Пасть в скале зияла тьмой. В воздухе было прохладней, чем в джунглях, пахло камнем и влажностью. Он вошёл, осторожно, двигаясь по коридору, чьи стены были шероховатыми и влажными.
— Вот оно… укрытие, да? На одну ночь хватит… — пробормотал он, пытаясь убедить себя.
Он устроился неподалёку от входа, собрал сухие листья и зажёг огонь при помощи вытащенного из кармана зажигалки. Маленькое пламя трепыхалось, отбрасывая тени на стены.
Тени задвигались. Они извивались по скале, складываясь в странные силуэты: будто люди, стоящие вокруг него.
Артем прижался к камню, широко раскрыв глаза. В тишине послышался новый звук — тихий вздох, словно прямо за его спиной кто-то дышал.
Он резко обернулся. Никого. Только камни и пляшущая тьма.
Но когда он вернул взгляд к стене, сердце сжалось: на неровной поверхности скалы проступил силуэт человеческой руки. Тонкой, вытянутой. Рука будто тянулась к нему изнутри камня.
И в тишине пещеры раздалось протяжное:
— Арр…ттеем…
Он вскочил и схватил палку, сжав её так, что побелели костяшки пальцев.
И впервые сказал шёпотом самому себе, почти истерично усмехнувшись:
— Я не один. Это место… Никогда не отпустит меня.
Огонь потрескивал. Тени плясали. Пещера дышала вместе с ним.
И остров слушал.
Артем шёл всё глубже в пещеру. Каждый шаг отзывался гулким эхом, будто скалы повторяли его шаги нарочито медленно, закрепляя их в пространстве. Воздух становился сырее, тяжелее. Пахло тлением, пылью веков и чем-то металлическим — как запах крови, подсохшей слишком давно.
Он держал палку в руке, пальцы скользили от пота. В груди стучало сердце, но всё же он шёл, ведомый каким-то внутренним порывом — то ли любопытством, то ли безумием.
И вдруг его взгляд зацепился за то, что лежало у стены.
Скелет.
Половина черепа обвалена. Рёбра извиты, будто их ломали нарочно. Артем застыл, ощущая, как из горла вырывается рваное дыхание.
— Господи…
Но скелет был не один. По мере того как он двигался дальше, на земле появлялись новые останки — сломанные кости, обрывки одежды, заржавевшие пряжки, давно сгнившие ботинки. Иногда головы были повернуты к нему так, словно мёртвые ещё пытались смотреть в глаза живым.
Артем замедлил шаг. На висках холодный пот.
— Сколько… Сколько их тут?! — прошипел он, чувствуя, как начинает трястись.
И в этот момент он увидел свет.
Дрожащий, оранжевый, словно от огня.
Затаив дыхание, он осторожно прижался к стенке и заглянул вперёд.
Огонь.
Костёр — настоящий, живой, трещащий, полыхающий углями. У него сидел мужчина.
Сгорбившийся, с длинной седой бородой, спутанными волосами, в одежде, больше похожей на лохмотья. Его лицо было морщинистым, взгляд — усталым, но в плечах ещё угадывалась какая-то сила. Перед ним лежало копьё, сделанное явно на этом самом острове: костяное острие, обмотанное кожей.
Артем замер. Сердце колотилось — впервые за эти дни он увидел живого человека.
— Эй… — осторожно произнёс он. — Не бойся, я… я не враг.
Мужчина тут же поднял голову. Глаза сверкнули в тени. Его рука метнулась к копью, и через секунду он уже направлял его прямо в грудь Артему.
— Отойди! — с неожиданной силой крикнул старик на ломаном английском.
Артем замер, прижав ладони к груди.
— Подожди! Подожди! Я человек, такой же, как и ты! Я потерпел крушение! Я один!..
Старик долго смотрел в его глаза, потом слегка наклонил голову и сжал губы.
— Слишком много раз я слышал "Я не враг". — Голос был хриплый, сухой. — Но потом я видел ножи у горла.
— У меня нет оружия! — Артем бросил в сторону палку. — Только это! Видишь?!
Несколько долгих секунд копьё продолжало дрожать напротив его груди. Но затем рука старика опустилась.
— Садись, — буркнул он. — Но к костру ближе — медленно.
Артем тяжело вдохнул и сделал шаг внутри. Сел на землю — почти рухнул от истощения и напряжения. Они смотрели друг на друга какое-то время молча, пока Артем не рискнул спросить:
— Кто ты?
— Меня зовут Джеймс, — наконец глухо сказал старик, опустив взгляд в огонь. — Я из Англии. Лондон. Когда-то я был моряком. Давно. Меня привезли сюда… насильно. Я попал в плен к тем, кто владеет этой землёй. Меня держали в клетке, как зверя, но я сбежал. С тех пор — живу в этих скалах. Давно уже. Сколько лет прошло… я и сам не помню.
Артем сглотнул. Слова "насильно" и "владельцы этой земли" холодом прокрались в его тело.
— Кто они? — спросил он.
Джеймс медленно поднял глаза.
— Ты слышал их уже. Да? Шепоты. Смех. Голоса, что путаются в ветках.
— Господи… это… значит, это не галлюцинации? Это не в моей голове?!
— Нет, — ответил старик. — Это люди. Дикие, совсем не такие, как мы. Они не лгут острову, они часть его. Они бегают ночами, крадутся в тени, смотрят на тебя из-под листьев. Это их земля. Они исполняют волю своего вождя.
Артем побледнел.
— Вождя?
Джеймс сжал зубы, словно уже одно воспоминание причиняло ему боль.
— Его называют Главой. Он не похож на остальных. Огромный. Больше любого человека, которого я видел. Всегда носит меховую шубу, будто ему холодно — холодное сердце, холодная плоть. Но самое страшное — руки. Он сам себе сделал когти. Железные когти. Металлические, длинные. Они блестят в лунном свете, когда он идёт убивать. — Его голос дрогнул. — Я видел. Я видел, как он разрывал ими живого человека.
Артем сжал кулаки, чувствуя, что слова входят в мозг ледяными иглами.
— Но… почему деревья? Почему я видел… лица?
Джеймс поднял руку, указал куда-то пальцем
— Они закапывают туда. В кору. Водят жертв в священные рощи, убивают, а потом делают так, что их облик не исчезает. Они становятся частью дерева. Это проклятая магия, которую он понимает. Древняя и страшная.
Артем чувствовал, как воздух давит на грудь. Перед глазами всплыло страшное лицо жены на древесной коре. Он похолодел.
— Значит… это правда. Это действительно она…
— Это был её облик, — тихо сказал Джеймс. — Но её души уже нет. Глава любит оставлять след в каждом дереве. Для страха… и для силы. Думаю… он питается этим.
Огонь потрескивал. Молчание было настолько гнетущим, что Артем едва не задохнулся.
— Джеймс… почему он не убил тебя?
Старик горько усмехнулся.
— Он пытался. Но, думаю… он любит, когда остается живая игрушка. Чтобы она боялась. Чтобы она жила в страхе и видела, что никто не может уйти. Я — доказательство для других. Для новых жертв. Чтобы те знали: никакая жизнь здесь не будет их собственной.
Артем опустил голову. Мысли путались, страх и отчаяние снова переплетались с яростью.
— Значит, я следующий, да?
— Нет, — неожиданно твёрдо сказал Джеймс. — Теперь выживем мы. Вместе. Потому что один ты не выживешь. Они придут. Они всегда приходят.
Снаружи пещеры что-то хрустнуло. Лисья упали.
Джеймс резко схватил копьё, Артем вжался в стену. Пламя костра задрожало.
Голоса. Мягкие. Едва слышные. Смеющиеся.
— Слышишь? — прошептал Джеймс. — Они уже знают о тебе.
Взгляд Артема дрогнул. И он понял — ночь впереди будет длинной. Очень длинной.
Шёпоты стихли.
Смех, смеющийся где-то между деревьев, вдруг оборвался, будто его выключили одним щелчком пальцев. Никакого перешёптывания, никакого треска ветвей. Остров погрузился в настороженную тишину, и эта тишина была пугающей даже больше, чем сами голоса.
Артем с трудом сдерживал дыхание, вжимаясь в стену. Джеймс всё ещё держал копьё, глаза его метались, всматриваясь в темноту. Но ничего так и не произошло. Тени не ворвались в пещеру, никто не показался у костра.
— Они… ушли? — прошептал Артем.
— Нет, — уставился в темень Джеймс. — Они просто прошли мимо. Или сделали вид. Но этой ночью нападения не будет. Мы им сейчас неинтересны. — Он чуть опустил копьё и выдохнул. — Мы в их игре пешки. Зато хоть немножко спокойно.
Они сидели какое-то время молча, слушая треск костра. Огонь давал редкое чувство безопасности: огонь был их, человеческий, а не острова.
— Расскажи-ка мне о себе, парень, — неожиданно сказал Джеймс, поправляя бороду. — Кто ты такой? Что за богач оказался в этом аду?-сказал он, рассматривая богатую обувь Артема
Артем поморщился.
— Богач… . Да, у меня было всё. Деньги, яхты, дома. Но в детстве у меня не было ничего. Кроме одиночества.
— Все мы были одиноки, — проворчал старик.
— Нет… у меня было иначе. — Артем задумчиво смотрел в огонь. — Представь: мальчишка, у которого семья богата настолько, что он выделялся во всём. Я ходил в школу, где меня никогда не принимали. У меня не было друзей — не потому что я плохой, а потому что со мной не хотели иметь дела. Считали… заносчивым. Не тем. "Золотой мальчик". Так меня называли.
Его глаза защипало. Горло сжало.
— А я всего-то хотел… обычного. Чтобы меня звали играть в футбол, чтобы сидели со мной за одним столом на перемене. Но нет. Я всегда сидел один. Под дурацкими взглядами. Под перешептываниями. Под глупыми насмешками. Понимаешь? Тебе шесть, семь, десять лет… и ты растёшь в абсолютной пустоте.
Джеймс нахмурился, тихо вздохнул, потерев морщинистый лоб.
— Я думал, ты из тех богачей, у кого всегда счастье и всё под рукой. Но выходит, за деньгами всегда зияет пустота.
Артем кивнул.
— Друзей не было. Девчонка, которая мне нравилась, смеялась надо мной вместе с другими. Мальчишки, с которыми я пытался разговаривать, обзывали, толкали, издевались. Я мечтал хоть раз, чтобы кто-то сказал: "Эй, Артем, пойдём вместе". Но этого дня не было. — Он потёр руки, будто всё ещё чувствуя холод детских зимних перемен. — Когда я вырос и заработал, я думал, что деньги всё компенсируют. Что роскошь купит дружбу. Но знаешь, что смешно? Я снова остался один. На яхте было полно людей, но настоящих друзей там не было.
И он замолчал, чувствуя, как в груди щемит.
Тишина в пещере стала другим типом тишины — не угрожающей, а давящей на совесть. Джеймс посмотрел на него внимательнее.
— Н-да, парень. Вот оно как. Ты построил вокруг себя дворец, но внутри остался тем же мальчиком, у которого отняли простую радость — быть принятым.
— Да… — тихо ответил Артем. — И, знаешь, сейчас… сейчас на этом острове я впервые чувствую то же самое. Только теперь остров — это та самая школа. А я снова маленький мальчишка. Один против чужих лиц, которые смеются и шепчут за моей спиной.
Глаза его увлажнились. Он быстро отмахнулся от слёз, но почувствовал, как сердце ломается.
Джеймс не сказал ни слова. Лишь слегка кивнул, как будто понимал больше, чем показывал.
Ночь сгущалась. Артем наконец позволил себе вытянуть ноги и лечь на холодный булыжник у огня. Глаза закрывались сами собой. Последнее, что он услышал — скрипящий голос Джеймса:
— Спи, парень. Завтра будет хуже. Но ночью хотя бы в кошмарах ты снова станешь собой.
И Артем провалился в сон.
Сон
Он был снова мальчиком. Худым, маленьким, в аккуратной школьной форме, которая всегда привлекала лишнее внимание. Дети вокруг бегали во дворе школы, смеялись, перекидывались мячом, делились тайнами и мечтами. Только он стоял в стороне — как всегда.
— Эй, золотой мальчик! — донёсся крик. Несколько мальчишек подбежали. — Ну и что толку, что твой папа богатый? Ты ведь ничего не стоишь!
Они толкнули его. Портфель упал в грязь, книги раскинулись, страницы намокли.
— Ничтожество. Бедный богатый мальчик! — смеялись они, а он стоял, сжав кулаки, и не плакал. Не позволял.
Но внутри всё клокотало от боли, от надежды, что кто-то — хоть кто-то — заступится.
Взгляд метался, ищя помогающее лицо… но его не было. Девочки отворачивались, мальчишки смеялись.
Он наклонился собрать книги и услышал тонкий, издевательский голос прямо над ухом:
— Запомни, Артем, тебе всегда будет одиноко.
И тут же смех. Знакомый, страшный. Смех тех же теней с острова.
Мальчишки растворились во мраке. Их лица вытянулись, превратились в деревянные гримасы на коре деревьев, а школьный двор смолк, превратившись в тропический лес. Он снова был на острове — но маленьким. Маленьким и беззащитным, стоящим среди гигантских деревьев, на которых смотрели лица всех, кто смеялся над ним в детстве.
— Ты всегда будешь один, — прошептали они хором. — Даже здесь. Даже сейчас.
Артем сжался в комок, закрывая уши. Его горло выдавило:
— Нет! Я не один! Я не!
Но шёпоты залились новым смехом. Лес кружился вокруг, и даже за сном Артем плакал.
Проснувшись в пещере, он ощутил тяжесть на груди и влажность слёз на щеках. Джеймс уже не спал и смотрел на него внимательным взглядом.
— Видел? — спросил он сухо.
Артем кивнул.
— Да. И это было хуже реальности.
Джеймс отвернулся в глубину пещеры.
— Здесь так всегда. Этот остров лезет не только в твою плоть, но и в твою память. В твоё прошлое. Он достаёт самое больное и разрывает.
И Артем понял: его детство вернулось, только теперь оно приняло форму кошмара наяву.
Утро выдалось серым и тяжёлым. Сквозь густые облака местное солнце прорывалось лишь тонкими лучами, создавая ощущение, будто над островом висит мрачная пелена. Артем проснулся вздрогнув — сон о школьных издёвках ещё жил где-то под кожей.
Джеймс сидел рядом, возился с верёвками из лиан. Он глухо сказал, не оборачиваясь:
— Если хочешь здесь протянуть хоть несколько дней, надо начать учиться. Пошли.
Они вышли из пещеры. Джунгли встретили их влажной прохладой и странной тишиной. Лишь иногда над кронами пролетали птицы, но их крик был больше похож на хрип, чем на пение. Артем всю дорогу чувствовал спиной взгляд острова — словно сам воздух следил за каждым их шагом.
Джеймс шёл уверенно, будто десять раз проходил этот путь.
— Смотри, — сказал он, наклоняясь и показывая заросший овраг. Под слоем мха сочилась влага. — Здесь есть вода. Не много, но достаточно, чтобы выжить.
Он достал из-за пояса старую жестянку и начал собирать капли. Артем наблюдал, впервые понимая ценность обычной влаги. Казалось, та тонкая струйка сверкающей воды значила здесь больше, чем все его миллионы.
С едой было хуже. Артем спросил:
— А что насчёт животных? Я не видел ни зайца, ни птицы на земле. Джунгли — а тварей словно вытравили.
Джеймс сжал губы.
— Здесь нет животных. Было бы слишком просто. Те, кто владеют островом… уничтожили почти всё. Чтобы мы, чужаки, искали пищу и сходили с ума от голода. Мы едим коренья, плоды, кокосы. Иногда ловим мелкую рыбу у берега… если повезёт. Но зверей нет. Понимаешь? Этот остров создан не для жизни. Для чего-то иного.
От этих слов Артема прошиб холод. Остров — тюрьма. Лабиринт без выхода.
День прошёл в утомительной ходьбе. Джеймс показывал, где можно находить корни, как добывать съедобные листья, и как по запаху отличать отравленные плоды. Постепенно Артем чувствовал, что учится — руки болели, ноги заплетались, но в душе внутри зажигался крошечный огонёк: «Я могу выжить… смогу».
Однако ночь напомнила, где они находятся.
Когда солнце спряталось за горы, Джеймс повёл его ввысь, на скалистый холм. Подъём был изматывающим, ноги скользили, ладони срывались о камни. Но когда они добрались до вершины, Артем ахнул.
Перед ним — тёмное море джунглей. И в этой кромешной зелёной ночи зажглись десятки… нет, сотни факелов.
— Господи… — шепнул Артем. — Это они?!
Джеймс кивнул, достал из тряпичной сумки поцарапанный старый бинокль.
— Украл у них ночью. Смотри.
Артем приложил бинокль к глазам. Руки дрожали. И то, что он увидел, вонзилось в сознание, будто копьё.
— Вот оно… укрытие, да? На одну ночь хватит… — пробормотал он, пытаясь убедить себя.
Он устроился неподалёку от входа, собрал сухие листья и зажёг огонь при помощи вытащенного из кармана зажигалки. Маленькое пламя трепыхалось, отбрасывая тени на стены.
Тени задвигались. Они извивались по скале, складываясь в странные силуэты: будто люди, стоящие вокруг него.
Артем прижался к камню, широко раскрыв глаза. В тишине послышался новый звук — тихий вздох, словно прямо за его спиной кто-то дышал.
Он резко обернулся. Никого. Только камни и пляшущая тьма.
Но когда он вернул взгляд к стене, сердце сжалось: на неровной поверхности скалы проступил силуэт человеческой руки. Тонкой, вытянутой. Рука будто тянулась к нему изнутри камня.
И в тишине пещеры раздалось протяжное:
— Арр…ттеем…
Он вскочил и схватил палку, сжав её так, что побелели костяшки пальцев.
И впервые сказал шёпотом самому себе, почти истерично усмехнувшись:
— Я не один. Это место… Никогда не отпустит меня.
Огонь потрескивал. Тени плясали. Пещера дышала вместе с ним.
И остров слушал.
Глава 5. Чужой огонь
Артем шёл всё глубже в пещеру. Каждый шаг отзывался гулким эхом, будто скалы повторяли его шаги нарочито медленно, закрепляя их в пространстве. Воздух становился сырее, тяжелее. Пахло тлением, пылью веков и чем-то металлическим — как запах крови, подсохшей слишком давно.
Он держал палку в руке, пальцы скользили от пота. В груди стучало сердце, но всё же он шёл, ведомый каким-то внутренним порывом — то ли любопытством, то ли безумием.
И вдруг его взгляд зацепился за то, что лежало у стены.
Скелет.
Половина черепа обвалена. Рёбра извиты, будто их ломали нарочно. Артем застыл, ощущая, как из горла вырывается рваное дыхание.
— Господи…
Но скелет был не один. По мере того как он двигался дальше, на земле появлялись новые останки — сломанные кости, обрывки одежды, заржавевшие пряжки, давно сгнившие ботинки. Иногда головы были повернуты к нему так, словно мёртвые ещё пытались смотреть в глаза живым.
Артем замедлил шаг. На висках холодный пот.
— Сколько… Сколько их тут?! — прошипел он, чувствуя, как начинает трястись.
И в этот момент он увидел свет.
Дрожащий, оранжевый, словно от огня.
Затаив дыхание, он осторожно прижался к стенке и заглянул вперёд.
Огонь.
Костёр — настоящий, живой, трещащий, полыхающий углями. У него сидел мужчина.
Сгорбившийся, с длинной седой бородой, спутанными волосами, в одежде, больше похожей на лохмотья. Его лицо было морщинистым, взгляд — усталым, но в плечах ещё угадывалась какая-то сила. Перед ним лежало копьё, сделанное явно на этом самом острове: костяное острие, обмотанное кожей.
Артем замер. Сердце колотилось — впервые за эти дни он увидел живого человека.
— Эй… — осторожно произнёс он. — Не бойся, я… я не враг.
Мужчина тут же поднял голову. Глаза сверкнули в тени. Его рука метнулась к копью, и через секунду он уже направлял его прямо в грудь Артему.
— Отойди! — с неожиданной силой крикнул старик на ломаном английском.
Артем замер, прижав ладони к груди.
— Подожди! Подожди! Я человек, такой же, как и ты! Я потерпел крушение! Я один!..
Старик долго смотрел в его глаза, потом слегка наклонил голову и сжал губы.
— Слишком много раз я слышал "Я не враг". — Голос был хриплый, сухой. — Но потом я видел ножи у горла.
— У меня нет оружия! — Артем бросил в сторону палку. — Только это! Видишь?!
Несколько долгих секунд копьё продолжало дрожать напротив его груди. Но затем рука старика опустилась.
— Садись, — буркнул он. — Но к костру ближе — медленно.
Артем тяжело вдохнул и сделал шаг внутри. Сел на землю — почти рухнул от истощения и напряжения. Они смотрели друг на друга какое-то время молча, пока Артем не рискнул спросить:
— Кто ты?
— Меня зовут Джеймс, — наконец глухо сказал старик, опустив взгляд в огонь. — Я из Англии. Лондон. Когда-то я был моряком. Давно. Меня привезли сюда… насильно. Я попал в плен к тем, кто владеет этой землёй. Меня держали в клетке, как зверя, но я сбежал. С тех пор — живу в этих скалах. Давно уже. Сколько лет прошло… я и сам не помню.
Артем сглотнул. Слова "насильно" и "владельцы этой земли" холодом прокрались в его тело.
— Кто они? — спросил он.
Джеймс медленно поднял глаза.
— Ты слышал их уже. Да? Шепоты. Смех. Голоса, что путаются в ветках.
— Господи… это… значит, это не галлюцинации? Это не в моей голове?!
— Нет, — ответил старик. — Это люди. Дикие, совсем не такие, как мы. Они не лгут острову, они часть его. Они бегают ночами, крадутся в тени, смотрят на тебя из-под листьев. Это их земля. Они исполняют волю своего вождя.
Артем побледнел.
— Вождя?
Джеймс сжал зубы, словно уже одно воспоминание причиняло ему боль.
— Его называют Главой. Он не похож на остальных. Огромный. Больше любого человека, которого я видел. Всегда носит меховую шубу, будто ему холодно — холодное сердце, холодная плоть. Но самое страшное — руки. Он сам себе сделал когти. Железные когти. Металлические, длинные. Они блестят в лунном свете, когда он идёт убивать. — Его голос дрогнул. — Я видел. Я видел, как он разрывал ими живого человека.
Артем сжал кулаки, чувствуя, что слова входят в мозг ледяными иглами.
— Но… почему деревья? Почему я видел… лица?
Джеймс поднял руку, указал куда-то пальцем
— Они закапывают туда. В кору. Водят жертв в священные рощи, убивают, а потом делают так, что их облик не исчезает. Они становятся частью дерева. Это проклятая магия, которую он понимает. Древняя и страшная.
Артем чувствовал, как воздух давит на грудь. Перед глазами всплыло страшное лицо жены на древесной коре. Он похолодел.
— Значит… это правда. Это действительно она…
— Это был её облик, — тихо сказал Джеймс. — Но её души уже нет. Глава любит оставлять след в каждом дереве. Для страха… и для силы. Думаю… он питается этим.
Огонь потрескивал. Молчание было настолько гнетущим, что Артем едва не задохнулся.
— Джеймс… почему он не убил тебя?
Старик горько усмехнулся.
— Он пытался. Но, думаю… он любит, когда остается живая игрушка. Чтобы она боялась. Чтобы она жила в страхе и видела, что никто не может уйти. Я — доказательство для других. Для новых жертв. Чтобы те знали: никакая жизнь здесь не будет их собственной.
Артем опустил голову. Мысли путались, страх и отчаяние снова переплетались с яростью.
— Значит, я следующий, да?
— Нет, — неожиданно твёрдо сказал Джеймс. — Теперь выживем мы. Вместе. Потому что один ты не выживешь. Они придут. Они всегда приходят.
Снаружи пещеры что-то хрустнуло. Лисья упали.
Джеймс резко схватил копьё, Артем вжался в стену. Пламя костра задрожало.
Голоса. Мягкие. Едва слышные. Смеющиеся.
— Слышишь? — прошептал Джеймс. — Они уже знают о тебе.
Взгляд Артема дрогнул. И он понял — ночь впереди будет длинной. Очень длинной.
Глава 6. Тишина перед сердцем
Шёпоты стихли.
Смех, смеющийся где-то между деревьев, вдруг оборвался, будто его выключили одним щелчком пальцев. Никакого перешёптывания, никакого треска ветвей. Остров погрузился в настороженную тишину, и эта тишина была пугающей даже больше, чем сами голоса.
Артем с трудом сдерживал дыхание, вжимаясь в стену. Джеймс всё ещё держал копьё, глаза его метались, всматриваясь в темноту. Но ничего так и не произошло. Тени не ворвались в пещеру, никто не показался у костра.
— Они… ушли? — прошептал Артем.
— Нет, — уставился в темень Джеймс. — Они просто прошли мимо. Или сделали вид. Но этой ночью нападения не будет. Мы им сейчас неинтересны. — Он чуть опустил копьё и выдохнул. — Мы в их игре пешки. Зато хоть немножко спокойно.
Они сидели какое-то время молча, слушая треск костра. Огонь давал редкое чувство безопасности: огонь был их, человеческий, а не острова.
— Расскажи-ка мне о себе, парень, — неожиданно сказал Джеймс, поправляя бороду. — Кто ты такой? Что за богач оказался в этом аду?-сказал он, рассматривая богатую обувь Артема
Артем поморщился.
— Богач… . Да, у меня было всё. Деньги, яхты, дома. Но в детстве у меня не было ничего. Кроме одиночества.
— Все мы были одиноки, — проворчал старик.
— Нет… у меня было иначе. — Артем задумчиво смотрел в огонь. — Представь: мальчишка, у которого семья богата настолько, что он выделялся во всём. Я ходил в школу, где меня никогда не принимали. У меня не было друзей — не потому что я плохой, а потому что со мной не хотели иметь дела. Считали… заносчивым. Не тем. "Золотой мальчик". Так меня называли.
Его глаза защипало. Горло сжало.
— А я всего-то хотел… обычного. Чтобы меня звали играть в футбол, чтобы сидели со мной за одним столом на перемене. Но нет. Я всегда сидел один. Под дурацкими взглядами. Под перешептываниями. Под глупыми насмешками. Понимаешь? Тебе шесть, семь, десять лет… и ты растёшь в абсолютной пустоте.
Джеймс нахмурился, тихо вздохнул, потерев морщинистый лоб.
— Я думал, ты из тех богачей, у кого всегда счастье и всё под рукой. Но выходит, за деньгами всегда зияет пустота.
Артем кивнул.
— Друзей не было. Девчонка, которая мне нравилась, смеялась надо мной вместе с другими. Мальчишки, с которыми я пытался разговаривать, обзывали, толкали, издевались. Я мечтал хоть раз, чтобы кто-то сказал: "Эй, Артем, пойдём вместе". Но этого дня не было. — Он потёр руки, будто всё ещё чувствуя холод детских зимних перемен. — Когда я вырос и заработал, я думал, что деньги всё компенсируют. Что роскошь купит дружбу. Но знаешь, что смешно? Я снова остался один. На яхте было полно людей, но настоящих друзей там не было.
И он замолчал, чувствуя, как в груди щемит.
Тишина в пещере стала другим типом тишины — не угрожающей, а давящей на совесть. Джеймс посмотрел на него внимательнее.
— Н-да, парень. Вот оно как. Ты построил вокруг себя дворец, но внутри остался тем же мальчиком, у которого отняли простую радость — быть принятым.
— Да… — тихо ответил Артем. — И, знаешь, сейчас… сейчас на этом острове я впервые чувствую то же самое. Только теперь остров — это та самая школа. А я снова маленький мальчишка. Один против чужих лиц, которые смеются и шепчут за моей спиной.
Глаза его увлажнились. Он быстро отмахнулся от слёз, но почувствовал, как сердце ломается.
Джеймс не сказал ни слова. Лишь слегка кивнул, как будто понимал больше, чем показывал.
Ночь сгущалась. Артем наконец позволил себе вытянуть ноги и лечь на холодный булыжник у огня. Глаза закрывались сами собой. Последнее, что он услышал — скрипящий голос Джеймса:
— Спи, парень. Завтра будет хуже. Но ночью хотя бы в кошмарах ты снова станешь собой.
И Артем провалился в сон.
Сон
Он был снова мальчиком. Худым, маленьким, в аккуратной школьной форме, которая всегда привлекала лишнее внимание. Дети вокруг бегали во дворе школы, смеялись, перекидывались мячом, делились тайнами и мечтами. Только он стоял в стороне — как всегда.
— Эй, золотой мальчик! — донёсся крик. Несколько мальчишек подбежали. — Ну и что толку, что твой папа богатый? Ты ведь ничего не стоишь!
Они толкнули его. Портфель упал в грязь, книги раскинулись, страницы намокли.
— Ничтожество. Бедный богатый мальчик! — смеялись они, а он стоял, сжав кулаки, и не плакал. Не позволял.
Но внутри всё клокотало от боли, от надежды, что кто-то — хоть кто-то — заступится.
Взгляд метался, ищя помогающее лицо… но его не было. Девочки отворачивались, мальчишки смеялись.
Он наклонился собрать книги и услышал тонкий, издевательский голос прямо над ухом:
— Запомни, Артем, тебе всегда будет одиноко.
И тут же смех. Знакомый, страшный. Смех тех же теней с острова.
Мальчишки растворились во мраке. Их лица вытянулись, превратились в деревянные гримасы на коре деревьев, а школьный двор смолк, превратившись в тропический лес. Он снова был на острове — но маленьким. Маленьким и беззащитным, стоящим среди гигантских деревьев, на которых смотрели лица всех, кто смеялся над ним в детстве.
— Ты всегда будешь один, — прошептали они хором. — Даже здесь. Даже сейчас.
Артем сжался в комок, закрывая уши. Его горло выдавило:
— Нет! Я не один! Я не!
Но шёпоты залились новым смехом. Лес кружился вокруг, и даже за сном Артем плакал.
Проснувшись в пещере, он ощутил тяжесть на груди и влажность слёз на щеках. Джеймс уже не спал и смотрел на него внимательным взглядом.
— Видел? — спросил он сухо.
Артем кивнул.
— Да. И это было хуже реальности.
Джеймс отвернулся в глубину пещеры.
— Здесь так всегда. Этот остров лезет не только в твою плоть, но и в твою память. В твоё прошлое. Он достаёт самое больное и разрывает.
И Артем понял: его детство вернулось, только теперь оно приняло форму кошмара наяву.
Глава 7. Факелы сквозь ночь
Утро выдалось серым и тяжёлым. Сквозь густые облака местное солнце прорывалось лишь тонкими лучами, создавая ощущение, будто над островом висит мрачная пелена. Артем проснулся вздрогнув — сон о школьных издёвках ещё жил где-то под кожей.
Джеймс сидел рядом, возился с верёвками из лиан. Он глухо сказал, не оборачиваясь:
— Если хочешь здесь протянуть хоть несколько дней, надо начать учиться. Пошли.
Они вышли из пещеры. Джунгли встретили их влажной прохладой и странной тишиной. Лишь иногда над кронами пролетали птицы, но их крик был больше похож на хрип, чем на пение. Артем всю дорогу чувствовал спиной взгляд острова — словно сам воздух следил за каждым их шагом.
Джеймс шёл уверенно, будто десять раз проходил этот путь.
— Смотри, — сказал он, наклоняясь и показывая заросший овраг. Под слоем мха сочилась влага. — Здесь есть вода. Не много, но достаточно, чтобы выжить.
Он достал из-за пояса старую жестянку и начал собирать капли. Артем наблюдал, впервые понимая ценность обычной влаги. Казалось, та тонкая струйка сверкающей воды значила здесь больше, чем все его миллионы.
С едой было хуже. Артем спросил:
— А что насчёт животных? Я не видел ни зайца, ни птицы на земле. Джунгли — а тварей словно вытравили.
Джеймс сжал губы.
— Здесь нет животных. Было бы слишком просто. Те, кто владеют островом… уничтожили почти всё. Чтобы мы, чужаки, искали пищу и сходили с ума от голода. Мы едим коренья, плоды, кокосы. Иногда ловим мелкую рыбу у берега… если повезёт. Но зверей нет. Понимаешь? Этот остров создан не для жизни. Для чего-то иного.
От этих слов Артема прошиб холод. Остров — тюрьма. Лабиринт без выхода.
День прошёл в утомительной ходьбе. Джеймс показывал, где можно находить корни, как добывать съедобные листья, и как по запаху отличать отравленные плоды. Постепенно Артем чувствовал, что учится — руки болели, ноги заплетались, но в душе внутри зажигался крошечный огонёк: «Я могу выжить… смогу».
Однако ночь напомнила, где они находятся.
Когда солнце спряталось за горы, Джеймс повёл его ввысь, на скалистый холм. Подъём был изматывающим, ноги скользили, ладони срывались о камни. Но когда они добрались до вершины, Артем ахнул.
Перед ним — тёмное море джунглей. И в этой кромешной зелёной ночи зажглись десятки… нет, сотни факелов.
— Господи… — шепнул Артем. — Это они?!
Джеймс кивнул, достал из тряпичной сумки поцарапанный старый бинокль.
— Украл у них ночью. Смотри.
Артем приложил бинокль к глазам. Руки дрожали. И то, что он увидел, вонзилось в сознание, будто копьё.
