с надеждой. Судя по их одеждам, они были бедны, возможно сиротками, и если старшая уже вышла замуж, о чем свидетельствовало клеймо на запястье, то младшая была довеском в их семье. Неравной семье. Клеймят лишь тех, кто обязан жизнью, сытой жизнью без прав перед мужем. Это был шанс на сытую жизнь для нищих, для брошенных всеми, для сирот и преступников с запертым даром. Чуть выше, чем рабы, но определенно ниже всех остальных.
— Ты боишься, дитя жизни? — спросила я магессу. Та усмехнулась.
— Моя жизнь хуже смерти, уж коль моя смерть даст шанс сестре на достойную жизнь и уважение к ней, я готова. Но мой слабый дар едва ли будет вам полезен, — с уважением склонила голову девушка. Я подняла бровь, не понимая, о чем она говорит. Одна из сильнейших, что я встретила в мире, говорит о слабом даре? Но как можно не знать о своей силе?
— Во сколько тебя взяли в жены?
— В четырнадцать, госпожа, — она спрятала руку с печатью за спину, стыдясь своего статуса.
В четырнадцать…
У меня не было слов, была только ярость. Это низко, это грязно, это преступление против магии. Она ведь только входит в возраст становления силы… Как можно было так поступить с ребенком? Без магии, без родных, без какой-либо надежды на другую жизнь она, конечно, согласилась перед храмовниками, что спросили её о чистом намерении служить своему будущему супругу и покровителю. Это отвратительно подло. Нужно быть полным ничтожеством, чтобы так поступить с ребенком.
— Если справишься с долгом за двоих и выживешь, будешь свободна от любых обязательств, — сказала я, направившись к ним. Девушки вздрогнули, когда я оказалась рядом, Кармиль сильнее прижалась к сестре, а та не смогла смотреть мне в глаза, хотя то и дело порывалась. — Но то, что ты будешь делать, даже один раз пережить уже будет чудом, — честно признала я, беря руку девушки в свою и накрыла ладонью клеймо. Магия зло и радостно слизнула печать долга, разъедая все проклятия, что защищали её от посягательств. Считалось, что такой знак не снять ничем, даже смертью.
— Но это ведь невозможно… — выдохнула девушка восхищенно, но тут же осеклась. Освободившись от клятвы, что была ей как веревка на шее, она уже была под властью другой, данной так бездумно и самоотверженно.
— Вы идете со мной, — я отвернулась, рассекая пространство, и шагнула вперед. Пора завершать подготовку.
В ЧИХАТ меня встретил Киртар. Задумчивый, ушедший очень глубоко в свои мысли, он только кивнул на просьбу проследить за девушками. Казалось, его угнетали какие-то свои тёмные мысли и ведения. От пророка веяло обреченной тоской, будто он смиренно принимал то, что ему суждено. Я не желала ему зла, он был настоящим солнышком в своем роде, такой добрый, но в тоже время смелый.
«Что это за звук?»
— Я думала, ты ушёл, — тихо шепнула я, направляясь в сторону, откуда шёл след силы лунного.
« Едва ли я могу позволить себе такую роскошь — не ждать открытия двери твоего мира. Грань становится всё тоньше, ты должна принять судьбу.»
Будто бы у меня остались силы и аргументы для бегства от судьбы вечности. Всё было практически готово к возвращению некогда великого государства со дна, если не считать одной небольшой мелочи.
«Ну если уговорить перстов покончить с собой для тебя мелочь, мне не о чем беспокоиться.» Моа усмехался, но я ощутила его недоверие к моей уверенности. Мне не нужно было уговаривать, у меня был один лунный козырь, способный вложить даже в самую непреступную голову любую идею. Именно этим я и решила воспользоваться, но самому Оми знать об этом не обязательно. В последнее время он стал слишком много внимания уделять гуманности, стал мягче и обходительнее. НЕ без влияния Киртара. Он искал дипломатический подход, был готов к компромиссам и минимизировал жертвы до невозможных единиц. Он сделал многое, но его гуманность тормозила процесс и лишала нас доброй части полезной силы.
«Да ты сама Бездна, Сая!» восхищенно отметил Моа. Я отмахнулась от него, как от назойливо жужжащей под ухом мухи. Когда всё это закончится, я обязательно пересчитаю ему ребра. Просто, чтобы выпустить пар.
— Саяра, вы рано, — первым увидел меня Лант. Оми обернулся, держа в руках карту с разметкой побережья.
Всё такой же сиятельный. Его небесный взор был подобен прохладе теплого зимнего утра, когда весь мир торжествует жизнь не смотря на зимний сон. Я скучала по нему, по его вниманию и всё принимающим объятиям. По его любви и нежности, по его страстной жестокости, что таилась в тени его лунного света. Как бы мне хотелось, чтобы всё было иначе. Чтобы царил мир, а мы просто могли насладиться жизнью. Да, с неурядицами и ссорами, с путешествиями и будущим. Для нас это было сказкой, которой никогда не быть. Слишком сильны, чтобы быть счастливыми.
— Я на пару минут, дела ещё не закончены, — оскалилась я, направившись к мужу.
— У нас возникла проблема в плане скорости поднятия Нашресса. Я не смогу поднимать землю достаточно медленно для того, чтобы не вызывать волну большей мощности, чем выдержит ваш щит. Мои связки просто не выде… что ты делаешь? — спросил Оми, когда я обняла его, нежно поглаживая кожу на его шее, и прижалась к его груди. А как же он пах, хотелось откусить от него кусочек. Я не могла допустить, чтобы Оми потерял голос, для него это вся жизнь.
— Каата с Аймоном полетят на тебе и поддержат связки, этого хватит. А сейчас мне нужен ты, — я бросила взгляд на Ланта, который стоял на том же месте, скрестив руки на груди. Мужчина поджал губы, вздохнул и направился прочь, махнув рукой остальным, чтобы следовали за ним. Я не нравилась Ланту, я пугала его и нервировала. — Хочу всю твою тьму, — я облизала губы, притягивая Оми для поцелуя.
Муж и не думал сопротивляться. Его ладони крепко сжали мои ягодицы, притягивая ближе, он развернул меня, усадив на край стола и впился в губы жадным поцелуем, прикусывая губы. Прикрыв глаза, я пустила черное пламя по нашей связи, наполняя им сияющую силу. Оми рыча вжался в меня сильнее, стягивая с меня рубашку. Его жаркие ладони оставляли след своих прикосновений на моей коже, и я тихо простонала, откидывая голову назад. Поцелуи на грани укусов на моей шее, каменное возбуждение мужчины, что упиралось в моё бедро, жажда расплавиться в этих ощущениях. Больше, мне нужно было как можно больше.
Мне хотелось кусать его, и я кусала твердые губы в жадных поцелуях. Мои ногти оставляли полосы царапин, что тут же наливались капельками крови и затягивались, сверкая вырывающейся силой. Его прикосновения с каждым разом становились всё более неудержимыми. Как два диких голодных зверя, что поймали друг друга во взаимной охоте и жажде.
Наша одежда вскоре оказалась на полу. Оми толкнул меня спиной на стол, и я сжала пальцами край дубового стола от чувства наполненности так, что тот жалобно застонал, покрываясь вязью выжженных вен. Грубо, резко, будто бы в последний раз. Оми был не менее жаден до моего тела, чем я до его силы. Она напитывала меня с каждым движением, смешиваясь в этот коктейль смертоносной энергии. Я выгнулась, когда острые когти прошлись вдоль моих ребер, оставляя тонкие кровавые полосы на бледной коже. Мой стон был похож на рычание дикого зверя, и, казалось, Оми просто сходил от этого с ума, зверея всё больше. Я заставила его замереть на секунду, прижав пятками его ягодицы ближе к себе, притягивая для поцелуя. Жадного, где никто не хотел отдавать главенство другому. Это было сражение двух сильных властных магов.
Время потеряло значение. Потеряло значение всё вокруг, кроме толчков, укусов и этих грубых ласк. Оми сорвался в удовольствие прежде, чем я насытилась, что сорвало с моих губ протяжный разочарованный рык. Я вырвалась из объятий мужа, развернулась и толкнула его на стол, запрыгивая сверху. Черные путы приковали его руки к обгоревшей поверхности стола, когда я опустилась на него, прикрыв глаза. Под ладонью я ощущала биение его сердца, движение стальных мышц и вибрацию, что разносилась по его телу от рычания. Он пытался вырваться, чем лишь раззадорил мой накал. Сжав внутренние мышцы, я задала свой темп, наслаждаясь блеском голубых глаз дракона. Его руки были напряжены. Оми срывался с пут, уже бессознательно выжигая их своей силой, но его запястья тут же сковывали новые ветви. Я опускалась всё более резко, сжимая пальцами кожу на груди дракона. Удовольствие было подобно взрыву огня внутри и снаружи. Холодного белого пламени, что пронзал позвоночник и каждый нерв в теле. Наш слитный рык заставил окна в кабинете ректора ЧИХАТ дрожать на грани уничтожения этой силой, что порождается только чистой страстью.
Я замерла, глядя в потолок. Разливающееся по телу удовольствие было таким сладким, но оно лишь распаляло жажду. Мало. Мне нужно было больше. Мне нужно было быть за гранью, чтобы насытиться. Быть в плену чужой силы, чтобы сгореть, чтобы стать ничем, вечностью, самой силой. Злость от осознания того, что моё могущество не позволит мне насытиться никогда, слилась с силой в единый поток, и черное пламя пропитало кожу, придавая ей отблеск угольного сияния. Оми подо мной дрогнул, распахнув свои прекрасные небесные глаза. На миг я была уверенна, что это страх.
Я ощущала себя ненасытным жадным чудовищем, способным уничтожить весь мир, если это позволит хоть на секунду ощутить насыщение и восторг. И мир будто ощутил это, разгораясь линиями силы перед моими глазами. Я протянула к ним руку, ловя их кончиками пальцев, и увидела нас со стороны. Горячих, сияющих будто яркие звезды на плетении мироздания. И я видела грань, что отделяла нас от Вечности. И глаза Моа, что неотрывно следил за миром с той стороны. И всего этого всё ещё было мало.
« Теперь ты понимаешь меня, Сая. Сердце стоит жизни любого мира.»
— Сая, — протянул Оми осторожно, будто боялся меня, будто я была каким-то чудовищем. И всё же я видела в его глазах преданность, любовь и готовность стать для меня кем угодно, если это позволит быть рядом со мной. Мой маленький милый дракон.
Я махнула рукой, снимая черные путы и поднимаясь. У меня не было слов, что сейчас бы помогли нам. Я оделась, не глядя на мужа и направилась прочь. Было ещё так много дел и так мало времени, чтобы тратить его на сожаления и сомнения. Как и говорил Моа, я слишком величественна, чтобы рядом со мной кто-то из них мог быть счастлив. Чем ближе ко мне будут те, кто мне хоть как-то дорог, тем больше шансов, что они просто погибнут. Моя судьба — это сила вечности. Я буду им богом. Я должна быть как можно дальше. И я не только про расстояние.
Черное пламя даже не взревело, выжигая ткань мира. Я просто прошла сквозь нити мироздания, оказавшись на пороге одинокого лесного дома в окнах которого горел теплый свет домашнего очага. Дорбран Кромсающий вышел на порог с клинками, прикрывая спиной тонкую фигуру женщины, чей живот уже было невозможно скрыть пышным платьем. Не единственный из нас, кто пытался найти умиротворение в мирной жизни. Единственный, у кого это получилось.
— Ты нужен мне, Перст. У тебя есть полчаса, чтобы попрощаться, — произнесла я. Голос мой был холодным, как и ощущения внутри. Я была зла, я была опустошена и думала лишь о долге.
— Я не могу, ваше величество. Прошу вас о милости…
— Ты будешь служить мне, Дорбран, — птицы взлетели в небо со всех близь лежавших деревьев, отпугнутые звоном лунной магии, искаженной черным пламенем. Мой голос был подобен грубому скрежету металла, заставив поёжиться от этого ужасного звука. Это было сильнее убеждения в тоне лунного, безобразнее и темнее. Это был приказ самого тёмного на сей миг существа в этом маленьком уязвимом мире.
В доме закричал ребенок, а за спиной Перста побелела его жена.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.
«Невозможно контролировать её.
Она идёт по своему пути,
До конца времен всем управляет она.»
Within Temptation — Mother Earth.
Побережье было укрыто утренним туманом. Холодным и пряным, несущим песни глубин моря, что пело свою колыбелью для кораблей, что смели бороздить его просторы в столь недобрый час. Пена шуршала волнами, разбиваясь о камни. Солнце отвоёвывало своё право у ночи, разгоняя её прохладу и тени, что принимали причудливо-пугающие формы. Я стояла у самого берега, всматриваясь вдаль. Позади разгорались огни костров, у которых пытались согреться маги, что собрались здесь для великой цели. Тратить свою магию на тепло тела не решался никто.
— Госпожа Саяра, Киртар просил передать, что король близится к нам, — Лант подошёл ко мне неспеша, будто не хотел беспокоить мои мысли своим присутствием.
— Готовьтесь к сбору узлов, с черным я разберусь сама.
Море продолжало шептать голосами утопших. Я не просто так выбрала это место. Моряки называют этот мыс проклятым, передавая рассказы о тысячах кораблей, что были погребены здесь морскими волнами. Пропавшие без вести корабли не должны были заходить сюда, да и заходили ли на самом деле большой вопрос, но одно я знала точно. Именно здесь когда-то лишился жизни Антариус, отдав свой последний шепот холодной воде. И если прислушаться, можно было ощутить этот слабый зов, заблудившийся в извечно беспокойных волнах.
Здесь было так одиноко, даже в окружении целой толпы магистров и адептов ЧИХАТ. Персты стояли безмолвно, ожидая своего часа. Их глаза были затянуты пеленой лунного света, а веки окутаны сетью тонких веточек тёмного пламени. Даже те, кто пошёл по своей воле были окутаны силой внушения. Пусть в нас уже давно нет страха перед смертью, я не могла довериться никому из них, их нестабильные сознания могли нарушить ход магии плетения.
