Жгучая боль разорвала его сердце. В этот миг он вновь увидел своё лицо — горящее на Древе. Вспыхнула вся его смерть, каждый удар Вождя, каждый крик пламени.
Вероника всхлипнула, села на колени у кромки воды.
— Артём… не жди… если тебя нет… если ты не придёшь… — её слова срывались на рыдания. — Я… уйду.
Артем упал на колени рядом, кричал ей прямо в лицо, но она не слышала:
— Я здесь!! Вероника!!! Я рядом!!! Не уходи одна!!!
Но её глаза смотрели сквозь него. Она видела пустоту. И тогда он понял — всё кончено.
Слёзы обожгли ему лицо. Он сидел так, пока она окончательно не оттолкнула плот и не закричала в небеса:
— ПРОЩАЙ, ПАПА!!!
Её голос вонзился в грудь, как тысячами ножей. Артем хотел упасть, раствориться в песке, но лишь прошептал:
— Прости меня… дочка. Прости. Живи…
Он смотрел, как плот уходит в открытый океан, как маленькая фигурка девочки уносится всё дальше. В груди пустота, а в сердце — странное тепло: её жизнь продолжится. Его — нет.
И тогда он услышал знакомый голос за спиной.
— Тяжело отпускать, да?
Артем повернулся. Джеймс стоял рядом, улыбающийся, молодой, каким он был когда ещё верил в жизнь.
— Пойдём, брат, — сказал он мягко. — Ты своё сделал. Теперь пойдём вместе…
Артем снова посмотрел вдаль, туда, где плот был уже крошечной точкой. Улыбнулся — впервые без боли.
И шагнул в сторону, рядом с Джеймсом.
Океан долго не отпускал её.
Недели казались вечностью. Вероника плыла на плоту одна: солнце сжигало кожу, жажда рвала горло, штормы выбрасывали её в темноту. Но всякий раз, когда ей хотелось бросить руки и упасть, она слышала его голос:
«Живи. Ради меня. Ради себя.»
Она держалась за это. За память. За Артёма.
И однажды, словно по воле самого неба, над горизонтом вырос силуэт корабля. Большой, чёрный, с белыми парусами. Его люди заметили ребёнка посреди океана. Её забрали, обогрели, напоили, прижали к груди, словно собственную дочь.
Остров остался позади.
Прошло десять лет.
Вероника выросла. Она стала красивой девушкой, сильной и умной, но в её глазах жила тень — память об ужасе, который она пережила. Она сменила города, работу, и в её жизни появился парень, который по-настоящему заботился о ней.
Она делала всё, чтобы быть «обычной» — работать, улыбаться, строить планы. Но каждый вечер, засыпая, она видела в снах лицо того, кто когда-то стал для неё отцом на острове.
Артём.
В один обычный вечер она вернулась домой после долгой смены. Парень был на работе, дом был пуст. Она сняла куртку, подошла к спальне… и замерла.
На кровати лежал предмет.
Ржавый, старый, но сразу узнаваемый. Револьвер.
Тот самый.
Она поднесла дрожащую руку к металлической рукояти. На боковой поверхности, поцарапанными, но чёткими буквами было выгравировано:
«Со всей любовью. Артём.»
Её дыхание перехватило. Горло сжалось. Слёзы брызнули из глаз, словно этот момент пробил плотину, которую она строила десять лет.
И только тогда она заметила его.
У окна, в полутьме, стоял он. Артём. Но не кровавый, не измученный, не монстр острова. Чистый. Спокойный. Его глаза были мягкими. Его улыбка — настоящей, тёплой, как он никогда не позволял себе раньше.
Вероника рухнула на колени, прижимая револьвер к груди.
— Я помню… Я всегда тебя помнила, — прошептала она сквозь слёзы. — Ты для меня был папой. Ты спас меня. Ты… самый важный человек в моей жизни.
Призрак Артёма кивнул. Слова ему были не нужны. Его улыбка говорила обо всём.
Она закрыла глаза и, всхлипывая, произнесла:
— Спасибо за всё, Артём… Я буду жить так, как ты хотел. Я не подведу тебя.
Когда она снова открыла глаза — его уже не было. Лишь лёгкий холодный ветер прошёл по комнате.
Но револьвер остался.
Теперь он лежал рядом. Не как оружие, а как память. Как обещание.
Вероника подняла его и поцеловала в рукоять. На лице её блестели слёзы, но впервые за много лет в сердце появилось тепло.
Она встала у окна, посмотрела на небо и улыбнулась.
Артём ушёл. Но любовь осталась.
И эта любовь навсегда останется её силой.
Вероника всхлипнула, села на колени у кромки воды.
— Артём… не жди… если тебя нет… если ты не придёшь… — её слова срывались на рыдания. — Я… уйду.
Артем упал на колени рядом, кричал ей прямо в лицо, но она не слышала:
— Я здесь!! Вероника!!! Я рядом!!! Не уходи одна!!!
Но её глаза смотрели сквозь него. Она видела пустоту. И тогда он понял — всё кончено.
Слёзы обожгли ему лицо. Он сидел так, пока она окончательно не оттолкнула плот и не закричала в небеса:
— ПРОЩАЙ, ПАПА!!!
Её голос вонзился в грудь, как тысячами ножей. Артем хотел упасть, раствориться в песке, но лишь прошептал:
— Прости меня… дочка. Прости. Живи…
Он смотрел, как плот уходит в открытый океан, как маленькая фигурка девочки уносится всё дальше. В груди пустота, а в сердце — странное тепло: её жизнь продолжится. Его — нет.
И тогда он услышал знакомый голос за спиной.
— Тяжело отпускать, да?
Артем повернулся. Джеймс стоял рядом, улыбающийся, молодой, каким он был когда ещё верил в жизнь.
— Пойдём, брат, — сказал он мягко. — Ты своё сделал. Теперь пойдём вместе…
Артем снова посмотрел вдаль, туда, где плот был уже крошечной точкой. Улыбнулся — впервые без боли.
И шагнул в сторону, рядом с Джеймсом.
Эпилог
Океан долго не отпускал её.
Недели казались вечностью. Вероника плыла на плоту одна: солнце сжигало кожу, жажда рвала горло, штормы выбрасывали её в темноту. Но всякий раз, когда ей хотелось бросить руки и упасть, она слышала его голос:
«Живи. Ради меня. Ради себя.»
Она держалась за это. За память. За Артёма.
И однажды, словно по воле самого неба, над горизонтом вырос силуэт корабля. Большой, чёрный, с белыми парусами. Его люди заметили ребёнка посреди океана. Её забрали, обогрели, напоили, прижали к груди, словно собственную дочь.
Остров остался позади.
Прошло десять лет.
Вероника выросла. Она стала красивой девушкой, сильной и умной, но в её глазах жила тень — память об ужасе, который она пережила. Она сменила города, работу, и в её жизни появился парень, который по-настоящему заботился о ней.
Она делала всё, чтобы быть «обычной» — работать, улыбаться, строить планы. Но каждый вечер, засыпая, она видела в снах лицо того, кто когда-то стал для неё отцом на острове.
Артём.
В один обычный вечер она вернулась домой после долгой смены. Парень был на работе, дом был пуст. Она сняла куртку, подошла к спальне… и замерла.
На кровати лежал предмет.
Ржавый, старый, но сразу узнаваемый. Револьвер.
Тот самый.
Она поднесла дрожащую руку к металлической рукояти. На боковой поверхности, поцарапанными, но чёткими буквами было выгравировано:
«Со всей любовью. Артём.»
Её дыхание перехватило. Горло сжалось. Слёзы брызнули из глаз, словно этот момент пробил плотину, которую она строила десять лет.
И только тогда она заметила его.
У окна, в полутьме, стоял он. Артём. Но не кровавый, не измученный, не монстр острова. Чистый. Спокойный. Его глаза были мягкими. Его улыбка — настоящей, тёплой, как он никогда не позволял себе раньше.
Вероника рухнула на колени, прижимая револьвер к груди.
— Я помню… Я всегда тебя помнила, — прошептала она сквозь слёзы. — Ты для меня был папой. Ты спас меня. Ты… самый важный человек в моей жизни.
Призрак Артёма кивнул. Слова ему были не нужны. Его улыбка говорила обо всём.
Она закрыла глаза и, всхлипывая, произнесла:
— Спасибо за всё, Артём… Я буду жить так, как ты хотел. Я не подведу тебя.
Когда она снова открыла глаза — его уже не было. Лишь лёгкий холодный ветер прошёл по комнате.
Но револьвер остался.
Теперь он лежал рядом. Не как оружие, а как память. Как обещание.
Вероника подняла его и поцеловала в рукоять. На лице её блестели слёзы, но впервые за много лет в сердце появилось тепло.
Она встала у окна, посмотрела на небо и улыбнулась.
Артём ушёл. Но любовь осталась.
И эта любовь навсегда останется её силой.
