Все зашумели, загалдели, тут и учитель фон Шварт сказал, что он тоже пением будет с Санькой заниматься, как и прежде, пока итальянец нанятый не приедет. Да и приедет ли теперь?..
В общем, вернулся Санька в усадьбу, вернулся и прежний распорядок его жизни — занятия с утра до вечера и с мадам, и с учителем, и ролей в пьесках, которые продолжил ставить фон Шварт, чтобы актеры недаром свой хлеб ели, стало у него больше. А он и радовался, все мысли не так заняты рассуждениями о батюшке, да о Владимире…
По первому снегу, когда дороги снова стали проезжими после осенней распутицы, снарядил управляющий Кирилл Иванович почти целый обоз в столицу. В одной небольшой дорожной карете, нанятой на ближайшей почтовой станции, разместились Наталья, мадам и Санька, а в другую погрузили трех дворовых девушек — Дарью, Настю и Полину, не занятых в игре на сцене, а в основном занимающихся изготовлением костюмов для артистов. Наталья сама девушек отбирала, в особняке ей в помощь нужны были девки здоровые да работящие, а не лентяйки. Знала, что дом стоял без малого десять лет как нежилой, только два сторожа Евсей да Прохор, их же деревенские мужики, там проживали, да дочка ее родная Анисья, мать Анюткина, там порядок поддерживала. Анютку, эту егозу, что четвертой сидела с девушками, тоже взяли, чтобы с матушкой свиделась, мало ли когда придется в следующий раз. Не говорила Анисья от кого девчонку нагуляла, плакала только, что с барином согрешила, а вот с кем, не сказывала. Когда Анютка родилась, велел Петр Николаевич в усадьбу ее привезти, чтобы не путалась там у матери под ногами, здесь в деревне все проще ребенка растить. А еще в третью карету, которую-то и каретой можно назвать с большим натягом, погрузили различную поклажу, начиная от новых штор на окна, и кончая мукой и ветчиной с колбасами домашнего изготовления, а также винами из погребов и коньяком, которые так любил барин. Наталья настояла, топая ногами перед управляющим. Она считала, ну, какая еда нормальная может быть в большом городе.
В радость дорога в такой большой компании, тем более что управляющий, не скупясь, выдал им денег на дорожные расходы и на непредвиденные для дома. Богатый урожай собрали крестьяне, богатый оброк заплатили и деньгами, и продуктами. Да и на барских полях без жалоб отработали на барщине. Амбары до верху заполнены пшеницей, рожью и овсом. А льна собрали столько, что не успеть девушкам по деревням за долгую зиму его обработать. Что ж деньги экономить по пустякам, можно и в дело употребить, ведь не на пропой же…
Через неделю пути поздно вечером обоз въехал в обширный двор особняка Татищевых.
Санька, выйдя из кареты, так и ахнул — богатый дом у его батюшки был в столице — три этажа, на входе колонны каменные, во дворе все постройке каменные. И дом, и постройки, и забор, все было выкрашено светло-желтой краской, нигде не облупившейся, даже не верилось, что в доме никто не жил…
Всех расселила Анисья, в доме она не просто знала, где что лежит, но и, в каждой комнате побывав неоднократно, знала, какие чувства она вызывает у человека, впервые переступившего ее порог. Саньке, который ей понравился с первого взгляда, она отвела каморку под самой крышей. Сколько не кричала Наталья на дочь, сколько не скандалила, что Санька теперь барин, уперлась та со словами, что эта комната самая лучшая, и все тут, хоть кол на голове теши, да и сама на мать голос повысила. Только Санька и смог разбушевавшихся баб успокоить, заявив, что он поживет в той комнатке, но если она ему не понравится, то попросит Анисью подобрать ему другую. На том и порешили.
А комнатенка и впрямь пришлась ему по вкусу, хоть и небольшая, но очень уютная, с большой кроватью почти во всю комнату, но еще и ходить можно. Конторка старенькая стояла прямо напротив окна, свет из которого падал прямо на наклонную поверхность оной, так что читать и писать письма, можно было допоздна, пока на улице не стемнеет, сэкономив на свечах. Небольшой шкафчик под вещи тоже нашел в той комнатке свое место, а зачем Саньке большой? У него и вещей-то раз-два и обчелся. Тоже старенький, как и конторка, и, похоже, из того же вида дерева сделанный, наверное, когда-то все это было одним мебельным гарнитуром. Но главной достопримечательностью комнатки была изразцовая печка, которая натапливала это помещеньице одним полешком, а в сыром и промозглом Петербурге зимой это было особенно важно. Санька это сразу оценил, когда пришел сюда со своим барахлишком — в тепло и уют из больших прохладных спален и залов. А теплый кремовый цвет штор и обоев делал ее особенной, почти солнечной, в сумрачный осенний день…
Наталья сразу же, не успев устроиться, пошла обживать кухню, которая не в пример ее хозяйству в усадьбе, была гораздо больше, ведь в особняке и приемы, и балы устраивали. Да и сейчас, если барин женится, всяко не в усадьбе молодую жену держать будет, а, скорее всего, здесь в Петербурге какое-то время поживут, может, пока младенчик не родится. А если здесь, то Наталье пару-тройку поварят наймут в помощь, а барину в услуженье. А пока она кинулась проверять, не дымит ли печь, хватает ли кастрюль и сковородок. Ведь уже завтра придется кормить всех, хоть и немного ртов, но готовить-то все равно надо. А вдруг, опять же, Владимир, молодой барин нагрянет, да еще и с друзьями. Надо, ой, как надо быть в полной готовности, чтобы не стыдно было в глаза людям глядеть за свою стряпню…
Мадам же с важным видом обходила комнату за комнатой на втором этаже дома, которые ей предлагала для временного поселения Анисья и все их отвергала — эта велика, холодно будет, эта мала, вещи разложить негде. Не могла ей угодить несчастная женщина, все водила и водила по гостевым помещениям, пока мадам не забрела в небольшую комнату с роялем, другой мебели в комнате не было.
— Я хочу здесь жить. Мне эта комната очень нравится. Можно? — попросила она и взглянула на свою сопровождающую.
— Можно, наверное, — Анисья пожала плечами. — Я не застала, но говорят, что эта комната была кабинетом покойной матушки молодого барина, то бишь прежней жены Петра Николаевича. Ею не пользовались с тех пор, как она померла, царство ей Небесное. Я распоряжусь, чтобы вам сюда и кровать, и шкафы доставили… Но у этой комнаты есть один недостаток, если вы не заметили, — продолжила она, помолчав, пока мадам рассматривала рояль, — здесь негде организовать умывальный уголок, но зато в соседней, которая вам не понравилась, все есть. Может, все же, вам в ней спальню сделать, а здесь вы будете остальное время пребывать? А?
Анисья с надеждой посмотрела на задумавшуюся гувернантку.
— Пожалуй, вы правы, — ответила мадам несколько минут спустя, но Анисья ждала, не перебивала ее молчание. — В соседней комнате мне будет удобнее, а сюда велите только пару стульев и столик принести. Да, и, если можно, пару кресел. Больше ничего не нужно. Вот, пожалуй, если только ковер на пол, это придаст уют этой очаровательной комнате.
И мадам больше не стала ходить по огромному особняку, полностью удовлетворившись понравившимися ей помещениями…
А с первого этажа раздавался громогласный голос Натальи, она давала распоряжения насчет поклажи, карета с которой, наконец-то, тоже въехала в широкий двор особняка. Она кричала на нерасторопных слуг, которые не понимали, что нести в погреба, что сразу на кухню, а что просто в дом, чтобы Анисья потом посмотрела, что требуется менять к приезду барина, а что может и полежать до лучших времен.
— Нет, мало вас пороли, мало, — ругалась Наталья, то на девушек, то на мужичков, которые без хозяина, на ее взгляд, совсем разболтались. А промеж них носились в попытке помочь Санька и Анютка, но только всем мешали и шалили.
Первой не выдержала Анисья.
— А не пойти бы вам погулять по улице, молодые люди, — спросила она строгим голосом, останавливая рукой пробегающих мимо нее Саньку с дочерью.
— Можно, — согласились они в голос.
— Только мне надеть сверху нечего кроме сюртука, батюшка не успел мне зимнюю одежду заказать. А армячишко, в котором я приехал, совсем старенький для прогулки по Петербургу, — улыбнувшись, поведал Санька Анисье свою проблему.
— А мне на ноги кроме лапотков обуть нечего, — доложилась матери Анютка, при этом задирая высоко юбки и демонстрируя эти самые лапотки с новенькими онучами.
— Не барыня, и лапотками потопчешь петербургские улицы, — приструнила та дочь, а парню предложила: — А тебе, Саня, пойдем, подберем какую-никакую одежонку из барских.
И она повела его в дом, бросив разгребать завалы из прибывшего барахла в карете.
В гардеробной, где приятно пахло разными травами, чтобы моль не завелась в вещах, она быстро отыскала несколько верхних сюртуков, плащей, подбитых мехом, и почти новехонький редингот, который сразу понравился Саньке.
— Надевай, не стесняйся, — посоветовала Анисья, заметив, как у того заблестели глаза при виде пальто. — Владимир Петрович его приволок из дворца по весне со словами, что уже такое не носят. А сам, поди, и не надевал ни разу.
А Санька и не стеснялся нисколечко, а когда услышал, что его мог и Владимир надевать, даже и задумываться не стал, натянул сразу. Редингот оказался ему почти впору, может, только малость великоват в ширину, а так в самый раз.
— Осталось тебе только шляпу подобрать, — поцокала языком Анисья от восторга, глядя на довольного парня. И тут же с какой-то полки сняла коробку с цилиндром, тоже подошедшим по размеру Саньке.
Она осмотрела его со всех сторон, на предмет повреждений насекомыми, и аккуратно водрузила на голову парню.
— Красавец, ты мой, — женщина ласково приобняла его за плечи, — Иди, надевай брюки с сапогами, которые тебе барин справил, и идите, пройдитесь с Анюткой по прошпекту. Бельишко нательное не забудь надеть, не лето на дворе.
— По проспекту, — поправил Санька Анисью и тут же, смутившись, потупил взор.
— Пусть будет, по проспекту, — согласилась та, нисколько не обидевшись. Понравился ей этот парнишка, хоть и взлетел высоко, барином стал, но не возгордился от этого, и со слугами, и с крепостными продолжал вести себя равно, без норова.
Когда Санька с Анюткой снова появились во дворе, все ахнули — перед ними был самый настоящий молоденький барин, вырядившийся на прогулку, со своей служаночкой.
— Стойте, погодите, — открыв окно на втором этаже, позвала их мадам. — Александр, не поленитесь, поднимитесь ко мне, будьте так любезны.
И Санька, поклонившись ей, как истинный воспитанный аристократ, снова вошел в дом, зачем-то звала же его мадам.
— Александр, вы же на прогулку пойдете с девочкой, вам понадобятся деньги, — и женщина протянула ему несколько монет. — Зайдите в кондитерскую, съешьте по пирожному с Анюткой. Поверьте, здесь в Петербурге они особенно вкусны.
— Не стоит, что вы — вдруг заартачился Санька, отказываясь от денег.
— Берите, молодой человек, отдадите, когда разбогатеете. Я же догадываюсь, почему вы их брать не желаете. Мне на жизнь хватает, а копить их не для кого, — и мадам, всхлипнув, смахнула наманикюренным ноготком, набежавшую слезу.
— Спасибо, — поблагодарил, улыбнувшись, Санька, — обязательно с Анюткой съедим по пирожному.
— Не забудьте купить шоколадных конфет, — мадам опять всхлипнула.
Санька удивленно приподнял бровь на незнакомое слово.
— Шоколад, — повторила для него мадам с французским прононсом, — только все не съешьте, мне немного принесите.
— Будет исполнено, — Санька шутливо поклонился, придерживая шляпу, совсем как она же его учила.
— Ну, уж ступай, несносный кривляка, — женщина уже улыбалась, и только в глазах блестели невысохшие слезы.
Весь день с утра Владимир в пролетке разъезжал по Петербургу, развозя приглашения на прием. Нравились ему подобного типа экипажи — небольшие, они могли разминуться и протиснуться на любой узкой улочке, не то, что громоздкие кареты. Да и обзор из них лучше — любил он наблюдать за обыденной столичной жизнью, когда представлялся случай, как сегодня, вырваться из душных помещений дворца. А в случае непогоды можно и верх откидной приподнять.
Только вчера наследник Александр с ним и свитой, завершив миссию по инспектированию Приволжских губерний, вернулись в столицу чуть раньше намеченного срока, а сегодня уже цесаревич гоняет Владимира по всяким поручениям, связанным с приемом по поводу введения наследника в состав Святейшего Правительствующего Синода. Прием — весьма официальное мероприятие, и только поэтому приглашения на него развезти Александр смог доверить своему личному курьеру и другу.
И вот сейчас, спеша во дворец к Шереметевым, Владимир с улыбкой наблюдал, как маленькая девчонка вприпрыжку бежала рядом с молодым аристократом. Кого-то она ему напоминала.
«Стоп! Это же батюшкина Анютка! А с кем это она?». И тут он сразу узнал свой редингот, не мог его не узнать, хотя похожие могли быть в Петербурге. Случайно или нет, но так случилось, рукава у него были слегка разного цвета, хотя портной утверждал, что вся вещь была сшита из цельного куска материи. Именно поэтому он не носил его, хотя редингот ему очень нравился и фасоном, и тканью. А весной он отвез его в особняк и сдал Анисье на хранение.
— Любезный, — обратился Владимир к извозчику, — развернись немедленно и проследуй вон за той маленькой барышней и ее сопровождающим.
И Владимир указал на парочку, шедшую по тротуару.
— Как прикажете, — буркнул извозчик, пытаясь развернуть экипаж на неширокой улице. Он натянул поводья, чтобы сначала заставить лошадей приостановиться, а потом начать постепенно разворачивать повозку. И в этот момент Владимир потерял из вида девчонку, а когда храпящие лошади, наконец, смогли начать движение назад по улице, на тротуаре не было видно тех, за кем хотел пронаблюдать Владимир. Он даже расстроился. Вот так, так. В том, что он узрел Анютку, сомнений не было, его интересовал ее попутчик в его, Владимира, рединготе, возле которого эта егоза бежала вприпрыжку.
Он доехал до конца улочки, развернулся там уже без проблем, проехал снова по ней, но ни Анютка, ни ее сопровождающий так и не объявились.
— Поехали дальше, — приказал вконец расстроенный Владимир.
Дела прежде всего, а вечером, как освободится, он обязательно наведается в особняк и поинтересуется у Анисьи, кто это расхаживает по петербуржским улочкам в его пальто…
Шереметевы, Вяземские, Долгорукие, Оболенские, всех и не перечислишь, кого за день навестил Владимир и кого пригласил на официальный прием и бал, который последует прямо за приемом. А скольких ему еще завтра и послезавтра придется объехать!
Наследник, несколько гневно кинув перо в чернильницу, произнес: — Все, хватит.
Владимир улыбнулся своим мыслям, понимая, что на сегодня больше поручений не будет и можно, попрощавшись и пожелав приятного вечера, удалиться восвояси.
— Владимир, — вдруг обратился к нему цесаревич, — я знаю вас уже более года. И только последнее время стал замечать ваш томный взгляд и вашу рассеянную улыбку. Не влюблены ли вы, милый друг, часом?
Владимир снова улыбнулся теперь, правда, на слова цесаревича. Если назвать те чувства, которые он испытывал к Саньке любовью, то, да, он влюблен.
— Расскажите мне, — попросил Александр.
Сам он влюблялся постоянно, то во фрейлин императрицы, то в принцесс, которые приезжали ко двору.
В общем, вернулся Санька в усадьбу, вернулся и прежний распорядок его жизни — занятия с утра до вечера и с мадам, и с учителем, и ролей в пьесках, которые продолжил ставить фон Шварт, чтобы актеры недаром свой хлеб ели, стало у него больше. А он и радовался, все мысли не так заняты рассуждениями о батюшке, да о Владимире…
По первому снегу, когда дороги снова стали проезжими после осенней распутицы, снарядил управляющий Кирилл Иванович почти целый обоз в столицу. В одной небольшой дорожной карете, нанятой на ближайшей почтовой станции, разместились Наталья, мадам и Санька, а в другую погрузили трех дворовых девушек — Дарью, Настю и Полину, не занятых в игре на сцене, а в основном занимающихся изготовлением костюмов для артистов. Наталья сама девушек отбирала, в особняке ей в помощь нужны были девки здоровые да работящие, а не лентяйки. Знала, что дом стоял без малого десять лет как нежилой, только два сторожа Евсей да Прохор, их же деревенские мужики, там проживали, да дочка ее родная Анисья, мать Анюткина, там порядок поддерживала. Анютку, эту егозу, что четвертой сидела с девушками, тоже взяли, чтобы с матушкой свиделась, мало ли когда придется в следующий раз. Не говорила Анисья от кого девчонку нагуляла, плакала только, что с барином согрешила, а вот с кем, не сказывала. Когда Анютка родилась, велел Петр Николаевич в усадьбу ее привезти, чтобы не путалась там у матери под ногами, здесь в деревне все проще ребенка растить. А еще в третью карету, которую-то и каретой можно назвать с большим натягом, погрузили различную поклажу, начиная от новых штор на окна, и кончая мукой и ветчиной с колбасами домашнего изготовления, а также винами из погребов и коньяком, которые так любил барин. Наталья настояла, топая ногами перед управляющим. Она считала, ну, какая еда нормальная может быть в большом городе.
В радость дорога в такой большой компании, тем более что управляющий, не скупясь, выдал им денег на дорожные расходы и на непредвиденные для дома. Богатый урожай собрали крестьяне, богатый оброк заплатили и деньгами, и продуктами. Да и на барских полях без жалоб отработали на барщине. Амбары до верху заполнены пшеницей, рожью и овсом. А льна собрали столько, что не успеть девушкам по деревням за долгую зиму его обработать. Что ж деньги экономить по пустякам, можно и в дело употребить, ведь не на пропой же…
Через неделю пути поздно вечером обоз въехал в обширный двор особняка Татищевых.
Санька, выйдя из кареты, так и ахнул — богатый дом у его батюшки был в столице — три этажа, на входе колонны каменные, во дворе все постройке каменные. И дом, и постройки, и забор, все было выкрашено светло-желтой краской, нигде не облупившейся, даже не верилось, что в доме никто не жил…
Всех расселила Анисья, в доме она не просто знала, где что лежит, но и, в каждой комнате побывав неоднократно, знала, какие чувства она вызывает у человека, впервые переступившего ее порог. Саньке, который ей понравился с первого взгляда, она отвела каморку под самой крышей. Сколько не кричала Наталья на дочь, сколько не скандалила, что Санька теперь барин, уперлась та со словами, что эта комната самая лучшая, и все тут, хоть кол на голове теши, да и сама на мать голос повысила. Только Санька и смог разбушевавшихся баб успокоить, заявив, что он поживет в той комнатке, но если она ему не понравится, то попросит Анисью подобрать ему другую. На том и порешили.
А комнатенка и впрямь пришлась ему по вкусу, хоть и небольшая, но очень уютная, с большой кроватью почти во всю комнату, но еще и ходить можно. Конторка старенькая стояла прямо напротив окна, свет из которого падал прямо на наклонную поверхность оной, так что читать и писать письма, можно было допоздна, пока на улице не стемнеет, сэкономив на свечах. Небольшой шкафчик под вещи тоже нашел в той комнатке свое место, а зачем Саньке большой? У него и вещей-то раз-два и обчелся. Тоже старенький, как и конторка, и, похоже, из того же вида дерева сделанный, наверное, когда-то все это было одним мебельным гарнитуром. Но главной достопримечательностью комнатки была изразцовая печка, которая натапливала это помещеньице одним полешком, а в сыром и промозглом Петербурге зимой это было особенно важно. Санька это сразу оценил, когда пришел сюда со своим барахлишком — в тепло и уют из больших прохладных спален и залов. А теплый кремовый цвет штор и обоев делал ее особенной, почти солнечной, в сумрачный осенний день…
Наталья сразу же, не успев устроиться, пошла обживать кухню, которая не в пример ее хозяйству в усадьбе, была гораздо больше, ведь в особняке и приемы, и балы устраивали. Да и сейчас, если барин женится, всяко не в усадьбе молодую жену держать будет, а, скорее всего, здесь в Петербурге какое-то время поживут, может, пока младенчик не родится. А если здесь, то Наталье пару-тройку поварят наймут в помощь, а барину в услуженье. А пока она кинулась проверять, не дымит ли печь, хватает ли кастрюль и сковородок. Ведь уже завтра придется кормить всех, хоть и немного ртов, но готовить-то все равно надо. А вдруг, опять же, Владимир, молодой барин нагрянет, да еще и с друзьями. Надо, ой, как надо быть в полной готовности, чтобы не стыдно было в глаза людям глядеть за свою стряпню…
Мадам же с важным видом обходила комнату за комнатой на втором этаже дома, которые ей предлагала для временного поселения Анисья и все их отвергала — эта велика, холодно будет, эта мала, вещи разложить негде. Не могла ей угодить несчастная женщина, все водила и водила по гостевым помещениям, пока мадам не забрела в небольшую комнату с роялем, другой мебели в комнате не было.
— Я хочу здесь жить. Мне эта комната очень нравится. Можно? — попросила она и взглянула на свою сопровождающую.
— Можно, наверное, — Анисья пожала плечами. — Я не застала, но говорят, что эта комната была кабинетом покойной матушки молодого барина, то бишь прежней жены Петра Николаевича. Ею не пользовались с тех пор, как она померла, царство ей Небесное. Я распоряжусь, чтобы вам сюда и кровать, и шкафы доставили… Но у этой комнаты есть один недостаток, если вы не заметили, — продолжила она, помолчав, пока мадам рассматривала рояль, — здесь негде организовать умывальный уголок, но зато в соседней, которая вам не понравилась, все есть. Может, все же, вам в ней спальню сделать, а здесь вы будете остальное время пребывать? А?
Анисья с надеждой посмотрела на задумавшуюся гувернантку.
— Пожалуй, вы правы, — ответила мадам несколько минут спустя, но Анисья ждала, не перебивала ее молчание. — В соседней комнате мне будет удобнее, а сюда велите только пару стульев и столик принести. Да, и, если можно, пару кресел. Больше ничего не нужно. Вот, пожалуй, если только ковер на пол, это придаст уют этой очаровательной комнате.
И мадам больше не стала ходить по огромному особняку, полностью удовлетворившись понравившимися ей помещениями…
А с первого этажа раздавался громогласный голос Натальи, она давала распоряжения насчет поклажи, карета с которой, наконец-то, тоже въехала в широкий двор особняка. Она кричала на нерасторопных слуг, которые не понимали, что нести в погреба, что сразу на кухню, а что просто в дом, чтобы Анисья потом посмотрела, что требуется менять к приезду барина, а что может и полежать до лучших времен.
— Нет, мало вас пороли, мало, — ругалась Наталья, то на девушек, то на мужичков, которые без хозяина, на ее взгляд, совсем разболтались. А промеж них носились в попытке помочь Санька и Анютка, но только всем мешали и шалили.
Первой не выдержала Анисья.
— А не пойти бы вам погулять по улице, молодые люди, — спросила она строгим голосом, останавливая рукой пробегающих мимо нее Саньку с дочерью.
— Можно, — согласились они в голос.
— Только мне надеть сверху нечего кроме сюртука, батюшка не успел мне зимнюю одежду заказать. А армячишко, в котором я приехал, совсем старенький для прогулки по Петербургу, — улыбнувшись, поведал Санька Анисье свою проблему.
— А мне на ноги кроме лапотков обуть нечего, — доложилась матери Анютка, при этом задирая высоко юбки и демонстрируя эти самые лапотки с новенькими онучами.
— Не барыня, и лапотками потопчешь петербургские улицы, — приструнила та дочь, а парню предложила: — А тебе, Саня, пойдем, подберем какую-никакую одежонку из барских.
И она повела его в дом, бросив разгребать завалы из прибывшего барахла в карете.
В гардеробной, где приятно пахло разными травами, чтобы моль не завелась в вещах, она быстро отыскала несколько верхних сюртуков, плащей, подбитых мехом, и почти новехонький редингот, который сразу понравился Саньке.
— Надевай, не стесняйся, — посоветовала Анисья, заметив, как у того заблестели глаза при виде пальто. — Владимир Петрович его приволок из дворца по весне со словами, что уже такое не носят. А сам, поди, и не надевал ни разу.
А Санька и не стеснялся нисколечко, а когда услышал, что его мог и Владимир надевать, даже и задумываться не стал, натянул сразу. Редингот оказался ему почти впору, может, только малость великоват в ширину, а так в самый раз.
— Осталось тебе только шляпу подобрать, — поцокала языком Анисья от восторга, глядя на довольного парня. И тут же с какой-то полки сняла коробку с цилиндром, тоже подошедшим по размеру Саньке.
Она осмотрела его со всех сторон, на предмет повреждений насекомыми, и аккуратно водрузила на голову парню.
— Красавец, ты мой, — женщина ласково приобняла его за плечи, — Иди, надевай брюки с сапогами, которые тебе барин справил, и идите, пройдитесь с Анюткой по прошпекту. Бельишко нательное не забудь надеть, не лето на дворе.
— По проспекту, — поправил Санька Анисью и тут же, смутившись, потупил взор.
— Пусть будет, по проспекту, — согласилась та, нисколько не обидевшись. Понравился ей этот парнишка, хоть и взлетел высоко, барином стал, но не возгордился от этого, и со слугами, и с крепостными продолжал вести себя равно, без норова.
Когда Санька с Анюткой снова появились во дворе, все ахнули — перед ними был самый настоящий молоденький барин, вырядившийся на прогулку, со своей служаночкой.
— Стойте, погодите, — открыв окно на втором этаже, позвала их мадам. — Александр, не поленитесь, поднимитесь ко мне, будьте так любезны.
И Санька, поклонившись ей, как истинный воспитанный аристократ, снова вошел в дом, зачем-то звала же его мадам.
— Александр, вы же на прогулку пойдете с девочкой, вам понадобятся деньги, — и женщина протянула ему несколько монет. — Зайдите в кондитерскую, съешьте по пирожному с Анюткой. Поверьте, здесь в Петербурге они особенно вкусны.
— Не стоит, что вы — вдруг заартачился Санька, отказываясь от денег.
— Берите, молодой человек, отдадите, когда разбогатеете. Я же догадываюсь, почему вы их брать не желаете. Мне на жизнь хватает, а копить их не для кого, — и мадам, всхлипнув, смахнула наманикюренным ноготком, набежавшую слезу.
— Спасибо, — поблагодарил, улыбнувшись, Санька, — обязательно с Анюткой съедим по пирожному.
— Не забудьте купить шоколадных конфет, — мадам опять всхлипнула.
Санька удивленно приподнял бровь на незнакомое слово.
— Шоколад, — повторила для него мадам с французским прононсом, — только все не съешьте, мне немного принесите.
— Будет исполнено, — Санька шутливо поклонился, придерживая шляпу, совсем как она же его учила.
— Ну, уж ступай, несносный кривляка, — женщина уже улыбалась, и только в глазах блестели невысохшие слезы.
Глава 9
Весь день с утра Владимир в пролетке разъезжал по Петербургу, развозя приглашения на прием. Нравились ему подобного типа экипажи — небольшие, они могли разминуться и протиснуться на любой узкой улочке, не то, что громоздкие кареты. Да и обзор из них лучше — любил он наблюдать за обыденной столичной жизнью, когда представлялся случай, как сегодня, вырваться из душных помещений дворца. А в случае непогоды можно и верх откидной приподнять.
Только вчера наследник Александр с ним и свитой, завершив миссию по инспектированию Приволжских губерний, вернулись в столицу чуть раньше намеченного срока, а сегодня уже цесаревич гоняет Владимира по всяким поручениям, связанным с приемом по поводу введения наследника в состав Святейшего Правительствующего Синода. Прием — весьма официальное мероприятие, и только поэтому приглашения на него развезти Александр смог доверить своему личному курьеру и другу.
И вот сейчас, спеша во дворец к Шереметевым, Владимир с улыбкой наблюдал, как маленькая девчонка вприпрыжку бежала рядом с молодым аристократом. Кого-то она ему напоминала.
«Стоп! Это же батюшкина Анютка! А с кем это она?». И тут он сразу узнал свой редингот, не мог его не узнать, хотя похожие могли быть в Петербурге. Случайно или нет, но так случилось, рукава у него были слегка разного цвета, хотя портной утверждал, что вся вещь была сшита из цельного куска материи. Именно поэтому он не носил его, хотя редингот ему очень нравился и фасоном, и тканью. А весной он отвез его в особняк и сдал Анисье на хранение.
— Любезный, — обратился Владимир к извозчику, — развернись немедленно и проследуй вон за той маленькой барышней и ее сопровождающим.
И Владимир указал на парочку, шедшую по тротуару.
— Как прикажете, — буркнул извозчик, пытаясь развернуть экипаж на неширокой улице. Он натянул поводья, чтобы сначала заставить лошадей приостановиться, а потом начать постепенно разворачивать повозку. И в этот момент Владимир потерял из вида девчонку, а когда храпящие лошади, наконец, смогли начать движение назад по улице, на тротуаре не было видно тех, за кем хотел пронаблюдать Владимир. Он даже расстроился. Вот так, так. В том, что он узрел Анютку, сомнений не было, его интересовал ее попутчик в его, Владимира, рединготе, возле которого эта егоза бежала вприпрыжку.
Он доехал до конца улочки, развернулся там уже без проблем, проехал снова по ней, но ни Анютка, ни ее сопровождающий так и не объявились.
— Поехали дальше, — приказал вконец расстроенный Владимир.
Дела прежде всего, а вечером, как освободится, он обязательно наведается в особняк и поинтересуется у Анисьи, кто это расхаживает по петербуржским улочкам в его пальто…
Шереметевы, Вяземские, Долгорукие, Оболенские, всех и не перечислишь, кого за день навестил Владимир и кого пригласил на официальный прием и бал, который последует прямо за приемом. А скольких ему еще завтра и послезавтра придется объехать!
Наследник, несколько гневно кинув перо в чернильницу, произнес: — Все, хватит.
Владимир улыбнулся своим мыслям, понимая, что на сегодня больше поручений не будет и можно, попрощавшись и пожелав приятного вечера, удалиться восвояси.
— Владимир, — вдруг обратился к нему цесаревич, — я знаю вас уже более года. И только последнее время стал замечать ваш томный взгляд и вашу рассеянную улыбку. Не влюблены ли вы, милый друг, часом?
Владимир снова улыбнулся теперь, правда, на слова цесаревича. Если назвать те чувства, которые он испытывал к Саньке любовью, то, да, он влюблен.
— Расскажите мне, — попросил Александр.
Сам он влюблялся постоянно, то во фрейлин императрицы, то в принцесс, которые приезжали ко двору.
