Коньяк, так коньяк. Знала, что захочешь, взяла. Я тоже глотну. Но сначала скачки. Проигравший прибирает в купе. И оплачивает поляну в ресторане. В развлекательной программе экскурсия на теплоходе… через два часа. Справишься?
– Куда мне, ты ведь дышать перестанешь, а пощады не попросишь.
– То-то, Тарханов. Рассудительный ты мужчина, за что и люблю. Вот здесь, вот здесь поцелуй, за ухом. И не торопись, всё равно проиграл. Займись всерьёз моей нижней чакрой, сакральной. Знаешь, как её йоги зовут? Свадхистана, сладкая обитель. Смотри – досуха не выхлебай. Предлагаю для полноты впечатлений шестьдесят девятую позицию. Ты мне, я – тебе. А Рита, между прочим, тебя по-настоящему любит. Научись ценить. Ты ведь не случайно её выбрал, любил, я права?
– Откуда ты знаешь?
– Не знаю, откуда. Слишком много вопросов, тебе не кажется! Получил задание – выполняй. Ой! Языком работай, не зубами. Экий ты неловкий, Тарханов. Я ещё одного родить мечтаю. От тебя… но жизнь, увы – не сказка. Это печальный факт. Приходится быть реалистом. Завтра же пойду в женскую консультацию – пусть спираль извлекут. Время слишком быстро бежит. Того и гляди старухой стану.
– Как же я!
– Пост, дружочек, ещё никому не вредил. Будешь силу копить. Или не будешь… жена у тебя, Витюша – чистое золото. Презентуй ей мою долю удовольствия. Уверяю – тебе понравится. Всё, что получает избыток внимания, генерирует творческий потенциал.
– Вот это всё… это, о чём ты сейчас… всерьёз!
– Сам-то как думаешь? Сколько верёвочке ни виться – конец неизбежен. Пообещай, что не забудешь, изменять не станешь. Не думала, что приму такое решение, сам меня к нему подтолкнул. Когда последствий испугался.
– (((!
– Я всерьёз. Ты для меня как живая вода. Прижмусь, силушкой молодецкой напитаюсь и снова живая. Нельзя нам друг без друга. И вместе нельзя.
– Вконец ты меня, Даша, запутала.
– И себя тоже. Не отвлекайся, Тарханов, скоро Фроська проводница явится, а мы самый важный забег закончить никак не можем.
– Бельё сдаём, голубки, готовимся к выходу!
– Слышал, Витя, к выходу. Из пике. А ведь я ни о чём не жалею. Спасибо, Тарханов, помог ты мне правильное решение принять. Праведную жизнь начнём завтра. А сегодня можем позволить себе всё, потому что изображать из себя святых как-то неловко с нашим солидным стажем запретных развлечений.
– Не поверишь, Даша, мне уже ничего не хочется. Такое ощущение, что я шарик, в котором проковыряли малюсенькую дырочку. Веселящий газ улетучился... давай купим билеты на ближайший рейс. Я так устал.
– Пожалуй, это правильно. Позорное прошлое нет смысла искупать, его нужно зачёркивать, менять: вот так, Тарханов, одним движением руки. Р-раз... и нет билетиков на обратную дорогу. Новые купим… я куплю… в разные купе. Не грусти, любимый, так будет правильно. Не мигают, слезятся от ветра безнадёжные карие вишни. Возвращаться – плохая примета. Я тебя никогда не увижу. И качнётся бессмысленной высью пара фраз, залетевших отсюда: "Я тебя никогда не забуду. Я тебя никогда не увижу". Помнишь, мы с тобой на премьере были… рок-опера "Юнона и Авось". Трагическая любовь. Но ведь мы не такие, да! Я не буду ждать тебя тридцать пять лет. Я точно знаю, почему мы расстались. Прости!
Живя то будущим, то прошлым,
воспоминаньем и мольбой,
я без тебя сто жизней прожил
и лишь мгновенье был с тобой
Андрей Дементьев
Странное безумие, нервная обречённость до дрожи, нестерпимая боль, скрутившая так, что невозможно было вдохнуть или выдохнуть, но не в теле, где-то за его физическими пределами, заполняло всё обозримое пространство.
Взвинченное эмоциональное состояние, как эстафетная палочка облетело вокруг, взывая о сочувствии, о сострадании, поддержке. Беззвучный крик души немедленно отозвался, вначале внезапными порывами ветра, поднявшими тучи пыли, пробежавшими по мостовой шустрыми завихрениями, вздымающими мусор, срывающими листья с деревьев, затем резко сгущающимися сумерками.
Небо неожиданно заволокло чернотой, раздались далёкие раскаты глухих взрывов, раздирающих небо в клочья, затем стеной обрушился дождь, многоярусной паутиной разворачивались сверкающие молнии...
Денису казалось, что негодует и страдает вместе с ним весь мир. Мир, который рухнул в одночасье. Его мир, казавшийся незыблемым и восхитительно дивным.
Он стоял, раскинув руки, мечтая о том, чтобы одна из молний пронзила его бренное тело, которое перестало быть нужным. Ливневые струи омывали лицо, стекая мутным потоком, превращая его в подобие огородного чучела, терзаемого безжалостной стихией.
Юноша представил себе, как жизненные соки растворяются в этих жалящих, больно вгрызающихся в чувствительную кожу лица каплях, стекая удобрением в землю, превращая его самого в мумию вместе с ускользающим сознанием.
Затеряться, исчезнуть, пропасть. Других желаний не было.
Однако небо не обрушилось, и твердь под ногами не разверзлась. Даже фонарь не растратил способности светить, хоть и превращал недалёкие предметы в качающиеся размытые силуэты. Всё оставалось прежним, кроме самого Дениса, который представлял себя бесплотным призраком.
А всего-то... получил весточку об утрате взаимности в любви.
– Извини, – сказала бездушная телефонная трубка голосом Ирины, его возлюбленной, – нам необходимо расстаться.
– Как, почему, что случилось, родная?
– Всё просто, Денис. Жизнь не стоит на месте. Наша любовь не смогла вовремя подрасти. Она была слишком слаба и очень беспечна. Ты думал, что объятия и поцелуи дают право на ответные чувства, поэтому, слишком часто оставлял меня одну. Наверно, я не очень сильная, не смогла перенести равнодушие, только и всего. Лёня меня утешил, когда было особенно плохо, поделился живым теплом, развеял грусть, дал надежду на светлое будущее. Теперь я люблю его. Всё в этом мире появляется и исчезает, повторяясь вновь и вновь. Не грусти. Так происходило всегда, мы не стали трагическим исключением.
– Скажи, что пошутила, Ирочка, этого просто не может быть. Я жду тебя на нашем месте, очень соскучился.
– Я не шутила. Все именно так, как ты услышал. У меня теперь есть Лёня. А ты, ты Денис, ты прошлое. Всё просто. Смирись.
– Я слышу, как ты плачешь.
– От счастья, Денис, от счастья. Разве ты не знал, что слёзы иногда бывают сладкими?
– А я, что ты оставляешь мне?
– Не знаю, я об этом не думала. Наверно, тебе достанется память о том, чего сделать не захотел или поленился. Тебе же было со мной хорошо, сам сколько раз об этом говорил. Вот и проверь, так ли прочны твои чувства. Моя любовь, точнее предвкушение сказочных событий, стремления окунуться в источник настоящего счастья, оказались слишком хрупкими. Всё равно спасибо тебе, Денис! Ты замечательный друг. Могу предложить и дальше общаться в этой роли. Если хочешь, конечно.
– Вместо конфетки фантик? Наверно я соглашусь. Может, тогда поймёшь, что я лучше любого Лёни?
– Нет, Денис, не надейся. У нас всё по-взрослому. Я купила билет на поезд под названием жизнь лишь в один конец. Дружба, это всего лишь дружба. Мы с Лёней скоро поженимся.
– Как такое могло произойти? Ведь ты любила меня.
– Нам с тобой хотелось, чтобы так было. Юношеские мечты. Мама сказала, что первая любовь всегда заканчивается болью, но о ней с благодарностью помнят всю жизнь. Ты встретишь свою любовь, но это точно буду не я.
– Давай встретимся ещё раз, поговорим всерьёз. Я уверен, всё ещё можно исправить.
– Нет, Денис, уже невозможно. Я от тебя ничего не скрываю, говорю как есть. А встретиться можно. Записывай адрес, я живу у Леонида. Сейчас и приходи.
– Почему раньше не позвонила, не сообщила, когда ещё не было поздно?
– Не могла разобраться в себе, боялась сделать тебе слишком больно, мучилась, винила себя в непостоянстве, считала предательницей. Поверь, это совсем не так. Сердцу не прикажешь. Когда-нибудь ты это поймёшь. Мама научила, как поступить. Теперь говорю только правду, без эмоций и нервов. Думаю, ты сможешь меня простить.
– Никогда! Я хотел сказать, никогда не поверю в нечаянную любовь. Он взял тебя силой? Говори. Я его уничтожу.
– Денис, не волнуйся ты так. Я действительно его люблю. И к тебе... тоже отношусь очень хорошо. Тебя ждать, придёшь?
– Нет. Я так не могу. Это неправильно, жестоко. Почему?
– Этот вопрос ты должен задать себе. Когда сумеешь ответить на него, станет легче. Оглянись вокруг. Наверняка сейчас мимо тебя проходит любимая. Ты разволновался и не заметил её. Улыбнись. Жизнь никого из нас не оставит без взаимности.
– Пытаюсь улыбаться. Только тебе лучше этого не видеть. Можно испугаться и остаться заикой на всю жизнь.
– Прощай, Денис. Не заводись. Это просто реальная жизнь. Она постоянно что-то отнимает даже у самых счастливых людей. Давай заканчивать разговор, пока ты ещё способен адекватно мыслить. Если надумаешь, можешь приходить, буду рада тебя увидеть. Целую.
Денис в отчаянии и злобе что-то пронзительно едкое выплёвывал в микрофон, но трубка выдала звуки отбоя, оставив его наедине с бушующими эмоциями.
Крик отчаяния перекрыл порыв ветра, превратив миг расставания в магический ритуал, переходящий в минорный ритм ливневых струй. Театральность момента подчеркивала обращённая, как бы к небесам обречённая поза с раскрытыми, словно в мольбе, руками.
Слёзы текли из глаз, вместе с ним плакало, стонало, рыдало небо.
Денис чувствовал себя лишним, одиноким на этой жестокой планете.
Звуки ливня дополняли, усиливали минорные ритмы момента, превращая простые, как земля и вода слова "я тебя не люблю" в причину столь мощного отчаяния, которое способно внушить мысль добровольно расстаться с жизнью.
Напор тревожных эмоций быстро заполнял образовавшийся в мыслях и чувствах вакуум, пока не спрессовал поток ощущений в единую массу, где невозможно было уследить, понять, вычленить что-то конкретное.
Гнетущая какофония неопознанных впечатлений перемешала возможность их осознания.
Денис в растерянности уселся на ближайшую скамью, сосредоточенно уставился в какую-то отвлечённую точку, расфокусировал зрение, расслабил тело, полностью утратив связь с реальностью.
Он был настолько переполнен страданием, что казался себе пустым, неодушевлённым.
Из небытия его вырвал голос, глухо и тихо доносившийся, словно звучал из другой реальности.
Денис попытался сосредоточиться, уловить направление, откуда звучала речь. Сознание сопротивлялось, не желая лишиться невесомого равновесия.
– Эй, парень, ты живой? Да очнись же. Дождь идёт. Холодно и сыро. Ты настолько влюблён в стихию, что не можешь с ней расстаться, – девочка залилась звонким смехом. Смысл сказанного доходил с трудом, – я вот терпеть не могу эту мерзкую слякоть. Хожу назло себе, чтобы простыть и заболеть, смертельно, навсегда. Чтобы не жалко было расставаться с жизнью. А ты?
– И я...
– Что, ты?
– Умереть и расстаться хочу. Навсегда.
– Для этого есть реальная причина?
– Конечно, есть. Но кому до этого есть дело?
– Например, мне. Видишь же, я за тебя переживаю. Что случилось?
– Наверно я умер.
Девушка потрогала губами его лоб, посмотрела внимательно зрачки, пожала плечами, – бред. Ты здоров, чего нельзя сказать обо мне. Только я не умираю. Жизнь слишком щедрый подарок, чтобы от неё так запросто можно было отказаться.
Денис не услышал слов девушки о болезни. Собственно, он и саму её чётко не различал. Зрение упорно не желало возвращаться в нормальное состояние. Единственное, чего он сейчас хотел, чтобы его оставили в покое. Чувства и мысли отказывались подчиняться, зависая и кувыркаясь внутри головы цветными концентрическими кругами.
– Мне не нужны, понимаешь, ни помощь, ни участие, вообще ничего.
– Ошибаешься. Я же вижу, с тобой что-то не так. Уж не наркотики ли тому виной?
– Нет, это точно нет. Можешь просто уйти, тихо, без слов, развернуться и исчезнуть навсегда?
– Теперь точно не могу. Сейчас вызову скорую помощь. У тебя ведь есть телефон?
– Не нужно, девушка, умоляю вас. Со мной всё в порядке. Наверно, так странно тело покидает любовь.
– Любовь? Обнял, поцеловал, помечтал. Нашёл повод расставаться с жизнью. Если люди что-то необычное чувствуют, а потом расстаются, значит, никакой любви не было. Хочешь, я тебя поцелую? Мне не трудно.
– Откуда тебе знать, что такое любовь, сколько тебе лет, деточка?
– Я из-за болезни такая худая. Можешь не верить, но мне уже двадцать. Было. Теперь больше, Девушка подошла к Денису, наклонилась и поцеловала его в губы.
Неловко. Сразу смутилась и отпрянула, – ну, вот. Кажется, ты вернулся на Землю. Меня София зовут, можно Софья, но София правильно, так в паспорте. Лучше стало? По глазам вижу, намного лучше. Я уже нагулялась, ужасно замёрзла, наверно теперь обязательно простыну. Хорошо бы совсем, в последний раз.
– Что, совсем?
– Устала болеть. Не представляешь, как хочется отдохнуть.
– От чего отдохнуть?
– От всего сразу. С утра до ночи процедуры, таблетки. Всё болит. Ладно, ерунда. Никогда никому не жаловалась и вдруг перед тобой расплакалась как девчонка с соской. Ты так и не сказал, девушка бросила, да? Глупая она. Ты красивый. И любишь наверно очень-очень, если так сильно страдаешь. Меня бы кто так полюбил. Имя у тебя есть?
– Денис. Не переживай за меня, на самом деле я сильный. Наверно от неожиданности расчувствовался.
– Это заметно. Сидишь под проливным дождём, потому, что покинут любимой девушкой. Жалкий, убитый горем, сильно-сильно стараешься покинуть бренное тело, но себя жалеешь сильнее, чем утраченную любовь. Просто обожаете вы, мальчишки, нюни распускать. Сделали бы тебе хоть раз химиотерапию, когда волосы выпадают, тело от напряжения дрожит, руки-ноги не шевелятся, тогда бы узнал, что такое боль и беда. Или кожу бы с тебя живьём сняли. Э-эх, о чём я тебе говорю, разве такое можно понять, не испытав, не отведав?
– Что у тебя за болезнь… о себе говоришь или так, для примера?
– Забудь. Привычка глупая размышлять вслух. Я ведь одна почти всё последнее время. Ни подруг, ни друзей. Только мама. Да и та всегда на работе. Хоть наговорюсь с тобой. Я здесь рядом живу. Пошли ко мне, обсохнешь. На чучело похож, до чего промок.
– Неудобно. Чего ты со мной нянчишься?
– Привыкай. Сам видишь, жить не всегда комфортно, иногда, чтобы просто выжить, приходится страдать, терпеть боль, уговаривая себя, что это и есть самое прекрасное, что впереди возможны испытания более серьёзные и мучительные. А ты из-за детской игры в сердечные чувства расстроился. Я же вижу по глазам, что до неё у тебя девчонок не было. Первая любовь? Первая. Счастливый. У меня ни одной не было. Только в школе, когда совсем маленькая была. Коля, мы с ним за одной партой сидели, он меня сначала щипал и за косы дёргал, потом целовал в подъезде. Тогда я не так сильно болела, в школу ходила. Он с родителями уехал из нашего города. Больше никто никогда не любил. Разве что мама. Ладно, пошли, замёрзла я, мамка ругаться будет.
– Давай зайдём в магазин, хоть к чаю чего-нибудь купим.
– Нельзя мне чай. Много чего нельзя. Проще сказать, чего можно. Себе купи, только заварки у нас нет. Мама не хочет меня дразнить, тоже ничего запретного не ест и не пьёт.
– А цветы можно?
– Смотря какие. Хризантемы можно, ромашки. На остальные у меня аллергия.
– Куда мне, ты ведь дышать перестанешь, а пощады не попросишь.
– То-то, Тарханов. Рассудительный ты мужчина, за что и люблю. Вот здесь, вот здесь поцелуй, за ухом. И не торопись, всё равно проиграл. Займись всерьёз моей нижней чакрой, сакральной. Знаешь, как её йоги зовут? Свадхистана, сладкая обитель. Смотри – досуха не выхлебай. Предлагаю для полноты впечатлений шестьдесят девятую позицию. Ты мне, я – тебе. А Рита, между прочим, тебя по-настоящему любит. Научись ценить. Ты ведь не случайно её выбрал, любил, я права?
– Откуда ты знаешь?
– Не знаю, откуда. Слишком много вопросов, тебе не кажется! Получил задание – выполняй. Ой! Языком работай, не зубами. Экий ты неловкий, Тарханов. Я ещё одного родить мечтаю. От тебя… но жизнь, увы – не сказка. Это печальный факт. Приходится быть реалистом. Завтра же пойду в женскую консультацию – пусть спираль извлекут. Время слишком быстро бежит. Того и гляди старухой стану.
– Как же я!
– Пост, дружочек, ещё никому не вредил. Будешь силу копить. Или не будешь… жена у тебя, Витюша – чистое золото. Презентуй ей мою долю удовольствия. Уверяю – тебе понравится. Всё, что получает избыток внимания, генерирует творческий потенциал.
– Вот это всё… это, о чём ты сейчас… всерьёз!
– Сам-то как думаешь? Сколько верёвочке ни виться – конец неизбежен. Пообещай, что не забудешь, изменять не станешь. Не думала, что приму такое решение, сам меня к нему подтолкнул. Когда последствий испугался.
– (((!
– Я всерьёз. Ты для меня как живая вода. Прижмусь, силушкой молодецкой напитаюсь и снова живая. Нельзя нам друг без друга. И вместе нельзя.
– Вконец ты меня, Даша, запутала.
– И себя тоже. Не отвлекайся, Тарханов, скоро Фроська проводница явится, а мы самый важный забег закончить никак не можем.
– Бельё сдаём, голубки, готовимся к выходу!
– Слышал, Витя, к выходу. Из пике. А ведь я ни о чём не жалею. Спасибо, Тарханов, помог ты мне правильное решение принять. Праведную жизнь начнём завтра. А сегодня можем позволить себе всё, потому что изображать из себя святых как-то неловко с нашим солидным стажем запретных развлечений.
– Не поверишь, Даша, мне уже ничего не хочется. Такое ощущение, что я шарик, в котором проковыряли малюсенькую дырочку. Веселящий газ улетучился... давай купим билеты на ближайший рейс. Я так устал.
– Пожалуй, это правильно. Позорное прошлое нет смысла искупать, его нужно зачёркивать, менять: вот так, Тарханов, одним движением руки. Р-раз... и нет билетиков на обратную дорогу. Новые купим… я куплю… в разные купе. Не грусти, любимый, так будет правильно. Не мигают, слезятся от ветра безнадёжные карие вишни. Возвращаться – плохая примета. Я тебя никогда не увижу. И качнётся бессмысленной высью пара фраз, залетевших отсюда: "Я тебя никогда не забуду. Я тебя никогда не увижу". Помнишь, мы с тобой на премьере были… рок-опера "Юнона и Авось". Трагическая любовь. Но ведь мы не такие, да! Я не буду ждать тебя тридцать пять лет. Я точно знаю, почему мы расстались. Прости!
Глава Она мечтала
Живя то будущим, то прошлым,
воспоминаньем и мольбой,
я без тебя сто жизней прожил
и лишь мгновенье был с тобой
Андрей Дементьев
Странное безумие, нервная обречённость до дрожи, нестерпимая боль, скрутившая так, что невозможно было вдохнуть или выдохнуть, но не в теле, где-то за его физическими пределами, заполняло всё обозримое пространство.
Взвинченное эмоциональное состояние, как эстафетная палочка облетело вокруг, взывая о сочувствии, о сострадании, поддержке. Беззвучный крик души немедленно отозвался, вначале внезапными порывами ветра, поднявшими тучи пыли, пробежавшими по мостовой шустрыми завихрениями, вздымающими мусор, срывающими листья с деревьев, затем резко сгущающимися сумерками.
Небо неожиданно заволокло чернотой, раздались далёкие раскаты глухих взрывов, раздирающих небо в клочья, затем стеной обрушился дождь, многоярусной паутиной разворачивались сверкающие молнии...
Денису казалось, что негодует и страдает вместе с ним весь мир. Мир, который рухнул в одночасье. Его мир, казавшийся незыблемым и восхитительно дивным.
Он стоял, раскинув руки, мечтая о том, чтобы одна из молний пронзила его бренное тело, которое перестало быть нужным. Ливневые струи омывали лицо, стекая мутным потоком, превращая его в подобие огородного чучела, терзаемого безжалостной стихией.
Юноша представил себе, как жизненные соки растворяются в этих жалящих, больно вгрызающихся в чувствительную кожу лица каплях, стекая удобрением в землю, превращая его самого в мумию вместе с ускользающим сознанием.
Затеряться, исчезнуть, пропасть. Других желаний не было.
Однако небо не обрушилось, и твердь под ногами не разверзлась. Даже фонарь не растратил способности светить, хоть и превращал недалёкие предметы в качающиеся размытые силуэты. Всё оставалось прежним, кроме самого Дениса, который представлял себя бесплотным призраком.
А всего-то... получил весточку об утрате взаимности в любви.
– Извини, – сказала бездушная телефонная трубка голосом Ирины, его возлюбленной, – нам необходимо расстаться.
– Как, почему, что случилось, родная?
– Всё просто, Денис. Жизнь не стоит на месте. Наша любовь не смогла вовремя подрасти. Она была слишком слаба и очень беспечна. Ты думал, что объятия и поцелуи дают право на ответные чувства, поэтому, слишком часто оставлял меня одну. Наверно, я не очень сильная, не смогла перенести равнодушие, только и всего. Лёня меня утешил, когда было особенно плохо, поделился живым теплом, развеял грусть, дал надежду на светлое будущее. Теперь я люблю его. Всё в этом мире появляется и исчезает, повторяясь вновь и вновь. Не грусти. Так происходило всегда, мы не стали трагическим исключением.
– Скажи, что пошутила, Ирочка, этого просто не может быть. Я жду тебя на нашем месте, очень соскучился.
– Я не шутила. Все именно так, как ты услышал. У меня теперь есть Лёня. А ты, ты Денис, ты прошлое. Всё просто. Смирись.
– Я слышу, как ты плачешь.
– От счастья, Денис, от счастья. Разве ты не знал, что слёзы иногда бывают сладкими?
– А я, что ты оставляешь мне?
– Не знаю, я об этом не думала. Наверно, тебе достанется память о том, чего сделать не захотел или поленился. Тебе же было со мной хорошо, сам сколько раз об этом говорил. Вот и проверь, так ли прочны твои чувства. Моя любовь, точнее предвкушение сказочных событий, стремления окунуться в источник настоящего счастья, оказались слишком хрупкими. Всё равно спасибо тебе, Денис! Ты замечательный друг. Могу предложить и дальше общаться в этой роли. Если хочешь, конечно.
– Вместо конфетки фантик? Наверно я соглашусь. Может, тогда поймёшь, что я лучше любого Лёни?
– Нет, Денис, не надейся. У нас всё по-взрослому. Я купила билет на поезд под названием жизнь лишь в один конец. Дружба, это всего лишь дружба. Мы с Лёней скоро поженимся.
– Как такое могло произойти? Ведь ты любила меня.
– Нам с тобой хотелось, чтобы так было. Юношеские мечты. Мама сказала, что первая любовь всегда заканчивается болью, но о ней с благодарностью помнят всю жизнь. Ты встретишь свою любовь, но это точно буду не я.
– Давай встретимся ещё раз, поговорим всерьёз. Я уверен, всё ещё можно исправить.
– Нет, Денис, уже невозможно. Я от тебя ничего не скрываю, говорю как есть. А встретиться можно. Записывай адрес, я живу у Леонида. Сейчас и приходи.
– Почему раньше не позвонила, не сообщила, когда ещё не было поздно?
– Не могла разобраться в себе, боялась сделать тебе слишком больно, мучилась, винила себя в непостоянстве, считала предательницей. Поверь, это совсем не так. Сердцу не прикажешь. Когда-нибудь ты это поймёшь. Мама научила, как поступить. Теперь говорю только правду, без эмоций и нервов. Думаю, ты сможешь меня простить.
– Никогда! Я хотел сказать, никогда не поверю в нечаянную любовь. Он взял тебя силой? Говори. Я его уничтожу.
– Денис, не волнуйся ты так. Я действительно его люблю. И к тебе... тоже отношусь очень хорошо. Тебя ждать, придёшь?
– Нет. Я так не могу. Это неправильно, жестоко. Почему?
– Этот вопрос ты должен задать себе. Когда сумеешь ответить на него, станет легче. Оглянись вокруг. Наверняка сейчас мимо тебя проходит любимая. Ты разволновался и не заметил её. Улыбнись. Жизнь никого из нас не оставит без взаимности.
– Пытаюсь улыбаться. Только тебе лучше этого не видеть. Можно испугаться и остаться заикой на всю жизнь.
– Прощай, Денис. Не заводись. Это просто реальная жизнь. Она постоянно что-то отнимает даже у самых счастливых людей. Давай заканчивать разговор, пока ты ещё способен адекватно мыслить. Если надумаешь, можешь приходить, буду рада тебя увидеть. Целую.
Денис в отчаянии и злобе что-то пронзительно едкое выплёвывал в микрофон, но трубка выдала звуки отбоя, оставив его наедине с бушующими эмоциями.
Крик отчаяния перекрыл порыв ветра, превратив миг расставания в магический ритуал, переходящий в минорный ритм ливневых струй. Театральность момента подчеркивала обращённая, как бы к небесам обречённая поза с раскрытыми, словно в мольбе, руками.
Слёзы текли из глаз, вместе с ним плакало, стонало, рыдало небо.
Денис чувствовал себя лишним, одиноким на этой жестокой планете.
Звуки ливня дополняли, усиливали минорные ритмы момента, превращая простые, как земля и вода слова "я тебя не люблю" в причину столь мощного отчаяния, которое способно внушить мысль добровольно расстаться с жизнью.
Напор тревожных эмоций быстро заполнял образовавшийся в мыслях и чувствах вакуум, пока не спрессовал поток ощущений в единую массу, где невозможно было уследить, понять, вычленить что-то конкретное.
Гнетущая какофония неопознанных впечатлений перемешала возможность их осознания.
Денис в растерянности уселся на ближайшую скамью, сосредоточенно уставился в какую-то отвлечённую точку, расфокусировал зрение, расслабил тело, полностью утратив связь с реальностью.
Он был настолько переполнен страданием, что казался себе пустым, неодушевлённым.
Из небытия его вырвал голос, глухо и тихо доносившийся, словно звучал из другой реальности.
Денис попытался сосредоточиться, уловить направление, откуда звучала речь. Сознание сопротивлялось, не желая лишиться невесомого равновесия.
– Эй, парень, ты живой? Да очнись же. Дождь идёт. Холодно и сыро. Ты настолько влюблён в стихию, что не можешь с ней расстаться, – девочка залилась звонким смехом. Смысл сказанного доходил с трудом, – я вот терпеть не могу эту мерзкую слякоть. Хожу назло себе, чтобы простыть и заболеть, смертельно, навсегда. Чтобы не жалко было расставаться с жизнью. А ты?
– И я...
– Что, ты?
– Умереть и расстаться хочу. Навсегда.
– Для этого есть реальная причина?
– Конечно, есть. Но кому до этого есть дело?
– Например, мне. Видишь же, я за тебя переживаю. Что случилось?
– Наверно я умер.
Девушка потрогала губами его лоб, посмотрела внимательно зрачки, пожала плечами, – бред. Ты здоров, чего нельзя сказать обо мне. Только я не умираю. Жизнь слишком щедрый подарок, чтобы от неё так запросто можно было отказаться.
Денис не услышал слов девушки о болезни. Собственно, он и саму её чётко не различал. Зрение упорно не желало возвращаться в нормальное состояние. Единственное, чего он сейчас хотел, чтобы его оставили в покое. Чувства и мысли отказывались подчиняться, зависая и кувыркаясь внутри головы цветными концентрическими кругами.
– Мне не нужны, понимаешь, ни помощь, ни участие, вообще ничего.
– Ошибаешься. Я же вижу, с тобой что-то не так. Уж не наркотики ли тому виной?
– Нет, это точно нет. Можешь просто уйти, тихо, без слов, развернуться и исчезнуть навсегда?
– Теперь точно не могу. Сейчас вызову скорую помощь. У тебя ведь есть телефон?
– Не нужно, девушка, умоляю вас. Со мной всё в порядке. Наверно, так странно тело покидает любовь.
– Любовь? Обнял, поцеловал, помечтал. Нашёл повод расставаться с жизнью. Если люди что-то необычное чувствуют, а потом расстаются, значит, никакой любви не было. Хочешь, я тебя поцелую? Мне не трудно.
– Откуда тебе знать, что такое любовь, сколько тебе лет, деточка?
– Я из-за болезни такая худая. Можешь не верить, но мне уже двадцать. Было. Теперь больше, Девушка подошла к Денису, наклонилась и поцеловала его в губы.
Неловко. Сразу смутилась и отпрянула, – ну, вот. Кажется, ты вернулся на Землю. Меня София зовут, можно Софья, но София правильно, так в паспорте. Лучше стало? По глазам вижу, намного лучше. Я уже нагулялась, ужасно замёрзла, наверно теперь обязательно простыну. Хорошо бы совсем, в последний раз.
– Что, совсем?
– Устала болеть. Не представляешь, как хочется отдохнуть.
– От чего отдохнуть?
– От всего сразу. С утра до ночи процедуры, таблетки. Всё болит. Ладно, ерунда. Никогда никому не жаловалась и вдруг перед тобой расплакалась как девчонка с соской. Ты так и не сказал, девушка бросила, да? Глупая она. Ты красивый. И любишь наверно очень-очень, если так сильно страдаешь. Меня бы кто так полюбил. Имя у тебя есть?
– Денис. Не переживай за меня, на самом деле я сильный. Наверно от неожиданности расчувствовался.
– Это заметно. Сидишь под проливным дождём, потому, что покинут любимой девушкой. Жалкий, убитый горем, сильно-сильно стараешься покинуть бренное тело, но себя жалеешь сильнее, чем утраченную любовь. Просто обожаете вы, мальчишки, нюни распускать. Сделали бы тебе хоть раз химиотерапию, когда волосы выпадают, тело от напряжения дрожит, руки-ноги не шевелятся, тогда бы узнал, что такое боль и беда. Или кожу бы с тебя живьём сняли. Э-эх, о чём я тебе говорю, разве такое можно понять, не испытав, не отведав?
– Что у тебя за болезнь… о себе говоришь или так, для примера?
– Забудь. Привычка глупая размышлять вслух. Я ведь одна почти всё последнее время. Ни подруг, ни друзей. Только мама. Да и та всегда на работе. Хоть наговорюсь с тобой. Я здесь рядом живу. Пошли ко мне, обсохнешь. На чучело похож, до чего промок.
– Неудобно. Чего ты со мной нянчишься?
– Привыкай. Сам видишь, жить не всегда комфортно, иногда, чтобы просто выжить, приходится страдать, терпеть боль, уговаривая себя, что это и есть самое прекрасное, что впереди возможны испытания более серьёзные и мучительные. А ты из-за детской игры в сердечные чувства расстроился. Я же вижу по глазам, что до неё у тебя девчонок не было. Первая любовь? Первая. Счастливый. У меня ни одной не было. Только в школе, когда совсем маленькая была. Коля, мы с ним за одной партой сидели, он меня сначала щипал и за косы дёргал, потом целовал в подъезде. Тогда я не так сильно болела, в школу ходила. Он с родителями уехал из нашего города. Больше никто никогда не любил. Разве что мама. Ладно, пошли, замёрзла я, мамка ругаться будет.
– Давай зайдём в магазин, хоть к чаю чего-нибудь купим.
– Нельзя мне чай. Много чего нельзя. Проще сказать, чего можно. Себе купи, только заварки у нас нет. Мама не хочет меня дразнить, тоже ничего запретного не ест и не пьёт.
– А цветы можно?
– Смотря какие. Хризантемы можно, ромашки. На остальные у меня аллергия.
