–Отец! – Дайон перебила Варла. – Ты услышал от Рафа только то, что должен был услышать. Чтобы не волноваться и не волновать маму.
–Ты осознаешь, что говоришь сейчас? – Сиртингин вскочил со своего места, едва не опрокинув кубки с вином. – В этом змеином логове! Да еще и в качестве телохранителя того, кто разорил твои берега!
–Сядь, отец! – Девушка повысила голос и твердо взглянула в глаза сиртингину. – Сядь, прошу.
Не сразу, но Варл все-таки повиновался.
–Да, я находилась некоторое время во дворце. Да, я была телохранителем царевича.
–Но ты могла погибнуть!
–Могла, отец! Но не тогда и не там. Я могла погибнуть, когда мы с твоей охраной добывали еду для укрывшихся в бухте людей. В вонючем трюме корабля от жажды и голода, а может просто от загноившейся раны. Я могла уйти к Шар уже в Анфре, если бы меня продали какому-нибудь восточному богатею. Думаешь, я стерпела бы это? Могла бы свалиться без сил где-нибудь в подворотне, когда сбежала с рынка рабов. Могла погибнуть от побоев, когда переоделась в мальчишку и дралась за деньги на площади мадыра. – Адалия сдавленно вскрикнула и зажала рот ладонями. – У меня было столько шансов попировать с темной богиней, ты и представить себе не можешь, отец. И если бы не Раф, поверь, их было бы намного больше.
Так что не нужно так реагировать.
–Но как? Как ты стала телохранителем?
–Я нашел ее, – Раф устал молчать, – когда Дайон стала уличным бойцом. Она вбила себе в голову, что должна стать кем-то вроде местной знаменитости. Чтобы о ней узнали во дворце.
–Но зачем?
–Я хотела получить место поближе к Аласкару. – Дайон невозмутимо кивнула Нире, и та расторопно наполнила кубок.
–Я все еще не понимаю. – Сиртингин сердито теребил салфетку в руках.
–Все просто. – Девушка отпила вина и мельком взглянула в сторону Аласкара, – Я хотела убить его. А кто может подобраться ближе, чем личный охранник, чем телохранитель?
–Что ты хотела? – Адалия не веря, смотрела на дочь.
–А что, по-твоему, я должна была хотеть? Я ничего не знала о твоей судьбе, мама. Была уверена, что отец погиб. Прекрасно видела, во что превратились город и порт, видела, как горела вилла соседей, помнила страх в глазах детей, когда нас захватили в бухте. Столько пережила. И искренне верила, что корень всех бед царевич. Я дочь своих родителей и Архипелага! Чего другого я должна была хотеть?
–Боги! Но как такое могло случится? Как ты допустил такое Раф?
–Если не сможешь предотвратить – помоги. – Жнец спокойно посмотрел на девушку, потом на Варла.
–Ну а ты? – Варл обратился к Аласкару. – Почему ты не предотвратил?
–Но я не знал, что она твоя дочь! Я Дайон даже от парня не отличил. – Слегка сузил глаза, вспоминая ее синие-синие. – Ты бы видел ее маскарад, сиртингин: маска, фальшивые ожоги, одежда. Думаю, ты и сам бы ее не узнал.
–Почему же ты не завершила задуманное, Дайон?
–Потому что Раф убедил меня… А в последствии я и сама убедилась: не Аласкар корень всех зол, а кто-то другой. Вот мы вместе и нашли этот корень. И Астория очень помогла.
Адалия вопросительно посмотрела на девушку. Но жена псевдокупца лишь виновато улыбнулась и пожала плечами.
–Вот так история. – Хмурый сиртингин устало потер переносицу. – Вряд ли получится уснуть сегодня.
–Но все ведь разрешилось и закончилось хорошо. – Дайон обвела стол рукой. – Посмотри, мы снова вместе. И ты сам сказал, что твой враг стал твоим другом. Архипелаг восстановится, а в нашем доме снова поселится счастье.
Адалия вздохнула. Судорожно, но облегченно:
–Пусть боги услышать тебя, моя девочка.
Когда все треволнения улеглись и ужин закончился, все разошлись по своим покоям.
Ночь.
Дайон полюбила это время суток уже давно. Еще с тех пор, когда сбегала от сонных нянек по плющу из окна своей комнаты. Чтобы спрятаться в цветниках или побродить по саду из упрямства оттого, что отправляли спать, когда она совсем не хотела ложиться. Да и потом, намного позднее ночь превратилась в благословенное время. Когда девушка оставалась в бухте. Один на один с собой, с мыслями, надеждами, морем, тишиной.
Впрочем, тишина была таковой лишь для других. Дайон уже давно научилась различать десятки ночных звуков: любила еле слышные трески сонной возни обитателей сада, шорохи их передвижений, тихую разноголосицу птиц в ветвях. Научилась различать, когда отдельные трели из песни превращаются в сигналы к действию: нападению или обороне. Эта тайная ночная жизнь была ее маленьким секретом, проникнуть в который не каждый мог.
Парк как и раньше подсвечивается факелами и коваными светильниками. Не везде, правда: многие были сломаны во время вторжения восточников. Но все равно атмосфера грандиозности виллы и ночной таинственности чувствуется. Тропинки теряются в темноте, загадочно блестит вода в фонтанах, наводя своими бликами на мысли о сокровищах, что лежат на дне, будто в затерянных гротах. Тонко и сладко пахнут цветники и мандариновые деревья, отдавая ароматы, накопленные за день под солнцем.
Еще не остывший мрамор глушит шаги. Дайон, босая, подошла к перилам балкона и, уперевшись в них ладонями, вдохнула как можно глубже. Ароматы сада и легких благовоний из ее покоев, запахи печей кухни, еле уловимый дымок из коптильни – все смешалось в единое целое: запах, который она сможет узнать из тысячи других. Запах дома. Только сейчас, впервые за этот долгий и богатый на эмоции день, Дайон по-настоящему остро поняла – она вернулась домой.
Легкий ветерок шевелил волосы, колыхал почти невесомые складки платья. А она все дышала, дышала и никак не могла надышаться. Быстрой змейкой пробежали мысли о том, что завтрашний день наверняка будет сложным, но Дайон тут же отмела их. Завтра будет завтра. А сейчас она еще немного постоит и полюбуется, как в ночном небе загорается все больше и больше звезд. Потому что в такие минуты, как эта хочется искренне верить, что все произошедшее просто страшный, но теперь уже далекий сон, и ничего плохого больше не случится.
А неподалеку, буквально дальше по коридору в одной из комнат горел светильник, для верности прикрытый покрывалом. В неярком пятне света у стола сидела девушка. Ее с уверенностью можно было бы назвать красавицей, если бы не перекошенное злобой лицо. Темные миндалевидные глаза поблескивали в отсветах приглушенного светильника. И столько в них было решимости и ненависти, что любой взглянувший в них сейчас, отшатнулся бы…
–Ты ранняя пташка. Уже встала? – Астория, шурша дорогими тканями, подошла к зеркалу, у которого Нира боролась с волосами Дайон. Она и раньше не очень то жаловала все эти сложные прически. А сейчас просто изнывала, когда прислужница пыталась привести в порядок еще не отросшие волосы и собрать на ее голове, что-то приличествующее ванни.
–Я и не ложилась. – Девушка зашипела, когда Нира дернула прядь чрезмерно сильно.
–Простите, госпожа.
–Ничего. – Тряхнула головой, освобождаясь от плена рук прислужницы, и жестом велела ей удалиться.
– Надо же. Раф тоже не спал. Уж не вместе ли вы по саду гуляли?
–Нет, не вместе.
Ответила более резко, чем хотела. И, отвернувшись, к своей досаде наткнулась на пристальный взгляд Астории в отражении в зеркале. Пришлось стойко выдержать его. Ночью ей почудилось, всего лишь намеком…, но теперь слова девушки лишь подтвердили ее предположения. Дайон действительно показалось, что она видела темную фигуру в саду, по силуэту смутно напомнившую Рафа. Дернулась, было с балкона тогда, но потом упрямство взяло вверх. В конце концов, ей нечего стыдиться.
В отличие от Рафа, она не вела двойную игру, а честно и без оглядки уступила сердцу. Но придет время, когда она научится не доверять чувствам так безоговорочно, гасить их порывы и свыкнется с тем, что нельзя так открыто впускать в сердце то, чему там не место. А пока наивная дурочка Дайон все еще живет где-то там внутри, все еще не хочет уступать свои позиции рассудку и расчету, все еще живет ощущениями и эмоциями, холит и лелеет то, что способно стереть любые грани, границы, запреты… И не хочет допускать никого к своему сокровенному…
Вновь тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли, и превращая труды Ниры в рассыпавшиеся по плечам волосы. Астория повертела в руках серебряную заколку и, став позади девушки, одним ловким движением скрепила непослушные пряди. Отошла на шаг, критично оглядев результат. И как бы между делом подметила:
–Между вами что-то происходит. В Анфре вы вспыхивали, словно солома от искры, стоило оказаться рядом. А сейчас даже не смотрите друг на друга.
–Все в порядке.
–Раф обидел тебя? Если только посмел, я…
–Астория, все в порядке. – И чтобы прекратить поток ненужных сейчас расспросов, сменила тему. – Я вижу, Аласкар оказывает тебе весьма недвусмысленные знаки внимания.
Астория покраснела и опустила глаза.
–Не нужно смущаться. Аласкар хороший. С большим и благородным сердцем. В нем конечно много ран, но я уверена, ты сможешь их залечить.
–Не смогу. – Девушка грустно улыбнулась. – Мы не ровня.
Дайон передернуло. Вот уж истинно брат и сестра.
–Он царь. А я дочь простого рыбака. К тому же, вдова. А для всех в Анфре жена достопочтимого Ильсора. Я знаю свое место, Дайон.
–Твое место там, где сердце. И не нужно мне больше говорить про ровню! Что вы заладили: ровня-не ровня? Кто вам дал право решать за других? Кто нас поровнял? Что за предрассудки такие? – Не заметила даже, что сорвалась на крик. А очнувшись, устыдилась проявленных эмоций. И не нашла ничего лучше, как стремительно выйти из покоев.
–Дайон! – Ошарашенная Астория вздрогнула от грохота захлопнувшейся двери, а когда отмерла, озадаченно покачала головой и улыбнулась только ей понятным мыслям.
–Зачем мне там быть, отец? Думаю, Рафа будет вполне достаточно. – Дайон зло выдернула заколку из волос и по-мужски закатала рукава на затейливо расшитой тунике. – Он в курсе всего. Именно Раф подключал жнецов, держал связь с тобой через море. Его рассказ будет более подробным и детальным. Мне не место на совете.
–Ты – дочь сиртингина и наследница правящей пары!
–Зэрхат! Почему всем и всегда нужно мне об этом напоминать?
–Ты сама должна об этом помнить. Всегда. Ведь твое наследие – это Сиртрат, сердце Архипелага. По традиции, по праву, по крови.
–Но я… женщина! – Дайон изумленно посмотрела на отца.
–С этим не поспоришь. – Варл улыбнулся, глядя на ее замешательство. – Боги не дали мне наследника. Но зачем мне сын, когда у меня есть такая дочь? И когда я сложу полномочия, следующим сиртингином станешь ты. И никто этого не сможет оспорить. Разве ты никогда не думала об этом? Как, по-твоему, должны были развиваться события?
–Признаться, мои мысли так далеко не заходили. Как-то по-другому я видела свое наследие. В совете только ваны. И не припомню, чтобы власть в Сиртрате и решающий голос хоть когда-то принадлежали женщине. Да и не хочу я такого для себя.
–Помнишь, – Варл указал на место подле себя, и Дайон вынуждена была присесть рядом с отцом, – я рассказывал, как стал сиртингином? Для меня это было сложнейшим испытанием, навязанным насильно и болезненно. Но я принял все обстоятельства и сделал выбор в пользу моего народа. Долг – это огромная ноша, которая иногда кажется непосильной. И порой, сделать выбор совсем непросто. Это выбор…
–Между жизнью и долгом, между любовью и долгом, между долгом и долгом. – Варл кивнул, подтверждая, а девушка скорее уж себе, чем ему озвучила услышанное когда-то. – И счастлив тот, кто перед таким выбором не стоит…
– Что ты сказала?
–Ничего, отец.
Как-то так получалось, что за сегодняшнее утро жнец был прав уже дважды. Ведь сказанные им когда-то слова преследуют ее до сих пор.
–Я ведь не смогу отказаться? Как всегда?
И снова ситуация повторяется. И снова этот, к Зэрхату! – выбор, которого нет. Но за которым стоит слишком многое.
–Не все так плохо, милая. Есть Скоги, есть Калеб, Урмак да и многие другие, которые с радостью поддержат тебя на первых порах. Я в конце концов. Кроме того, Раф будет с тобой.
Боюсь, не будет. – Подумала, а вслух пробубнила:
–В таких делах он мне не советчик. Он даже себе не советчик в таких делах.
–Что ты имеешь в виду?
–Ничего. Это так, к слову. Абсолютно дикая история, возвращаться к которой я не хочу.
–Что же, будь по твоему. Но впредь, на всех заседаниях совета ты должна присутствовать. Раф будет рядом. И ты должна полагаться на его присутствие и советы. Поверь, он очень хорошо разбирается в людях и всегда видит то, что другие не замечают или пытаются скрыть.
–Мне ли не знать? – опустила глаза, боясь, что отец догадается о ее мыслях.
–Кроме того, он твой личный телохранитель. В свете последних событий я подумал, что никто лучше не справится с этой задачей. А когда узнал, о том, что и как вы провернули в Анфре, лишь утвердился в своих убеждениях.
–Вот, собственно, о необходимости телохранителя для меня я и хотела с тобой поговорить. Не думаю, что здесь и сейчас мне нужен кто-то, кто бы…
–Нет, нужен! – Варл безапелляционно перебил дочь. – И не надо со мной спорить.
Взял Дайон за руку и в волнении даже не заметил, как сильно сжал ее:
– Я уже потерял тебя однажды, и пережить такое снова не хочу. Все, чего я хочу, так это видеть, знать и просто быть уверенным, что ты в безопасности. Раф не чужой нам и, дорожа нашей семьей, не раз доказывал свою преданность. Поэтому именно он будет с тобой.
Не будет. – Снова опустила глаза, чувствуя, как крутит внутри обида.
–Отец, я понимаю твой страх, но…
–Я руководствуюсь не только страхом, но и здравым смыслом. Пора бы и тебе уже начать, Дайон. Возражать, как ты должно быть уже поняла – бесполезно. Потому что это мое решение и менять его я не намерен.
Вот и все. Попытка провалилась. Запланированный разговор с отцом пошел не по тому руслу и закончился, так и не начавшись. И теперь придется есть себя поедом изнутри, только бы контролировать того зверя, что ежечасно скребется в грудь в попытках вырваться на свободу. Можно противостоять пытке, если знать, когда она закончится. Можно сопротивляться обстоятельствам, если хоть какие-то из них зависят от тебя. Но как долго она сможет бороться, и насколько успешной будет эта борьба, если Раф постоянно будет рядом.
Подняла глаза к потолку, словно действительно в своем стремлении могла увидеть небо сквозь крышу, мысленно погрозила кулаком ввысь. В который раз Дайон убедилось, что боги не прощают отречения и становятся в отместку очень изобретательными в своем коварстве. Обреченно усмехнувшись, направилась к себе собираться в Сиртрат.
Глядя в растерянные глаза ванов, Дайон чувствовала раздражение. Хотя всех этих важных и уважаемых мужчин можно понять. В течение нескольких часов в главном зале Сиртрата произошло многое: были и гнев, и непонимание, и удивление, и недоверие. Но больше, конечно, было радости, растерянности и облегчения.
Сиртрат кипел, словно передержанный на огне котел. Было подведено много итогов и намечено не меньшее количество планов. Сказано столько всего, что от слов и разговоров уже давно болела голова.
–Ты осознаешь, что говоришь сейчас? – Сиртингин вскочил со своего места, едва не опрокинув кубки с вином. – В этом змеином логове! Да еще и в качестве телохранителя того, кто разорил твои берега!
–Сядь, отец! – Девушка повысила голос и твердо взглянула в глаза сиртингину. – Сядь, прошу.
Не сразу, но Варл все-таки повиновался.
–Да, я находилась некоторое время во дворце. Да, я была телохранителем царевича.
–Но ты могла погибнуть!
–Могла, отец! Но не тогда и не там. Я могла погибнуть, когда мы с твоей охраной добывали еду для укрывшихся в бухте людей. В вонючем трюме корабля от жажды и голода, а может просто от загноившейся раны. Я могла уйти к Шар уже в Анфре, если бы меня продали какому-нибудь восточному богатею. Думаешь, я стерпела бы это? Могла бы свалиться без сил где-нибудь в подворотне, когда сбежала с рынка рабов. Могла погибнуть от побоев, когда переоделась в мальчишку и дралась за деньги на площади мадыра. – Адалия сдавленно вскрикнула и зажала рот ладонями. – У меня было столько шансов попировать с темной богиней, ты и представить себе не можешь, отец. И если бы не Раф, поверь, их было бы намного больше.
Так что не нужно так реагировать.
–Но как? Как ты стала телохранителем?
–Я нашел ее, – Раф устал молчать, – когда Дайон стала уличным бойцом. Она вбила себе в голову, что должна стать кем-то вроде местной знаменитости. Чтобы о ней узнали во дворце.
–Но зачем?
–Я хотела получить место поближе к Аласкару. – Дайон невозмутимо кивнула Нире, и та расторопно наполнила кубок.
–Я все еще не понимаю. – Сиртингин сердито теребил салфетку в руках.
–Все просто. – Девушка отпила вина и мельком взглянула в сторону Аласкара, – Я хотела убить его. А кто может подобраться ближе, чем личный охранник, чем телохранитель?
–Что ты хотела? – Адалия не веря, смотрела на дочь.
–А что, по-твоему, я должна была хотеть? Я ничего не знала о твоей судьбе, мама. Была уверена, что отец погиб. Прекрасно видела, во что превратились город и порт, видела, как горела вилла соседей, помнила страх в глазах детей, когда нас захватили в бухте. Столько пережила. И искренне верила, что корень всех бед царевич. Я дочь своих родителей и Архипелага! Чего другого я должна была хотеть?
–Боги! Но как такое могло случится? Как ты допустил такое Раф?
–Если не сможешь предотвратить – помоги. – Жнец спокойно посмотрел на девушку, потом на Варла.
–Ну а ты? – Варл обратился к Аласкару. – Почему ты не предотвратил?
–Но я не знал, что она твоя дочь! Я Дайон даже от парня не отличил. – Слегка сузил глаза, вспоминая ее синие-синие. – Ты бы видел ее маскарад, сиртингин: маска, фальшивые ожоги, одежда. Думаю, ты и сам бы ее не узнал.
–Почему же ты не завершила задуманное, Дайон?
–Потому что Раф убедил меня… А в последствии я и сама убедилась: не Аласкар корень всех зол, а кто-то другой. Вот мы вместе и нашли этот корень. И Астория очень помогла.
Адалия вопросительно посмотрела на девушку. Но жена псевдокупца лишь виновато улыбнулась и пожала плечами.
–Вот так история. – Хмурый сиртингин устало потер переносицу. – Вряд ли получится уснуть сегодня.
–Но все ведь разрешилось и закончилось хорошо. – Дайон обвела стол рукой. – Посмотри, мы снова вместе. И ты сам сказал, что твой враг стал твоим другом. Архипелаг восстановится, а в нашем доме снова поселится счастье.
Адалия вздохнула. Судорожно, но облегченно:
–Пусть боги услышать тебя, моя девочка.
Когда все треволнения улеглись и ужин закончился, все разошлись по своим покоям.
Ночь.
Дайон полюбила это время суток уже давно. Еще с тех пор, когда сбегала от сонных нянек по плющу из окна своей комнаты. Чтобы спрятаться в цветниках или побродить по саду из упрямства оттого, что отправляли спать, когда она совсем не хотела ложиться. Да и потом, намного позднее ночь превратилась в благословенное время. Когда девушка оставалась в бухте. Один на один с собой, с мыслями, надеждами, морем, тишиной.
Впрочем, тишина была таковой лишь для других. Дайон уже давно научилась различать десятки ночных звуков: любила еле слышные трески сонной возни обитателей сада, шорохи их передвижений, тихую разноголосицу птиц в ветвях. Научилась различать, когда отдельные трели из песни превращаются в сигналы к действию: нападению или обороне. Эта тайная ночная жизнь была ее маленьким секретом, проникнуть в который не каждый мог.
Парк как и раньше подсвечивается факелами и коваными светильниками. Не везде, правда: многие были сломаны во время вторжения восточников. Но все равно атмосфера грандиозности виллы и ночной таинственности чувствуется. Тропинки теряются в темноте, загадочно блестит вода в фонтанах, наводя своими бликами на мысли о сокровищах, что лежат на дне, будто в затерянных гротах. Тонко и сладко пахнут цветники и мандариновые деревья, отдавая ароматы, накопленные за день под солнцем.
Еще не остывший мрамор глушит шаги. Дайон, босая, подошла к перилам балкона и, уперевшись в них ладонями, вдохнула как можно глубже. Ароматы сада и легких благовоний из ее покоев, запахи печей кухни, еле уловимый дымок из коптильни – все смешалось в единое целое: запах, который она сможет узнать из тысячи других. Запах дома. Только сейчас, впервые за этот долгий и богатый на эмоции день, Дайон по-настоящему остро поняла – она вернулась домой.
Легкий ветерок шевелил волосы, колыхал почти невесомые складки платья. А она все дышала, дышала и никак не могла надышаться. Быстрой змейкой пробежали мысли о том, что завтрашний день наверняка будет сложным, но Дайон тут же отмела их. Завтра будет завтра. А сейчас она еще немного постоит и полюбуется, как в ночном небе загорается все больше и больше звезд. Потому что в такие минуты, как эта хочется искренне верить, что все произошедшее просто страшный, но теперь уже далекий сон, и ничего плохого больше не случится.
А неподалеку, буквально дальше по коридору в одной из комнат горел светильник, для верности прикрытый покрывалом. В неярком пятне света у стола сидела девушка. Ее с уверенностью можно было бы назвать красавицей, если бы не перекошенное злобой лицо. Темные миндалевидные глаза поблескивали в отсветах приглушенного светильника. И столько в них было решимости и ненависти, что любой взглянувший в них сейчас, отшатнулся бы…
ГЛАВА 5
–Ты ранняя пташка. Уже встала? – Астория, шурша дорогими тканями, подошла к зеркалу, у которого Нира боролась с волосами Дайон. Она и раньше не очень то жаловала все эти сложные прически. А сейчас просто изнывала, когда прислужница пыталась привести в порядок еще не отросшие волосы и собрать на ее голове, что-то приличествующее ванни.
–Я и не ложилась. – Девушка зашипела, когда Нира дернула прядь чрезмерно сильно.
–Простите, госпожа.
–Ничего. – Тряхнула головой, освобождаясь от плена рук прислужницы, и жестом велела ей удалиться.
– Надо же. Раф тоже не спал. Уж не вместе ли вы по саду гуляли?
–Нет, не вместе.
Ответила более резко, чем хотела. И, отвернувшись, к своей досаде наткнулась на пристальный взгляд Астории в отражении в зеркале. Пришлось стойко выдержать его. Ночью ей почудилось, всего лишь намеком…, но теперь слова девушки лишь подтвердили ее предположения. Дайон действительно показалось, что она видела темную фигуру в саду, по силуэту смутно напомнившую Рафа. Дернулась, было с балкона тогда, но потом упрямство взяло вверх. В конце концов, ей нечего стыдиться.
В отличие от Рафа, она не вела двойную игру, а честно и без оглядки уступила сердцу. Но придет время, когда она научится не доверять чувствам так безоговорочно, гасить их порывы и свыкнется с тем, что нельзя так открыто впускать в сердце то, чему там не место. А пока наивная дурочка Дайон все еще живет где-то там внутри, все еще не хочет уступать свои позиции рассудку и расчету, все еще живет ощущениями и эмоциями, холит и лелеет то, что способно стереть любые грани, границы, запреты… И не хочет допускать никого к своему сокровенному…
Вновь тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли, и превращая труды Ниры в рассыпавшиеся по плечам волосы. Астория повертела в руках серебряную заколку и, став позади девушки, одним ловким движением скрепила непослушные пряди. Отошла на шаг, критично оглядев результат. И как бы между делом подметила:
–Между вами что-то происходит. В Анфре вы вспыхивали, словно солома от искры, стоило оказаться рядом. А сейчас даже не смотрите друг на друга.
–Все в порядке.
–Раф обидел тебя? Если только посмел, я…
–Астория, все в порядке. – И чтобы прекратить поток ненужных сейчас расспросов, сменила тему. – Я вижу, Аласкар оказывает тебе весьма недвусмысленные знаки внимания.
Астория покраснела и опустила глаза.
–Не нужно смущаться. Аласкар хороший. С большим и благородным сердцем. В нем конечно много ран, но я уверена, ты сможешь их залечить.
–Не смогу. – Девушка грустно улыбнулась. – Мы не ровня.
Дайон передернуло. Вот уж истинно брат и сестра.
–Он царь. А я дочь простого рыбака. К тому же, вдова. А для всех в Анфре жена достопочтимого Ильсора. Я знаю свое место, Дайон.
–Твое место там, где сердце. И не нужно мне больше говорить про ровню! Что вы заладили: ровня-не ровня? Кто вам дал право решать за других? Кто нас поровнял? Что за предрассудки такие? – Не заметила даже, что сорвалась на крик. А очнувшись, устыдилась проявленных эмоций. И не нашла ничего лучше, как стремительно выйти из покоев.
–Дайон! – Ошарашенная Астория вздрогнула от грохота захлопнувшейся двери, а когда отмерла, озадаченно покачала головой и улыбнулась только ей понятным мыслям.
–Зачем мне там быть, отец? Думаю, Рафа будет вполне достаточно. – Дайон зло выдернула заколку из волос и по-мужски закатала рукава на затейливо расшитой тунике. – Он в курсе всего. Именно Раф подключал жнецов, держал связь с тобой через море. Его рассказ будет более подробным и детальным. Мне не место на совете.
–Ты – дочь сиртингина и наследница правящей пары!
–Зэрхат! Почему всем и всегда нужно мне об этом напоминать?
–Ты сама должна об этом помнить. Всегда. Ведь твое наследие – это Сиртрат, сердце Архипелага. По традиции, по праву, по крови.
–Но я… женщина! – Дайон изумленно посмотрела на отца.
–С этим не поспоришь. – Варл улыбнулся, глядя на ее замешательство. – Боги не дали мне наследника. Но зачем мне сын, когда у меня есть такая дочь? И когда я сложу полномочия, следующим сиртингином станешь ты. И никто этого не сможет оспорить. Разве ты никогда не думала об этом? Как, по-твоему, должны были развиваться события?
–Признаться, мои мысли так далеко не заходили. Как-то по-другому я видела свое наследие. В совете только ваны. И не припомню, чтобы власть в Сиртрате и решающий голос хоть когда-то принадлежали женщине. Да и не хочу я такого для себя.
–Помнишь, – Варл указал на место подле себя, и Дайон вынуждена была присесть рядом с отцом, – я рассказывал, как стал сиртингином? Для меня это было сложнейшим испытанием, навязанным насильно и болезненно. Но я принял все обстоятельства и сделал выбор в пользу моего народа. Долг – это огромная ноша, которая иногда кажется непосильной. И порой, сделать выбор совсем непросто. Это выбор…
–Между жизнью и долгом, между любовью и долгом, между долгом и долгом. – Варл кивнул, подтверждая, а девушка скорее уж себе, чем ему озвучила услышанное когда-то. – И счастлив тот, кто перед таким выбором не стоит…
– Что ты сказала?
–Ничего, отец.
Как-то так получалось, что за сегодняшнее утро жнец был прав уже дважды. Ведь сказанные им когда-то слова преследуют ее до сих пор.
–Я ведь не смогу отказаться? Как всегда?
И снова ситуация повторяется. И снова этот, к Зэрхату! – выбор, которого нет. Но за которым стоит слишком многое.
–Не все так плохо, милая. Есть Скоги, есть Калеб, Урмак да и многие другие, которые с радостью поддержат тебя на первых порах. Я в конце концов. Кроме того, Раф будет с тобой.
Боюсь, не будет. – Подумала, а вслух пробубнила:
–В таких делах он мне не советчик. Он даже себе не советчик в таких делах.
–Что ты имеешь в виду?
–Ничего. Это так, к слову. Абсолютно дикая история, возвращаться к которой я не хочу.
–Что же, будь по твоему. Но впредь, на всех заседаниях совета ты должна присутствовать. Раф будет рядом. И ты должна полагаться на его присутствие и советы. Поверь, он очень хорошо разбирается в людях и всегда видит то, что другие не замечают или пытаются скрыть.
–Мне ли не знать? – опустила глаза, боясь, что отец догадается о ее мыслях.
–Кроме того, он твой личный телохранитель. В свете последних событий я подумал, что никто лучше не справится с этой задачей. А когда узнал, о том, что и как вы провернули в Анфре, лишь утвердился в своих убеждениях.
–Вот, собственно, о необходимости телохранителя для меня я и хотела с тобой поговорить. Не думаю, что здесь и сейчас мне нужен кто-то, кто бы…
–Нет, нужен! – Варл безапелляционно перебил дочь. – И не надо со мной спорить.
Взял Дайон за руку и в волнении даже не заметил, как сильно сжал ее:
– Я уже потерял тебя однажды, и пережить такое снова не хочу. Все, чего я хочу, так это видеть, знать и просто быть уверенным, что ты в безопасности. Раф не чужой нам и, дорожа нашей семьей, не раз доказывал свою преданность. Поэтому именно он будет с тобой.
Не будет. – Снова опустила глаза, чувствуя, как крутит внутри обида.
–Отец, я понимаю твой страх, но…
–Я руководствуюсь не только страхом, но и здравым смыслом. Пора бы и тебе уже начать, Дайон. Возражать, как ты должно быть уже поняла – бесполезно. Потому что это мое решение и менять его я не намерен.
Вот и все. Попытка провалилась. Запланированный разговор с отцом пошел не по тому руслу и закончился, так и не начавшись. И теперь придется есть себя поедом изнутри, только бы контролировать того зверя, что ежечасно скребется в грудь в попытках вырваться на свободу. Можно противостоять пытке, если знать, когда она закончится. Можно сопротивляться обстоятельствам, если хоть какие-то из них зависят от тебя. Но как долго она сможет бороться, и насколько успешной будет эта борьба, если Раф постоянно будет рядом.
Подняла глаза к потолку, словно действительно в своем стремлении могла увидеть небо сквозь крышу, мысленно погрозила кулаком ввысь. В который раз Дайон убедилось, что боги не прощают отречения и становятся в отместку очень изобретательными в своем коварстве. Обреченно усмехнувшись, направилась к себе собираться в Сиртрат.
Глядя в растерянные глаза ванов, Дайон чувствовала раздражение. Хотя всех этих важных и уважаемых мужчин можно понять. В течение нескольких часов в главном зале Сиртрата произошло многое: были и гнев, и непонимание, и удивление, и недоверие. Но больше, конечно, было радости, растерянности и облегчения.
Сиртрат кипел, словно передержанный на огне котел. Было подведено много итогов и намечено не меньшее количество планов. Сказано столько всего, что от слов и разговоров уже давно болела голова.
