Карточный должок… — граф Гийом снова злорадно скривился, отчего стал похож на хищную птицу. — Должок, — повторил он и, подняв палец к потолку, покачал им. — Я буду ежечасно, ежеминутно напоминать вам об этом.
— Да я ни о чем таком и не помышлял, — солгал Доминик, хотя перед этим именно об этом и раздумывал, как подкатить к Саре и попытаться с ней полюбовно обо всем договориться…
Маркиз Бертран вылез из-за карточного стола и направился в буфет, залить шампанским свой проигрыш. На бутылку недорого вина он сможет нашарить по карманам несколько монет — сегодня с него хватит и проигрышей, и выигрышей. Да и, если честно, то, похоже, в течение нескольких ближайших месяцев дорога в клуб ему будет закрыта — вход сюда стоил приличных денег, которых у него просто не появится в карманах. Содержания он лишился, это очевидно: к своей подружке возвращаться нет никакого смысла — ей сегодня же донесут, что произошло в клубе, и как следствие, Жюль выставит его за дверь. Ни теплого тела, ни денег. Скорее всего, кто-нибудь из доброхотов уже позвонил ей и обо всем доложился. Мужчины не меньшие, а может, даже и большие сплетники, чем женщины. Им дай только повод, они и войну объявят из-за пустяка.
Телефон Доминика уже как добрых полчаса молчал: от Жюль не пришло ни одной смс-ки, хотя до этого она его буквально забрасывала сообщениями, не давая сосредоточиться на игре. Плохой знак.
Доминик вздохнул. Джульетта Дюваль — девочка богатая и без поклонника, падкого на деньги, ее красота не останется. А ему что теперь делать? Где взять средства на жизнь? Если, конечно, не посещать клубы, не играть в карты, не обедать в дорогих ресторанах, не одеваться в супермодных бутиках, то тех средств, которые ему назначил в качестве содержания его папаша пятый маркиз Бертран, вполне хватит, чтобы не помереть от голода. Можно попытаться устроиться на работу. А что? Мысль неплохая — образование у него было отличное. Спасибо родителям, настояли. Только как-то не принято среди аристократов пачкать руки работой. Это на них должны вкалывать, а они лишь наслаждаться всеми радостями жизни…
В буфете к расстроенному маркизу Бертрану, который даже не пытался наливать шампанское в бокал, а пил прямо из горла, подошел молодой виконт Лоран. Он постоял немного, ничего не говоря, видимо, ожидая, что первым все же заговорит Доминик. Но тому совершенно не хотелось с кем-то что-либо обсуждать. Хватит на сегодня, наговорился.
Виконт постоял еще немного, а потом, когда они остались одни, тихо спросил:
— Почему вы не сказали всем, что карты были крапленые?
— А что бы это изменило? — оторвался от бутылки маркиз и внимательно посмотрел на парня. — Я должен был проиграть и проиграл. Мне вообще не следовало садиться с графом за карточный стол.
— Вот тут вы абсолютно правы, — кивнул виконт Лоран и добавил:
— Понадобится помощь, я всегда к вашим услугам. Вы мне бескорыстно помогали изредка, а я умею быть благодарным.
Доминик шумно вздохнул и криво улыбнулся:
— Спасибо, но в этой ситуации я могу полагаться только на свои силы. Помощники мне ни к чему.
Да и в чем может заключаться их помощь? В соблазнении госпожи Морель? Или свечку подержать?
— И все же, я рад был бы вам помочь.
Виконт поклонился и отошел, оставив Доминика одного...
Допив шампанское, маркиз с грохотом поставил бутылку на барную стойку и направился к выходу, больше ему задерживаться в клубе было незачем — денег все равно нет. Швейцар в ливрее цветов клуба услужливо распахнул перед ним двери, впуская в душное помещение прохладу летней ночи. Маркиз всегда был щедр. Что поделать, сегодня у него нет чаевых, проигрался. Но с выигрыша всегда давал монету.
Доминик уже собрался шагнуть за дверь, но в последнюю секунду передумал: он пьян, в таком состоянии за руль садиться невозможно, денег на такси нет, даже вызвать машину он не сможет, оплачивать ее будет некому, вот и пусть виконт Лоран, раз предлагал свою помощь, поработает его извозчиком — сначала отвезет его к Жюль, а затем с вещами уже доставит в его маленькую квартирку.
Доминик радостно подумал, какое счастье, что у него есть свое собственное жилье, куда можно вернуться, когда его вот так бесцеремонно выставляют за дверь. А то, что Жюль его не впустит, он был более чем уверен.
Маркиз Бертран нисколько не расстроился, когда под утро, вернувшись из клуба домой, если квартиру Жюль можно было назвать домом, обнаружил под дверью большую спортивную сумку со своими вещами. Это было предсказуемо.
«Даже сумку не пожалела», — хмыкнул Доминик, забирая ее.
Среди его личных вещей такой не было.
Виконт Лоран громко рассмеялся, когда буквально спустя пару минут маркиз, попросивший его подождать полчасика и лишь потом уезжать, вышел из подъезда с сумкой наперевес.
— Вас ждали? — спросил он, вытирая слезы, выступившие от смеха.
— Скорее, наоборот — не ждали, — ответил ему Доминик, забрасывая свои вещи на заднее сиденье автомобиля и усаживаясь рядом с виконтом.
— И куда теперь? — поинтересовался виконт Лоран.
Он мог бы отвезти маркиза Бертрана к себе, если ему податься некуда. А гостиницу не получится — у маркиза Бертрана денег не было. Но тот назвал адрес.
Квартирка так себе, но, покупая ее в свое время для сына, отец Доминика словно чувствовал, что тот обязательно будет ею пользоваться. Он успел даже нанять за небольшие деньги домработницу, которая наведывалась туда по субботам и наводила в квартире порядок. Когда в холодильнике нечаянно обнаруживались продукты — это означало только одно, что хозяин в данный момент обитает дома — готовила ему поесть.
Маркиз Бертран в быту был неприхотлив и приготовленный обед растягивал на несколько дней. Чистая рубашка — это все, что ему требовалось, так он говорил. Но на самом деле, если вдруг появлялась возможность мягко спать и сладко есть, он старался не упустить ее.
— Если вам нетрудно, — попросил Доминик виконта, высаживаясь возле своего трехэтажного одноподъездного дома, — завтра… — он взглянул в сторону занимающегося рассвета, — точнее, сегодня, как выспитесь, а я протрезвею, отвезите меня снова к клубу, чтобы я смог забрать свою машину.
— Если вы мне дадите документы на машину и ключ, я сам вам ее перегоню, — ответил виконт. Конечно, ему нетрудно, он жил недалеко от клуба.
— Буду весьма благодарен, — почтительно склонился Доминик.
Он не стал уточнять, что совсем на мели, и денег на такси у него попросту нет. Да что там на такси, на автобус и то не наскребется мелочи по карманам. Стыдно о таком говорить, лучше просто умолчать. Повезло, что вчера он залил полный бак, когда возил Жюль по магазинам. Если экономить, то хватит надолго. Впрочем, и ездить ему особо некуда. Только в пригород к Саре Морель — утром туда, чтобы проследить за девушкой, вечером обратно.
Еще допивая шампанское в клубе, он принял такое решение, что сначала надо проследить за ней: чем занята, чем дышит. А уже потом подкатывать на кривой кобыле типа здрасьте, не желаете стать моей любимой супругой. Глупость полная…
Доминик разделся, бросив пропахшие табаком, хоть и изысканным, вещи прямо в прихожей и, пройдя в спальню, рухнул ничком на кровать, даже не разбирая ее, — все равно после последнего прихода домработницы на ней никто не лежал.
«Поговорить надо с нянькой Сары, — подумал он, уже засыпая, — может, он чего присоветует».
Старик всегда к нему относился неплохо…
Ближе к вечеру виконт Лоран подогнал машину к дому и поставил ее на стоянку.
— Не приглашаю к себе, — извинился Доминик, забирая у него документы и ключи. — Вы за рулем, а мне, кроме выпивки, и предложить вам нечего. — Он развел руками. — В холодильнике мышь повесилась.
Виконт Лоран, улыбнувшись, поклонился маркизу в ответ и ушел, не стал заходить в квартиру — не пригласили, значит, так нужно.
Подождет следующего раза, чтобы взглянуть, как живет маркиз Бертран. Успеется.
— День прошел бездарно, — проворчал Доминик, буквально падая в зале на диван перед включенным телевизором, который и смотреть-то не хотелось, тот работал исключительно для фона — находиться в полной тишине он не мог.
— Завтра надо занять у кого-нибудь денег и дать объявление о моем предстоящем бракосочетании, — сказал он телевизору, разговаривать больше было не с кем. — Надо еще подумать, где это окажется дешевле — в печатном или электронном издании.
Завтра практически последний день для дачи объявления — не успеет дать, потом бракосочетание ему в копеечку встанет. Королевское разрешение на брак обойдется недешево.
Ехать к вдовствующей маркизе Бертран на поклон не хотелось, та его все равно не поймет и денег вряд ли даст. Она никогда его не понимала, даже когда Доминик был совсем маленьким, никогда не разговаривала с ним. Матушка называется. А от повзрослевшего сына открестилась вовсе, когда тот начал погуливать по женщинам, посещать клубы и играть в карты. Еще и отца настроила против него. Но он нисколько не обижался на родителя, который фактически лишил его наследства, и к маленькому Матиссу не испытывал неприязни, скорее, наоборот, очень любил его, так как роднее у него никого не осталось, да и у малыша, кроме него, тоже никого не было. Раз в два месяца обязательно наведывался к нему в имение, проверял, как за ним смотрят, чему учат. Неделю обязательно проводил с ним в доме. Он не спрашивал, посещает ли мальчика матушка, тот сам обычно жаловался, что мама за последнее время пробыла с ним всего несколько дней. И покидая ребенка, Доминик давал себе клятву, что это последний раз, когда он оставляет его одного. Он обязательно завяжет с разгульной жизнью и сам лично, раз Матисс больше никому не нужен, займется его воспитанием. Но, вернувшись в город, тут же забывал о данной клятве до следующего приезда в имение…
Уже смеркалось, когда Доминик Андре заглушил двигатель своего автомобиля перед коваными воротами. За ними начиналась аллея, ведущая к небольшому домику в глубине парка, в котором последние пять лет жила его мать, Армэль Андре, фактически превратившая свой дом в свою тюрьму, изолировавшись от всех.
Доминик сложил руки на руль, не решаясь выйти из машины и пройти за ограду. Что он скажет матери? Считай, он ее не видел с момента похорон пятого маркиза Бертрана. Нет, видеть-то он ее видел, только ни разу не говорил с ней. Та пресекала любые попытки Доминика приблизиться к ней. Вероятность, что она захочет поговорить с ним сейчас, была равна нулю. Но Доминик сейчас был настроен решительно. Ему просто не к кому было обратиться с просьбой занять денег. До ежемесячной выплаты оставалось еще две недели, и их надо было как-то прожить. А еще требовалась немалая сумма на объявление о его бракосочетании.
Доминик потер подбородок, затем кончик носа, вышел из машины и решительно направился к воротам. Привратника здесь давно не было, его будка практически развалилась. Маркиз сам открыл скрипучие ворота и пошел под сводами деревьев по аллее к дому.
Входная дверь оказалась незапертой, он толкнул ее и вошел в темный холл.
— Матушка, — позвал Доминик, но ему никто не ответил.
Он прошел дальше в неосвещенную залу.
У окна спиной к входу в кресле сидел человек.
— Матушка, — снова позвал Доминик, приближаясь к ней и останавливаясь в метре от кресла.
Женщина протянула ему руку для поцелуя, но Доминик, подойдя ближе, наклонился и поцеловал мать в морщинистую щеку.
— Заявился, — проговорила та недовольно скрипучим голосом.
Доминик ничего не ответил, а только кивнул, совершенно не заботясь, увидела мать в темноте или нет его кивок.
— Говорят, ты собрался жениться. Правда? — спросила она, чуть отстранившись от сына.
«Быстро слухи распространяются, однако. Интересно, кто позвонил Армэль Андре и сообщил новость? — хмыкнул про себя Доминик. Он знал, что его мать почти ни с кем не общалась. Даже когда он звонил ей или маленький Матисс, она не всегда отвечала на звонок. — Теперь точно денег не даст».
— Правда, мама, — сказал он вслух, отойдя от кресла и почтительно склонив голову.
— Подай мне шкатулку.
Армэль скрюченным пальцем ткнула в сторону стола, одиноко стоявшего в почти пустой зале.
Доминик не стал спрашивать, зачем той вдруг понадобилась шкатулка, а молча поднес ей то, что она просила. Он иногда бывал послушным, особенно теперь, когда мать за последние несколько минут сказал ему больше слов, чем за предыдущие пять лет. Армэль извлекла из нее пачку банкнот и протянула ее сыну.
— На, — сказала она и грубо сунула деньги в руки Доминика. — Они тебе нужнее, чем мне, старухе. А это…
Со дна шкатулки она взяла перстень с просто огромным рубином.
— Наденешь своей избраннице на палец в день помолвки. Затем поменяешь этот перстень на обручальное кольцо. Пусть она его сохранит, даже в трудные времена не продает. И отдаст своей дочери, если у нее первенец будет девочка, а если мальчик, то…
Она не договорила, не в силах скрыть слезы в голосе. Всхлипнув, ссутулилась…
— Я так мечтала о маленьких дочках, а у меня… Родились два сына…
Армэль заплакала навзрыд.
— Матушка, — Доминик бросился к ней и опустился перед ней на колени.
— Я так хочу, чтобы твоя жена хоть капельку любила меня… Вы, мужчины, не способны на любовь…
— Мама…
Доминик готов был пообещать все что угодно, только чтобы мать, которую он всегда считал бездушным сухарем, перестала плакать.
— Замолчи, — прохрипела женщина, кое-как справившись со своими эмоциями. — Не говори ничего. Не давай лживых клятв и неосуществимых обещаний.
— Деньги можешь не возвращать, — сказала она, снова принимая горделивый вид и выпрямляя спину. — Это всего лишь деньги. Я даже не могу назвать их свадебным подарком. Свадебный подарок — это…
Голос Армэль снова дрогнул.
— Уходи, — потребовала она властно и махнула рукой. — Видеть тебя не желаю…
Доминик поднялся с колен. Деньги, взятые у матери, сунул в карман пиджака, а перстень осторожно попытался надеть на мизинец, только тот ему оказался маловат — все же он был предназначен для тонких изящных пальцев. Он положил его назад в шкатулку, и уже ее забрал с собой с молчаливого согласия матери…
Ехать в город в темное время суток с деньгами в кармане и бесценным кольцом в шкатулке Доминик не решился. Как в старые добрые времена, на дорогах грабили и убивали. К тому же до имения оставалось совсем недалеко, буквально пара миль по лесной дороге, — можно доставить маленькую радость Матиссу. Еще не так поздно, строгий воспитатель час, а может, и полтора разрешит им поговорить, поиграть, посмеяться, побегать по дому.
А утром сначала он даст объявление о своей предстоящей свадьбе, а потом поедет к своей будущей невесте, которая еще ни сном ни духом.
Свою машину Доминик оставил на стоянке возле небольшого кафе на автозаправке. Для пригородной деревеньки она сильно бросалась бы в глаза, реши он подъехать на ней к дому, в котором проживала Сара. Таких дорогостоящих авто там ни у кого не было. А так любопытные могли бы просто подумать, что кому-то богатею захотелось подкрепиться или отдохнуть во время долгого пути — все-таки автозаправка располагалась рядом со скоростным шоссе, и сюда часто сворачивали не только заправиться горючим.
До деревни не больше получаса ходьбы пешком, но Доминик не планировал топать до нее ногами.
— Да я ни о чем таком и не помышлял, — солгал Доминик, хотя перед этим именно об этом и раздумывал, как подкатить к Саре и попытаться с ней полюбовно обо всем договориться…
Маркиз Бертран вылез из-за карточного стола и направился в буфет, залить шампанским свой проигрыш. На бутылку недорого вина он сможет нашарить по карманам несколько монет — сегодня с него хватит и проигрышей, и выигрышей. Да и, если честно, то, похоже, в течение нескольких ближайших месяцев дорога в клуб ему будет закрыта — вход сюда стоил приличных денег, которых у него просто не появится в карманах. Содержания он лишился, это очевидно: к своей подружке возвращаться нет никакого смысла — ей сегодня же донесут, что произошло в клубе, и как следствие, Жюль выставит его за дверь. Ни теплого тела, ни денег. Скорее всего, кто-нибудь из доброхотов уже позвонил ей и обо всем доложился. Мужчины не меньшие, а может, даже и большие сплетники, чем женщины. Им дай только повод, они и войну объявят из-за пустяка.
Телефон Доминика уже как добрых полчаса молчал: от Жюль не пришло ни одной смс-ки, хотя до этого она его буквально забрасывала сообщениями, не давая сосредоточиться на игре. Плохой знак.
Доминик вздохнул. Джульетта Дюваль — девочка богатая и без поклонника, падкого на деньги, ее красота не останется. А ему что теперь делать? Где взять средства на жизнь? Если, конечно, не посещать клубы, не играть в карты, не обедать в дорогих ресторанах, не одеваться в супермодных бутиках, то тех средств, которые ему назначил в качестве содержания его папаша пятый маркиз Бертран, вполне хватит, чтобы не помереть от голода. Можно попытаться устроиться на работу. А что? Мысль неплохая — образование у него было отличное. Спасибо родителям, настояли. Только как-то не принято среди аристократов пачкать руки работой. Это на них должны вкалывать, а они лишь наслаждаться всеми радостями жизни…
В буфете к расстроенному маркизу Бертрану, который даже не пытался наливать шампанское в бокал, а пил прямо из горла, подошел молодой виконт Лоран. Он постоял немного, ничего не говоря, видимо, ожидая, что первым все же заговорит Доминик. Но тому совершенно не хотелось с кем-то что-либо обсуждать. Хватит на сегодня, наговорился.
Виконт постоял еще немного, а потом, когда они остались одни, тихо спросил:
— Почему вы не сказали всем, что карты были крапленые?
— А что бы это изменило? — оторвался от бутылки маркиз и внимательно посмотрел на парня. — Я должен был проиграть и проиграл. Мне вообще не следовало садиться с графом за карточный стол.
— Вот тут вы абсолютно правы, — кивнул виконт Лоран и добавил:
— Понадобится помощь, я всегда к вашим услугам. Вы мне бескорыстно помогали изредка, а я умею быть благодарным.
Доминик шумно вздохнул и криво улыбнулся:
— Спасибо, но в этой ситуации я могу полагаться только на свои силы. Помощники мне ни к чему.
Да и в чем может заключаться их помощь? В соблазнении госпожи Морель? Или свечку подержать?
— И все же, я рад был бы вам помочь.
Виконт поклонился и отошел, оставив Доминика одного...
Допив шампанское, маркиз с грохотом поставил бутылку на барную стойку и направился к выходу, больше ему задерживаться в клубе было незачем — денег все равно нет. Швейцар в ливрее цветов клуба услужливо распахнул перед ним двери, впуская в душное помещение прохладу летней ночи. Маркиз всегда был щедр. Что поделать, сегодня у него нет чаевых, проигрался. Но с выигрыша всегда давал монету.
Доминик уже собрался шагнуть за дверь, но в последнюю секунду передумал: он пьян, в таком состоянии за руль садиться невозможно, денег на такси нет, даже вызвать машину он не сможет, оплачивать ее будет некому, вот и пусть виконт Лоран, раз предлагал свою помощь, поработает его извозчиком — сначала отвезет его к Жюль, а затем с вещами уже доставит в его маленькую квартирку.
Доминик радостно подумал, какое счастье, что у него есть свое собственное жилье, куда можно вернуться, когда его вот так бесцеремонно выставляют за дверь. А то, что Жюль его не впустит, он был более чем уверен.
ГЛАВА 2
Маркиз Бертран нисколько не расстроился, когда под утро, вернувшись из клуба домой, если квартиру Жюль можно было назвать домом, обнаружил под дверью большую спортивную сумку со своими вещами. Это было предсказуемо.
«Даже сумку не пожалела», — хмыкнул Доминик, забирая ее.
Среди его личных вещей такой не было.
Виконт Лоран громко рассмеялся, когда буквально спустя пару минут маркиз, попросивший его подождать полчасика и лишь потом уезжать, вышел из подъезда с сумкой наперевес.
— Вас ждали? — спросил он, вытирая слезы, выступившие от смеха.
— Скорее, наоборот — не ждали, — ответил ему Доминик, забрасывая свои вещи на заднее сиденье автомобиля и усаживаясь рядом с виконтом.
— И куда теперь? — поинтересовался виконт Лоран.
Он мог бы отвезти маркиза Бертрана к себе, если ему податься некуда. А гостиницу не получится — у маркиза Бертрана денег не было. Но тот назвал адрес.
Квартирка так себе, но, покупая ее в свое время для сына, отец Доминика словно чувствовал, что тот обязательно будет ею пользоваться. Он успел даже нанять за небольшие деньги домработницу, которая наведывалась туда по субботам и наводила в квартире порядок. Когда в холодильнике нечаянно обнаруживались продукты — это означало только одно, что хозяин в данный момент обитает дома — готовила ему поесть.
Маркиз Бертран в быту был неприхотлив и приготовленный обед растягивал на несколько дней. Чистая рубашка — это все, что ему требовалось, так он говорил. Но на самом деле, если вдруг появлялась возможность мягко спать и сладко есть, он старался не упустить ее.
— Если вам нетрудно, — попросил Доминик виконта, высаживаясь возле своего трехэтажного одноподъездного дома, — завтра… — он взглянул в сторону занимающегося рассвета, — точнее, сегодня, как выспитесь, а я протрезвею, отвезите меня снова к клубу, чтобы я смог забрать свою машину.
— Если вы мне дадите документы на машину и ключ, я сам вам ее перегоню, — ответил виконт. Конечно, ему нетрудно, он жил недалеко от клуба.
— Буду весьма благодарен, — почтительно склонился Доминик.
Он не стал уточнять, что совсем на мели, и денег на такси у него попросту нет. Да что там на такси, на автобус и то не наскребется мелочи по карманам. Стыдно о таком говорить, лучше просто умолчать. Повезло, что вчера он залил полный бак, когда возил Жюль по магазинам. Если экономить, то хватит надолго. Впрочем, и ездить ему особо некуда. Только в пригород к Саре Морель — утром туда, чтобы проследить за девушкой, вечером обратно.
Еще допивая шампанское в клубе, он принял такое решение, что сначала надо проследить за ней: чем занята, чем дышит. А уже потом подкатывать на кривой кобыле типа здрасьте, не желаете стать моей любимой супругой. Глупость полная…
Доминик разделся, бросив пропахшие табаком, хоть и изысканным, вещи прямо в прихожей и, пройдя в спальню, рухнул ничком на кровать, даже не разбирая ее, — все равно после последнего прихода домработницы на ней никто не лежал.
«Поговорить надо с нянькой Сары, — подумал он, уже засыпая, — может, он чего присоветует».
Старик всегда к нему относился неплохо…
Ближе к вечеру виконт Лоран подогнал машину к дому и поставил ее на стоянку.
— Не приглашаю к себе, — извинился Доминик, забирая у него документы и ключи. — Вы за рулем, а мне, кроме выпивки, и предложить вам нечего. — Он развел руками. — В холодильнике мышь повесилась.
Виконт Лоран, улыбнувшись, поклонился маркизу в ответ и ушел, не стал заходить в квартиру — не пригласили, значит, так нужно.
Подождет следующего раза, чтобы взглянуть, как живет маркиз Бертран. Успеется.
— День прошел бездарно, — проворчал Доминик, буквально падая в зале на диван перед включенным телевизором, который и смотреть-то не хотелось, тот работал исключительно для фона — находиться в полной тишине он не мог.
— Завтра надо занять у кого-нибудь денег и дать объявление о моем предстоящем бракосочетании, — сказал он телевизору, разговаривать больше было не с кем. — Надо еще подумать, где это окажется дешевле — в печатном или электронном издании.
Завтра практически последний день для дачи объявления — не успеет дать, потом бракосочетание ему в копеечку встанет. Королевское разрешение на брак обойдется недешево.
Ехать к вдовствующей маркизе Бертран на поклон не хотелось, та его все равно не поймет и денег вряд ли даст. Она никогда его не понимала, даже когда Доминик был совсем маленьким, никогда не разговаривала с ним. Матушка называется. А от повзрослевшего сына открестилась вовсе, когда тот начал погуливать по женщинам, посещать клубы и играть в карты. Еще и отца настроила против него. Но он нисколько не обижался на родителя, который фактически лишил его наследства, и к маленькому Матиссу не испытывал неприязни, скорее, наоборот, очень любил его, так как роднее у него никого не осталось, да и у малыша, кроме него, тоже никого не было. Раз в два месяца обязательно наведывался к нему в имение, проверял, как за ним смотрят, чему учат. Неделю обязательно проводил с ним в доме. Он не спрашивал, посещает ли мальчика матушка, тот сам обычно жаловался, что мама за последнее время пробыла с ним всего несколько дней. И покидая ребенка, Доминик давал себе клятву, что это последний раз, когда он оставляет его одного. Он обязательно завяжет с разгульной жизнью и сам лично, раз Матисс больше никому не нужен, займется его воспитанием. Но, вернувшись в город, тут же забывал о данной клятве до следующего приезда в имение…
Уже смеркалось, когда Доминик Андре заглушил двигатель своего автомобиля перед коваными воротами. За ними начиналась аллея, ведущая к небольшому домику в глубине парка, в котором последние пять лет жила его мать, Армэль Андре, фактически превратившая свой дом в свою тюрьму, изолировавшись от всех.
Доминик сложил руки на руль, не решаясь выйти из машины и пройти за ограду. Что он скажет матери? Считай, он ее не видел с момента похорон пятого маркиза Бертрана. Нет, видеть-то он ее видел, только ни разу не говорил с ней. Та пресекала любые попытки Доминика приблизиться к ней. Вероятность, что она захочет поговорить с ним сейчас, была равна нулю. Но Доминик сейчас был настроен решительно. Ему просто не к кому было обратиться с просьбой занять денег. До ежемесячной выплаты оставалось еще две недели, и их надо было как-то прожить. А еще требовалась немалая сумма на объявление о его бракосочетании.
Доминик потер подбородок, затем кончик носа, вышел из машины и решительно направился к воротам. Привратника здесь давно не было, его будка практически развалилась. Маркиз сам открыл скрипучие ворота и пошел под сводами деревьев по аллее к дому.
Входная дверь оказалась незапертой, он толкнул ее и вошел в темный холл.
— Матушка, — позвал Доминик, но ему никто не ответил.
Он прошел дальше в неосвещенную залу.
У окна спиной к входу в кресле сидел человек.
— Матушка, — снова позвал Доминик, приближаясь к ней и останавливаясь в метре от кресла.
Женщина протянула ему руку для поцелуя, но Доминик, подойдя ближе, наклонился и поцеловал мать в морщинистую щеку.
— Заявился, — проговорила та недовольно скрипучим голосом.
Доминик ничего не ответил, а только кивнул, совершенно не заботясь, увидела мать в темноте или нет его кивок.
— Говорят, ты собрался жениться. Правда? — спросила она, чуть отстранившись от сына.
«Быстро слухи распространяются, однако. Интересно, кто позвонил Армэль Андре и сообщил новость? — хмыкнул про себя Доминик. Он знал, что его мать почти ни с кем не общалась. Даже когда он звонил ей или маленький Матисс, она не всегда отвечала на звонок. — Теперь точно денег не даст».
— Правда, мама, — сказал он вслух, отойдя от кресла и почтительно склонив голову.
— Подай мне шкатулку.
Армэль скрюченным пальцем ткнула в сторону стола, одиноко стоявшего в почти пустой зале.
Доминик не стал спрашивать, зачем той вдруг понадобилась шкатулка, а молча поднес ей то, что она просила. Он иногда бывал послушным, особенно теперь, когда мать за последние несколько минут сказал ему больше слов, чем за предыдущие пять лет. Армэль извлекла из нее пачку банкнот и протянула ее сыну.
— На, — сказала она и грубо сунула деньги в руки Доминика. — Они тебе нужнее, чем мне, старухе. А это…
Со дна шкатулки она взяла перстень с просто огромным рубином.
— Наденешь своей избраннице на палец в день помолвки. Затем поменяешь этот перстень на обручальное кольцо. Пусть она его сохранит, даже в трудные времена не продает. И отдаст своей дочери, если у нее первенец будет девочка, а если мальчик, то…
Она не договорила, не в силах скрыть слезы в голосе. Всхлипнув, ссутулилась…
— Я так мечтала о маленьких дочках, а у меня… Родились два сына…
Армэль заплакала навзрыд.
— Матушка, — Доминик бросился к ней и опустился перед ней на колени.
— Я так хочу, чтобы твоя жена хоть капельку любила меня… Вы, мужчины, не способны на любовь…
— Мама…
Доминик готов был пообещать все что угодно, только чтобы мать, которую он всегда считал бездушным сухарем, перестала плакать.
— Замолчи, — прохрипела женщина, кое-как справившись со своими эмоциями. — Не говори ничего. Не давай лживых клятв и неосуществимых обещаний.
— Деньги можешь не возвращать, — сказала она, снова принимая горделивый вид и выпрямляя спину. — Это всего лишь деньги. Я даже не могу назвать их свадебным подарком. Свадебный подарок — это…
Голос Армэль снова дрогнул.
— Уходи, — потребовала она властно и махнула рукой. — Видеть тебя не желаю…
Доминик поднялся с колен. Деньги, взятые у матери, сунул в карман пиджака, а перстень осторожно попытался надеть на мизинец, только тот ему оказался маловат — все же он был предназначен для тонких изящных пальцев. Он положил его назад в шкатулку, и уже ее забрал с собой с молчаливого согласия матери…
Ехать в город в темное время суток с деньгами в кармане и бесценным кольцом в шкатулке Доминик не решился. Как в старые добрые времена, на дорогах грабили и убивали. К тому же до имения оставалось совсем недалеко, буквально пара миль по лесной дороге, — можно доставить маленькую радость Матиссу. Еще не так поздно, строгий воспитатель час, а может, и полтора разрешит им поговорить, поиграть, посмеяться, побегать по дому.
А утром сначала он даст объявление о своей предстоящей свадьбе, а потом поедет к своей будущей невесте, которая еще ни сном ни духом.
ГЛАВА 3
Свою машину Доминик оставил на стоянке возле небольшого кафе на автозаправке. Для пригородной деревеньки она сильно бросалась бы в глаза, реши он подъехать на ней к дому, в котором проживала Сара. Таких дорогостоящих авто там ни у кого не было. А так любопытные могли бы просто подумать, что кому-то богатею захотелось подкрепиться или отдохнуть во время долгого пути — все-таки автозаправка располагалась рядом со скоростным шоссе, и сюда часто сворачивали не только заправиться горючим.
До деревни не больше получаса ходьбы пешком, но Доминик не планировал топать до нее ногами.
