- Я немедленно вызываю полицию! Допрыгались, оба. В колонию пойдете! Мерзавцы, уроды малолетние, тюремное отродье…
Пацаны стояли плечом к плечу, сначала опустив головы, потом, когда она начала сыпать оскорблениями, уставились прямо в лицо, зло прищурясь. У всех ходили желваки, сзади кто-то тихо, но разборчиво бросил: «Тупая ***».
- Что?! - воспитательница пошла пятнами. - Да я вас..!
Кто-то из персонала всё-таки позвонил Извековой, и та успела приехать раньше участкового.
- Почему меня в известность не поставили? Только не говорите, что времени не хватило, - она говорила обманчиво мягко. - В отдел образования вы позвонить успели, в министерство тоже. Не говоря уж о полиции.
- Светлана Николаевна, миленькая, - засуетилась Промоскаль. - Я так испугалась, так испугалась! - попыталась изобразить слёзы, как бы в бессилии опустилась на стул. - Я думала, они на меня кинутся и разорвут! Они уголовники…
- Они дети, - директор поднялась, отошла к окну, пытаясь сдержать бешенство. - Трудные, запущенные, но без уголовных наклонностей, чтобы вы там не говорили.
В дверь постучали, и Светлана Николаевна выпрямила спину. Внутренне собралась, приготовилась биться, но в дверь заглянул Матвей Волконский.
- Здравствуйте, Светлана Николаевна, - кивнул Промоскаль. - Можно?
- Да, заходи, Матвей. У тебя вопрос какой-то?
В дверь ввалились Волконский и с ним еще двое, что вели спортивную секцию, буркнули «здрасьте».
- Мне ребята рассказали, что случилось. Хочу поговорить с полицейскими о пацанах. Поручиться, объяснить.
Никто не смотрел на Ирину Ивановну, а зря. У той аж глаза загорелись. «И про это надо обязательно довести кому надо. Придумала тоже, драться учить, АРБ какой-то, дзюдо. Вот теперь и расхлебывай!» Ну, на то, что Извекову уволят, она не верила, но нервы потрепят, на комиссию ПДН вытащат, объяснительных одних писать тысячу и одну.
- Да, спасибо, - торопливо заговорила Светлана Николаевна. - Подъехал уже, его сейчас Ангелина Викторовна в свой кабинет посадит, я ее предупредила. Эх, с мальчишками я не успела поговорить. Медсестра отчиталась, серьезных повреждений нет.
- Не беспокойтесь, так, синяки и ссадины, - подтвердил Матвей. - Так я туда? - уже на ходу.
- Я с вами пойду, - заторопилась Промоскаль. - Мне же нужно показания дать!
- Успеете, - отрезала Извекова.
- Да, - проговорил один из парней, кажется Кирилл. - Я хочу вам кое-что показать.
- Мне? - удивилась Ирина.
- Вам. И Светлане Николаевне. Для начала.
Видео было несколько. На одних Ирина Ивановна представала лично, на других про неё рассказывали дети - тихими голосами, сжимаясь от страха. Унижение, издевка, оскорбления, синяки от щипков на малышах - все, что называют абьюз, - было налицо. У Извековой похолодела спина и стали мокрыми ладони. Сказать, что она расстроилась - нет. Была потрясена - тем, что никто из детей не рассказал!
- Я думала, они мне доверяют, - руки тряслись, она вытащила из ящика стола таблетки, с трудом открыла, кинула в рот таблетку, забыв запить, поморщилась от горечи. - Что же я наделала! Как проглядела!
Промоскаль, напротив, была собрана и задорно-зла.
- Вы знаете, сколько законов вы сейчас нарушили, молодой человек? Я ведь не буду молчать, я обращусь в полицию. В прокуратуру пойду. Я свои права знаю!
- А обязанности? - спокойно спросил Никита. - Какую ответственность вы понесете? Знаете?
- А не я одна! - вскинулась Ирина. - Вот она, - ткнула пальцем в директора. - Она больше пострадает. Турнут её, как миленькую!
- Я готова, - ровно проговорила Извекова. - Отвечу. Но тебя, гадину, засужу.
- Есть заключение психологов по этим материалам, - Кирилл клал перед директором один за другим документы. - Если будет необходимость, то они готовы подключиться к реабилитации детей. Кроме того, нас просили передать, что Российский отряд космонавтов будет шефом вашего центра, со всеми вытекающими. Детей приглашают в оздоровительный лагерь, спортивно-тренировочный, готовы организовать обучение, пока дети на смене. Экскурсии выходного дня, материальная помощь, подготовка к поступлению в ВУЗы или средне-специальные учебные заведения, даже трудоустройство выпускников, обеспечение жильем - короче, по полной программе.
- Программа утверждена, - кивнул Никита. - К вам приедут шефы, расскажут подробно, только просили время согласовать. Вот здесь все контакты, - положил ещё листок. - Ждут вашего звонка.
- Спасибо, - Светлана Николаевна справилась с собой. - Я обязательно позвоню. А теперь я хочу с Ириной Ивановной поговорить.
Братья переглянулись, распрощались и вышли.
- А вы, собственно, кто? - недружелюбно поинтересовался участковый, не отрываясь от писанины. Угрюмые пацаны сидели у стены, уставясь себе под ноги.
- Капитан Волконский Матвей Михайлович, ВКС. А тут у ребят секцию веду, по АРБ, - протянул руку. Полицейский посмотрел, все-таки привстал, нехотя пожал. Матвей подозревал, что тут сыграло роль как раз слово «АРБ».
- Участковый уполномоченный полиции старший лейтенант Лебедев, - Матвею интересно было, почему полицейский разговаривает, будто у него зубы болят или диарея мучает в людном месте.
- Можно тебя на пару слов, старлей, - кивнул в сторону мальчишек.
- Вы, двое, выйдите в коридор, - неохотно приказал Лебедев. - Слушаю.
- Я пацанов хорошо знаю, с полгода уже. Нормальные, криминальных наклонностей нет. Подрались, так кто в молодости не дрался?
- Я не дрался, - сухо сообщил старший лейтенант. - Им шестнадцати нет, административной ответственности не подлежат. Максимум на учет в комиссии ПДН поставят, да директора приюта оштрафуют.
- У них и так жизнь круто повернулась, - Матвея немного раздражала закрытость собеседника. - Из семьи в казённые стены. Теперь ещё штамп на них поставят - статья по хулиганке. А если они поступать соберутся, в военное, например - их же с такой характеристикой на приеме зарубят.
- Да ладно, какое военное училище? - через губу протянул участковый. - Наверняка, вся семья алкаши да АУЕ, другие в детдом не попадают. Вы-то что так за них… хлопочете?
Прозвучало это как «задницу дерете», но Матвей скрипнул зубами не поэтому.
- В детдом, Лебедев, по-разному попадают. И выходят из детдома нормальные люди. Я детдомовский, старлей. До семнадцати лет там жил. Не спился, не скололся, не сел по малолетке, - напряжение нарастало, хотя голос Матвей не повысил. - И из этих людей сделают, только не мешай!
В дверь коротко и решительно постучали, и в кабинет вошла бледная Извекова. Однако голос был тот же - твердый, с командирскими нотками.
- Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич. Прошу ко мне в кабинет, нам уже чай накрыли, пирог ваш любимый испекли, с вишней.
- Тут заявление поступило, - не глядя ей в глаза, сообщил Лебедев упёрто. - Побои, мелкое хулиганство.
- Ложный вызов, - сказала директор так уверенно, что Матвей восхитился. - Вам же звонивший не назвался?
- А почему у этих двоих отметины на лицах? - Лебедев не склонен был уступать.
- Тренировались. Армейский рукопашный бой - контактный вид спорта. Матвей Михайлович вам подтвердит.
- Могу даже продемонстрировать, - с готовностью согласился Волконский.
Уполномоченный нехорошо посмотрел на капитана, но промолчал.
- Давайте всё же у меня поговорим, - Извекова пошла вперед, не сомневаясь, что Лебедев пойдет за ней. Он, конечно, пошёл. Волконский вышел следом, огляделся. Пацанов, ожидаемо, в коридоре не было. Усмехнулся и побежал в спортзал.
К его приходу Кирилл с Никитой успели провести разминку, и ребята делали упражнения на растяжку, укрепляли кисти и ступни. Форму для занятий - настоящую, профессиональную, и оборудование, пусть не новое, Матвей привез от Михаила Андреевича Серафимова. Тренер приезжал судить районные турниры и брал к себе на стажировку наиболее сильных ребят. Двое таким образом попали в школу олимпийского резерва вместо детдома, а, возможно, и колонии.
Двухметрового Волконского трудно было не заметить, тем более, что его ждали - знали, что просто так эту драку не оставит. Матвей показал кулак к раскрытой ладони - стоп, и все сели вдоль стены в два ряда. Серебро отошли и встали за спиной Волконского. Матвей заговорил негромко.
- В АРМ нет философии, но я старался научить вас тому, чему учили меня. Не поднимать руку на слабого, не использовать свои навыки в преступных целях. Мы сами - оружие, и я несу ответственность за то, что вы делаете, как распорядитесь данными мной знаниями. Виктор, Руслан подойдите.
Побитые, демонстративно не глядя друг на друга, подошли, встали рядом.
- Причина драки?
Молчание.
- Драться легче, чем за драку отвечать? - после паузы. - Трусы.
Вскинулись. Переглянулись зло, Парков что-то буркнул неразборчиво.
- Громче говори.
- За длинный язык, - выкрикнул пацан, сжимая кулаки, прошипел что-то ругательное.
Витька Дементьев покраснел, набычился, и казалось, что новой потасовки не избежать.
- Давай, Витя, - подбодрил Волконский. - Ты же мужчина, за свои слова отвечать должен.
- Я правду сказал, - огрызнулся Дементьев. - Нерусь он. Узкоглазый!
Руслан с рыком кинулся на него, Витька ринулся, оба повисли в руках у Матвея, как два щенка.
- Успокоились. Оба! - встряхнул, поставил на ноги. - Садитесь.
Сам показал пример, Никита с Кириллом сели. Мальчишки уселись как можно дальше друг от друга.
- «Русские не сдаются», - начал Матвей неожиданно. - Слышали?
Все немного опешили, но согласно загудели.
- А знаете, кто это сказал? Нет? В Великую Отечественную шли тяжёлые бои на Украине. Адыгский поэт Хусейн Андрухаев прикрывал отход товарищей. Его окружили фашисты, предложили сдаться. Он крикнул: «Русские не сдаются» и подорвал себя гранатой. Что, Дементьев, не возмущаешься? Он же нерусь.
Виктор сидел весь красный, ребята перешептывались.
- В Питере не были? В Казанском соборе? Кутузов Михаил Илларионович там похоронен, а возле собора ему стоит памятник. Знаете, кто такой Кутузов, или вы себя такими знаниями не обременяли?
Послышались нестройные не слишком уверенные выкрики.
- Бородино!
- Эта, как ее… «Война и мир»!
- Война одна тысяча восемьсот двенадцатого года с Наполеоном, - самый грамотный, похоже.
- Красивый собор. Как будто птица раскинула крылья. Так вот, с одной стороны колоннады поставили памятник русскому Кутузову, а с другой - немцу Михаилу Богдановичу Барклаю-де-Толли. Там же, неподалеку, на бывшем Семеновском плацу установлен памятник Петру Ивановичу Багратиону, грузину, раненому в Бородинском сражении и умершему от гангрены. Неруси поставили, значит. Ты вот как думаешь, мы, когда в стратосфере летаем, сильно интересуемся, кто рядом в кресле сидит - русский или нет?
- Хватит! Ну хватит уже… - Витька чуть не плакал. - Понял я всё!
Вскочил, подошёл к Руслану, протянул руку.
- Ты это… прости, Русик. Дурак я.
Тот встал, помедлил, но сжал ладонь.
- Ладно, проехали, - рассмеялся. - Я и правда узкоглазый!
Мужчины приехали домой эмоционально вымотанные и немного понурые.
- Что, всё плохо? - встревожилась Людмила Евгеньевна. Вся семья, конечно, была в курсе.
- Не то, чтобы плохо, мам, - Кирилл водил вилкой по краю тарелки. - Участковый, вроде, ни с чем ушёл, Извекова его убедила. Бесплатно или нет - не знаю. Меня больше эта Промоскаль бесит.
- Наглая особа, - поддержал Никита. - И скользкая. Уверен, что она заявление на увольнение писать не будет и от обвинений постарается отвертеться. Ещё и какие-нибудь подвязки найдет и отмажется.
- Я Светлану Николаевну не очень долго знаю, - Матвей протянул тарелку за добавкой. - Но понял, что она человек принципиальный. Такую можно сломать, но согнуть нельзя.
- Молчать не будем. Сообщим детскому омбудсмену, отправим видео в генпрокуратуру…
- Прежде всего надо всё согласовать с Извековой, - вмешалась Мила. - Инициатива вообще от неё должна исходить.
- Да уж точно она в углу сидеть и ждать не будет. Завтра утром съезжу, поговорю, - решил Матвей.
После ужина как обычно мыли и укладывали детей. Его близняшки уснули с дедом - все внуки по очереди забирали деда и бабушку в единоличную собственность, а он ушёл и два часа бегал, отжимался, подтягивался, отрабатывал удары. Никита и Кир, да вся семья, возмущались и негодовали, глядя на кадры, снятые в приюте, но он-то смотрел на них глазами ребёнка, всё детство проведшего сначала в доме малютки, потом в детдоме.
Он помнил всех воспитателей и нянь - добрых и вредных, спокойных и крикливых, заботливых и равнодушных. Все дети зависят от взрослых, но в детском доме особенно. Сколько невидимых постороннему детских душевных травм и трагедий проживается в таких вот казенных учреждениях. Даже если персонал выполняет свои обязанности на сто процентов, ребенку там не достает того, что в семье дети не ценят. Порой их даже тяготит излишняя родительская опека, подростков раздражает материнская ласка, контроль отца, бабушкино внимание, дедушкины бесконечные воспоминания. А в детдоме дети рано начинают понимать, что никому не нужны. Совсем маленькие ещё льнут к взрослым за лаской, и счастливы, если их обнимут и погладят по голове, а не оттолкнут. Повзрослев, смиряются.
Хорошо, если встретится такой человек, как ему Серафимов, поддержит, выслушает. Благодаря ему они, детдомовские, не озлобились, научились различать плохое и хорошее. Любили его, хотя он не был особенно ласков, редко хвалил. Но они знали, что они - его. Михаил Андреевич был кадровым военным, в молодости был женат, но, видно, жизнь не сложилась. Потом привычка к одиночеству не позволила семьей обзавестись, так и жил работой, тренировками. У друзей семьи, свои дела, кто-то далеко. Последнее время они с Матвеем чаще стали встречаться, ещё больше сблизились. Серафимов гостил у Серебро, приезжал на «сабантуи» или просто в выходные. Они с Игорем Вадимовичем и Артемом Арсеньевичем хорошо общались, на многие вещи смотрели одинаково в силу опыта и профессии, так что Матвей не сомневался, что после его отъезда ничего не изменится - Серебро никого просто так не отпускали. Мафия, как сказал дядь Костя Лопатин, крёстный Алины, в последний приезд.
Лопатины бывали в Подмосковье довольно часто: по поводу и без повода, в отпуске и на длинные выходные. В этом году их дочка, Кристина, окончила школу и поступила в ВУЗ в Балашихе. Выбор был не случайным и жила она, конечно, в квартире Золотаревых, а на выходных часто гостила у Серебро на даче. Обратно её отвозили, загрузив багажник домашней едой и прочими запасами, несмотря на протестующие писки.
Константин и Татьяна приехали навестить дочь в начале октября. Все знали, что Игорь Вадимович не любит отмечать свой день рождения, и все, в том числе именинник, делали вид, что застолье седьмого числа собирается по любому поводу, кроме этого.
Татьяна Андреевна прекрасно пела и знала огромное множество народных песен, русских и украинских. Они с Владом Есиным, аккомпанировавшим на гитаре, так исполнили «Я когда-то была молодая», «Белым снегом», «Рушник», «Слышен звон бубенцов издалека», что Сергей Семёнович Горелов только крякал да головой крутил, а когда артисты под аплодисменты взяли паузу отдышаться, поцеловал раскрасневшейся Татьяне руку и очень мужским тоном сказал Константину Владимировичу.
Пацаны стояли плечом к плечу, сначала опустив головы, потом, когда она начала сыпать оскорблениями, уставились прямо в лицо, зло прищурясь. У всех ходили желваки, сзади кто-то тихо, но разборчиво бросил: «Тупая ***».
- Что?! - воспитательница пошла пятнами. - Да я вас..!
Кто-то из персонала всё-таки позвонил Извековой, и та успела приехать раньше участкового.
- Почему меня в известность не поставили? Только не говорите, что времени не хватило, - она говорила обманчиво мягко. - В отдел образования вы позвонить успели, в министерство тоже. Не говоря уж о полиции.
- Светлана Николаевна, миленькая, - засуетилась Промоскаль. - Я так испугалась, так испугалась! - попыталась изобразить слёзы, как бы в бессилии опустилась на стул. - Я думала, они на меня кинутся и разорвут! Они уголовники…
- Они дети, - директор поднялась, отошла к окну, пытаясь сдержать бешенство. - Трудные, запущенные, но без уголовных наклонностей, чтобы вы там не говорили.
В дверь постучали, и Светлана Николаевна выпрямила спину. Внутренне собралась, приготовилась биться, но в дверь заглянул Матвей Волконский.
- Здравствуйте, Светлана Николаевна, - кивнул Промоскаль. - Можно?
- Да, заходи, Матвей. У тебя вопрос какой-то?
В дверь ввалились Волконский и с ним еще двое, что вели спортивную секцию, буркнули «здрасьте».
- Мне ребята рассказали, что случилось. Хочу поговорить с полицейскими о пацанах. Поручиться, объяснить.
Никто не смотрел на Ирину Ивановну, а зря. У той аж глаза загорелись. «И про это надо обязательно довести кому надо. Придумала тоже, драться учить, АРБ какой-то, дзюдо. Вот теперь и расхлебывай!» Ну, на то, что Извекову уволят, она не верила, но нервы потрепят, на комиссию ПДН вытащат, объяснительных одних писать тысячу и одну.
- Да, спасибо, - торопливо заговорила Светлана Николаевна. - Подъехал уже, его сейчас Ангелина Викторовна в свой кабинет посадит, я ее предупредила. Эх, с мальчишками я не успела поговорить. Медсестра отчиталась, серьезных повреждений нет.
- Не беспокойтесь, так, синяки и ссадины, - подтвердил Матвей. - Так я туда? - уже на ходу.
- Я с вами пойду, - заторопилась Промоскаль. - Мне же нужно показания дать!
- Успеете, - отрезала Извекова.
- Да, - проговорил один из парней, кажется Кирилл. - Я хочу вам кое-что показать.
- Мне? - удивилась Ирина.
- Вам. И Светлане Николаевне. Для начала.
Видео было несколько. На одних Ирина Ивановна представала лично, на других про неё рассказывали дети - тихими голосами, сжимаясь от страха. Унижение, издевка, оскорбления, синяки от щипков на малышах - все, что называют абьюз, - было налицо. У Извековой похолодела спина и стали мокрыми ладони. Сказать, что она расстроилась - нет. Была потрясена - тем, что никто из детей не рассказал!
- Я думала, они мне доверяют, - руки тряслись, она вытащила из ящика стола таблетки, с трудом открыла, кинула в рот таблетку, забыв запить, поморщилась от горечи. - Что же я наделала! Как проглядела!
Промоскаль, напротив, была собрана и задорно-зла.
- Вы знаете, сколько законов вы сейчас нарушили, молодой человек? Я ведь не буду молчать, я обращусь в полицию. В прокуратуру пойду. Я свои права знаю!
- А обязанности? - спокойно спросил Никита. - Какую ответственность вы понесете? Знаете?
- А не я одна! - вскинулась Ирина. - Вот она, - ткнула пальцем в директора. - Она больше пострадает. Турнут её, как миленькую!
- Я готова, - ровно проговорила Извекова. - Отвечу. Но тебя, гадину, засужу.
- Есть заключение психологов по этим материалам, - Кирилл клал перед директором один за другим документы. - Если будет необходимость, то они готовы подключиться к реабилитации детей. Кроме того, нас просили передать, что Российский отряд космонавтов будет шефом вашего центра, со всеми вытекающими. Детей приглашают в оздоровительный лагерь, спортивно-тренировочный, готовы организовать обучение, пока дети на смене. Экскурсии выходного дня, материальная помощь, подготовка к поступлению в ВУЗы или средне-специальные учебные заведения, даже трудоустройство выпускников, обеспечение жильем - короче, по полной программе.
- Программа утверждена, - кивнул Никита. - К вам приедут шефы, расскажут подробно, только просили время согласовать. Вот здесь все контакты, - положил ещё листок. - Ждут вашего звонка.
- Спасибо, - Светлана Николаевна справилась с собой. - Я обязательно позвоню. А теперь я хочу с Ириной Ивановной поговорить.
Братья переглянулись, распрощались и вышли.
- А вы, собственно, кто? - недружелюбно поинтересовался участковый, не отрываясь от писанины. Угрюмые пацаны сидели у стены, уставясь себе под ноги.
- Капитан Волконский Матвей Михайлович, ВКС. А тут у ребят секцию веду, по АРБ, - протянул руку. Полицейский посмотрел, все-таки привстал, нехотя пожал. Матвей подозревал, что тут сыграло роль как раз слово «АРБ».
- Участковый уполномоченный полиции старший лейтенант Лебедев, - Матвею интересно было, почему полицейский разговаривает, будто у него зубы болят или диарея мучает в людном месте.
- Можно тебя на пару слов, старлей, - кивнул в сторону мальчишек.
- Вы, двое, выйдите в коридор, - неохотно приказал Лебедев. - Слушаю.
- Я пацанов хорошо знаю, с полгода уже. Нормальные, криминальных наклонностей нет. Подрались, так кто в молодости не дрался?
- Я не дрался, - сухо сообщил старший лейтенант. - Им шестнадцати нет, административной ответственности не подлежат. Максимум на учет в комиссии ПДН поставят, да директора приюта оштрафуют.
- У них и так жизнь круто повернулась, - Матвея немного раздражала закрытость собеседника. - Из семьи в казённые стены. Теперь ещё штамп на них поставят - статья по хулиганке. А если они поступать соберутся, в военное, например - их же с такой характеристикой на приеме зарубят.
- Да ладно, какое военное училище? - через губу протянул участковый. - Наверняка, вся семья алкаши да АУЕ, другие в детдом не попадают. Вы-то что так за них… хлопочете?
Прозвучало это как «задницу дерете», но Матвей скрипнул зубами не поэтому.
- В детдом, Лебедев, по-разному попадают. И выходят из детдома нормальные люди. Я детдомовский, старлей. До семнадцати лет там жил. Не спился, не скололся, не сел по малолетке, - напряжение нарастало, хотя голос Матвей не повысил. - И из этих людей сделают, только не мешай!
В дверь коротко и решительно постучали, и в кабинет вошла бледная Извекова. Однако голос был тот же - твердый, с командирскими нотками.
- Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич. Прошу ко мне в кабинет, нам уже чай накрыли, пирог ваш любимый испекли, с вишней.
- Тут заявление поступило, - не глядя ей в глаза, сообщил Лебедев упёрто. - Побои, мелкое хулиганство.
- Ложный вызов, - сказала директор так уверенно, что Матвей восхитился. - Вам же звонивший не назвался?
- А почему у этих двоих отметины на лицах? - Лебедев не склонен был уступать.
- Тренировались. Армейский рукопашный бой - контактный вид спорта. Матвей Михайлович вам подтвердит.
- Могу даже продемонстрировать, - с готовностью согласился Волконский.
Уполномоченный нехорошо посмотрел на капитана, но промолчал.
- Давайте всё же у меня поговорим, - Извекова пошла вперед, не сомневаясь, что Лебедев пойдет за ней. Он, конечно, пошёл. Волконский вышел следом, огляделся. Пацанов, ожидаемо, в коридоре не было. Усмехнулся и побежал в спортзал.
К его приходу Кирилл с Никитой успели провести разминку, и ребята делали упражнения на растяжку, укрепляли кисти и ступни. Форму для занятий - настоящую, профессиональную, и оборудование, пусть не новое, Матвей привез от Михаила Андреевича Серафимова. Тренер приезжал судить районные турниры и брал к себе на стажировку наиболее сильных ребят. Двое таким образом попали в школу олимпийского резерва вместо детдома, а, возможно, и колонии.
Двухметрового Волконского трудно было не заметить, тем более, что его ждали - знали, что просто так эту драку не оставит. Матвей показал кулак к раскрытой ладони - стоп, и все сели вдоль стены в два ряда. Серебро отошли и встали за спиной Волконского. Матвей заговорил негромко.
- В АРМ нет философии, но я старался научить вас тому, чему учили меня. Не поднимать руку на слабого, не использовать свои навыки в преступных целях. Мы сами - оружие, и я несу ответственность за то, что вы делаете, как распорядитесь данными мной знаниями. Виктор, Руслан подойдите.
Побитые, демонстративно не глядя друг на друга, подошли, встали рядом.
- Причина драки?
Молчание.
- Драться легче, чем за драку отвечать? - после паузы. - Трусы.
Вскинулись. Переглянулись зло, Парков что-то буркнул неразборчиво.
- Громче говори.
- За длинный язык, - выкрикнул пацан, сжимая кулаки, прошипел что-то ругательное.
Витька Дементьев покраснел, набычился, и казалось, что новой потасовки не избежать.
- Давай, Витя, - подбодрил Волконский. - Ты же мужчина, за свои слова отвечать должен.
- Я правду сказал, - огрызнулся Дементьев. - Нерусь он. Узкоглазый!
Руслан с рыком кинулся на него, Витька ринулся, оба повисли в руках у Матвея, как два щенка.
- Успокоились. Оба! - встряхнул, поставил на ноги. - Садитесь.
Сам показал пример, Никита с Кириллом сели. Мальчишки уселись как можно дальше друг от друга.
- «Русские не сдаются», - начал Матвей неожиданно. - Слышали?
Все немного опешили, но согласно загудели.
- А знаете, кто это сказал? Нет? В Великую Отечественную шли тяжёлые бои на Украине. Адыгский поэт Хусейн Андрухаев прикрывал отход товарищей. Его окружили фашисты, предложили сдаться. Он крикнул: «Русские не сдаются» и подорвал себя гранатой. Что, Дементьев, не возмущаешься? Он же нерусь.
Виктор сидел весь красный, ребята перешептывались.
- В Питере не были? В Казанском соборе? Кутузов Михаил Илларионович там похоронен, а возле собора ему стоит памятник. Знаете, кто такой Кутузов, или вы себя такими знаниями не обременяли?
Послышались нестройные не слишком уверенные выкрики.
- Бородино!
- Эта, как ее… «Война и мир»!
- Война одна тысяча восемьсот двенадцатого года с Наполеоном, - самый грамотный, похоже.
- Красивый собор. Как будто птица раскинула крылья. Так вот, с одной стороны колоннады поставили памятник русскому Кутузову, а с другой - немцу Михаилу Богдановичу Барклаю-де-Толли. Там же, неподалеку, на бывшем Семеновском плацу установлен памятник Петру Ивановичу Багратиону, грузину, раненому в Бородинском сражении и умершему от гангрены. Неруси поставили, значит. Ты вот как думаешь, мы, когда в стратосфере летаем, сильно интересуемся, кто рядом в кресле сидит - русский или нет?
- Хватит! Ну хватит уже… - Витька чуть не плакал. - Понял я всё!
Вскочил, подошёл к Руслану, протянул руку.
- Ты это… прости, Русик. Дурак я.
Тот встал, помедлил, но сжал ладонь.
- Ладно, проехали, - рассмеялся. - Я и правда узкоглазый!
Мужчины приехали домой эмоционально вымотанные и немного понурые.
- Что, всё плохо? - встревожилась Людмила Евгеньевна. Вся семья, конечно, была в курсе.
- Не то, чтобы плохо, мам, - Кирилл водил вилкой по краю тарелки. - Участковый, вроде, ни с чем ушёл, Извекова его убедила. Бесплатно или нет - не знаю. Меня больше эта Промоскаль бесит.
- Наглая особа, - поддержал Никита. - И скользкая. Уверен, что она заявление на увольнение писать не будет и от обвинений постарается отвертеться. Ещё и какие-нибудь подвязки найдет и отмажется.
- Я Светлану Николаевну не очень долго знаю, - Матвей протянул тарелку за добавкой. - Но понял, что она человек принципиальный. Такую можно сломать, но согнуть нельзя.
- Молчать не будем. Сообщим детскому омбудсмену, отправим видео в генпрокуратуру…
- Прежде всего надо всё согласовать с Извековой, - вмешалась Мила. - Инициатива вообще от неё должна исходить.
- Да уж точно она в углу сидеть и ждать не будет. Завтра утром съезжу, поговорю, - решил Матвей.
После ужина как обычно мыли и укладывали детей. Его близняшки уснули с дедом - все внуки по очереди забирали деда и бабушку в единоличную собственность, а он ушёл и два часа бегал, отжимался, подтягивался, отрабатывал удары. Никита и Кир, да вся семья, возмущались и негодовали, глядя на кадры, снятые в приюте, но он-то смотрел на них глазами ребёнка, всё детство проведшего сначала в доме малютки, потом в детдоме.
Он помнил всех воспитателей и нянь - добрых и вредных, спокойных и крикливых, заботливых и равнодушных. Все дети зависят от взрослых, но в детском доме особенно. Сколько невидимых постороннему детских душевных травм и трагедий проживается в таких вот казенных учреждениях. Даже если персонал выполняет свои обязанности на сто процентов, ребенку там не достает того, что в семье дети не ценят. Порой их даже тяготит излишняя родительская опека, подростков раздражает материнская ласка, контроль отца, бабушкино внимание, дедушкины бесконечные воспоминания. А в детдоме дети рано начинают понимать, что никому не нужны. Совсем маленькие ещё льнут к взрослым за лаской, и счастливы, если их обнимут и погладят по голове, а не оттолкнут. Повзрослев, смиряются.
Хорошо, если встретится такой человек, как ему Серафимов, поддержит, выслушает. Благодаря ему они, детдомовские, не озлобились, научились различать плохое и хорошее. Любили его, хотя он не был особенно ласков, редко хвалил. Но они знали, что они - его. Михаил Андреевич был кадровым военным, в молодости был женат, но, видно, жизнь не сложилась. Потом привычка к одиночеству не позволила семьей обзавестись, так и жил работой, тренировками. У друзей семьи, свои дела, кто-то далеко. Последнее время они с Матвеем чаще стали встречаться, ещё больше сблизились. Серафимов гостил у Серебро, приезжал на «сабантуи» или просто в выходные. Они с Игорем Вадимовичем и Артемом Арсеньевичем хорошо общались, на многие вещи смотрели одинаково в силу опыта и профессии, так что Матвей не сомневался, что после его отъезда ничего не изменится - Серебро никого просто так не отпускали. Мафия, как сказал дядь Костя Лопатин, крёстный Алины, в последний приезд.
Лопатины бывали в Подмосковье довольно часто: по поводу и без повода, в отпуске и на длинные выходные. В этом году их дочка, Кристина, окончила школу и поступила в ВУЗ в Балашихе. Выбор был не случайным и жила она, конечно, в квартире Золотаревых, а на выходных часто гостила у Серебро на даче. Обратно её отвозили, загрузив багажник домашней едой и прочими запасами, несмотря на протестующие писки.
Константин и Татьяна приехали навестить дочь в начале октября. Все знали, что Игорь Вадимович не любит отмечать свой день рождения, и все, в том числе именинник, делали вид, что застолье седьмого числа собирается по любому поводу, кроме этого.
Татьяна Андреевна прекрасно пела и знала огромное множество народных песен, русских и украинских. Они с Владом Есиным, аккомпанировавшим на гитаре, так исполнили «Я когда-то была молодая», «Белым снегом», «Рушник», «Слышен звон бубенцов издалека», что Сергей Семёнович Горелов только крякал да головой крутил, а когда артисты под аплодисменты взяли паузу отдышаться, поцеловал раскрасневшейся Татьяне руку и очень мужским тоном сказал Константину Владимировичу.
