Ребята начали приближаться к входу в дом, где сидел мальчик. Они шли стремительно и не заметили, что под их ногами стелется дорога из потрескавшихся каменных плит. Плиты зазвенели от их шагов, и на этот звук в удивлении обернулся мальчик. Увидев темные силуэты людей, он метнулся к двери, готовый забежать в дом и запереться в нем, но позже он заметил, что это лишь дети, и поэтому остался стоять на месте.
— Привет, не бойся. Мы тебя не обидим! Это Уриэль — мой старший брат, — доброжелательно пролепетала девочка. —А меня зовут Шейндел, я его сестра. Мы хотим попросить у тебя помощи в одном деле. Выслушаешь нас?
Мальчик отвернул голову в сторону и искоса посматривал на ребят. Он будто не мог собраться с мыслями, но через минуту-другую все же заговорил:
— Эээ, ну не знаю, смогу ли я помочь. Откуда вы вообще тут взялись? По соседству живете?
— Мы нездешние. Странно, да, но мы спустились с неба, — сказала Шейндел.
— Вот это да! Люди с небес! Выходит, вы летать умеете? — выпалил мальчик, вытаращив глаза на девочку и растекшись в улыбке.
— Правильно думаешь, — с ухмылкой сказал Уриэль. — Летать, правда, умеем, но мы попали в беду. Нам давно нужно было вернуться домой, на небо. Но, понимаешь, мы не такие всесильные. Мне с сестрой, как и другим подобным детям, можно взлететь налегке, только когда большую часть неба не заслоняют никакие тучи.
Шейндел во время рассказа брата стояла практически плечом к плечу с ним и мысленно растворялась где-то в сопряжении тьмы и света. Она смотрела в ночную даль цвета пороховой копоти, совсем потерявшая нить в словах брата.
— Нам требуется любая твоя помощь, — продолжал Уриэль.
— А поднимите меня к звездам?
— Можем, но точно не сейчас, — сказал Уриэль и с грустью в глазах взглянул на сестру.
— Послушайте, я могу приютить вас в своем доме, скажем, до утра, к тому времени может распогодиться.
— Это было бы отлично. Кстати, как тебя зовут?
— Меня звать Борей.
Мальчик гордо представился, затем выждал паузу, которая для всех показалась неловкой, и принялся говорить:
— Раз мы теперь знакомы, милости прошу в мое жилище!
Шейндел оживилась после слов мальчика, и на ее миловидном лице выскочила ангельская улыбка от увиденной доброты. Боря поднялся по ступенькам, открыл дверь и указал рукой в пространство чуть освещенной прихожей. Ребята взобрались вслед за ним, переступили порог и очутились в месте, напоминающем погреб. Они начали пристально рассматривать внутреннее убранство дома, пока Борис запирал дверь на засов. Изнутри дом показался мрачноватым, а дети ожидали увидеть тут нечто иное, уютное, менее пугающее. Они намертво приклеились к его полу, но вскоре начали двигаться за Борисом по пятам. Он провел их через кухню, где стояла русская печь, перепачканная сажей, и вывел в комнату.
— Здесь я сплю, — сказал Борис, указав на кровать, стоящую в углу и накрытую разноцветным пледом. — Тут обычно играю, когда за окном плохая погода, — промолвил мальчик, опустив глаза на находящийся на полу красный ковер овальной формы. — Это софа, где вы можете отдохнуть.
Мальчик с трепетом показывал гостям свою комнату. Он хотел выглядеть в этот момент лучшей версией самого себя, ведь Борис знал, что его внешний вид далек от совершенства.
Борю часто угнетало осознание того, что его превосходят другие дети, что они наряднее, они красивее. Но что есть изящество и роскошные одежды без чуткой и доброй души?
Шейндел внимательно осматривала комнату Бори. Ей было интересно, как живет этот мальчик. Она смотрела на яркие обои комнаты, разглядывала детские рисунки мальчика, висящие на стенах, и узнала, что больше всего мальчик любит рисовать природу. Рассматривая кровать Бориса, она заметила под ней коробку, в которой пестрило что-то яркое, привлекающее внимание.
— А что это за вещи там, под кроватью?
Борис, заметивший интерес девочки, приблизился к кровати, встал на четвереньки и резким движением достал коробку.
— У меня есть немного игрушек. Тут я их храню.
Он высыпал игрушки на пол, чтобы показать ребятам. Из коробки вылетали роты оловянных солдатиков, машины любых цветов радуги, разные паровозики на веревочках и даже металлические рыцари с пушками. Солдаты и рыцари вставали на караул посреди напольного ковра, а машины с паровозами кружили вокруг него. Последним из коробки выкатился синий мячик с красной полоской, которая проходила посередине и придавала ему сходство с планетой Сатурн.
— О, мячик! Можно нам поиграть с ним? — воскликнула девочка.
— Конечно! Давайте все вместе!
Шейндел взмахнула ногой в воздухе и пнула по мячу. Он покатился к Уриэлю, и тот запульнул его в сторону Бориса. Так продолжалось долго. Мяч все летал по комнате, пока в очередной раз не достиг Шейндел, которая сумела так сильно ударить по нему, что он угодил в стену. От которой отскочил точно в голову Уриэлю. Все трое разразились в этот момент заливистым детским смехом.
Брат с сестрой, вдоволь наигравшись, уселись на софу, чтобы перевести дух. Хозяин комнаты же примостился рядом на стульчике.
— Забыл тогда в спешке спросить об одном. Почему вас так странно зовут? Шейндел... Уриэль — имена совсем не на здешний лад, хотя говорите вы по нашему.
Уриэль взглянул на мальчика, почесал голову и принялся говорить:
— Наши предки были не из этих мест. Они проживали за много километров отсюда. Там, где куча горных высоких хребтов образует одну единую систему, где миллион маленьких рек сливаются в одну сеть под названием море. Но со временем численность нашего народа уменьшилась, обмелели реки, зачастила к нам засуха. Скудна стала наша родная земля, и мы перебрались сюда.
Борис выслушал историю и покачал головой, окутанный дымкой задумчивости.
Ночь сгущалась над деревней. Ее темнота проникала сквозь окна дома в его углы. Она бесцеремонно заходила в гости, словно старый, давно знакомый товарищ. Тьма и безмолвное ожидание первых утренних лучей солнца, освободившегося из-под оков густой хмари, царили в пределах комнатушки. Все это в такт секундам, вслед за текущим временем, тянулось бесконечно, и никто не мог разорвать эти мучительные путы. Уриэль и Шейндел не знали, о чем еще поговорить с Борисом. Тяжесть скуки наваливалась на Шейндел все сильнее, и та предприняла попытку завязать разговор:
— А ты совсем один тут живешь? Это же так утомительно — каждый день существовать в одиночестве.
— Раньше ко мне приходили друзья, но недавно они разъехались, и я остался здесь один, — сказал мальчик. — Еще у меня были две собаки.
Глаза Шейндел наполнились серебристым блеском. Она вздохнула. В ее вздохе прозвучали минорные нотки, но девочка продолжила задавать Борису вопросы, вероятно, задевающие его за живое.
— С ними что-то произошло?
Боря не сразу начал отвечать. Он посмотрел в стену, испустил вздох и медленно залепетал, останавливаясь почти через слово:
— Однажды ночью нашу деревню бомбили, и...
— Бомбили? Это как? — прервал мальчика Уриэль.
— Бомбят — это когда другие люди прилетают на самолетах и сбрасывают на твое жилище снаряды, которые взрываются при падении.
Брат с сестрой ужаснулись от услышанного, посмотрели друг другу прямо в глаза. И все наконец-то поняли.
— В ходе бомбежки и погибли мои собаки.
В эту секунду за стенкой раздался непонятный тихий шум, а затем громкий кашель. Ребята резко дернулись, когда услышали эти звуки.
— Там кто-то есть? — спросила Шейндел.
Борис закрыл лицо ладонями и истерично зарыдал.
— Я не хотел рассказывать вам этого, — сквозь всхлипы процедил мальчик.
Уриэль с Шейндел подсели к Борису, решив утешить его, хотя они даже не знали причину его слез. Девочка начала гладить Борю по плечу, и тот успокаивался с каждым ее новым нежным прикосновением. Вскоре он перестал плакать, убрал руки от лица, утер ими слезы и принялся говорить:
— За стенкой лежит м... моя больная бабушка. На утро после бомбежки я вышел из комнаты, еще не отойдя от пережитого ужаса, и, как обычно, зашел к ней. Я окликнул ее, подбежал к кровати. Бабушка не отреагировала на мои слова, даже не сразу повернула голову в мою сторону. С тех пор она такая. В тот день я позвал врача, чтобы он помог ей. Осмотрев бабушку, он заявил, что у нее развилось старческое слабоумие и отныне за ней кто-то должен ухаживать. Теперь я каждый день кормлю бабушку с ложечки, как маленького ребенка, убираю за ней, но постоянно надеюсь, что она хоть раз улыбнется мне, как прежде.
После рассказа Бориса про бабушку, тишина долго стояла в комнате. Небесные отроки до кончиков пальцев сочувствовали Борису и вместе с ним ушли в безмолвное созерцание стен комнаты. Но через некоторое время Борис заговорил с ребятами сам:
— Спать не хотите?
— После всего, что мы слышали, сна ни в одном глазу, — ответил Уриэль.
— Не принимайте мои слова так близко к сердцу. Вам печалиться не о чем. Вон взгляните, солнце встает.
Ребята, задравши головы, взглянули в окно. Они увидели, что солнечный диск низко парит у линии горизонта и медленно, как раненый солдат, ползет, чтобы прогнать ночь, порядком засидевшуюся на карауле. Шейндел встала с пола и начала рассматривать деревню, которая скоро встретит день. Уриэль опять о чем-то задумался. Он уставился в узоры на ковре и водил по ним пальцем то вниз, то вверх. Смотря в пол, мальчик обратился к Боре:
— Борис, ты не знаешь людей из леса?
— Из леса? — повернув голову на сто восемьдесят градусов, спросил мальчик.
— Да, сегодня мы гуляли днем в лесу, а потом встретили нескольких человек в палатках.
Борис отвернулся и продолжил смотреть в окно.
— Тебе ничего про них неизвестно?
— Это партизаны, — ответил Борис. — Они разбили большой лагерь в лесу, держатся небольшими кучками, а те люди, которых вы видели — лишь маленькая их часть. Партизанские отряды недавно здесь обосновались. Сначала партизаны контролировали местность, а затем начали появляться в деревне, устанавливать тут собственные порядки. Поэтому, кто мог, тот уехал отсюда. Вам же не довелось встретиться с ними лицом к лицу?
— Мы обращались за помощью не только к тебе. Мы искали ее в лесу и тогда набрели на них. Понятное дело, нам ничего не было известно об этих людях. Мы заговорили с ними, веря, что они смогут помочь, а в итоге всё закончилось погоней, от которой, как понимаешь, нам удалось успешно уйти.
— Нелегка нынче жизнь в наших краях, когда не можешь вернуться домой, — подытожил Борис.
— А они часто приходят в деревню? — спросила Шейндел.
— Бывает, — вымолвил Боря.
— Надеюсь, мы больше их не увидим. Они же не могут нагрянуть ночью? — снова вопрошала девочка.
— Думаю, после того, что случилось в лесу, они к нам ни ногой, — улыбаясь, сказал Уриэль.
Борис замолчал после слов о партизанах. С ним безмолвствовало и солнце, еще не растворившее чар луны. Ночной ветер протяжно посвистывал на чердаке дома, и тишина в деревне становилась не такой непроницаемой. Где-то по соседству закричал петух, посчитавший, что фонарь на углу деревни — утреннее солнце.
Уриэль с Шейндел бродили по пределам комнаты, лишенные сна и уставшие сидеть на одном месте. Уриэль иногда посматривал в окно, через которое виднелась дорога. Подросток стоял и колыхал штору в разные стороны. Когда ему надоедало стоять у окна, он обмерял шагами всю комнату, а затем снова приближался к окну. И вскоре вакуум уличной пустоты был разрушен. Мальчик услыхал голоса людей и заметил большие человеческие тени, спадающие на забор.
Борис и Шейндел, стоящие в другой части комнаты, тоже заслышали голоса людей и обернулись по направлению к окнам, откуда до них донеслись звуки. А Уриэль подозвал их к себе:
— Глядите! — воскликнул он.
Ребята устремились к нему. Подойдя к окну, они, пригнувшись, начали поглядывать сквозь его стекла, а Уриэль немного посторонился от окна в бок, чтобы им хватило места.
Целых четыре глаза были обращены в одну точку, на ту деревенскую дорогу, но ни один из них ничего не увидел.
— Уриэль, там никого нет, — недоумевая, сказала Шейндел брату.
— Как это? Прошли? — спросил Уриэль. — На том заборе я видел тени, — нервно выпалил мальчик и указал на забор соседнего дома.
— Ночью в нашей деревне раньше никто не шастал, — возбужденно отозвался Борис.
— Может, партизаны прошли? — с дрожью в голосе спросила Шейндел.
Два мальчика поглядели на нее, потом перекинулись взглядами друг с другом. Они оба призадумались, а через несколько мгновений Уриэль промолвил:
— Давайте сидеть тихо и не рыпаться.
Ребята расположились у стены, и никто из них не раскрывал рта. Они стояли и старались прислушиваться к каждому шороху, который могли различить среди какофонии звуков ночи. Мерно текли минуты одна за другой. Маленькая стрелка настенных часов гуляла по кругу, а звуки все таяли и таяли под покровом ночи.
— Кажется, они прошли мимо, — прошептала Шейндел.
— Наверно, — сказал Уриэль и подошел к двери.
Он прислонил ухо поближе к дверному проему и попытался расслышать хоть что-то. Ему показалось, что где-то рядом кто-то тихонько воркует и издает шорох. Мальчик долго вслушивался и был уже готов отойти от двери, как вдруг он услышал скрип.
— Что-то скрипнуло!
Борис с Шейндел на цыпочках подлетели к нему. По лицу Шейндел танцевала мелкая дрожь. Борис держал руки по швам и смотрел на Уриэля пустыми глазами.
— Я уверен, это просто ветер разгулялся, — сказал Борис.
Что-то вновь затрещало, и раздался отчетливый стук об деревянную поверхность.
— Не похоже, чтобы ветер так барабанил! — зарядил шепотом Уриэль.
Стук нарастал с каждой секундой. Скрип становился сильнее и сильнее. Теперь неподалеку стали раздаваться басистые голоса. Ребята пытались их расслышать. И вдруг раздался громкий стук по входной двери и последовавший за ним крик:
— Открывайте!
Уриэль дернулся к окну, из которого можно увидеть крыльцо. Он взглянул в него и увидел крупного мужчину и еще одного человека за его спиной. Это были те самые люди из леса.
— Борис, Шейндел, это и правда партизаны! Они стоят у входа в дом! Каким образом они могли понять, что мы находимся именно здесь?
— Уриэль, когда мы заходили в дом, я забыл потушить лампу, поэтому они и пришли, зная, что тут есть люди.
Уриэль задумался после слов Бори. Он ушел в себя после услышанного, а его нервы натянулись, как струны, которые вот-вот лопнут. Вскоре он обратился к Борису:
— Нам надо бежать. Другого выбора нет.
— Ты прав, но я не могу оставить свою бабушку на произвол судьбы, — ответил Борис.
Уриэль понимающе на него посмотрел и еле заметно покачал головой. В этот момент раздался сильный шум. Входная дверь будто начала срываться с петель, издавая чудовищный скрип. Брат с сестрой приковали взгляд к окну. Они пытались разглядеть мужчин на улице, а Борис безжизненно озирался по сторонам, не осознавая, что может случиться. Дверь долго лязгала. Ребята находились в подвешенном состоянии. Они искали выхода из сложившейся ситуации, как тонущий, что ищет воздуха. Уриэль прокручивал в голове вариант с сиюминутным побегом, но грустные глаза Бори ярким пламенем вспыхивали перед ним, когда он раз за разом допускал эту мысль.
