- Мы пришли, - сработал датчик, и над входом загорелась лампочка, подсвечивая номер дома, террасу. Матвей отпустил Ритину руку, отпер дверь, велел.
- Постой.
Она терпеливо дожидалась, пока он внесёт сумки, включит внизу свет. Вернулся, подхватил её на руки, перенёс через порог.
- Ты самый-самый романтичный мужчина на свете, - она хихикнула, но тут же поцеловала в губы. - Не думай, мне очень нравится!
- Я надеюсь, - посадил её на диван, практично запер дверь, снял обувь. Подошёл, встал на колено, достал из кармана бархатную коробочку, открыл. На красном фоне тускло сверкнула жемчужина. Осторожно вынул, взял Ритину протянутую ладошку, аккуратно надел на безымянный палец.
Она полюбовалась, потянулась поцеловать, прошептала.
- Пусть оно будет моим обручальным. Одно-единственное, как ты. Навсегда.
Целовались до тумана в глазах, отстранились перевести дыхание. Взялись за руки, он щелкнул выключателем и они в темноте, освещенной крохотным ночником, пошли наверх, в спальню.
Квадратная комната с окном во всю стену, за которым ночь. Расстеленная кровать, девушка и мужчина. Долгожданная нагота, поцелуи, ласки. Как выразить, что хочешь отдать ему всю себя, без остатка? Как рассказать, что нет ничего желанней и упоительней, чем его губы на твоих губах? Он касается груди, осторожно и ласково целует сосок, а ты изнемогаешь от нежности, от любви. Его ладонь, горячая и сухая, скользит по коже, трогает, и у тебя сохнут губы от предвкушения, от желания большего. Ты вся податлива, как вода. Он вздрагивает от твоих прикосновений, мышцы на спине, плечах каменеют, ты проводишь ладошкой по твёрдым ягодицам, по бедру. Целуешь его руки и плечи, грудь в испарине. Он снова и снова ищет твои губы, как будто вокруг нет воздуха, и ты делишься с ним дыханием, и сама задыхаешься без него.
И ты, и он невинны, как дети, но нет стеснения, неловкости, боязни неудачи. Как можно стесняться - ведь это он, Матвей. Они - одно целое, глупо стесняться собственной руки. Как можно думать, что у него не получится - ведь это она, Рита, его единственная, его продолжение, его начало. Они соединяются, изумляясь от правильности того, что происходит, замирают, глядя друг другу в глаза. Чудо - видеть в другом свое отражение. Вся любовь мира соединяется в одной точке, и это становится невыносимо. Он начинает двигаться, не в силах сдержать стон и сдержаться, она подчиняется и только вздрагивает, вскрикивает от полноты и новизны ощущений. Немного больно и тело сопротивляется, но она смелая и храбрая и знает, что надо подчиниться, уступить, раскрыться. Он шепчет безумные слова, целует, отступает и наступает, как прилив, и в какое-то мгновение океанская волна поднимает её, смывая боль, и она парит в невесомости, кричит и смеется от первозданной чистой радости. Он едва удерживает себя на вздрагивающих от напряжения руках, тяжело дышит, и она притягивает его на себя, обнимает изо всех сил. Его переполняют благодарность, восторг, благоговение к ней, к той, с которой он стал Мужчиной, к той, что с ним стала Женщиной.
- Рита… Рита… - слова куда-то теряются.
- Я так счастлива, - шепчет она. - Так счастлива!
- Я когда-то не верил, что ты существуешь. Думал, я тебя выдумал, - проговорил он глухо ей в плечо. - А ты - есть. Ты - всё, что у меня есть, понимаешь?
Перекатился на спину вместе с ней, сжал до боли.
- Я теперь знаю, что чувствовали Адам и Ева, - сообщил ей.
- Угу, - согласилась Рита.
Помолчали, бездумно гладя друг друга, почти засыпая.
- В душ, - сделала над собой усилие Рита. - Отнеси меня, - пощекотала, хихикнула, шлёпнула его по руке. - Не щекочись!
- Я думал, ты мне намекаешь, - встал вместе с ней, держа её в руках, побалансировал, запнувшись об упавшее покрывало, понёс вниз.
- Мы застрянем тут, как Винни Пух, - объявила она, глядя на узкую лестницу. - А возможно, и что-то сломаем!
- Ногу?
- Перила! - и забарахталась, сползая.
Утро принесло массу открытий. Рита проснулась первой, повозилась, потёрлась закинутой на его бедро ногой. Простыня начала странно топорщиться.
- Интересно, как это работает? - и смело нырнула под простыню. От её исследовательского пыла он моментально проснулся.
- Рита… - попытался отобрать у неё простынку, но она выглянула одним глазом и спряталась.
Матвей терпел, сколько смог, но он же был, безусловно, сильнее! Вытащил её, хохочущую, опрокинул с рыком, зацеловал, раздвигая бёдра. Она охотно подчинилась, обнимая, любя…
Сходили на завтрак, вернулись, почти бегом, торопливо разделись. Он, наконец, посмотрел на неё при свете, любовался, целовал, трогал.
- Матвей, нет! - она колотила по постели ногами, захлёбываясь от смеха. - Тут щекотно, а приятно - вот! - положила его руку.
- Надо потом повторить, для закрепления навыка, - он был серьёзен. - Ты уверена, что тут щекотно, а не приятно? - и коварно провел пальцем под рёбрами.
Конечно, никто в мире не осудил бы молодую пару, которая свою медовую неделю провела исключительно в постели. Но и Матвей, и Рита любили спорт, прогулки, движение, им нравилось заниматься вместе всем на свете, а в сутках было целых двадцать четыре часа! Им даже не мешало, что Рита была заслуженной совой, а Матвей привык просыпаться очень рано, поскольку занимался спортом профессионально и до школы еще надо было попасть на тренировку. Поэтому он просыпался, едва начинало светать, пытался осторожно выбраться из-под одеяла (и из-под Риты, чего уж там скрывать), она соскальзывала на простыню медленно-медленно, срабатывали непреложные законы физиологии, и пробежка откладывалась. Потом Ритинья с чувством выполненного долга обнимала подушку и опять засыпала, а он шёл бегать. Она чудесным образом просыпалась и шла в душ как раз тогда, когда Матвей снимал внизу обувь. В душе история с физиологией повторялась и на завтрак они шли голоднющие. До обеда играли на пляже в волейбол с весёлой студенческой компанией, после - катались на водных мотоциклах или гоняли на квадроциклах. Могли просто пойти гулять по лесу. Вечером Рита наряжалась и прихорашивалась, Матвей вообще всегда был красивый, и они отправлялись ужинать и на танцплощадку, ненадолго. Возвращались к себе в номер, по дороге Рита обязательно звонила маме, Матвей разговаривал с кем-нибудь из парней Серебро или с Климом, осваивающим курс молодого бойца. Обменивались новостями и пили сок на маленькой террасе, заигрывали, целовались. Куда торопиться, если впереди вся ночь, или даже вся жизнь? Потом вдруг срывались с места, как при сигнале о надвигающемся торнадо, падали в разворошенную с обеда постель и мир вокруг выключался.
Неделя пролетела быстро, и очередным вечером вместо дискотеки они поехали домой. По дороге заехали купить у рыбаков свежей рыбы на завтрашнюю уху и вяленой - дедам.
- Давай уж и пива заодно купим, - предложил Матвей.
Заехали в супермаркет, купили ещё конфет, минералки, вкусной колбасы по акции, сыра, йогурт.
- Завтра надо придумать ужин на двадцать человек, - вслух размышляла Рита. - Уху не все едят, окрошки на йогурте сделаем, и плова в казане, деды помогут. И я шарлотку хочу, умираю просто.
- А как наши из аэропорта доберутся? - Матвей сидел рядом с Ритой, максимально отодвинув переднее сиденье. Она сосредоточенно рулила.
- Они сначала на платной стоянке авто хотели оставить, но это выходит по цене нового минивэна. Мама говорит, заказали уже два микроавтобуса в транспортном агентстве.
Бабушки, конечно, не спали, и дедам не дали. Все ждали на крыльце, самовар тихонечко пел. Встретили внуков радостно, расцеловали, кинулись кормить. Вадим Олегович и Евгений Григорьевич, отмахиваясь от жён, почали бутылочку живого пива, отрезали по куску от жирной, прямо-таки лоснящейся, рыбы.
- Вадим Олегович, завтра научите меня плов делать? - Матвей сидел с мужчинами, но пил не пиво, а фруктовый чай - другого на ночь бабушки не признавали. - Евгений Григорьевич?
- Перво-наперво, - дед Женя отпил, вытер с бороды пену. - Ты что нас по отчеству-то, сынок? Ты ж зять теперь. Зови правильно - батя, мамка, нас дедом, бабкой. А то как не родной... Понял?
Матвей немедленно покраснел, даже уши стали пунцовые. Молча кивнул.
- Правильно, - пробасил Вадим Олегович из кружки. - А второе - из мороженого мяса - это не плов. Завтра по утрянке на рынок поедем.
На удивление, Рита вскочила с Матвеем вместе.
- Надо прибраться, пыль погонять, - торопливо расчёсывая волосы, ответила удивлённому Матвею.
- Я приеду, помогу, - поцеловал в губы.
- Конечно, поможешь, - удержала рукой за плечо, поцеловала в ответ. - Баню топить ещё, готовить.
- Не суетись, всё успеем, - настроил он её твёрдо.
Они и правда успели - натопленные бани, чистота в доме, пахнущий на весь двор плов, настоявшаяся крепкая уха, свежая остренькая окрошка, две шарлотки на нарядных блюдах. Рита очень старалась всё сделать правильно, показать, что она взрослая, почти замужняя женщина.
Серебро приехали из аэропорта одни, Русановы и Колодеи проехали через городок - сбросить вещи, и хозяева, в ожидании гостей, пошли париться.
- Какая ты у меня умница, Ритуська, - Мила прижала к себе дочь, поцеловала в макушку. Они сидели в беседке, отпаивались чаем с душицей. - И Матвей твой.
- Мам, у нас всё хорошо, - Рита ответила на незаданный вопрос, счастливо вздохнула. - Очень хорошо, лучше не бывает просто!
- Ты так сияешь, - мама улыбнулась. - Просто светишься вся. Я рада, дочунь.
- Интересно… - пробормотала Рита, подумав, что там у Ангелины с Вадимом, получилось, нет? По телефону подруга, по понятным причинам, ничего такого сказать не могла.
- Ты про Вадьку, что ли? - прыснула Людмила Евгеньевна. Рита поразилась, потом успокоилась - это же мама, она всё всегда про всех понимает. - Наша амазонка победила.
- Дааа? - пропела Рита, хихикнув. - Всё, можно считать, что Вадик без двух минут женат! Несите следующего!
- Это Женьку что ли? - Мила вздохнула. - Он слишком легко сходится и расстается. Девушка должна быть очень особенная, не похожая ни на кого, чтобы он влюбился один раз в жизни и навсегда, потому что он такой же однолюб. Это у нас семейное.
Согласно помолчали.
- Да, я забыла сказать, - Мила подлила себе чая. - Колодеи привезут Алину Морозову с малышкой погостить. Я их ещё до отъезда пригласила.
- Мам, - Рита задумалась, пытаясь вспомнить. - Я её знаю?
- Знаешь, только как Абашеву. Она же фамилию сменила на девичью.
- Точно, она у Маши на дне рождения была. Она мне очень понравилась, мы даже иногда в сети общаемся, ну, там «как дела», «что нового». Только она замкнутая, мам.
- Ничего удивительного, - едва слышно пробормотала Мила. И громче. - Чаще будете общаться, может, подружитесь.
- Ой! - вспомнила Рита. - Дед Матвею велел вас звать мамой и папой! Я не уверена, что он в самом деле будет, но ты не удивляйся, если что. И папу предупреди, ладно?
Мила поцеловала дочку в висок, про себя улыбнувшись тому, как Рита защищает парня. И грустно подумала, что каждому человеку хоть раз в жизни хочется произнести два этих слова - мама и папа…
Год спустя.
- Каждый год, как второй курс первый раз на лётную практику прибудет, обязательно в нагрузку делегация примотает, - несколько заунывно говорил Матвею Волконскому летчик-инструктор Сергей Шалданов перед первым вылетом. - Телевидение, звёзды, начальство с Москвы. Сегодня аж главкома ВКС ждут с шишкой какой-то. Сядешь - не абы кто тебя *опой о бортовой номер бить будет.
Матвей промолчал.
- С Серебро вообще, начальник училища полетит. Нет бы просто с инструктором, лишний стресс девке, - голос стал заунывно-сочувствующим.
Волконский взобрался по лесенке в кабину, надел шлем, техник проверил ремни, закрыл фонарь. Инструктор сел сзади, доложил о готовности. Матвей довольно уверенно выполнил лист контрольных проверок.
- … ...закрылки 15, взлет с конвейера.
- Взлетай, - благословил руководитель полётов.
Матвей столько раз сидел за штурвалом тренажёра, столько раз представлял свой первый полёт… Страшно не было, но был такой восторг, что хотелось орать. Орать, понятно, было нельзя. Набор высоты, полёт по кругу, запрос на посадку. Самолёт, покачав крыльями, мягко коснулся полосы тремя точками, Матвей вырулил на стоянку, заглушил двигатель. Ему казалось, что он абсолютно спокоен, посмотрел на свои руки - пальцы мелко подрагивали на штурвале. Расстегнул шлем, провёл рукой по лицу. Скрипнул, отъезжая, фонарь, Матвей отстегнулся, выбрался из кабины. Его сняли с последней ступеньки лесенки, начали качать, чувствительно приложили пятой точкой к бортовому номеру, потом ещё раз.
- Хватит этого кабаняку нянчить, грыжу наживем, - проговорил со смехом чей-то знакомый голос. Курсанта, наконец, поставили, начали обнимать, тискать. Ладно свои ребята-курсанты, командиры, инструкторы, куда ни шло. Но обниматься с главкомом ВКС Матвей как-то не рассчитывал. После крепких лап Владислава Германовича его перехватил ещё кто-то, он повернулся…
- Поздравляю, Матвей, - Игорь Вадимович взял за плечи, посмотрел в глаза, притянул сильно. - Хорошо летал, молодец.
- Спасибо, - Матвею почему-то трудно стало говорить и дышать. - Бать.
Генерал-полковник похлопал его по спине, подтолкнул вперёд.
- Пойдём, там Рита наша сейчас садиться будет. Встретим, не дадим копчик отбить, - толкнул локтем и подмигнул.
- Матвей, Матвей! - вопила Рита у него на руках - никому не доверил, сам качал и попой о борт шлёпал аккуратно. - Я так кричала, я так пела! Про себя только! Это нереально здорово!!!
- Я верю, Ритуль, - рассмеялся тот. - Сюда посмотри, - и повернулся, ставя её на ноги. Рита увидела отца, губы задрожали, как у маленькой. Кинулась, обняла.
- Папа, ты видел, да? Ты специально прилетел!
- Конечно, - прижал к себе дочь. - Как я мог не прилететь?
Она отстранилась, посмотрела на отца, опять прижалась.
- Спасибо, папуль!
- Да что ты, маленькая, за что спасибо-то? - похлопал по попе. - Ладно, выдвигаемся, сейчас крайние сядут, и ваш командир итоги подводить будет. Ещё обед праздничный, куда ж без этого?
Смотрели, как взлетают и садятся парни и девчонки, качали, обнимались. Все радовались - и седые мужчины, и курсанты. В этот момент все были равны, испытывали одинаковые чувства, не понятные ходящим по земле.
- Как там Вадька с Женькой наши, - Рита вздохнула. - Привыкла, что всегда вместе.
- Надо было в истребители проситься, - повернулся к ней Матвей. - Летала бы с ними в Армавире.
- Нет, - вздохнула Рита, на секунду взяв его за руку. - Я с тобой, в дальнюю.
Потом был импровизированный концерт силами подшефной школы, обед. Второкурсники договорились встретиться в городе, отметить своим кругом, подошли к Рите и Матвею.
- Мы бы с радостью, - оглядываясь на Матвея, неловко оправдывалась Рита, покраснев. - Только… папа до утра остается, мы с ним ужинать договорились.
- Да норм, Рит, - успокоил Давид Пойда. - Мы ж понимаем. Но вас не позвать то же лажа. Посидим ещё. Всё, давайте, - парни тепло пожали лапу Матвею, сделали ручкой Рите.
- Идём, - Матвей приобнял её, повёл. - Отец в машине ждёт у КПП.
Сидели в загородном ресторане, в большой беседке, было малолюдно, тихо, пахло шашлыками, что невдалеке жарил пожилой армянин.
- Постой.
Она терпеливо дожидалась, пока он внесёт сумки, включит внизу свет. Вернулся, подхватил её на руки, перенёс через порог.
- Ты самый-самый романтичный мужчина на свете, - она хихикнула, но тут же поцеловала в губы. - Не думай, мне очень нравится!
- Я надеюсь, - посадил её на диван, практично запер дверь, снял обувь. Подошёл, встал на колено, достал из кармана бархатную коробочку, открыл. На красном фоне тускло сверкнула жемчужина. Осторожно вынул, взял Ритину протянутую ладошку, аккуратно надел на безымянный палец.
Она полюбовалась, потянулась поцеловать, прошептала.
- Пусть оно будет моим обручальным. Одно-единственное, как ты. Навсегда.
Целовались до тумана в глазах, отстранились перевести дыхание. Взялись за руки, он щелкнул выключателем и они в темноте, освещенной крохотным ночником, пошли наверх, в спальню.
Квадратная комната с окном во всю стену, за которым ночь. Расстеленная кровать, девушка и мужчина. Долгожданная нагота, поцелуи, ласки. Как выразить, что хочешь отдать ему всю себя, без остатка? Как рассказать, что нет ничего желанней и упоительней, чем его губы на твоих губах? Он касается груди, осторожно и ласково целует сосок, а ты изнемогаешь от нежности, от любви. Его ладонь, горячая и сухая, скользит по коже, трогает, и у тебя сохнут губы от предвкушения, от желания большего. Ты вся податлива, как вода. Он вздрагивает от твоих прикосновений, мышцы на спине, плечах каменеют, ты проводишь ладошкой по твёрдым ягодицам, по бедру. Целуешь его руки и плечи, грудь в испарине. Он снова и снова ищет твои губы, как будто вокруг нет воздуха, и ты делишься с ним дыханием, и сама задыхаешься без него.
И ты, и он невинны, как дети, но нет стеснения, неловкости, боязни неудачи. Как можно стесняться - ведь это он, Матвей. Они - одно целое, глупо стесняться собственной руки. Как можно думать, что у него не получится - ведь это она, Рита, его единственная, его продолжение, его начало. Они соединяются, изумляясь от правильности того, что происходит, замирают, глядя друг другу в глаза. Чудо - видеть в другом свое отражение. Вся любовь мира соединяется в одной точке, и это становится невыносимо. Он начинает двигаться, не в силах сдержать стон и сдержаться, она подчиняется и только вздрагивает, вскрикивает от полноты и новизны ощущений. Немного больно и тело сопротивляется, но она смелая и храбрая и знает, что надо подчиниться, уступить, раскрыться. Он шепчет безумные слова, целует, отступает и наступает, как прилив, и в какое-то мгновение океанская волна поднимает её, смывая боль, и она парит в невесомости, кричит и смеется от первозданной чистой радости. Он едва удерживает себя на вздрагивающих от напряжения руках, тяжело дышит, и она притягивает его на себя, обнимает изо всех сил. Его переполняют благодарность, восторг, благоговение к ней, к той, с которой он стал Мужчиной, к той, что с ним стала Женщиной.
- Рита… Рита… - слова куда-то теряются.
- Я так счастлива, - шепчет она. - Так счастлива!
- Я когда-то не верил, что ты существуешь. Думал, я тебя выдумал, - проговорил он глухо ей в плечо. - А ты - есть. Ты - всё, что у меня есть, понимаешь?
Перекатился на спину вместе с ней, сжал до боли.
- Я теперь знаю, что чувствовали Адам и Ева, - сообщил ей.
- Угу, - согласилась Рита.
Помолчали, бездумно гладя друг друга, почти засыпая.
- В душ, - сделала над собой усилие Рита. - Отнеси меня, - пощекотала, хихикнула, шлёпнула его по руке. - Не щекочись!
- Я думал, ты мне намекаешь, - встал вместе с ней, держа её в руках, побалансировал, запнувшись об упавшее покрывало, понёс вниз.
- Мы застрянем тут, как Винни Пух, - объявила она, глядя на узкую лестницу. - А возможно, и что-то сломаем!
- Ногу?
- Перила! - и забарахталась, сползая.
Утро принесло массу открытий. Рита проснулась первой, повозилась, потёрлась закинутой на его бедро ногой. Простыня начала странно топорщиться.
- Интересно, как это работает? - и смело нырнула под простыню. От её исследовательского пыла он моментально проснулся.
- Рита… - попытался отобрать у неё простынку, но она выглянула одним глазом и спряталась.
Матвей терпел, сколько смог, но он же был, безусловно, сильнее! Вытащил её, хохочущую, опрокинул с рыком, зацеловал, раздвигая бёдра. Она охотно подчинилась, обнимая, любя…
Сходили на завтрак, вернулись, почти бегом, торопливо разделись. Он, наконец, посмотрел на неё при свете, любовался, целовал, трогал.
- Матвей, нет! - она колотила по постели ногами, захлёбываясь от смеха. - Тут щекотно, а приятно - вот! - положила его руку.
- Надо потом повторить, для закрепления навыка, - он был серьёзен. - Ты уверена, что тут щекотно, а не приятно? - и коварно провел пальцем под рёбрами.
Глава 11.
Конечно, никто в мире не осудил бы молодую пару, которая свою медовую неделю провела исключительно в постели. Но и Матвей, и Рита любили спорт, прогулки, движение, им нравилось заниматься вместе всем на свете, а в сутках было целых двадцать четыре часа! Им даже не мешало, что Рита была заслуженной совой, а Матвей привык просыпаться очень рано, поскольку занимался спортом профессионально и до школы еще надо было попасть на тренировку. Поэтому он просыпался, едва начинало светать, пытался осторожно выбраться из-под одеяла (и из-под Риты, чего уж там скрывать), она соскальзывала на простыню медленно-медленно, срабатывали непреложные законы физиологии, и пробежка откладывалась. Потом Ритинья с чувством выполненного долга обнимала подушку и опять засыпала, а он шёл бегать. Она чудесным образом просыпалась и шла в душ как раз тогда, когда Матвей снимал внизу обувь. В душе история с физиологией повторялась и на завтрак они шли голоднющие. До обеда играли на пляже в волейбол с весёлой студенческой компанией, после - катались на водных мотоциклах или гоняли на квадроциклах. Могли просто пойти гулять по лесу. Вечером Рита наряжалась и прихорашивалась, Матвей вообще всегда был красивый, и они отправлялись ужинать и на танцплощадку, ненадолго. Возвращались к себе в номер, по дороге Рита обязательно звонила маме, Матвей разговаривал с кем-нибудь из парней Серебро или с Климом, осваивающим курс молодого бойца. Обменивались новостями и пили сок на маленькой террасе, заигрывали, целовались. Куда торопиться, если впереди вся ночь, или даже вся жизнь? Потом вдруг срывались с места, как при сигнале о надвигающемся торнадо, падали в разворошенную с обеда постель и мир вокруг выключался.
Неделя пролетела быстро, и очередным вечером вместо дискотеки они поехали домой. По дороге заехали купить у рыбаков свежей рыбы на завтрашнюю уху и вяленой - дедам.
- Давай уж и пива заодно купим, - предложил Матвей.
Заехали в супермаркет, купили ещё конфет, минералки, вкусной колбасы по акции, сыра, йогурт.
- Завтра надо придумать ужин на двадцать человек, - вслух размышляла Рита. - Уху не все едят, окрошки на йогурте сделаем, и плова в казане, деды помогут. И я шарлотку хочу, умираю просто.
- А как наши из аэропорта доберутся? - Матвей сидел рядом с Ритой, максимально отодвинув переднее сиденье. Она сосредоточенно рулила.
- Они сначала на платной стоянке авто хотели оставить, но это выходит по цене нового минивэна. Мама говорит, заказали уже два микроавтобуса в транспортном агентстве.
Бабушки, конечно, не спали, и дедам не дали. Все ждали на крыльце, самовар тихонечко пел. Встретили внуков радостно, расцеловали, кинулись кормить. Вадим Олегович и Евгений Григорьевич, отмахиваясь от жён, почали бутылочку живого пива, отрезали по куску от жирной, прямо-таки лоснящейся, рыбы.
- Вадим Олегович, завтра научите меня плов делать? - Матвей сидел с мужчинами, но пил не пиво, а фруктовый чай - другого на ночь бабушки не признавали. - Евгений Григорьевич?
- Перво-наперво, - дед Женя отпил, вытер с бороды пену. - Ты что нас по отчеству-то, сынок? Ты ж зять теперь. Зови правильно - батя, мамка, нас дедом, бабкой. А то как не родной... Понял?
Матвей немедленно покраснел, даже уши стали пунцовые. Молча кивнул.
- Правильно, - пробасил Вадим Олегович из кружки. - А второе - из мороженого мяса - это не плов. Завтра по утрянке на рынок поедем.
На удивление, Рита вскочила с Матвеем вместе.
- Надо прибраться, пыль погонять, - торопливо расчёсывая волосы, ответила удивлённому Матвею.
- Я приеду, помогу, - поцеловал в губы.
- Конечно, поможешь, - удержала рукой за плечо, поцеловала в ответ. - Баню топить ещё, готовить.
- Не суетись, всё успеем, - настроил он её твёрдо.
Они и правда успели - натопленные бани, чистота в доме, пахнущий на весь двор плов, настоявшаяся крепкая уха, свежая остренькая окрошка, две шарлотки на нарядных блюдах. Рита очень старалась всё сделать правильно, показать, что она взрослая, почти замужняя женщина.
Серебро приехали из аэропорта одни, Русановы и Колодеи проехали через городок - сбросить вещи, и хозяева, в ожидании гостей, пошли париться.
- Какая ты у меня умница, Ритуська, - Мила прижала к себе дочь, поцеловала в макушку. Они сидели в беседке, отпаивались чаем с душицей. - И Матвей твой.
- Мам, у нас всё хорошо, - Рита ответила на незаданный вопрос, счастливо вздохнула. - Очень хорошо, лучше не бывает просто!
- Ты так сияешь, - мама улыбнулась. - Просто светишься вся. Я рада, дочунь.
- Интересно… - пробормотала Рита, подумав, что там у Ангелины с Вадимом, получилось, нет? По телефону подруга, по понятным причинам, ничего такого сказать не могла.
- Ты про Вадьку, что ли? - прыснула Людмила Евгеньевна. Рита поразилась, потом успокоилась - это же мама, она всё всегда про всех понимает. - Наша амазонка победила.
- Дааа? - пропела Рита, хихикнув. - Всё, можно считать, что Вадик без двух минут женат! Несите следующего!
- Это Женьку что ли? - Мила вздохнула. - Он слишком легко сходится и расстается. Девушка должна быть очень особенная, не похожая ни на кого, чтобы он влюбился один раз в жизни и навсегда, потому что он такой же однолюб. Это у нас семейное.
Согласно помолчали.
- Да, я забыла сказать, - Мила подлила себе чая. - Колодеи привезут Алину Морозову с малышкой погостить. Я их ещё до отъезда пригласила.
- Мам, - Рита задумалась, пытаясь вспомнить. - Я её знаю?
- Знаешь, только как Абашеву. Она же фамилию сменила на девичью.
- Точно, она у Маши на дне рождения была. Она мне очень понравилась, мы даже иногда в сети общаемся, ну, там «как дела», «что нового». Только она замкнутая, мам.
- Ничего удивительного, - едва слышно пробормотала Мила. И громче. - Чаще будете общаться, может, подружитесь.
- Ой! - вспомнила Рита. - Дед Матвею велел вас звать мамой и папой! Я не уверена, что он в самом деле будет, но ты не удивляйся, если что. И папу предупреди, ладно?
Мила поцеловала дочку в висок, про себя улыбнувшись тому, как Рита защищает парня. И грустно подумала, что каждому человеку хоть раз в жизни хочется произнести два этих слова - мама и папа…
Год спустя.
- Каждый год, как второй курс первый раз на лётную практику прибудет, обязательно в нагрузку делегация примотает, - несколько заунывно говорил Матвею Волконскому летчик-инструктор Сергей Шалданов перед первым вылетом. - Телевидение, звёзды, начальство с Москвы. Сегодня аж главкома ВКС ждут с шишкой какой-то. Сядешь - не абы кто тебя *опой о бортовой номер бить будет.
Матвей промолчал.
- С Серебро вообще, начальник училища полетит. Нет бы просто с инструктором, лишний стресс девке, - голос стал заунывно-сочувствующим.
Волконский взобрался по лесенке в кабину, надел шлем, техник проверил ремни, закрыл фонарь. Инструктор сел сзади, доложил о готовности. Матвей довольно уверенно выполнил лист контрольных проверок.
- … ...закрылки 15, взлет с конвейера.
- Взлетай, - благословил руководитель полётов.
Матвей столько раз сидел за штурвалом тренажёра, столько раз представлял свой первый полёт… Страшно не было, но был такой восторг, что хотелось орать. Орать, понятно, было нельзя. Набор высоты, полёт по кругу, запрос на посадку. Самолёт, покачав крыльями, мягко коснулся полосы тремя точками, Матвей вырулил на стоянку, заглушил двигатель. Ему казалось, что он абсолютно спокоен, посмотрел на свои руки - пальцы мелко подрагивали на штурвале. Расстегнул шлем, провёл рукой по лицу. Скрипнул, отъезжая, фонарь, Матвей отстегнулся, выбрался из кабины. Его сняли с последней ступеньки лесенки, начали качать, чувствительно приложили пятой точкой к бортовому номеру, потом ещё раз.
- Хватит этого кабаняку нянчить, грыжу наживем, - проговорил со смехом чей-то знакомый голос. Курсанта, наконец, поставили, начали обнимать, тискать. Ладно свои ребята-курсанты, командиры, инструкторы, куда ни шло. Но обниматься с главкомом ВКС Матвей как-то не рассчитывал. После крепких лап Владислава Германовича его перехватил ещё кто-то, он повернулся…
- Поздравляю, Матвей, - Игорь Вадимович взял за плечи, посмотрел в глаза, притянул сильно. - Хорошо летал, молодец.
- Спасибо, - Матвею почему-то трудно стало говорить и дышать. - Бать.
Генерал-полковник похлопал его по спине, подтолкнул вперёд.
- Пойдём, там Рита наша сейчас садиться будет. Встретим, не дадим копчик отбить, - толкнул локтем и подмигнул.
- Матвей, Матвей! - вопила Рита у него на руках - никому не доверил, сам качал и попой о борт шлёпал аккуратно. - Я так кричала, я так пела! Про себя только! Это нереально здорово!!!
- Я верю, Ритуль, - рассмеялся тот. - Сюда посмотри, - и повернулся, ставя её на ноги. Рита увидела отца, губы задрожали, как у маленькой. Кинулась, обняла.
- Папа, ты видел, да? Ты специально прилетел!
- Конечно, - прижал к себе дочь. - Как я мог не прилететь?
Она отстранилась, посмотрела на отца, опять прижалась.
- Спасибо, папуль!
- Да что ты, маленькая, за что спасибо-то? - похлопал по попе. - Ладно, выдвигаемся, сейчас крайние сядут, и ваш командир итоги подводить будет. Ещё обед праздничный, куда ж без этого?
Смотрели, как взлетают и садятся парни и девчонки, качали, обнимались. Все радовались - и седые мужчины, и курсанты. В этот момент все были равны, испытывали одинаковые чувства, не понятные ходящим по земле.
- Как там Вадька с Женькой наши, - Рита вздохнула. - Привыкла, что всегда вместе.
- Надо было в истребители проситься, - повернулся к ней Матвей. - Летала бы с ними в Армавире.
- Нет, - вздохнула Рита, на секунду взяв его за руку. - Я с тобой, в дальнюю.
Потом был импровизированный концерт силами подшефной школы, обед. Второкурсники договорились встретиться в городе, отметить своим кругом, подошли к Рите и Матвею.
- Мы бы с радостью, - оглядываясь на Матвея, неловко оправдывалась Рита, покраснев. - Только… папа до утра остается, мы с ним ужинать договорились.
- Да норм, Рит, - успокоил Давид Пойда. - Мы ж понимаем. Но вас не позвать то же лажа. Посидим ещё. Всё, давайте, - парни тепло пожали лапу Матвею, сделали ручкой Рите.
- Идём, - Матвей приобнял её, повёл. - Отец в машине ждёт у КПП.
Сидели в загородном ресторане, в большой беседке, было малолюдно, тихо, пахло шашлыками, что невдалеке жарил пожилой армянин.
