Этим утром она нашла на своей подушке большую плоскую шкатулку, обитую голубым бархатом. В шкатулке обнаружился чудесный серебряный гарнитур с аметистами - тонкий легкий ободок и браслет украшали мелкие камни, а длинные серьги - довольно крупные кабошоны. Нежное серебристо-серое платье дожидалось вечера на манекене рядом с белыми туфельками, кружевные 'взрослые' панталончики, чулки и прочая - в ящике комода. К балу Рысе ожидаемо помогала одеваться Катарина. Но когда в комнату вошла Туссиана Сузон, стоявшая в одном белье Рысена от изумления открыла рот и раскрыла глаза.
- Что ж, девушка, - задумчиво глядя на беспорядочные рыжие кудряшки, провозгласила Туссиана. - Посмотрим, что можно сделать с этим безобразием.
За ужином накануне бала Бруни мягко сказала дочери.
- Рысенька, ты не против поехать на бал с герцогиней рю Воронн? Боюсь, мы с папой распугаем всех твоих поклонников. Про себя же добавила: 'Или привлечем...'
Так и получилось, что на Зимний бал Росинта поехала в сопровождении герцогини. В ярком свете магических огней сверкали драгоценности дам, эполеты офицеров, а также позументы на камзолах штатских, которыми те привлекали внимание наподобие павлинов. Несмотря на все старания, офицеры были в явном фаворе, даже будучи еще молочной спелости. Выпускной курс проникся значимостью своей касты и в основной массе вовсю этим пользовался.
Рысена не видела себя со стороны, хоть, разумеется, долго смотрела в зеркало перед выездом. Уложенные ровной волной не похожие не себя буйные кудри, синие глаза, круглые грудки, робко выглядывающие из выреза, кожа оттенка бледного золота, вполне женская фигура и очень красивое, почти детское, взволнованное лицо манили молодых людей, как Стрему - зажаристый бараний бок. Ее приглашали и юнцы, и молодые люди постарше. Многие, но не Он. Она танцевала, улыбалась, краснела... Через плечо очередного кавалера искала глазами высокую фигуру в черном мундире. Он танцевал то с высокой брюнеткой, то с фигуристой блондинкой, то с красивой шатенкой. О чем-то оживленно разговаривал с окружавшими его барышнями, смеялся с друзьями... Танец окончился, начался другой. Ее опять пригласили, она почти против воли подала руку, отстраненно кружилась, делала замысловатые па. Пары плыли по кругу, меняли партнеров. После очередной фигуры она подняла глаза и забыла, где она и что делает. Он стоял напротив и держал ее руку. Смущенная до слез Рыська споткнулась на ровном месте. Арден ловко подхватил, обнял, повел по зале. Росинта больше всего хотела, чтобы танец закончился немедленно и не заканчивался никогда. Музыка смолкла, он проводил ее к герцогине и поклонился. Она смотрела на него с такой надеждой, что он еще раз поклонился, дружески улыбнулся и ушел.
- Госпожа Фирона, мне надо ... я пойду, на минуту... - пролепетала Рыся, убегая.
В дамской комнате, с укором глядя на свое отражение, Рыська украдкой смахнула слезы, больно стукнула обеими кулачками по каменной чаше умывальника. Ей очень хотелось обернуться и сбежать домой. Но, ее хватятся, и мама будет волноваться. И потом, рысь с сережками, с браслетом на лапе и при ободке, бегущая по Вишенрогу и лезущая в потайную щель крепостной стены... Рыся хихикнула. Герцогина рю Воронн ждала ее у входа в бальную залу, окинула взглядом. Спокойное лицо, покойно опущенные плечи, осанка принцессы крови. Фирона улыбнулась своей далекой молодости.
В доме на Цветочной улице все шло хорошо. Госпожа Нанна привычно вела маленькое хозяйство, Армель нянчилась с детьми. Фелан и Вигвар, как и положено здоровым младенцам одного месяца от роду, будь они оборотни или нет, ели, спали, начинали выводить громкие рулады как раз, когда родители только-только заснули, а сделав это доброе дело, весело дрыгали ногами и гыгыкали. Когда дети плакали по очереди, Армель вполне справлялась одна. Однако скоро дети поняли, что дуэтом плакать веселее. И тогда уж Армель и Нанна вдвоем качали их на руках, пели песни и баюкали. Чем больше дети качались, тем больше им нравилось. Еще бы! Лежать в самой распрекрасной колыбели и таращиться в потолок, или лежать у мамы или тети на ручках, слушать песни и 'Агу-агушеньки!', да тебя еще носят и качают. Сравненья нет! Поэтому скоро Матушка Нанна стала прихрамывать на левую ногу и завязывать поясницу поясом из собачьей шерсти, Армель спать даже стоя, а Весь носить домой ужин из трактира 'У старого друга'.
И однажды отец семейства пришел домой не один. С ним была молодая симпатичная женщина. С вещами.
- Армель, познакомься. Это Сюзет. Мы встретились в трактире. Она как раз уволилась и теперь без работы. Я подумал, тебе же нужна помощница? - Весь был полон энтузиазма.
- Добрых улыбок и теплых объятий вам, госпожа! - поклонилась Сюзет.
- У тебя есть свои дети? Или ты уже работала няней? - расспрашивала Армель. - И почему ты ушла от госпожи рю Дюменон?
Из многословного и сбивчивого рассказа Сюзет хозяйка поняла немного. Ни детей, ни опыта у той не было. В смысле, опыта сидеть с детьми. Судя по взглядам, которыми девица одаривала Веся, другой опыт у нее имелся. Когда же причиной расчета Сюзет назвала придирки хозяйки, и намекнула на склочный нрав Ваниллы, Армель только изумленно посмотрела на мужа. Тот пожал плечами и отмахнулся, мол, ерунда.
- Не думаю, что вы нам подойдете, - спокойно сказала Армель. - Весь, заплати девушке за беспокойство.
Сюзет разрыдалась.
- Позвольте хотя бы до утра остаться, господин Веслав, - девица умоляюще посмотрела на хозяина. - Куда же я пойду ночью?
- В самом деле, Мель, ты что же, девушку на улицу ночью выгонишь? Пусть хотя бы до утра останется, - Весь, пораженный жениной черствостью, апеллировал к экономке. - Матушка Нанна, у нас же есть свободная комната?
- А где же бедняжка эта до сегодняшнего дня жила? - уперла руки в бока Матушка.
Непостижимая для мягкого мужского сердца жестокая женская солидарность не помешала хозяину проводить девушку до гостевой.
- Весь, я же сказала, что не хочу ее здесь видеть! - фарга обвиняюще потыкала в мужа пальцем. - Ты привел в дом неизвестно кого! Я что, здесь не хозяйка?!
После вялых и неубедительных мужских возражений было не похоже, что может выйти полноценный качественный скандал. Но тот слепился из ничего, покатился, как лавина по склону. В другое время ссора с легкостью переросла бы в жаркую постельную битву, но в силу понятных причин супруги оказались не только ни в одной постели, а даже в разных комнатах. Аккуратно и тихо хлопнув дверью, Весь ушел спать на первый этаж, в единственную свободную Большую комнату, лелеять пострадавший от женской г... женского своеобразия мужской здравый смысл.
Через как бы случайно оставленную в двери щель гостья слышала и отголоски супружеского разговора, и шаги хозяина на лестнице, стук брошенных на ковер сапог и скрип дивана, на котором ворочалась хозяйская бессонница.
После ухода мужа Армель прицыкнула на хныкающих сыновей, продолжая мысленно доругиваться, покормила одного и другого и приказала спать. Спорить с рассерженной фаргой мудрые дети не стали и тихо засопели в кулачки.
- Вот то-то же, - гордо сказала Армель и пошла к двери.
Веславу снилась лунная поляна в весеннем лесу, молочно-белая кожа Армель, ее губы на его груди, ее рука на животе, кончики пальцев, скользящие вниз. Что-то в этом сне было не так, но что - не понятно. Звериный инстинкт проснулся сам и почти разбудил бездыханное тело, но было поздно. Еще на лестнице фарга учуяла запах возбуждения. Вернее, два запаха - сонного Веся и распаленной женщины. Бесшумно ступая, Армель подошла к дивану. На полуголом оборотне пристроилась наглая баба и уже успела залезть языком в пупок к ее собственному мужу!
Вцепившись нежной ручкой в волосы Сюзет и доводя аккуратные кудерьки до состояния пакли, Мель стащила искусительницу сначала с мужа, потом с дивана и поволокла к двери.
- Пикнешь - загрызу, как канарейку, - на ходу предупредила фарга, и была так убедительна, что Сюзет даже проверять не стала.
Продравший, наконец, глаза супруг, увидел бодро идущую к выходу жену, тянущую кого-то за собой, вроде как провинившуюся собаку.
- У нас же нет собаки, - пробормотал Весь в спину жене.
- Ты вчера сучку блохастую подобрал, забыл? - не оборачиваясь, процедила жена, открывая входную дверь и вытаскивая жертву на улицу. За дверью послышалась возня, вернувшаяся Армель сдула с лица мешавшую прядь, отряхнула руки и решительно направилась в гостевую. Выйдя оттуда с чужими вещами, приоткрыла дверь, вышвырнула и обернулась к мужу.
К утру чистый до скрипа Веслав все же вымолил у жены прощение.
Госпоже Нанне, вышедшей на колокольчик молочника, соседка рассказала о бедной потерявшейся девушке, которую мужу пришлось провожать до ближайшего ночного патруля.
Два выходных подряд наблюдая дочь, уткнувшуюся сначала в толстый фолиант, потом в еще более толстый фолиант, Аркей решил, что пора принимать меры.
- Рыська, я тебя не узнаю. Ты минуты не могла посидеть спокойно, а с тобой и весь дворец. А теперь? Ты скоро станешь ученей господина Хризопраза, - отец отобрал у Рысены книжку. - Идем, мой заказ как раз доставили.
Наутро из дворца сюрприз транспортировали в Военный университет. Весь набор, едва дождавшись звонка, и не дожидаясь не только выходных, но даже ужина, убежал к Старому маяку. В этом году возле него неизвестным благотворителем была выстроена высокая - с сам маяк - деревянная гора для катания на санях, а для особо отчаянных - и на коньках. Гора была залита, заморожена, да еще для верности и зачарована от таяния и убивства. Все, кто падал с кручи, перелетая через высокий борт желоба, спокойно левитировал вниз безо всякого вреда. Первую неделю публика, вместо катания, развлекалась левитацией.
Первый курс бодро втащил на самый верх длинные санки-дилижаны. Каждые были рассчитаны на восемь человек, но чудесным образом в трое санок влезли все. Рысена, проявив настойчивость, пихаясь локтями куда придется, и пару раз заехав в особо наглые лица, с почетом уселась на лучшее место - третьим слоем. Санки подпихнули к самому краю кручи, они замерли на мгновение и рухнули вниз под крик немыслимого восторга и сладостного ужаса. Следом вторые, третьи. В самом низу, уже на раскате, санки встретились, как будто стукнулись друг о друга звонкие деревянные ложки, народ с хохотом посыпался из саней. Катались до самой темноты, в общежитие вбежали за минуту до того, как заперли двери, мокрые, разгоряченные. Отчаянно зевая, развесили вещи на просушку и повалились спать. Однако на голодный желудок спалось плохо, столовая была закрыта на пудовый замок, а никаких запасов у курсантов отродясь не водилось. Голодное брюхо, как выяснилось, глухо не только к учению, но и ко сну. Не дожидаясь голодного обморока, народ посовещался и послал гонцов. Лин и Нили вылезли через слуховое окошко, спрыгнули на крышу флигеля, перелезли через забор и исчезли в ночи.
В отличие от остальных, ночевавшей дома сытой Рысе спать ничто не мешало. Проникшие во внутренний двор диверсанты долго кидали в окошко снежки, а ошалевшая луна впервые за тысячелетия увидела енота, пытающегося влезть по водосточной трубе. Наконец, когда, казалось, надежда была потеряна, створка окна отворилась и из нее показалась заспанная красавица. Нили и Лин, разумеется, оставили при себе мнение, что рысь спит, как медведь в спячке, и огласили собственно просьбу. Рыжая голова кивнула и исчезла.
'Давненько я кухню не грабила', - думала Росинта, шлепая вниз по ступенькам. Через некоторое время, нагруженная как вьючная лошадь, она потащилась обратно. На столе скромно белела записка. 'Дорогой мастер Понсил! Мне пришлось позаимствовать некоторое количество провизии из вашей кладовой. Мне очень, очень жаль. Надеюсь, позже я смогу лично принести вам самые искренние извинения. С совершенным почтением, Росинта Гольди. P.S. Замок на кладовой отличный, но щеколда прибита из рук вон плохо.'
Снег под лапами лиса и енота был изрядно утоптан, когда окно отворилось и через подоконник свесилась плотно набитая наволочка, обвязанная прихваченной по дороге веревкой. Когда груз шмякнулся на мерзлую землю, а веревка была отвязана, сверху раздалось 'Пссс!', веревка уползла обратно, и скоро из окна показалась родная сестра первой наволочки, такая же упитанная.
Предприимчивая парочка явилась обратно довольно поздно. На чердаке послов встречала делегация. Некоторые неофициальные лица вопреки конспирации высовывались в слуховое окошко, и остальные их оттуда выдергивали, как редиску. Наконец, по черепице зашуршало. После нескольких неудачных попыток всунуть наволочки в узкий проем, похожие на попытку засунуть медведя в собачью будку, груз был распакован и из рук в руки потекли колбаски и колбасы, жареные куры, мясные пироги... Вдруг сзади послышались сдавленная ругань и звук тычков и затрещин. В передающей цепочке нашлось слабое звено. Хрюрь и Мрырь втихаря пихали под рубахи то круг колбасы, то цыпленка. Пойманных на месте преступления Пампуцких тут же потрясли за ноги, реквизировали награбленное, немножко побили и поставили к стенке. Там они стояли и ныли, пока остальные опустошали наволочки и накрывали импровизированный стол. Усевшись и провозглашая тосты за Рыськино здоровье под голодный скулеж наглых жуликов, однокурсники слегка подобрели и выдали мошенникам малую долю. Спали в эту ночь недолго, но крепко.
Утром Рысю встречали как Осеннюю Фею, излившую на свой народ изобилие.
Неделя прошла в сплошных удовольствиях, за тем исключением, что ужин первый курс больше не игнорировал. Еще через пару дней второкурсники предъявили на удовольствие права, типа, вы и попами горку отполируете. Спор решали вручную ... правильно, за туалетами. Второй курс был взрослее, первый бился за свое. На шум явился шестой курс. Некоторое время понаслаждавшись зрелищем, выпускной курс приступил к суду и следствию. По окончании разбирательства суд счел предъяву необоснованной, разнял претендентов и долго и задумчиво смотрел на предмет спора.
Ночью над горой долго раздавался сочный мужской хохот. Первокурсники нашли свое имущество изрядно потрепанным.
Большая Зимняя Ярмарка, на которую в Вишенрог, бывало, приезжали и из Узамора, и из Весеречья, обязательно из Драгобужья - кто с товаром, кто с деньгами - бушевала уже неделю. Деньги кочевали из карманов честных граждан в кошельки торговцев, от них - в немалом количестве - в харчевни и трактиры. Но вот кого обогащали все, так это артистов и циркачей. Бродячие труппы разбили шатры и установили помосты на площади Мастеровых, поскольку Большая рыночная площадь трещала уже даже не по швам, а по полотну.
Само собой, с учебой и в Морском, и в Военном университете, у курсантов не заладилось. Участились прогулы и побеги, успеваемость махнула рукой и удалилась, видимо, тоже отдохнуть и развлечься. До четвертого курса включительно смотрели на трюки и фокусы, начиная с пятого - на весьма условно прикрытые гибкие тела циркачек и актерок.
- Что ж, девушка, - задумчиво глядя на беспорядочные рыжие кудряшки, провозгласила Туссиана. - Посмотрим, что можно сделать с этим безобразием.
За ужином накануне бала Бруни мягко сказала дочери.
- Рысенька, ты не против поехать на бал с герцогиней рю Воронн? Боюсь, мы с папой распугаем всех твоих поклонников. Про себя же добавила: 'Или привлечем...'
Так и получилось, что на Зимний бал Росинта поехала в сопровождении герцогини. В ярком свете магических огней сверкали драгоценности дам, эполеты офицеров, а также позументы на камзолах штатских, которыми те привлекали внимание наподобие павлинов. Несмотря на все старания, офицеры были в явном фаворе, даже будучи еще молочной спелости. Выпускной курс проникся значимостью своей касты и в основной массе вовсю этим пользовался.
Рысена не видела себя со стороны, хоть, разумеется, долго смотрела в зеркало перед выездом. Уложенные ровной волной не похожие не себя буйные кудри, синие глаза, круглые грудки, робко выглядывающие из выреза, кожа оттенка бледного золота, вполне женская фигура и очень красивое, почти детское, взволнованное лицо манили молодых людей, как Стрему - зажаристый бараний бок. Ее приглашали и юнцы, и молодые люди постарше. Многие, но не Он. Она танцевала, улыбалась, краснела... Через плечо очередного кавалера искала глазами высокую фигуру в черном мундире. Он танцевал то с высокой брюнеткой, то с фигуристой блондинкой, то с красивой шатенкой. О чем-то оживленно разговаривал с окружавшими его барышнями, смеялся с друзьями... Танец окончился, начался другой. Ее опять пригласили, она почти против воли подала руку, отстраненно кружилась, делала замысловатые па. Пары плыли по кругу, меняли партнеров. После очередной фигуры она подняла глаза и забыла, где она и что делает. Он стоял напротив и держал ее руку. Смущенная до слез Рыська споткнулась на ровном месте. Арден ловко подхватил, обнял, повел по зале. Росинта больше всего хотела, чтобы танец закончился немедленно и не заканчивался никогда. Музыка смолкла, он проводил ее к герцогине и поклонился. Она смотрела на него с такой надеждой, что он еще раз поклонился, дружески улыбнулся и ушел.
- Госпожа Фирона, мне надо ... я пойду, на минуту... - пролепетала Рыся, убегая.
В дамской комнате, с укором глядя на свое отражение, Рыська украдкой смахнула слезы, больно стукнула обеими кулачками по каменной чаше умывальника. Ей очень хотелось обернуться и сбежать домой. Но, ее хватятся, и мама будет волноваться. И потом, рысь с сережками, с браслетом на лапе и при ободке, бегущая по Вишенрогу и лезущая в потайную щель крепостной стены... Рыся хихикнула. Герцогина рю Воронн ждала ее у входа в бальную залу, окинула взглядом. Спокойное лицо, покойно опущенные плечи, осанка принцессы крови. Фирона улыбнулась своей далекой молодости.
Глава восьмая, о мелочах жизни.
В доме на Цветочной улице все шло хорошо. Госпожа Нанна привычно вела маленькое хозяйство, Армель нянчилась с детьми. Фелан и Вигвар, как и положено здоровым младенцам одного месяца от роду, будь они оборотни или нет, ели, спали, начинали выводить громкие рулады как раз, когда родители только-только заснули, а сделав это доброе дело, весело дрыгали ногами и гыгыкали. Когда дети плакали по очереди, Армель вполне справлялась одна. Однако скоро дети поняли, что дуэтом плакать веселее. И тогда уж Армель и Нанна вдвоем качали их на руках, пели песни и баюкали. Чем больше дети качались, тем больше им нравилось. Еще бы! Лежать в самой распрекрасной колыбели и таращиться в потолок, или лежать у мамы или тети на ручках, слушать песни и 'Агу-агушеньки!', да тебя еще носят и качают. Сравненья нет! Поэтому скоро Матушка Нанна стала прихрамывать на левую ногу и завязывать поясницу поясом из собачьей шерсти, Армель спать даже стоя, а Весь носить домой ужин из трактира 'У старого друга'.
И однажды отец семейства пришел домой не один. С ним была молодая симпатичная женщина. С вещами.
- Армель, познакомься. Это Сюзет. Мы встретились в трактире. Она как раз уволилась и теперь без работы. Я подумал, тебе же нужна помощница? - Весь был полон энтузиазма.
- Добрых улыбок и теплых объятий вам, госпожа! - поклонилась Сюзет.
- У тебя есть свои дети? Или ты уже работала няней? - расспрашивала Армель. - И почему ты ушла от госпожи рю Дюменон?
Из многословного и сбивчивого рассказа Сюзет хозяйка поняла немного. Ни детей, ни опыта у той не было. В смысле, опыта сидеть с детьми. Судя по взглядам, которыми девица одаривала Веся, другой опыт у нее имелся. Когда же причиной расчета Сюзет назвала придирки хозяйки, и намекнула на склочный нрав Ваниллы, Армель только изумленно посмотрела на мужа. Тот пожал плечами и отмахнулся, мол, ерунда.
- Не думаю, что вы нам подойдете, - спокойно сказала Армель. - Весь, заплати девушке за беспокойство.
Сюзет разрыдалась.
- Позвольте хотя бы до утра остаться, господин Веслав, - девица умоляюще посмотрела на хозяина. - Куда же я пойду ночью?
- В самом деле, Мель, ты что же, девушку на улицу ночью выгонишь? Пусть хотя бы до утра останется, - Весь, пораженный жениной черствостью, апеллировал к экономке. - Матушка Нанна, у нас же есть свободная комната?
- А где же бедняжка эта до сегодняшнего дня жила? - уперла руки в бока Матушка.
Непостижимая для мягкого мужского сердца жестокая женская солидарность не помешала хозяину проводить девушку до гостевой.
- Весь, я же сказала, что не хочу ее здесь видеть! - фарга обвиняюще потыкала в мужа пальцем. - Ты привел в дом неизвестно кого! Я что, здесь не хозяйка?!
После вялых и неубедительных мужских возражений было не похоже, что может выйти полноценный качественный скандал. Но тот слепился из ничего, покатился, как лавина по склону. В другое время ссора с легкостью переросла бы в жаркую постельную битву, но в силу понятных причин супруги оказались не только ни в одной постели, а даже в разных комнатах. Аккуратно и тихо хлопнув дверью, Весь ушел спать на первый этаж, в единственную свободную Большую комнату, лелеять пострадавший от женской г... женского своеобразия мужской здравый смысл.
Через как бы случайно оставленную в двери щель гостья слышала и отголоски супружеского разговора, и шаги хозяина на лестнице, стук брошенных на ковер сапог и скрип дивана, на котором ворочалась хозяйская бессонница.
После ухода мужа Армель прицыкнула на хныкающих сыновей, продолжая мысленно доругиваться, покормила одного и другого и приказала спать. Спорить с рассерженной фаргой мудрые дети не стали и тихо засопели в кулачки.
- Вот то-то же, - гордо сказала Армель и пошла к двери.
Веславу снилась лунная поляна в весеннем лесу, молочно-белая кожа Армель, ее губы на его груди, ее рука на животе, кончики пальцев, скользящие вниз. Что-то в этом сне было не так, но что - не понятно. Звериный инстинкт проснулся сам и почти разбудил бездыханное тело, но было поздно. Еще на лестнице фарга учуяла запах возбуждения. Вернее, два запаха - сонного Веся и распаленной женщины. Бесшумно ступая, Армель подошла к дивану. На полуголом оборотне пристроилась наглая баба и уже успела залезть языком в пупок к ее собственному мужу!
Вцепившись нежной ручкой в волосы Сюзет и доводя аккуратные кудерьки до состояния пакли, Мель стащила искусительницу сначала с мужа, потом с дивана и поволокла к двери.
- Пикнешь - загрызу, как канарейку, - на ходу предупредила фарга, и была так убедительна, что Сюзет даже проверять не стала.
Продравший, наконец, глаза супруг, увидел бодро идущую к выходу жену, тянущую кого-то за собой, вроде как провинившуюся собаку.
- У нас же нет собаки, - пробормотал Весь в спину жене.
- Ты вчера сучку блохастую подобрал, забыл? - не оборачиваясь, процедила жена, открывая входную дверь и вытаскивая жертву на улицу. За дверью послышалась возня, вернувшаяся Армель сдула с лица мешавшую прядь, отряхнула руки и решительно направилась в гостевую. Выйдя оттуда с чужими вещами, приоткрыла дверь, вышвырнула и обернулась к мужу.
К утру чистый до скрипа Веслав все же вымолил у жены прощение.
Госпоже Нанне, вышедшей на колокольчик молочника, соседка рассказала о бедной потерявшейся девушке, которую мужу пришлось провожать до ближайшего ночного патруля.
Глава девятая, в которой героиня возвращается в прошлое.
Два выходных подряд наблюдая дочь, уткнувшуюся сначала в толстый фолиант, потом в еще более толстый фолиант, Аркей решил, что пора принимать меры.
- Рыська, я тебя не узнаю. Ты минуты не могла посидеть спокойно, а с тобой и весь дворец. А теперь? Ты скоро станешь ученей господина Хризопраза, - отец отобрал у Рысены книжку. - Идем, мой заказ как раз доставили.
Наутро из дворца сюрприз транспортировали в Военный университет. Весь набор, едва дождавшись звонка, и не дожидаясь не только выходных, но даже ужина, убежал к Старому маяку. В этом году возле него неизвестным благотворителем была выстроена высокая - с сам маяк - деревянная гора для катания на санях, а для особо отчаянных - и на коньках. Гора была залита, заморожена, да еще для верности и зачарована от таяния и убивства. Все, кто падал с кручи, перелетая через высокий борт желоба, спокойно левитировал вниз безо всякого вреда. Первую неделю публика, вместо катания, развлекалась левитацией.
Первый курс бодро втащил на самый верх длинные санки-дилижаны. Каждые были рассчитаны на восемь человек, но чудесным образом в трое санок влезли все. Рысена, проявив настойчивость, пихаясь локтями куда придется, и пару раз заехав в особо наглые лица, с почетом уселась на лучшее место - третьим слоем. Санки подпихнули к самому краю кручи, они замерли на мгновение и рухнули вниз под крик немыслимого восторга и сладостного ужаса. Следом вторые, третьи. В самом низу, уже на раскате, санки встретились, как будто стукнулись друг о друга звонкие деревянные ложки, народ с хохотом посыпался из саней. Катались до самой темноты, в общежитие вбежали за минуту до того, как заперли двери, мокрые, разгоряченные. Отчаянно зевая, развесили вещи на просушку и повалились спать. Однако на голодный желудок спалось плохо, столовая была закрыта на пудовый замок, а никаких запасов у курсантов отродясь не водилось. Голодное брюхо, как выяснилось, глухо не только к учению, но и ко сну. Не дожидаясь голодного обморока, народ посовещался и послал гонцов. Лин и Нили вылезли через слуховое окошко, спрыгнули на крышу флигеля, перелезли через забор и исчезли в ночи.
В отличие от остальных, ночевавшей дома сытой Рысе спать ничто не мешало. Проникшие во внутренний двор диверсанты долго кидали в окошко снежки, а ошалевшая луна впервые за тысячелетия увидела енота, пытающегося влезть по водосточной трубе. Наконец, когда, казалось, надежда была потеряна, створка окна отворилась и из нее показалась заспанная красавица. Нили и Лин, разумеется, оставили при себе мнение, что рысь спит, как медведь в спячке, и огласили собственно просьбу. Рыжая голова кивнула и исчезла.
'Давненько я кухню не грабила', - думала Росинта, шлепая вниз по ступенькам. Через некоторое время, нагруженная как вьючная лошадь, она потащилась обратно. На столе скромно белела записка. 'Дорогой мастер Понсил! Мне пришлось позаимствовать некоторое количество провизии из вашей кладовой. Мне очень, очень жаль. Надеюсь, позже я смогу лично принести вам самые искренние извинения. С совершенным почтением, Росинта Гольди. P.S. Замок на кладовой отличный, но щеколда прибита из рук вон плохо.'
Снег под лапами лиса и енота был изрядно утоптан, когда окно отворилось и через подоконник свесилась плотно набитая наволочка, обвязанная прихваченной по дороге веревкой. Когда груз шмякнулся на мерзлую землю, а веревка была отвязана, сверху раздалось 'Пссс!', веревка уползла обратно, и скоро из окна показалась родная сестра первой наволочки, такая же упитанная.
Предприимчивая парочка явилась обратно довольно поздно. На чердаке послов встречала делегация. Некоторые неофициальные лица вопреки конспирации высовывались в слуховое окошко, и остальные их оттуда выдергивали, как редиску. Наконец, по черепице зашуршало. После нескольких неудачных попыток всунуть наволочки в узкий проем, похожие на попытку засунуть медведя в собачью будку, груз был распакован и из рук в руки потекли колбаски и колбасы, жареные куры, мясные пироги... Вдруг сзади послышались сдавленная ругань и звук тычков и затрещин. В передающей цепочке нашлось слабое звено. Хрюрь и Мрырь втихаря пихали под рубахи то круг колбасы, то цыпленка. Пойманных на месте преступления Пампуцких тут же потрясли за ноги, реквизировали награбленное, немножко побили и поставили к стенке. Там они стояли и ныли, пока остальные опустошали наволочки и накрывали импровизированный стол. Усевшись и провозглашая тосты за Рыськино здоровье под голодный скулеж наглых жуликов, однокурсники слегка подобрели и выдали мошенникам малую долю. Спали в эту ночь недолго, но крепко.
Утром Рысю встречали как Осеннюю Фею, излившую на свой народ изобилие.
Неделя прошла в сплошных удовольствиях, за тем исключением, что ужин первый курс больше не игнорировал. Еще через пару дней второкурсники предъявили на удовольствие права, типа, вы и попами горку отполируете. Спор решали вручную ... правильно, за туалетами. Второй курс был взрослее, первый бился за свое. На шум явился шестой курс. Некоторое время понаслаждавшись зрелищем, выпускной курс приступил к суду и следствию. По окончании разбирательства суд счел предъяву необоснованной, разнял претендентов и долго и задумчиво смотрел на предмет спора.
Ночью над горой долго раздавался сочный мужской хохот. Первокурсники нашли свое имущество изрядно потрепанным.
Глава десятая, где дочь идет по стопам.
Большая Зимняя Ярмарка, на которую в Вишенрог, бывало, приезжали и из Узамора, и из Весеречья, обязательно из Драгобужья - кто с товаром, кто с деньгами - бушевала уже неделю. Деньги кочевали из карманов честных граждан в кошельки торговцев, от них - в немалом количестве - в харчевни и трактиры. Но вот кого обогащали все, так это артистов и циркачей. Бродячие труппы разбили шатры и установили помосты на площади Мастеровых, поскольку Большая рыночная площадь трещала уже даже не по швам, а по полотну.
Само собой, с учебой и в Морском, и в Военном университете, у курсантов не заладилось. Участились прогулы и побеги, успеваемость махнула рукой и удалилась, видимо, тоже отдохнуть и развлечься. До четвертого курса включительно смотрели на трюки и фокусы, начиная с пятого - на весьма условно прикрытые гибкие тела циркачек и актерок.
