Старенькие скальпели. Как они меня выручали, когда обустраивались здесь, еще инструментами не обзавелась.
Семена с пропавшим сроком годности, рука не поднимается выкинуть. Аптечку, правда, не забываю проверять.
Вечные подарки последних лет: духи, шампуни и гели, причем в сумке только «двойники». Сколько я сама раздавала, а они никак не выводятся, главное, не перепутать, кто что дарил.
Остальное подарки, которые не прижились в доме, сюда же попали: колготки в модную когда-то сетку, скромный маникюрный набор, несколько халатов дикой расцветки и пижам явно для заключенных.
С именной гравировкой дарили на юбилеи. Термос мне ни разу не понадобился, все под рукой, и тоже в сумку попал.
Набор ложек-вилок, нунчаки и пару подсвечников хотели правнуки забрать, да забывают. Значит, так им все это надо. Придется записать и напомнить, сумка на колесиках уже битком набита.
Кстати, тоже подарок, старший сын все хотел меня в Турцию свозить, но я не далась. А пистолет у меня тут есть настоящий, в халат завернут и в дождевик.
Но игрушку, макет в красивой подарочной кобуре, сверху на сумку положила, рассмотрю на досуге.
«Увнученный» Константин мне действительно не понравился. Очень. Поганый паренек какой оказался. Внешне симпатичный, чуть полноват, глазки серые, сам белобрысый, подстрижен аккуратно, одет в заграничные тряпки, правнуки одни такие синие штаны с кучей молний носят по очереди, говорят, настоящие американские. Телефон лучше, чем у Ванечки и Татьяны, что и следовало ожидать. Здороваться только парня не научили, фыркает. Собачку мою ушастую сразу брезгливо отпнул, когда она приветливо завиляла хвостиком. Очень хотелось дрын какой-нибудь поувесистей подобрать да врезать от души по попе.
Надо воспитывать, Ванечка прав.
Ребенок снисходительно рассмотрел накрытый стол, уставленный разносолами, и моими, домашними, и Ванечкиными, столичными, потыкал пальцем в пиалку с икрой, потом этим же пальцем ткнул хачапури, подвинул к себе сладкий столик, вытащил связку чурчхелы, встал и молча пошел по лестнице вниз, щелкая дорогими штиблетами.
Щелк-щелк.
Ванечка сидел бледный, а Татьяна заливалась багровым румянцем.
– Понятно, – медленно подытожила я, – да, проблема. Ребята, а вы не хотите недельку на пляже позагорать, покупаться в чистейшей воде нашего озера, а? Мои вас отвезут?
– Да, конечно, – засуетилась Татьяна, – мы быстро соберемся.
Ваня смотрел на меня и не шевелился, я ему кивнула:
– Да, Ванечка, вдвоем с Таней. Детям я позвоню, они вас встретят. А мы с мальчиком останемся. Ну, а пока все горячее – перекусим. Какие есть новости, рассказывайте.
Константин так и не подошел, ходил по саду, судя по всему. По крайней мере, наверх не поднимался. Надеюсь, не ломает деревья, не портит виноград и не скачет по грядкам. Надеюсь.
А ребята расслабились и сидели счастливые, я почувствовала. Собрались они быстро, пока Ванечка убирал со стола, Татьяна сложила в небольшую сумку нужные вещи. Молодцы, хватку не потеряли, как по тревоге поднялись. Я включила фуникулер, рассказала, где включать и выключать внизу, и помахала им. Пусть выдохнут.
Щелканье штиблет услышала часа через три, уже и душ приняла, и поужинала. Ковырялась в своей сумке НЗ и ожидала первых слов. Но не таких:
– Что, боевая старушка осталась меня повоспитывать?
Посмотрела на этого гнусного шестилетку:
– Почему боевая?
– Ты думаешь, я у Ваньки с Танькой пистолетов ни разу не видел? Или не слышал, что ты знаменитый снайпер?
Я машинально крутила в руках макет и вдруг поняла, что парень меня боится. Глаза сузил и смотрит на пистолет внимательно. А глазки выразительные, совсем не детские.
– Константин, а сколько тебе лет? – вырвалось у меня, сама не ожидала.
– Сегодня же шесть!
– А на самом деле? – решила поддержать хотя бы такой разговор, – ведь я первая тебя увидела. Мне показалось, ты падал взрослым мужиком, поэтому и спрашиваю.
Он совсем не удивился, совсем! Попросил:
– А дай посмотреть пистолет. Не жалко?
Я улыбнулась, защелкнула нарядную деревянную кобуру и подала. Он взял и отсел от меня подальше вместе с пистолетом.
– Теперь и поговорить можно. Я даже рад вспомнить… красиво падал?
– Нет, растопырив руки-ноги. Не скажу, что красиво падал. Но шумно. Хорошо приложило?
– Неважно, при переносе в чужой мир первый раз все равно падаешь младенцем. Поэтому осознаешь не сразу, ничего не помнишь до трех лет. Если мир принимает, то сбережет, ты в нем рождаешься. Но часто не принимает.
– И что тогда? – невольно заинтересовалась его фантазиями.
– Сгораешь, – равнодушно пожал плечами, – ваш мир всех принимал, я много экспериментировал и с людьми, и с животными, кто под руку попадался. Но сам очень хотел память сохранить, иначе смысла нет. Придумал заклятие на сохранение, сначала его наложил на эту точку и шел прицельно, наверняка, правда, едва успел. Зато им досталось.
– Подожди, значит, есть еще такие, как ты?
– Есть где-то, в других местах. Может, выжили даже, если сразу найдут. Не знаю, кто куда попал, к нам почему-то чаще всего в болото падают. Для себя метил поближе к поселению, а попал в горы, и ты меня нашла. Поэтому я тебя не убью.
Резко снял кобуру с пистолета, попытался взвести курок и понял, что в руках макет. Отбросил под стол, но отсел еще на одно место подальше от меня.
– Да что ты говоришь? Очень интересно, каким бы это образом удалось… и сколько тогда тебе лет?
– Тебя постарше, не волнуйся. Помнишь, в котором часу я к вам перенесся или память совсем старушечья?
– Через полчаса примерно, – я засмеялась.
– Как интересно, – медленно сказал он, – а куда конкретно, помнишь?
– Вон туда.
Он оглянулся, подхватил мою сумку и покатил по дорожке, добрался до скалы, залез и сумку затащил.
– Здесь?
– Правее. Да, точно.
– Подождем немножко.
– И что будет?
– Сам пока не знаю, но интервалы одни и те же во всех мирах – шесть лет, тридцать шесть и семьдесят шесть. В свои семьдесят шесть, наверное, вернусь. Или в другой мир, не решил еще, считать надо и готовиться. С компьютерами проще, конечно, дома сложнее. Найти бы более развитый мир, чем ваш. И с магией. И вот потом имеет смысл вернуться к себе. Поняла что-нибудь, боевой снайпер?
– Поняла, конечно. У себя ты насвинячил и хочешь, овладев чужими знаниями, сделать своему миру гадость.
– Да, – мечтательно протянул он, – крупную. Очень крупную. Ну, пойдем смотреть на сумку? У меня накопитель только один, экспериментальный, пробный.
– Поднимайся, – согласилась я.
Он даже руку мне протянул, маленький, а настойчивый.
Я забралась на скалу.
Воздух рядом с сумкой задрожал минуту в минуту. И ровно-ровно заходил куб, установился, начал медленно набирать свет и звук, засверкал всеми гранями и загудел.
– Смотри, как красиво, – заорал он, – сейчас, еще чуть-чуть!
– А тебя не поджарит, не опасно? – крикнула я.
– Нет, можешь ближе подходить, до черты, дальше нельзя!
Сумка затряслась, но этот псих вдруг затопал ногами:
– Вес маловат, плохо!
Подскочил и дернул меня, я не ожидала и схватилась за свою сумку. Меня парализовало, руки от сумки не отрывались, как приклеились.
– Все получилось с накопителем, – заорал он, – а ты, наивная дура, наверняка даже выживешь!
«Чтоб ты оглох от грохота, гаденыш», – успела я пожелать от всего сердца в момент наполнения странной силой, меня крутануло, расплющило и мгновенно заморозило.
Замечательный отпуск счастливых супругов продлился всего несколько часов.
Они молча сидели на берегу, довольно щурились на солнышко, купались, дождались заката и стали собираться на ночевку, машина младшего сына Софьи Андреевны уже подъехала.
Татьяна посмотрела на гору в нужный момент совершенно случайно, думая, как там внучек, сильно ли достал неожиданную няньку, и увидела очень яркую вспышку.
– Ваня! Костя и тетя Соня одни!
– Быстро в машину, – скомандовал генерал.
Грохот догнал уже в фуникулере, бежали к дому наперегонки, но нет, все оказалось в полном порядке.
Костя спокойно сидел за столом, заставленным всякой снедью, и с аппетитом ел.
– Слава Богу, – присела Татьяна на соседний стул, пытаясь отдышаться.
– А где мама, ее не видно, – уже выскочил из дома сын тети Сони.
– Как с вами ушла, так еще не появлялась, – с набитым ртом прочавкал увнученный и громко похвастался незнакомому дяденьке, – я один на хозяйстве, как большой!
Дяденька переглянулся с гостями, побежал в сад и поднялся совершенно бледный.
Хозяйка исчезла!
Ребенок молча хлопал глазами.
Вызванный наряд полиции нечего толкового добавить не смог. Капитан прибыл с кинологом, но собака носилась вокруг стола и скалы, забегала в дом и на этом все, даже к ступеням в сад не проявляла интерес. Единственно, облаяла макет подаренного пистолета, почему-то он валялся под ногами.
Славный мальчуган очень понравился полицейским: не испугался, честно ожидал безалаберных взрослых и увлеченно бибикал машинкой. А как можно оставить ребенка почти на целый день с гражданкой весьма преклонного возраста? Полиция промолчала, но губы дружно поджала.
Иван Петрович, прищурившись, внимательно рассматривал внука, почему-то вдруг обозвавшего бибикой очень дорогую модель автомашины, которую раньше уважительно носил в коробочке. Собственно, единственное, что Константина интересовало, это технические достижения: машины, танки, корабли и самолеты. И планшет забил чертежами, схемами и моделями. Пока просто собирал, не очень понимая, конечно, но отличал-то их сразу.
А тут – бибика! Да он интересовался детскими игрушками лет до трех-четырех, не позже.
Генерал подумал и попросил разрешения остаться на несколько дней, у него из головы никак не шел отброшенный под стол макет пистолета.
Никогда бы тетя Соня так не поступила.
Согрелась я довольно быстро, но эти несколько секунд… впечатляли. Поднимусь и уши гаденышу оборву. Сбросить с собственной горы!
Я тоже хороша, точно, наивная дура. Вообще-то со скал давно не падала… очень давно. Собственно, один раз как-то оступилась и попала в самый настоящий терновник.
– О, только не бросайте меня в терновый куст, – захныкала дурачась, встала на коленки, готовясь потихоньку выпрямиться.
А вот почему мои худенькие ножки без любимых кожаных кроссовок на липучках – не поняла. Ночью. Босиком. В горах. Очень смешно. Мало того, что запах какой-то болотистый… я даже ногой топнула, и она провалилась с чавканьем.
Та-ак. Совсем непонятно. Машинально потерла лоб и… провела по лысой голове. По моей. Лысой голове.
Вот гаденыш!
Хотя ожогов вроде не чувствую, но левое плечо тянет и саднит. Скинула курточку, потянулась к любимой футболке и поняла, что ее тоже почему-то нет. Только эта курточка с рукавами чуть ниже локтя. Рассмотрела при свете луны – не моя куртка! Нащупала штаны – это вообще не штаны, а кусок неизвестной дерюги с запахом и веревкой.
Прикрыла глаза, успокоилась, открыла. Подняла левую руку: от запястья до плеча тянулась, причудливо извиваясь, татуировка в виде стебля неизвестного мне растения. Но зависла не от татуажа, откуда бы он не взялся.
У меня исчезла грудь. Совсем. В наличии две кнопки.
Я аккуратно расстелила дерюжку рядом с большим кустом, села и тупо посмотрела на луну.
Луна-то точно моя.
Местность не моя.
Голова не моя.
Тело не мое.
Одежда не моя.
А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо.
Спать хотелось неимоверно, даже не помню, когда так слипались глаза и откровенно отключалась голова.
Легла на дерюжку, укрылась курточкой и потихоньку даже пригрелась, не обращая внимания ни на запахи, ни на звуки. На войне как на войне.
Но заснуть не дали. Куст раздвинулся.
– Вот она!
Я на автомате ответила:
– Здрасти…
Ко мне кинулась длинноволосая женщина, пошире меня раза в три и явно повыше, а я все-таки метр семьдесят четыре, в молодости – метр семьдесят восемь, с возрастом рост меняется, усушка и утруска, хоть стараюсь держать спину пряменько.
Незнакомка схватила мою левую руку, вгляделась и ахнула:
– Малышка моя! Спасибо, я уже и не надеялась.
– Ну вот, теперь всем будет понятно, что она как раз не твоя, – меня подхватил бородатый мужчина, от которого несло чем-то затхлым. Главное, он потащил как младенца, спасибо, голову не придерживал.
– Отпустить, – скомандовала им, и они замерли оба, я медленно сползла на траву, – и где я?
– На нашем острове, дома, как и полагается любому ребенку, – четко ответил мужчина. – Три года назад мы не смогли доказать, что ты найденыш. Поэтому нас срочно поженили прикрыть позор. А мы ожидали, когда в тебе проснется магия и начнешь говорить. Чтобы там старейшинам не наговорили, ты полукровка.
– Бежим к старшим, бежим, теперь им всем докажу, – женщина дернула мою руку и потащила к болоту.
– Стой! Демина, утром, все утром! – меня опять схватили и понесли в другую сторону.
Я не сопротивлялась. Какие три года?
Наверное, первая лачуга у них просто прихожая. Вторая, примыкающая, посуше – гостиная и кухня.
На столе, в глиняной кружке, свежая вода. Под чистой тряпочкой лепешки и кусочки вареной рыбы.
– Ешь, – гордо сказала женщина, – твое любимое, – помедлив, добавила, – Арат, садись тоже, последний ужин на болоте. Завтра будем дома!
Уложили меня в подобие кровати, по крайней мере, есть набитый чем-то пахучим матрац, подушка и накидка, а сами улеглись на лавки. Отключилась я сразу, как легла.
Зато к старейшинам ехала на загривке Арата, оглядываясь по сторонам, а Демина, изливая на меня всю накопившуюся горечь, шла рядом. Сначала она опиралась на палку, потом несла ее, как оружие, иногда злобно подкидывая.
Болото оказалось небольшим, а вот поселение, из которого, по ее словам, их отправили в ссылку, довольно большое по любым меркам и тянулось километра четыре вдоль узкой речушки. Там, где речка круто изгибалась, образуя полукруг, высилось двухэтажное здание из серого камня. Пока мы шли, я оценила чистоту и порядок села на отлично, здания все каменные, но в один этаж, и фундамент высокий.
Люди, даже если шли навстречу по своим делам, тут же разворачивались и отправлялись за нами следом. Так мы и прибыли: я на шее Арата, Демина с палкой в руках, за ней народ, перекрывший всю площадку перед домом.
Старейшины, пятеро людей в возрасте, все, как один, с седыми бородами под линейку, встречали нас у входа, но внутрь не пригласили, разговор или суд, я не поняла, состоялся при всех, а толпа собралась внушительная.
– Покажите ребенка, – прогудел один их старичков.
Меня аккуратно сняли и добрый десяток рук потянулись к моей курточке.
Я охренела.
Это вы свои собственные пуговки и крючочки при народе рассматривайте.
Нет, правда. Окончательно охренела от такого хамства и тут же завернула лапу, которую протянул ко мне наглый крепыш, подскочивший из круга любопытных зрителей.
Второго пнула в щиколотку, третьего под колено.
– Не пугайте ее! – крикнули от старейшин, – она действительно не наша. Демина и Арат, вы правы. Девочка, покажи свою левую руку.
Вот так бы сразу.
Я выдохнула, уже спокойно задрала рукав в полной тишине и услышала:
– Отправьте мальчишек за мастером Герашем, он еще не уехал. А ребенка отведите к нам на второй уровень.
Семена с пропавшим сроком годности, рука не поднимается выкинуть. Аптечку, правда, не забываю проверять.
Вечные подарки последних лет: духи, шампуни и гели, причем в сумке только «двойники». Сколько я сама раздавала, а они никак не выводятся, главное, не перепутать, кто что дарил.
Остальное подарки, которые не прижились в доме, сюда же попали: колготки в модную когда-то сетку, скромный маникюрный набор, несколько халатов дикой расцветки и пижам явно для заключенных.
С именной гравировкой дарили на юбилеи. Термос мне ни разу не понадобился, все под рукой, и тоже в сумку попал.
Набор ложек-вилок, нунчаки и пару подсвечников хотели правнуки забрать, да забывают. Значит, так им все это надо. Придется записать и напомнить, сумка на колесиках уже битком набита.
Кстати, тоже подарок, старший сын все хотел меня в Турцию свозить, но я не далась. А пистолет у меня тут есть настоящий, в халат завернут и в дождевик.
Но игрушку, макет в красивой подарочной кобуре, сверху на сумку положила, рассмотрю на досуге.
Глава 3. Седьмое небо
«Увнученный» Константин мне действительно не понравился. Очень. Поганый паренек какой оказался. Внешне симпатичный, чуть полноват, глазки серые, сам белобрысый, подстрижен аккуратно, одет в заграничные тряпки, правнуки одни такие синие штаны с кучей молний носят по очереди, говорят, настоящие американские. Телефон лучше, чем у Ванечки и Татьяны, что и следовало ожидать. Здороваться только парня не научили, фыркает. Собачку мою ушастую сразу брезгливо отпнул, когда она приветливо завиляла хвостиком. Очень хотелось дрын какой-нибудь поувесистей подобрать да врезать от души по попе.
Надо воспитывать, Ванечка прав.
Ребенок снисходительно рассмотрел накрытый стол, уставленный разносолами, и моими, домашними, и Ванечкиными, столичными, потыкал пальцем в пиалку с икрой, потом этим же пальцем ткнул хачапури, подвинул к себе сладкий столик, вытащил связку чурчхелы, встал и молча пошел по лестнице вниз, щелкая дорогими штиблетами.
Щелк-щелк.
Ванечка сидел бледный, а Татьяна заливалась багровым румянцем.
– Понятно, – медленно подытожила я, – да, проблема. Ребята, а вы не хотите недельку на пляже позагорать, покупаться в чистейшей воде нашего озера, а? Мои вас отвезут?
– Да, конечно, – засуетилась Татьяна, – мы быстро соберемся.
Ваня смотрел на меня и не шевелился, я ему кивнула:
– Да, Ванечка, вдвоем с Таней. Детям я позвоню, они вас встретят. А мы с мальчиком останемся. Ну, а пока все горячее – перекусим. Какие есть новости, рассказывайте.
Константин так и не подошел, ходил по саду, судя по всему. По крайней мере, наверх не поднимался. Надеюсь, не ломает деревья, не портит виноград и не скачет по грядкам. Надеюсь.
А ребята расслабились и сидели счастливые, я почувствовала. Собрались они быстро, пока Ванечка убирал со стола, Татьяна сложила в небольшую сумку нужные вещи. Молодцы, хватку не потеряли, как по тревоге поднялись. Я включила фуникулер, рассказала, где включать и выключать внизу, и помахала им. Пусть выдохнут.
Щелканье штиблет услышала часа через три, уже и душ приняла, и поужинала. Ковырялась в своей сумке НЗ и ожидала первых слов. Но не таких:
– Что, боевая старушка осталась меня повоспитывать?
Посмотрела на этого гнусного шестилетку:
– Почему боевая?
– Ты думаешь, я у Ваньки с Танькой пистолетов ни разу не видел? Или не слышал, что ты знаменитый снайпер?
Я машинально крутила в руках макет и вдруг поняла, что парень меня боится. Глаза сузил и смотрит на пистолет внимательно. А глазки выразительные, совсем не детские.
– Константин, а сколько тебе лет? – вырвалось у меня, сама не ожидала.
– Сегодня же шесть!
– А на самом деле? – решила поддержать хотя бы такой разговор, – ведь я первая тебя увидела. Мне показалось, ты падал взрослым мужиком, поэтому и спрашиваю.
Он совсем не удивился, совсем! Попросил:
– А дай посмотреть пистолет. Не жалко?
Я улыбнулась, защелкнула нарядную деревянную кобуру и подала. Он взял и отсел от меня подальше вместе с пистолетом.
– Теперь и поговорить можно. Я даже рад вспомнить… красиво падал?
– Нет, растопырив руки-ноги. Не скажу, что красиво падал. Но шумно. Хорошо приложило?
– Неважно, при переносе в чужой мир первый раз все равно падаешь младенцем. Поэтому осознаешь не сразу, ничего не помнишь до трех лет. Если мир принимает, то сбережет, ты в нем рождаешься. Но часто не принимает.
– И что тогда? – невольно заинтересовалась его фантазиями.
– Сгораешь, – равнодушно пожал плечами, – ваш мир всех принимал, я много экспериментировал и с людьми, и с животными, кто под руку попадался. Но сам очень хотел память сохранить, иначе смысла нет. Придумал заклятие на сохранение, сначала его наложил на эту точку и шел прицельно, наверняка, правда, едва успел. Зато им досталось.
– Подожди, значит, есть еще такие, как ты?
– Есть где-то, в других местах. Может, выжили даже, если сразу найдут. Не знаю, кто куда попал, к нам почему-то чаще всего в болото падают. Для себя метил поближе к поселению, а попал в горы, и ты меня нашла. Поэтому я тебя не убью.
Резко снял кобуру с пистолета, попытался взвести курок и понял, что в руках макет. Отбросил под стол, но отсел еще на одно место подальше от меня.
– Да что ты говоришь? Очень интересно, каким бы это образом удалось… и сколько тогда тебе лет?
– Тебя постарше, не волнуйся. Помнишь, в котором часу я к вам перенесся или память совсем старушечья?
– Через полчаса примерно, – я засмеялась.
– Как интересно, – медленно сказал он, – а куда конкретно, помнишь?
– Вон туда.
Он оглянулся, подхватил мою сумку и покатил по дорожке, добрался до скалы, залез и сумку затащил.
– Здесь?
– Правее. Да, точно.
– Подождем немножко.
– И что будет?
– Сам пока не знаю, но интервалы одни и те же во всех мирах – шесть лет, тридцать шесть и семьдесят шесть. В свои семьдесят шесть, наверное, вернусь. Или в другой мир, не решил еще, считать надо и готовиться. С компьютерами проще, конечно, дома сложнее. Найти бы более развитый мир, чем ваш. И с магией. И вот потом имеет смысл вернуться к себе. Поняла что-нибудь, боевой снайпер?
– Поняла, конечно. У себя ты насвинячил и хочешь, овладев чужими знаниями, сделать своему миру гадость.
– Да, – мечтательно протянул он, – крупную. Очень крупную. Ну, пойдем смотреть на сумку? У меня накопитель только один, экспериментальный, пробный.
– Поднимайся, – согласилась я.
Он даже руку мне протянул, маленький, а настойчивый.
Я забралась на скалу.
Воздух рядом с сумкой задрожал минуту в минуту. И ровно-ровно заходил куб, установился, начал медленно набирать свет и звук, засверкал всеми гранями и загудел.
– Смотри, как красиво, – заорал он, – сейчас, еще чуть-чуть!
– А тебя не поджарит, не опасно? – крикнула я.
– Нет, можешь ближе подходить, до черты, дальше нельзя!
Сумка затряслась, но этот псих вдруг затопал ногами:
– Вес маловат, плохо!
Подскочил и дернул меня, я не ожидала и схватилась за свою сумку. Меня парализовало, руки от сумки не отрывались, как приклеились.
– Все получилось с накопителем, – заорал он, – а ты, наивная дура, наверняка даже выживешь!
«Чтоб ты оглох от грохота, гаденыш», – успела я пожелать от всего сердца в момент наполнения странной силой, меня крутануло, расплющило и мгновенно заморозило.
Замечательный отпуск счастливых супругов продлился всего несколько часов.
Они молча сидели на берегу, довольно щурились на солнышко, купались, дождались заката и стали собираться на ночевку, машина младшего сына Софьи Андреевны уже подъехала.
Татьяна посмотрела на гору в нужный момент совершенно случайно, думая, как там внучек, сильно ли достал неожиданную няньку, и увидела очень яркую вспышку.
– Ваня! Костя и тетя Соня одни!
– Быстро в машину, – скомандовал генерал.
Грохот догнал уже в фуникулере, бежали к дому наперегонки, но нет, все оказалось в полном порядке.
Костя спокойно сидел за столом, заставленным всякой снедью, и с аппетитом ел.
– Слава Богу, – присела Татьяна на соседний стул, пытаясь отдышаться.
– А где мама, ее не видно, – уже выскочил из дома сын тети Сони.
– Как с вами ушла, так еще не появлялась, – с набитым ртом прочавкал увнученный и громко похвастался незнакомому дяденьке, – я один на хозяйстве, как большой!
Дяденька переглянулся с гостями, побежал в сад и поднялся совершенно бледный.
Хозяйка исчезла!
Ребенок молча хлопал глазами.
Вызванный наряд полиции нечего толкового добавить не смог. Капитан прибыл с кинологом, но собака носилась вокруг стола и скалы, забегала в дом и на этом все, даже к ступеням в сад не проявляла интерес. Единственно, облаяла макет подаренного пистолета, почему-то он валялся под ногами.
Славный мальчуган очень понравился полицейским: не испугался, честно ожидал безалаберных взрослых и увлеченно бибикал машинкой. А как можно оставить ребенка почти на целый день с гражданкой весьма преклонного возраста? Полиция промолчала, но губы дружно поджала.
Иван Петрович, прищурившись, внимательно рассматривал внука, почему-то вдруг обозвавшего бибикой очень дорогую модель автомашины, которую раньше уважительно носил в коробочке. Собственно, единственное, что Константина интересовало, это технические достижения: машины, танки, корабли и самолеты. И планшет забил чертежами, схемами и моделями. Пока просто собирал, не очень понимая, конечно, но отличал-то их сразу.
А тут – бибика! Да он интересовался детскими игрушками лет до трех-четырех, не позже.
Генерал подумал и попросил разрешения остаться на несколько дней, у него из головы никак не шел отброшенный под стол макет пистолета.
Никогда бы тетя Соня так не поступила.
Глава 4. Неизвестная местность
Согрелась я довольно быстро, но эти несколько секунд… впечатляли. Поднимусь и уши гаденышу оборву. Сбросить с собственной горы!
Я тоже хороша, точно, наивная дура. Вообще-то со скал давно не падала… очень давно. Собственно, один раз как-то оступилась и попала в самый настоящий терновник.
– О, только не бросайте меня в терновый куст, – захныкала дурачась, встала на коленки, готовясь потихоньку выпрямиться.
А вот почему мои худенькие ножки без любимых кожаных кроссовок на липучках – не поняла. Ночью. Босиком. В горах. Очень смешно. Мало того, что запах какой-то болотистый… я даже ногой топнула, и она провалилась с чавканьем.
Та-ак. Совсем непонятно. Машинально потерла лоб и… провела по лысой голове. По моей. Лысой голове.
Вот гаденыш!
Хотя ожогов вроде не чувствую, но левое плечо тянет и саднит. Скинула курточку, потянулась к любимой футболке и поняла, что ее тоже почему-то нет. Только эта курточка с рукавами чуть ниже локтя. Рассмотрела при свете луны – не моя куртка! Нащупала штаны – это вообще не штаны, а кусок неизвестной дерюги с запахом и веревкой.
Прикрыла глаза, успокоилась, открыла. Подняла левую руку: от запястья до плеча тянулась, причудливо извиваясь, татуировка в виде стебля неизвестного мне растения. Но зависла не от татуажа, откуда бы он не взялся.
У меня исчезла грудь. Совсем. В наличии две кнопки.
Я аккуратно расстелила дерюжку рядом с большим кустом, села и тупо посмотрела на луну.
Луна-то точно моя.
Местность не моя.
Голова не моя.
Тело не мое.
Одежда не моя.
А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо.
Спать хотелось неимоверно, даже не помню, когда так слипались глаза и откровенно отключалась голова.
Легла на дерюжку, укрылась курточкой и потихоньку даже пригрелась, не обращая внимания ни на запахи, ни на звуки. На войне как на войне.
Но заснуть не дали. Куст раздвинулся.
– Вот она!
Я на автомате ответила:
– Здрасти…
Ко мне кинулась длинноволосая женщина, пошире меня раза в три и явно повыше, а я все-таки метр семьдесят четыре, в молодости – метр семьдесят восемь, с возрастом рост меняется, усушка и утруска, хоть стараюсь держать спину пряменько.
Незнакомка схватила мою левую руку, вгляделась и ахнула:
– Малышка моя! Спасибо, я уже и не надеялась.
– Ну вот, теперь всем будет понятно, что она как раз не твоя, – меня подхватил бородатый мужчина, от которого несло чем-то затхлым. Главное, он потащил как младенца, спасибо, голову не придерживал.
– Отпустить, – скомандовала им, и они замерли оба, я медленно сползла на траву, – и где я?
– На нашем острове, дома, как и полагается любому ребенку, – четко ответил мужчина. – Три года назад мы не смогли доказать, что ты найденыш. Поэтому нас срочно поженили прикрыть позор. А мы ожидали, когда в тебе проснется магия и начнешь говорить. Чтобы там старейшинам не наговорили, ты полукровка.
– Бежим к старшим, бежим, теперь им всем докажу, – женщина дернула мою руку и потащила к болоту.
– Стой! Демина, утром, все утром! – меня опять схватили и понесли в другую сторону.
Я не сопротивлялась. Какие три года?
Наверное, первая лачуга у них просто прихожая. Вторая, примыкающая, посуше – гостиная и кухня.
На столе, в глиняной кружке, свежая вода. Под чистой тряпочкой лепешки и кусочки вареной рыбы.
– Ешь, – гордо сказала женщина, – твое любимое, – помедлив, добавила, – Арат, садись тоже, последний ужин на болоте. Завтра будем дома!
Уложили меня в подобие кровати, по крайней мере, есть набитый чем-то пахучим матрац, подушка и накидка, а сами улеглись на лавки. Отключилась я сразу, как легла.
Зато к старейшинам ехала на загривке Арата, оглядываясь по сторонам, а Демина, изливая на меня всю накопившуюся горечь, шла рядом. Сначала она опиралась на палку, потом несла ее, как оружие, иногда злобно подкидывая.
Болото оказалось небольшим, а вот поселение, из которого, по ее словам, их отправили в ссылку, довольно большое по любым меркам и тянулось километра четыре вдоль узкой речушки. Там, где речка круто изгибалась, образуя полукруг, высилось двухэтажное здание из серого камня. Пока мы шли, я оценила чистоту и порядок села на отлично, здания все каменные, но в один этаж, и фундамент высокий.
Люди, даже если шли навстречу по своим делам, тут же разворачивались и отправлялись за нами следом. Так мы и прибыли: я на шее Арата, Демина с палкой в руках, за ней народ, перекрывший всю площадку перед домом.
Старейшины, пятеро людей в возрасте, все, как один, с седыми бородами под линейку, встречали нас у входа, но внутрь не пригласили, разговор или суд, я не поняла, состоялся при всех, а толпа собралась внушительная.
– Покажите ребенка, – прогудел один их старичков.
Меня аккуратно сняли и добрый десяток рук потянулись к моей курточке.
Я охренела.
Это вы свои собственные пуговки и крючочки при народе рассматривайте.
Нет, правда. Окончательно охренела от такого хамства и тут же завернула лапу, которую протянул ко мне наглый крепыш, подскочивший из круга любопытных зрителей.
Второго пнула в щиколотку, третьего под колено.
– Не пугайте ее! – крикнули от старейшин, – она действительно не наша. Демина и Арат, вы правы. Девочка, покажи свою левую руку.
Вот так бы сразу.
Я выдохнула, уже спокойно задрала рукав в полной тишине и услышала:
– Отправьте мальчишек за мастером Герашем, он еще не уехал. А ребенка отведите к нам на второй уровень.
