- Ваше Светлейшество, я не это имел в виду! – склонившись пониже, заискивающе забормотал Мбаса, - я просто решил, - он осекся понимая, что подобрал неудачное слово, - я подумал, - он снова сделал паузу, посчитав, что и такое определение, слишком претенциозно, - мне показалось, - поправился Старший стражник, - что боги хранят Кумбу, раз послали в Великий Крааль искуснейшего бойца, сломавшего этого надутого говнюка Шимпи, как бегемот сухую камышинку! Его кожа бела словно молоко, такая же, как у легендарных древних! Что это как не свидетельство того, что духи белых предков благонравнейшего из царей, Светлоликого Мбанги, послали его спасти от позора праведный народ Кумбу? С таким поединщиком на нашей стороне, Рама-Занна с его Хубебом единственное, что увезут домой в качестве трофея из Кумбу, так это унижения и насмешки! Даже грязноногие дети шлюх будут улюлюкать, бросая им в след самый зловонный крокодилий навоз! Женщины Горной страны в знак их бесчестья перестанут подмываться перед тем как возлечь с мужьями на ложе, а гортанные вопли их мужчин будут много дней и ночей разноситься по ущельям!!!
- Осталось только позаботиться, о с-а-а-а-мой малости, - съязвил царь, сардонически усмехаясь, - о том, что бы арьян вышел против Хубеба. Против одного из самых прославленных бойцов, того, чье имя гремит в степях и саваннах и отдается эхом в горах Настана. Последний жабоед с болот Жирапы и тощий раб на банановой плантации Ломехузии знает его имя, и скорее откусил бы собственные яйца, чем пожелал бы сойтись с Хубебом.
- О, Светлейший государь! Не о чем волноваться! Шимпи уже об этом позаботился! Право Хангани…
- Запомни, варвар, тронное имя царя Мбанга Пресветлый. Его титул: Величайший правитель Кумбу, хозяин Великого Крааля, Повелитель неисчислимых племен, Главный раздатчик зерна, Неистовый слон попирающий черепа врагов, Всех покрывающий вепрь, Свирепый лев саван, Мудрейший знаток законов, Могущественный колдун, Сладкоголосый гриот и Непобедимый игрок. Если кратко, то Светлейший, - торопливо произносил церемонимейстер, сопровождавший арьяна к ожидавшему его в тронном зале правителю. - Как войдешь, сразу надо будет выразить почтение по всем правилам этикета, - продолжал напутствовать царедворец, пока они шагали к резиденции правителя Кумбу – саманной постройке, за цвет штукатурки называемой на кумбийском языке Великим Белым Домом или Домом Неистовой Белизны.
- И как это делается?
- Эх, из какой глуши ты выполз, если тебе не известны такие простые вещи!? В Кумбу это знает каждый ребенок! Это первое чему у нас отцы учат своих детей! Поэтому мы - великое царство, не то что… - ааа, - высокомерно махнул он рукой, не желая показывать, что понятия не имеет откуда происходит чужак. - Надо смиренно распластаться по полу, как ничтожный червь, подползти к царю и облобызать губами его ногу, в знак почтения и испрашивания милости.
- Ничего не понял, как придем, покажешь, как следует, что бы я ничего не напутал. А то царь решит еще, что ты плохо мне объяснил.
- Само собой! А ты смотри внимательно! Ничего не напутай! – рассудив, что в словах варвара присутствует определенный резон.
- Ну конечно! – заверил арьян. Тон его при этом не понравился церемонимейстеру, слышалась в нем какая-то смутная еле уловимая издевка, но размышлять об этом было некогда: миновав пост из дюжины стражников они вошли в просторную залу.
Царь Кумбу высокий и тучный мужчина средних лет, величественно восседал в установленном на платформе троне, выточенном из массива драгоценного дерева мугунду, часто называемого железным за цвет, блеск и прочность. Последнее свойство ценилось особенно сильно, поскольку, по традициям Кумбу, олицетворявший процветание и достаток народа правитель не имел права на худобу. Даже претендовать на трон мог только тот, кто весил как двое обычных мужчин, а в дальнейшем обязанность копить жир, умножая тем самым благополучие подданных, была одной из основных.
Облачение монарха состояло из пестрого головного убора, развернутого козырьком в сторону и бесформенных, низко сидящих, портков. Помимо внушительных складок жира царственное достоинство подчеркивалось золотым украшением в виде ошейника, ручных и ножных кандалов, соединенных тонкими цепями с кольцом на поясе.
Ноги правителя покоились на спине стоявшего на четвереньках раба.
Сидение трона было выполнено в форме восьмилапого паука Зуффу, а спинка имела вид кроны Мирового Древа, в которой расположились друг напротив друга, божественные аистихи со светилами в клювах. Белая Гаппи с дневным, а черная Наппи - ночным.
Перед троном были установлены статуи: переливающаяся чешуями из полудрагоценных камней Большого Змея и позолоченная Свирепого льва Нгунгу. По всей видимости, они должны были внушать посетителям представление о мудрости и отваге монарха.
Подле, стояли на коленях, прогнув спины и чувственно оттопырив налитые упругие ягодицы, две обнаженные девушки, во взглядах, которых читалась готовность по первому знаку исполнить любое повеление правителя. В руках они держали подносы: на одном был золотой, изукрашенный цветными стеклами, лук без тетивы, на другом серебряный кувшин с выпивкой и пучками кэрка.
По правую руку от монарха на подставке покоился, олицетворяющий его воинскую мощь, исполинских размеров церемониальный меч длиной в размах рук мужчины. Замысловатой формы клинок имел в самом узком месте ширину в ладонь, а наибольшую в две.
У трона возвышались рослые мускулистые телохранители, удостоенные чести завязывать головные платки на лбу, особым узлом, так что бы концы напоминали бычьи рога. Множественные татуировки в виде слез на их лицах отмечали число полученных в боях ран.
Еще чуть поодаль виднелись лучезарно улыбавшиеся золотыми накладками на зубах царские жевалы.
Пихнув локтем, с любопытством осматривающего все это великолепие, неотесанного варвара, специалист по приличиям сноровисто пал ниц и подобострастно извиваясь всем телом, в чем чувствовались не малый опыт и врожденный талант, проворно пополз на брюхе к правителю.
- Государь Мбанга Пресветлый, - бесцеремонно произнес арьян, повергнув в шок своей дерзостью царскую свиту, едва царедворец взял в рот пальцы ноги правителя Кумбу. – Я слишком мало пробыл в вашей благословенной стране и конечно не смог в полной мере узнать ее великую культуру, особенно самую важную ее часть – обычай приветствования правителя. Хотя этот, - он указал на церемонимейстера, - вне всякого сомнения, достойнейший и благороднейший знаток придворного этикета приложил большие усилия, что бы ознакомить меня с ним. Поэтому, не желая оскорблять Ваше величие, неуклюжими попытками, прошу считать его приветствие совершенным и от моего имени. Тем более, что я не ел пять дней и слюна моя столь едка, что могла бы не только испортить Вашу царственную ногу, но и прожечь пол во дворце.
Мбанга застыл, обдумывая произошедшее, а вместе с ним выжидающе замерла и свита, готовая к любому повороту событий. Телохранители, хотя и не поняли в точности смысла слов, произнесенных белым, тем не менее, крепче стиснули древки копий, намереваясь по сигналу сразу же пустить их в ход, уловив чутьем, что такой вариант развития событий вполне вероятен. Наконец тишину разорвал походивший на икоту гортанный смешок, сопровождаемый волной, всколыхнувшей складки монаршего жира, и царь разразился каскадом громогласного хохота. Церемониймейстер успел своевременно выпустить пальцы повелителя изо рта, что бы ненароком не оцарапать их зубами.
Искушенные многоопытные придворные тут же последовали примеру правителя, ведь неприлично, когда тому приходится смеяться в одиночку.
Нахохотавшись вволю и утерев выступившую слезу, Мбанга сделал знак прислужнице с блюдом приготовленного риса, после энергичных действий требовалось срочно восполнить силы. Та поспешно подскочила к трону, то же самое сделал и ближайший из жевал. Набив рот вареной крупой он поспешно заработал челюстями. Закончив выплюнул на ладонь правителя горсть пережеванного риса, и тот отправил ее в рот, ни мало не заботясь о просыпавшемся.
- Назови свое имя, чужеземец!
- Лом, Светлейший.
- Отвечай мне правду Лом, отвечай Лом мне быстро, Лом отвечай мне кратко! – речитативом произнес правитель Кумбу, сопровождая слова замысловатыми пассами руками.
- Да, Светлейший!
- Мои подданные сообщили, что сегодня ты дрался возле ворот Великого Крааля.
- Это так, Светлейший!
- Они сказали, что ты выбил все дерьмо из того вонючего чернолюда.
- Не уверен, что все Светлейший! Но бесспорно, его было больше чем после опорожнения слона. Так что, едва ли в нем осталось больше половины.
- Ты знаешь, кто это?
- Нет, Светлейший.
- Это Шимпи – один из лучших, а может и самый лучший кулачный боец на пять дней пути отсюда. Говорят, в десять лет он уже отбивал одним ударом рог быку. Говорят, однажды он провел сто схваток за день и во всех победил. Говорят, он может одолеть двадцать противников одновременно. Говорят на ярмарке в Пунсу, он перед сотней человек разбил голой рукой камень, еле-еле поднятый сильным мужчиной. Что ты скажешь об этом?
- Я скажу, Светлейший, что говорить такое даже проще, чем пускать ветры, после Праздника по случаю сбора урожая бобов.
- Какое колдовство ты использовал против него?
- Никакое, Светлейший!
- Не врешь ли ты мне!
- Я говорю правду, Светлейший! Зароки арьяна не позволяют мне лгать.
- Как же ты тогда победил его, а еще и остался невредим?
- Я владею боевым искусством, которому обучаются все арьяны перед Свадебным Походом.
- Клянусь когтями Нгунгу ты говоришь убедительно! – после непродолжительного раздумья воскликнул Мбанга, - До того, как обязанность стеречь благополучие народа, - он положил ладони на огромное пузо, - сделала мое тело слишком представительным для битв, я сам был великим чемпионом среди дворцовых юношей и редко кто выдерживал против меня три схода! А боевое искусство арьянов воистину несравненно. Думаю, ты обратил внимание, что во мне течет кровь высшей расы, - царь горделиво повел плечами, раздвинув складки жира, - Я веду свой род от великого арьянского предка, у которого было четыре руки и целых три мбонго, каждый из которых был так же велик, бел и тверд как бивень вожака стада слонов!
Моя кожа, – он продемонстрировал угольно-черную руку, - как видно, намного светлее, чем у всех этих ублюдков, - напыщенно произнес он, обводя презрительным взглядом стоявших подле вельмож и слуг, - чьи матери соединялись в лесах с обезьянами.
При рождении глаза мои имели небесно-голубой цвет и должны были видеть только самые прекрасные и чистые вещи, и лишь то, что мне так долго пришлось смотреть на мрак в подлых душонках окружающих, и тьму невежества в их головах, они стали как у всех.
Мой благородный нос с прямой узкой спинкой, теперь, при неверной игре теней, может показаться таким же приплюснутым, как и у этих, – он снова кивнул в сторону свиты, брезгливо выпятив нижнюю губу, - но я думаю, твой взгляд воина они не обманут, - он выжидательно, со значением посмотрел на Лома.
- Конечно же нет, Светлейший! Те молодые воины, чьи тела наделены силой слона, нет сотни слонов, а сердца отважны как у Свирепого льва Нгунгу, часто демонстрируют презрение к врагам круша их кулаки носами. Отчего последние немного раздаются вширь, но их, конечно, никогда не спутаешь с приплюснутыми обезьяньими пятаками! – ответил арьян, с усилием сохраняя невозмутимое выражение лица, и Мбанга расплылся в довольной улыбке.
- Я смотрю, ты не только силен, но и умен и быстро учишься учтивости. Верная примета великого человека. Но вернемся к делу. Скажи это правда, что Шимпи схватил тебя за пояс и трижды прокричал «хангани» и, это слышали другие люди?
- Да, Светлейший. Он что-то такое кричал пока я не заставил его, добрым пинком, умолкнуть.
- Знаешь ли ты, что это означает?
- Нет, Светлейший.
- По закону Кумбу тот, кто находится в опасности может, взяться за пояс человека и, если, не разжав руки, он трижды выкрикнет «хангани», в присутствии других людей, то станет его рабом. Но при этом, хозяин будет обязан защищать его жизнь от любых угроз, даже ценой собственной. Иначе, он должен быть убит.
- Я не собирался убивать, зарок арьяна не дозволяет добивать лежачего, даже если это чернолюд. Ему ничего не угрожало.
- Шимпи опасался не тебя. Эосимус, объясни Лому, - обратился царь к одному из приближенных – сухонькому старичку в богато расшитой зубами, перьями, раковинами и цветными бусинами, одежде. Тот эффектно откашлялся, копя красноречие, и принялся рассказывать об установлениях царства Кумбу.
Согласно давним обычаям, как только старшая дочь царя достигала возраста пробуждения внутренних демонов, и она начинала ежемесячно приносить свою кровь в жертву Богине Луны, любой мужчина мог бросить царю вызов на поединок за право на брак с ней и трон. Разумеется, со временем, властители Кумбу, заботясь о процветании страны пришли к выводу о том, что не следует ввергать народ в нужду, рискуя жизнью правителя в череде схваток с проходимцами. Поэтому вместо себя царь выставлял поединщика. Как правило, бойца проводившего жизнь, в непрестанных тренировках и совершенствовании своего мастерства, который мог в мгновения ока освободить любого простолюдина от вздорных притязаний на трон.
Долгие десятилетия это позволяло передавать власть в царстве по мужской линии внутри одной династии. Однако, со временем, Кумбу расширяло подвластные территории и, о его престоле стали подумывать правители сопредельных стран, располагавшие собственными поединщиками. Разумеется, допускать омерзительных иноземцев на престол священного царства ни в коем случае не следует, но правители Кумбу превыше всего чтят установления и обычаи совершенномудрых предков. И вот теперь на принцессу покушается правитель горных дикарей, известных противоестественными сношениями с животными, Рама-Занну. Вместо себя он выставил на поединок величайшего борца Хубеба. Широко известного не только искусством боя, но и чудовищными зверствами над поверженными противниками.
- И мы, - жестом велев Эосимусу прервать рассказ, заговорил царь Кумбу, - заключили договор с труппой Шимпи, заплатив им трид…, - Мбанга запнулся, - ой… то есть шест..., - правитель помолчал, шумно вздохнул, помассировал пальцами виски, и пробормотав под нос: «совсем уж заработался сегодня» продолжил: - заплатив им девяносто коров. Поединок уже через десять дней. Этого времени не хватит для того, что бы рука Шимпи выздоровела, а с одной он не продержится против Хубеба и того времени, что требуется голодному, после дня работы в поле, батраку на опустошение миски похлебки. Нет никаких сомнений, Шимпи понимает, что будет долго и страшно страдать перед смертью из-за изуверской жестокости горца. И, если ты Лом, позволишь своему рабу умереть, то люди Кумбу, вынуждены будут казнить тебя как преступившего закон хангани. Мне совсем не хотелось бы этого, но как сказал мой советник Эосимус «правители Кумбу превыше всего чтят установления и обычаи предков». Я ничего не смогу поделать. Кумбу – государство верховенства закона. В нем даже царь склоняется перед правами самого тощего из поденщиков. Вся привилегия правителя изменить один закон при восшествии на трон.
- Осталось только позаботиться, о с-а-а-а-мой малости, - съязвил царь, сардонически усмехаясь, - о том, что бы арьян вышел против Хубеба. Против одного из самых прославленных бойцов, того, чье имя гремит в степях и саваннах и отдается эхом в горах Настана. Последний жабоед с болот Жирапы и тощий раб на банановой плантации Ломехузии знает его имя, и скорее откусил бы собственные яйца, чем пожелал бы сойтись с Хубебом.
- О, Светлейший государь! Не о чем волноваться! Шимпи уже об этом позаботился! Право Хангани…
***
- Запомни, варвар, тронное имя царя Мбанга Пресветлый. Его титул: Величайший правитель Кумбу, хозяин Великого Крааля, Повелитель неисчислимых племен, Главный раздатчик зерна, Неистовый слон попирающий черепа врагов, Всех покрывающий вепрь, Свирепый лев саван, Мудрейший знаток законов, Могущественный колдун, Сладкоголосый гриот и Непобедимый игрок. Если кратко, то Светлейший, - торопливо произносил церемонимейстер, сопровождавший арьяна к ожидавшему его в тронном зале правителю. - Как войдешь, сразу надо будет выразить почтение по всем правилам этикета, - продолжал напутствовать царедворец, пока они шагали к резиденции правителя Кумбу – саманной постройке, за цвет штукатурки называемой на кумбийском языке Великим Белым Домом или Домом Неистовой Белизны.
- И как это делается?
- Эх, из какой глуши ты выполз, если тебе не известны такие простые вещи!? В Кумбу это знает каждый ребенок! Это первое чему у нас отцы учат своих детей! Поэтому мы - великое царство, не то что… - ааа, - высокомерно махнул он рукой, не желая показывать, что понятия не имеет откуда происходит чужак. - Надо смиренно распластаться по полу, как ничтожный червь, подползти к царю и облобызать губами его ногу, в знак почтения и испрашивания милости.
- Ничего не понял, как придем, покажешь, как следует, что бы я ничего не напутал. А то царь решит еще, что ты плохо мне объяснил.
- Само собой! А ты смотри внимательно! Ничего не напутай! – рассудив, что в словах варвара присутствует определенный резон.
- Ну конечно! – заверил арьян. Тон его при этом не понравился церемонимейстеру, слышалась в нем какая-то смутная еле уловимая издевка, но размышлять об этом было некогда: миновав пост из дюжины стражников они вошли в просторную залу.
Царь Кумбу высокий и тучный мужчина средних лет, величественно восседал в установленном на платформе троне, выточенном из массива драгоценного дерева мугунду, часто называемого железным за цвет, блеск и прочность. Последнее свойство ценилось особенно сильно, поскольку, по традициям Кумбу, олицетворявший процветание и достаток народа правитель не имел права на худобу. Даже претендовать на трон мог только тот, кто весил как двое обычных мужчин, а в дальнейшем обязанность копить жир, умножая тем самым благополучие подданных, была одной из основных.
Облачение монарха состояло из пестрого головного убора, развернутого козырьком в сторону и бесформенных, низко сидящих, портков. Помимо внушительных складок жира царственное достоинство подчеркивалось золотым украшением в виде ошейника, ручных и ножных кандалов, соединенных тонкими цепями с кольцом на поясе.
Ноги правителя покоились на спине стоявшего на четвереньках раба.
Сидение трона было выполнено в форме восьмилапого паука Зуффу, а спинка имела вид кроны Мирового Древа, в которой расположились друг напротив друга, божественные аистихи со светилами в клювах. Белая Гаппи с дневным, а черная Наппи - ночным.
Перед троном были установлены статуи: переливающаяся чешуями из полудрагоценных камней Большого Змея и позолоченная Свирепого льва Нгунгу. По всей видимости, они должны были внушать посетителям представление о мудрости и отваге монарха.
Подле, стояли на коленях, прогнув спины и чувственно оттопырив налитые упругие ягодицы, две обнаженные девушки, во взглядах, которых читалась готовность по первому знаку исполнить любое повеление правителя. В руках они держали подносы: на одном был золотой, изукрашенный цветными стеклами, лук без тетивы, на другом серебряный кувшин с выпивкой и пучками кэрка.
По правую руку от монарха на подставке покоился, олицетворяющий его воинскую мощь, исполинских размеров церемониальный меч длиной в размах рук мужчины. Замысловатой формы клинок имел в самом узком месте ширину в ладонь, а наибольшую в две.
У трона возвышались рослые мускулистые телохранители, удостоенные чести завязывать головные платки на лбу, особым узлом, так что бы концы напоминали бычьи рога. Множественные татуировки в виде слез на их лицах отмечали число полученных в боях ран.
Еще чуть поодаль виднелись лучезарно улыбавшиеся золотыми накладками на зубах царские жевалы.
Пихнув локтем, с любопытством осматривающего все это великолепие, неотесанного варвара, специалист по приличиям сноровисто пал ниц и подобострастно извиваясь всем телом, в чем чувствовались не малый опыт и врожденный талант, проворно пополз на брюхе к правителю.
- Государь Мбанга Пресветлый, - бесцеремонно произнес арьян, повергнув в шок своей дерзостью царскую свиту, едва царедворец взял в рот пальцы ноги правителя Кумбу. – Я слишком мало пробыл в вашей благословенной стране и конечно не смог в полной мере узнать ее великую культуру, особенно самую важную ее часть – обычай приветствования правителя. Хотя этот, - он указал на церемонимейстера, - вне всякого сомнения, достойнейший и благороднейший знаток придворного этикета приложил большие усилия, что бы ознакомить меня с ним. Поэтому, не желая оскорблять Ваше величие, неуклюжими попытками, прошу считать его приветствие совершенным и от моего имени. Тем более, что я не ел пять дней и слюна моя столь едка, что могла бы не только испортить Вашу царственную ногу, но и прожечь пол во дворце.
Мбанга застыл, обдумывая произошедшее, а вместе с ним выжидающе замерла и свита, готовая к любому повороту событий. Телохранители, хотя и не поняли в точности смысла слов, произнесенных белым, тем не менее, крепче стиснули древки копий, намереваясь по сигналу сразу же пустить их в ход, уловив чутьем, что такой вариант развития событий вполне вероятен. Наконец тишину разорвал походивший на икоту гортанный смешок, сопровождаемый волной, всколыхнувшей складки монаршего жира, и царь разразился каскадом громогласного хохота. Церемониймейстер успел своевременно выпустить пальцы повелителя изо рта, что бы ненароком не оцарапать их зубами.
Искушенные многоопытные придворные тут же последовали примеру правителя, ведь неприлично, когда тому приходится смеяться в одиночку.
Нахохотавшись вволю и утерев выступившую слезу, Мбанга сделал знак прислужнице с блюдом приготовленного риса, после энергичных действий требовалось срочно восполнить силы. Та поспешно подскочила к трону, то же самое сделал и ближайший из жевал. Набив рот вареной крупой он поспешно заработал челюстями. Закончив выплюнул на ладонь правителя горсть пережеванного риса, и тот отправил ее в рот, ни мало не заботясь о просыпавшемся.
- Назови свое имя, чужеземец!
- Лом, Светлейший.
- Отвечай мне правду Лом, отвечай Лом мне быстро, Лом отвечай мне кратко! – речитативом произнес правитель Кумбу, сопровождая слова замысловатыми пассами руками.
- Да, Светлейший!
- Мои подданные сообщили, что сегодня ты дрался возле ворот Великого Крааля.
- Это так, Светлейший!
- Они сказали, что ты выбил все дерьмо из того вонючего чернолюда.
- Не уверен, что все Светлейший! Но бесспорно, его было больше чем после опорожнения слона. Так что, едва ли в нем осталось больше половины.
- Ты знаешь, кто это?
- Нет, Светлейший.
- Это Шимпи – один из лучших, а может и самый лучший кулачный боец на пять дней пути отсюда. Говорят, в десять лет он уже отбивал одним ударом рог быку. Говорят, однажды он провел сто схваток за день и во всех победил. Говорят, он может одолеть двадцать противников одновременно. Говорят на ярмарке в Пунсу, он перед сотней человек разбил голой рукой камень, еле-еле поднятый сильным мужчиной. Что ты скажешь об этом?
- Я скажу, Светлейший, что говорить такое даже проще, чем пускать ветры, после Праздника по случаю сбора урожая бобов.
- Какое колдовство ты использовал против него?
- Никакое, Светлейший!
- Не врешь ли ты мне!
- Я говорю правду, Светлейший! Зароки арьяна не позволяют мне лгать.
- Как же ты тогда победил его, а еще и остался невредим?
- Я владею боевым искусством, которому обучаются все арьяны перед Свадебным Походом.
- Клянусь когтями Нгунгу ты говоришь убедительно! – после непродолжительного раздумья воскликнул Мбанга, - До того, как обязанность стеречь благополучие народа, - он положил ладони на огромное пузо, - сделала мое тело слишком представительным для битв, я сам был великим чемпионом среди дворцовых юношей и редко кто выдерживал против меня три схода! А боевое искусство арьянов воистину несравненно. Думаю, ты обратил внимание, что во мне течет кровь высшей расы, - царь горделиво повел плечами, раздвинув складки жира, - Я веду свой род от великого арьянского предка, у которого было четыре руки и целых три мбонго, каждый из которых был так же велик, бел и тверд как бивень вожака стада слонов!
Моя кожа, – он продемонстрировал угольно-черную руку, - как видно, намного светлее, чем у всех этих ублюдков, - напыщенно произнес он, обводя презрительным взглядом стоявших подле вельмож и слуг, - чьи матери соединялись в лесах с обезьянами.
При рождении глаза мои имели небесно-голубой цвет и должны были видеть только самые прекрасные и чистые вещи, и лишь то, что мне так долго пришлось смотреть на мрак в подлых душонках окружающих, и тьму невежества в их головах, они стали как у всех.
Мой благородный нос с прямой узкой спинкой, теперь, при неверной игре теней, может показаться таким же приплюснутым, как и у этих, – он снова кивнул в сторону свиты, брезгливо выпятив нижнюю губу, - но я думаю, твой взгляд воина они не обманут, - он выжидательно, со значением посмотрел на Лома.
- Конечно же нет, Светлейший! Те молодые воины, чьи тела наделены силой слона, нет сотни слонов, а сердца отважны как у Свирепого льва Нгунгу, часто демонстрируют презрение к врагам круша их кулаки носами. Отчего последние немного раздаются вширь, но их, конечно, никогда не спутаешь с приплюснутыми обезьяньими пятаками! – ответил арьян, с усилием сохраняя невозмутимое выражение лица, и Мбанга расплылся в довольной улыбке.
- Я смотрю, ты не только силен, но и умен и быстро учишься учтивости. Верная примета великого человека. Но вернемся к делу. Скажи это правда, что Шимпи схватил тебя за пояс и трижды прокричал «хангани» и, это слышали другие люди?
- Да, Светлейший. Он что-то такое кричал пока я не заставил его, добрым пинком, умолкнуть.
- Знаешь ли ты, что это означает?
- Нет, Светлейший.
- По закону Кумбу тот, кто находится в опасности может, взяться за пояс человека и, если, не разжав руки, он трижды выкрикнет «хангани», в присутствии других людей, то станет его рабом. Но при этом, хозяин будет обязан защищать его жизнь от любых угроз, даже ценой собственной. Иначе, он должен быть убит.
- Я не собирался убивать, зарок арьяна не дозволяет добивать лежачего, даже если это чернолюд. Ему ничего не угрожало.
- Шимпи опасался не тебя. Эосимус, объясни Лому, - обратился царь к одному из приближенных – сухонькому старичку в богато расшитой зубами, перьями, раковинами и цветными бусинами, одежде. Тот эффектно откашлялся, копя красноречие, и принялся рассказывать об установлениях царства Кумбу.
Согласно давним обычаям, как только старшая дочь царя достигала возраста пробуждения внутренних демонов, и она начинала ежемесячно приносить свою кровь в жертву Богине Луны, любой мужчина мог бросить царю вызов на поединок за право на брак с ней и трон. Разумеется, со временем, властители Кумбу, заботясь о процветании страны пришли к выводу о том, что не следует ввергать народ в нужду, рискуя жизнью правителя в череде схваток с проходимцами. Поэтому вместо себя царь выставлял поединщика. Как правило, бойца проводившего жизнь, в непрестанных тренировках и совершенствовании своего мастерства, который мог в мгновения ока освободить любого простолюдина от вздорных притязаний на трон.
Долгие десятилетия это позволяло передавать власть в царстве по мужской линии внутри одной династии. Однако, со временем, Кумбу расширяло подвластные территории и, о его престоле стали подумывать правители сопредельных стран, располагавшие собственными поединщиками. Разумеется, допускать омерзительных иноземцев на престол священного царства ни в коем случае не следует, но правители Кумбу превыше всего чтят установления и обычаи совершенномудрых предков. И вот теперь на принцессу покушается правитель горных дикарей, известных противоестественными сношениями с животными, Рама-Занну. Вместо себя он выставил на поединок величайшего борца Хубеба. Широко известного не только искусством боя, но и чудовищными зверствами над поверженными противниками.
- И мы, - жестом велев Эосимусу прервать рассказ, заговорил царь Кумбу, - заключили договор с труппой Шимпи, заплатив им трид…, - Мбанга запнулся, - ой… то есть шест..., - правитель помолчал, шумно вздохнул, помассировал пальцами виски, и пробормотав под нос: «совсем уж заработался сегодня» продолжил: - заплатив им девяносто коров. Поединок уже через десять дней. Этого времени не хватит для того, что бы рука Шимпи выздоровела, а с одной он не продержится против Хубеба и того времени, что требуется голодному, после дня работы в поле, батраку на опустошение миски похлебки. Нет никаких сомнений, Шимпи понимает, что будет долго и страшно страдать перед смертью из-за изуверской жестокости горца. И, если ты Лом, позволишь своему рабу умереть, то люди Кумбу, вынуждены будут казнить тебя как преступившего закон хангани. Мне совсем не хотелось бы этого, но как сказал мой советник Эосимус «правители Кумбу превыше всего чтят установления и обычаи предков». Я ничего не смогу поделать. Кумбу – государство верховенства закона. В нем даже царь склоняется перед правами самого тощего из поденщиков. Вся привилегия правителя изменить один закон при восшествии на трон.
