- Марго, ты батарейка энерджайзер. Мало отмотали сегодня, что ли? Природой не налюбовалась?
- Куда гулять ночью? - возмутился Женя. - Я тебя за ногу сейчас привяжу, чтоб не сбежала!
- Я тебе привяжу, - погрозила сестрица. - Ладно, спать идём. Скучно с вами, как старики, честное слово. Песок из вас не сыпется, нет?
- Бу-бу-бу, бу-бу-бу, - передразнил младший. - Сама как бабка.
Беззлобно переругиваясь, тройняшки дошли до своей палатки, улеглись и Рита сама не заметила, как уснула, едва коснувшись подушки.
Дома побыли только день прилёта, субботу, и воскресенье. С понедельника начался очередной этап подготовки, но пришедшие на первое занятие Серебро с удивлением заметили, что их теперь семеро. Не было Ивана Зайцева.
- А где? - кивнул Вадим на свободное место. Не то, чтобы они трое были с Зайцевым в конфликте, но в отношениях точно был холодок, отчуждённость и неприятие. Бывает, что подсознательном уровне человек тебе не нравится.
- Ушёл, - коротко ответил с соседнего тренажёра Алексей Платонов.
- С занятий? - довольно глупо спросила Рита.
- Из отряда, - и отвернулся.
Серебро переглянулись с Федоровым и больше ничего не спросили. Интересно было, конечно. У родителей узнавать бесполезно - если официально не объявили, значит, на кухне точно не скажут. У Елисея блеснули глаза, едва заметно повёл плечом в сторону парней, типа, узнаю.
Во второй половине дня Борисов проводил анкетирование по итогам выездного тренинга. Выяснял, как там с командообразованием. Елисей сидел сразу за Витом Зубрицким. Что писал тот, неизвестно, но по напряжённой спине, в которую как будто кол вбили, видимо, ничего хорошего. Из всей четвёрки условного второго экипажа он был всех разговорчивей, с Лисом они часто по субботам заходили в кафе или бар потрепаться. Вечером на стоянке Федоров окликнул.
- Виталь, мож, по пиву? Ну его нахрен, этот сухой закон, хотя бы на сегодня. Или хоть безалкогольного давай выпьем. Подзадолбался я что-то за эту экскурсию!
Разговор склеился под большие кружки крепкого кофе и стейки.
- Ты же с Зайцевым общался, знаешь - ему всегда надо было первым, во всём. У меня дед говорил, что с такими хорошо дерьмо наперегонки есть, - Вит усмехнулся в ответ на ухмылку Фёдорова.
- Типа лидер. Всё старался горлом брать, - Елисей хмыкнул.
- Вот, например, Вадим. Он не бегает, не суетится, в грудь себя не бьёт. Говорит мало, спокойно.
- По делу, - кивнул Федоров. - А ты заметил, как он слушает? Каждого. Идеи и сам генерит, и тебя слушает - ты даже толком сам не понял, а он вычленяет на раз, за какое-то слово зацепится и раскрутит. Но никогда не скажет - это я придумал.
- И его все слышат, признают авторитет. Он ещё и знает много.
- Мне кажется, всё, - посмеялись.
- И Женька грамотный чел.
- По характеру они совсем разные. Младший может любой конфликт разрулить. Юморной, лёгкий. Но на место, если надо, на раз поставит.
- Кстати, я поначалу удивлялся, что они друг с другом совсем не конкурируют, - Виталий жестом подозвал официанта.
- Точно! Я не замечал, что они в чём-то соперничают. Интересно, они в детстве дрались? Мы с братом … только так. Ну что, ещё по кофейку?
- Да, - и подошедшему официанту. - Шарлотка есть? Две несите.
- Четыре, - подкорректировал Лис. - И кофе! Да, так что там с Зайцевым?
- Да мы … с ним эти четыре дня! Во всё лезет, всеми командует.
- У вас же Валерку Прокопьева командиром экипажа назначили?
- А Зайцеву фиолетово. Но это не главное, - помолчал, Елисей терпеливо ждал. - Он воду отжал и заныкал.
- В смысле?
- НАЗ разделён на четыре укладки. Этот … деятель… нёс ту, в которой вода, четыре бутылки по два литра. Он вытянул из рюкзака типа «свою» и закрысятничал. Пил со всеми и ещё из спрятанной тянул. По итогу вода кончилась раньше контрольной отсечки, Прокопьев в непонятках - как так? Зайцев его ещё подкалывает, сволочь! А потом Лёшка Платонов заметил, что он, сука, из горла пьет втихую.
Федоров передёрнул плечами от омерзения.
- И что? Не признался?
- Если бы… Мы …, когда он говорить начал. Гордился, представляешь? Выживает сильнейший, кто умнее, тот и прав. Цель была выжить - лично он выжил. Остальные лохи, сами виноваты.
- …! А дальше что?
- Мы с Платоновым драться с ним полезли. Прокопьев разнимал. Эта сука стоит, скалится. Прилетели, сразу договорились - или он уходит из проекта, или мы трое. На него давили - раз ты считаешь, что всё сделал правильно, иди, доложи начальству. Тебя наградят, может. В звании повысят.
- Пошёл?
- Нет, - Зубрицкий зло и горько рассмеялся. - Но мы так орали, что на пол-лагеря слышно было, по-моему. Вещи его собрали и выкинули на… . Где ночевал, не знаю, до Москвы все вместе летели, а в понедельник его не было уже. Сам ушёл или отчислили - без понятия.
- Да и пох, - Лис непроизвольно сжал кулаки. - На Земле, при очень условных ограничениях - и у человека планку сорвало. А представь, он бы отбор прошёл и полетел?
- Рита, завтракать! - постучала в дверь мама.
- Иду, - откликнулась Ритинья, любуясь на себя в зеркало. В нём отражалась молодая улыбающаяся женщина с сияющими глазами, упругими волосами, свежей кожей. Даже большой и круглый, как астраханский арбуз, живот выдавался вперёд весело и залихватски. Поправила красивое белье, надела футболку и шорты, и, напевая, поскакала по ступенькам вниз.
- Зависть - плохое чувство, я с ним борюсь, - сообщила Ангелина, утрамбовывая близняшек в детские кресла и повязывая им нагруднички. - Но как вспомню, какая я была бегемотиха на тридцать седьмой неделе - и цветом лица, и его размером тоже, посмотрю на Ритулю и зависть расширяется, как Вселенная!
- Ты была очень милая и уютная, - Мила улыбнулась своим девочкам, поцеловала внуков в пушистые макушки. - Но Рите идёт беременность, это правда. А что Лялька не идёт со своими? Пойду посмотрю.
Но с лоджии уже слышались детские голоса, Алина открыла дверь и в комнату горошком закатились Захарчик, Игорёшка и Лизочка. Говорили все вместе, смеялись, прыгали, подбежали обниматься. Двойняшки с креселок подхватили, шум усилился до уровня работающего авиационного двигателя.
- Тихо, - приструнила Лялька, рассаживая свои ясли. - Завтракаем и идём играть!
Дети неожиданно дисциплинированно взяли ложки и с аппетитом атаковали кашу с изюмом и цукатами. Вадимовичей кормили мама и бабушка.
- Тишина, - облегчённо выдохнула Алина, торопясь позавтракать. - Хоть десять минут помолчат.
- Чем сегодня заниматься будешь?
- Как обычно, - вздохнула Лялька, вытирая подбородок Лизе и отнимая солонку у Захара.
- Ты забыла, у тебя сегодня выходной, - Рита подвинула Игорёне непроливайку с компотом. - Я буду на твоих котятках тренироваться. А то зачем же я отпуск по беременности и родам оформила?
- А завтра у меня, - Лина отбила по столешнице задорный марш. - Потом у мамы!
- А через неделю - с нового года - Катя увольняется, - тем же тоном продолжила Людмила Евгеньевна. - Нянь прибавится.
- И детей, - рассмеялась Рита, поглаживая живот.
- Наши оболтусы идут в детский сад, я на работу, - протянула Лялька мечтательно.
- Я тебя понимаю, - погладила её по руке свекровь. - Два года День Сурка, кто угодно озвереет. Ты ещё хорошо держишься.
Алина вздохнула, вспоминая свой последний срыв. Дело было в июне, дня за два до дня рождения свекрови. Она с детьми пошла в детскую поликлинику, на прививку. Обычно одну её не отпускали, кто-то всегда помогал. Но тут настойчиво звонил участковый педиатр, говорил, что одну плановую прививку они почти пропустили, скоро по срокам вторая, и «чтобы завтра, и никаких отговорок больше», а свекровь сдаёт дела на работе, Никита и Кирилл - экзамены, Камилла и та в летнем лагере, ну, а про мужа со свёкром говорить не приходится. Звёзды сошлись, как говорится - жара, очередь в процедурный кабинет, дети устали, то орут, то носятся, она вся мокрая, лицо лоснится, футболка прилипла с спине, спереди пятно от сока, сзади на шортах отпечатки ладошек в шоколадных конфетах, волосы растрепались как у Бабы Яги. Запихнула Лизу в слинг, мальчишек в коляску, под возмущённо-жалобные крики семейства как могла быстро пошла домой и вдруг…
- Здравствуй, Алина, - сказал знакомый голос совсем рядом.
Лялька как в замедленной съемке повернула голову. В двух шагах от неё в ослепительно-белой футболке и таких же кроссовках, в светлых брюках со стрелками стоял Денис Абашев.
- Здравствуй, - медленно, как ленивец из мультика, ответила Алина, машинально вытирая дочке сопливый нос. Простое движение усилило градус возмущения у всей троицы.
- Какие большие уже, - Абашев дружелюбно кивнул на тройняшек. - А нам рожать в августе. Марина захотела у своего гинеколога наблюдаться, здесь, в городке. Вот, на очередной осмотр приехали.
До Ляльки звуки доходили как из-под воды. Она слышала, конечно, анекдоты про то, что бывших девушки обязательно встречают, когда первый раз в жизни похожи на бомжа, но никак не думала, что станет его героиней.
- Я давно тебе хотел позвонить. Извиниться. Но решил, что не стоит. А тут увидел, дай, думаю, подойду. Ты извини меня, за всё. Как Камилла? Мама списывается с бабушкой её одноклассника, та и фотографии, и видео школьные присылает, целый альбом набрался. Сейчас понимаю, что не прав, но ничего не вернешь. Да и не к чему ведь?
Алина на автомате кивнула.
- Я после нашего переезда к психологу ходил, долго, почти год. И маму убедил. Знаешь, ей было нужнее, чем мне. Она очень, очень изменилась. Даже помолодела. Ей ведь ещё шестидесяти нет. А теперь внука ждёт, планы строит. В парк ходит, а зимой в клуб - у них там самодеятельная танцевальная студия. Маринка меня пару раз туда вытаскивала, - усмехнулся. - Но тут я успехами похвастаться не могу.
Они, оказывается, не спеша продвигались вперед, Денис шёл рядом, улыбался детям, строил рожи. Лялька так и молчала, пока у Дениса не зазвонил телефон и он, попрощавшись, не ушёл. Она потом даже себе не могла объяснить, почему у неё испортилось настроение, но к приходу Женьки была такой злой и раздражённой, что у неё руки тряслись. К этому времени дети, разумеется, спали, только Ками дождалась папу, но и она почти сразу ушла. Алина со стуком поставила перед мужем тарелку с ужином и удалилась в спальню.
- Лялька, я в душ и к тебе, - заглянул Женька и немного замер, когда жена сверкнула на него злыми бешеными глазами. - Что-то случилось, Лялюш?
«И тут Остапа понесло». Алина шёпотом орала что-то неразборчивое, топала ногами, правда, в тапочках, кидала в него разные мягкие вещи. Женька только по смыслу отдельных слов догадался о сути претензий: его никогда нет дома, она живёт, как солдатка, нет, как мать-одиночка! Каждый день одно и тоже, одно и тоже! Она занимается самой низкоквалифицированной работой - уборкой, готовкой, бесконечной стиркой. Для чего она университет заканчивала? Да она скоро всё забудет и после декрета пойдет кассиром в супермаркет работать! И дети страдают! Тут Лялька немного сбилась, поскольку не могла придумать, отчего именно они страдают, и чтобы заполнить паузу, метнула в него подушку.
Женя, в отсутствие опыта женских истерик, не сразу сообразил, что делать, но понял, что такое средство, как поцелуй, ни в коем случае не повредит, отбил снаряд, схватил Ляльку в охапку и начал целовать. Некоторое время она ещё брыкалась, пнула его довольно больно по бедру, визжала (тоже шёпотом) и колотила его по спине и плечам. Женька, крепко держа, целовал и говорил, говорил. Что любит, что она самая красивая, а он болван и свинья, что вот прямо завтра уволится и найдет себе работу с восьми до пяти или, вообще, уйдёт в отпуск по уходу за детьми. От такого откровенного вранья она даже дар речи потеряла, потом рассмеялась, немного поплакала и вдруг отключилась, моментально. Так они и уснули, не мытые и не помирившиеся, зато крепко обнявшись, и сны им снились одинаково лёгкие.
- Волконский, ну, … …, …! - начальник отдела кадров откинулся в кресле. - …!
Все в дальней авиации знали, что полковник Сергиенко матом не ругается. Он на нём разговаривает. Так что Матвей перевёл эмоциональную тираду совершенно правильно: «Волконский, я в некотором недоумении от вашего рапорта. Это несколько необычная ситуация», и промолчал.
- Боевой лётчик - и памперсы менять! Домохозяин, …! Люся, я …!
Матвей стоял по стойке смирно посредине кабинета и терпеливо ждал. Комполка, получив рапорт об очередном отпуске с последующим отпуском по уходу за ребёнком до трёх лет, для порядка поорал, попробовал отговорить, махнул рукой - O tempora! O mores! - и отправил в Москву, в штаб дольней авиации, в прямом и переносном смысле.
- Что ж с тобой делать-то? - минут через пятнадцать спросил Владимир Герасимович совершенно спокойно. - Не со службы же увольнять. Тем более, у меня на тебя приказ лежит, капитана тебе присвоили. Ладно, посиди в коридоре, командующий на месте был, доложу.
Матвей попробовал присесть возле приёмной, посмотрел на стульчик на тонких ножках и вышел в холл. Диван выглядел прочнее, но был таким низким, да ещё под тяжестью Волконского осел так, что Матвей мог положить подбородок на коленку. Потому он встал и стал ждать. Сначала - когда Сергиенко пойдёт к Дементьеву - минут через двадцать, потом обратно - ещё через полтора часа. Изредка мимо проходили офицеры, даже двое знакомых по училищу. Пообщались, обменялись новостями об однокашниках. Постепенно у кабинета скопилась небольшая очередь, время от времени кто-нибудь выглядывал и спрашивал: «Сергиенко не проходил?» или «Не видел, Сергиенко давно ушёл?». Матвей терпеливо отвечал. От Риты уже два раза приходили сообщения в мессенджере, и муж слал в ответ грустных ждунов.
За углом в очередной раз стукнула дверь, и женский голос что-то спросил. По паркету простучали каблуки, в холл выбежала секретарь Сергиенко.
- Волконский! Ты что тут стоишь? Давай к командующему, немедленно!
Матвей молча пошёл к лестнице, недоумевая, зачем он генерал-лейтенанту понадобился. В приёмной адъютант при виде старшего лейтенанта встал и с удивлённым выражением лица постучал в кабинет.
- Старший лейтенант Волконский явился по вашему приказанию, - доложил Матвей.
- Проходи, капитан, присаживайся, - показал Дементьев на стул у приставки. По другую сторону сидел Сергиенко. - Рассказывай давай.
- Что? - растерялся Матвей, осторожно стараясь поместиться между подлокотниками.
- Что у тебя с женой, почему надумал в декрет уходить. Первый у вас ребёнок или ещё есть?
- Двойня, - пробасил Матвей, невольно улыбаясь. - Пацаны.
- Да ну? - Сергей Иванович тоже с улыбкой переглянулся с Сергиенко. - Глянь, какой молодец! Его можно на «летчик-снайпер» представлять, так, полковник? - посмеялся. - Значит, сам хочешь сыновей воспитывать? Жена у тебя тоже служила, я помню, - уже серьёзно.
- Она в отряд космонавтов перевелась, программу подготовки Четвёртой марсианской проходит, - начал Волконский напряженно и сдержанно, думая, а не придётся ли ещё раз историю рассказывать, командующему ВКС, например. - Если с детьми сидеть будет - отчислят, а она очень полететь хочет.
- Не каждый мужик согласится дома сидеть, да ещё при жене-героине, - командующий смотрел на парня доброжелательно, даже мягко.
- Куда гулять ночью? - возмутился Женя. - Я тебя за ногу сейчас привяжу, чтоб не сбежала!
- Я тебе привяжу, - погрозила сестрица. - Ладно, спать идём. Скучно с вами, как старики, честное слово. Песок из вас не сыпется, нет?
- Бу-бу-бу, бу-бу-бу, - передразнил младший. - Сама как бабка.
Беззлобно переругиваясь, тройняшки дошли до своей палатки, улеглись и Рита сама не заметила, как уснула, едва коснувшись подушки.
Дома побыли только день прилёта, субботу, и воскресенье. С понедельника начался очередной этап подготовки, но пришедшие на первое занятие Серебро с удивлением заметили, что их теперь семеро. Не было Ивана Зайцева.
- А где? - кивнул Вадим на свободное место. Не то, чтобы они трое были с Зайцевым в конфликте, но в отношениях точно был холодок, отчуждённость и неприятие. Бывает, что подсознательном уровне человек тебе не нравится.
- Ушёл, - коротко ответил с соседнего тренажёра Алексей Платонов.
- С занятий? - довольно глупо спросила Рита.
- Из отряда, - и отвернулся.
Серебро переглянулись с Федоровым и больше ничего не спросили. Интересно было, конечно. У родителей узнавать бесполезно - если официально не объявили, значит, на кухне точно не скажут. У Елисея блеснули глаза, едва заметно повёл плечом в сторону парней, типа, узнаю.
Во второй половине дня Борисов проводил анкетирование по итогам выездного тренинга. Выяснял, как там с командообразованием. Елисей сидел сразу за Витом Зубрицким. Что писал тот, неизвестно, но по напряжённой спине, в которую как будто кол вбили, видимо, ничего хорошего. Из всей четвёрки условного второго экипажа он был всех разговорчивей, с Лисом они часто по субботам заходили в кафе или бар потрепаться. Вечером на стоянке Федоров окликнул.
- Виталь, мож, по пиву? Ну его нахрен, этот сухой закон, хотя бы на сегодня. Или хоть безалкогольного давай выпьем. Подзадолбался я что-то за эту экскурсию!
Разговор склеился под большие кружки крепкого кофе и стейки.
- Ты же с Зайцевым общался, знаешь - ему всегда надо было первым, во всём. У меня дед говорил, что с такими хорошо дерьмо наперегонки есть, - Вит усмехнулся в ответ на ухмылку Фёдорова.
- Типа лидер. Всё старался горлом брать, - Елисей хмыкнул.
- Вот, например, Вадим. Он не бегает, не суетится, в грудь себя не бьёт. Говорит мало, спокойно.
- По делу, - кивнул Федоров. - А ты заметил, как он слушает? Каждого. Идеи и сам генерит, и тебя слушает - ты даже толком сам не понял, а он вычленяет на раз, за какое-то слово зацепится и раскрутит. Но никогда не скажет - это я придумал.
- И его все слышат, признают авторитет. Он ещё и знает много.
- Мне кажется, всё, - посмеялись.
- И Женька грамотный чел.
- По характеру они совсем разные. Младший может любой конфликт разрулить. Юморной, лёгкий. Но на место, если надо, на раз поставит.
- Кстати, я поначалу удивлялся, что они друг с другом совсем не конкурируют, - Виталий жестом подозвал официанта.
- Точно! Я не замечал, что они в чём-то соперничают. Интересно, они в детстве дрались? Мы с братом … только так. Ну что, ещё по кофейку?
- Да, - и подошедшему официанту. - Шарлотка есть? Две несите.
- Четыре, - подкорректировал Лис. - И кофе! Да, так что там с Зайцевым?
- Да мы … с ним эти четыре дня! Во всё лезет, всеми командует.
- У вас же Валерку Прокопьева командиром экипажа назначили?
- А Зайцеву фиолетово. Но это не главное, - помолчал, Елисей терпеливо ждал. - Он воду отжал и заныкал.
- В смысле?
- НАЗ разделён на четыре укладки. Этот … деятель… нёс ту, в которой вода, четыре бутылки по два литра. Он вытянул из рюкзака типа «свою» и закрысятничал. Пил со всеми и ещё из спрятанной тянул. По итогу вода кончилась раньше контрольной отсечки, Прокопьев в непонятках - как так? Зайцев его ещё подкалывает, сволочь! А потом Лёшка Платонов заметил, что он, сука, из горла пьет втихую.
Федоров передёрнул плечами от омерзения.
- И что? Не признался?
- Если бы… Мы …, когда он говорить начал. Гордился, представляешь? Выживает сильнейший, кто умнее, тот и прав. Цель была выжить - лично он выжил. Остальные лохи, сами виноваты.
- …! А дальше что?
- Мы с Платоновым драться с ним полезли. Прокопьев разнимал. Эта сука стоит, скалится. Прилетели, сразу договорились - или он уходит из проекта, или мы трое. На него давили - раз ты считаешь, что всё сделал правильно, иди, доложи начальству. Тебя наградят, может. В звании повысят.
- Пошёл?
- Нет, - Зубрицкий зло и горько рассмеялся. - Но мы так орали, что на пол-лагеря слышно было, по-моему. Вещи его собрали и выкинули на… . Где ночевал, не знаю, до Москвы все вместе летели, а в понедельник его не было уже. Сам ушёл или отчислили - без понятия.
- Да и пох, - Лис непроизвольно сжал кулаки. - На Земле, при очень условных ограничениях - и у человека планку сорвало. А представь, он бы отбор прошёл и полетел?
- Рита, завтракать! - постучала в дверь мама.
- Иду, - откликнулась Ритинья, любуясь на себя в зеркало. В нём отражалась молодая улыбающаяся женщина с сияющими глазами, упругими волосами, свежей кожей. Даже большой и круглый, как астраханский арбуз, живот выдавался вперёд весело и залихватски. Поправила красивое белье, надела футболку и шорты, и, напевая, поскакала по ступенькам вниз.
- Зависть - плохое чувство, я с ним борюсь, - сообщила Ангелина, утрамбовывая близняшек в детские кресла и повязывая им нагруднички. - Но как вспомню, какая я была бегемотиха на тридцать седьмой неделе - и цветом лица, и его размером тоже, посмотрю на Ритулю и зависть расширяется, как Вселенная!
- Ты была очень милая и уютная, - Мила улыбнулась своим девочкам, поцеловала внуков в пушистые макушки. - Но Рите идёт беременность, это правда. А что Лялька не идёт со своими? Пойду посмотрю.
Но с лоджии уже слышались детские голоса, Алина открыла дверь и в комнату горошком закатились Захарчик, Игорёшка и Лизочка. Говорили все вместе, смеялись, прыгали, подбежали обниматься. Двойняшки с креселок подхватили, шум усилился до уровня работающего авиационного двигателя.
- Тихо, - приструнила Лялька, рассаживая свои ясли. - Завтракаем и идём играть!
Дети неожиданно дисциплинированно взяли ложки и с аппетитом атаковали кашу с изюмом и цукатами. Вадимовичей кормили мама и бабушка.
- Тишина, - облегчённо выдохнула Алина, торопясь позавтракать. - Хоть десять минут помолчат.
- Чем сегодня заниматься будешь?
- Как обычно, - вздохнула Лялька, вытирая подбородок Лизе и отнимая солонку у Захара.
- Ты забыла, у тебя сегодня выходной, - Рита подвинула Игорёне непроливайку с компотом. - Я буду на твоих котятках тренироваться. А то зачем же я отпуск по беременности и родам оформила?
- А завтра у меня, - Лина отбила по столешнице задорный марш. - Потом у мамы!
- А через неделю - с нового года - Катя увольняется, - тем же тоном продолжила Людмила Евгеньевна. - Нянь прибавится.
- И детей, - рассмеялась Рита, поглаживая живот.
- Наши оболтусы идут в детский сад, я на работу, - протянула Лялька мечтательно.
- Я тебя понимаю, - погладила её по руке свекровь. - Два года День Сурка, кто угодно озвереет. Ты ещё хорошо держишься.
Алина вздохнула, вспоминая свой последний срыв. Дело было в июне, дня за два до дня рождения свекрови. Она с детьми пошла в детскую поликлинику, на прививку. Обычно одну её не отпускали, кто-то всегда помогал. Но тут настойчиво звонил участковый педиатр, говорил, что одну плановую прививку они почти пропустили, скоро по срокам вторая, и «чтобы завтра, и никаких отговорок больше», а свекровь сдаёт дела на работе, Никита и Кирилл - экзамены, Камилла и та в летнем лагере, ну, а про мужа со свёкром говорить не приходится. Звёзды сошлись, как говорится - жара, очередь в процедурный кабинет, дети устали, то орут, то носятся, она вся мокрая, лицо лоснится, футболка прилипла с спине, спереди пятно от сока, сзади на шортах отпечатки ладошек в шоколадных конфетах, волосы растрепались как у Бабы Яги. Запихнула Лизу в слинг, мальчишек в коляску, под возмущённо-жалобные крики семейства как могла быстро пошла домой и вдруг…
- Здравствуй, Алина, - сказал знакомый голос совсем рядом.
Лялька как в замедленной съемке повернула голову. В двух шагах от неё в ослепительно-белой футболке и таких же кроссовках, в светлых брюках со стрелками стоял Денис Абашев.
- Здравствуй, - медленно, как ленивец из мультика, ответила Алина, машинально вытирая дочке сопливый нос. Простое движение усилило градус возмущения у всей троицы.
- Какие большие уже, - Абашев дружелюбно кивнул на тройняшек. - А нам рожать в августе. Марина захотела у своего гинеколога наблюдаться, здесь, в городке. Вот, на очередной осмотр приехали.
До Ляльки звуки доходили как из-под воды. Она слышала, конечно, анекдоты про то, что бывших девушки обязательно встречают, когда первый раз в жизни похожи на бомжа, но никак не думала, что станет его героиней.
- Я давно тебе хотел позвонить. Извиниться. Но решил, что не стоит. А тут увидел, дай, думаю, подойду. Ты извини меня, за всё. Как Камилла? Мама списывается с бабушкой её одноклассника, та и фотографии, и видео школьные присылает, целый альбом набрался. Сейчас понимаю, что не прав, но ничего не вернешь. Да и не к чему ведь?
Алина на автомате кивнула.
- Я после нашего переезда к психологу ходил, долго, почти год. И маму убедил. Знаешь, ей было нужнее, чем мне. Она очень, очень изменилась. Даже помолодела. Ей ведь ещё шестидесяти нет. А теперь внука ждёт, планы строит. В парк ходит, а зимой в клуб - у них там самодеятельная танцевальная студия. Маринка меня пару раз туда вытаскивала, - усмехнулся. - Но тут я успехами похвастаться не могу.
Они, оказывается, не спеша продвигались вперед, Денис шёл рядом, улыбался детям, строил рожи. Лялька так и молчала, пока у Дениса не зазвонил телефон и он, попрощавшись, не ушёл. Она потом даже себе не могла объяснить, почему у неё испортилось настроение, но к приходу Женьки была такой злой и раздражённой, что у неё руки тряслись. К этому времени дети, разумеется, спали, только Ками дождалась папу, но и она почти сразу ушла. Алина со стуком поставила перед мужем тарелку с ужином и удалилась в спальню.
- Лялька, я в душ и к тебе, - заглянул Женька и немного замер, когда жена сверкнула на него злыми бешеными глазами. - Что-то случилось, Лялюш?
«И тут Остапа понесло». Алина шёпотом орала что-то неразборчивое, топала ногами, правда, в тапочках, кидала в него разные мягкие вещи. Женька только по смыслу отдельных слов догадался о сути претензий: его никогда нет дома, она живёт, как солдатка, нет, как мать-одиночка! Каждый день одно и тоже, одно и тоже! Она занимается самой низкоквалифицированной работой - уборкой, готовкой, бесконечной стиркой. Для чего она университет заканчивала? Да она скоро всё забудет и после декрета пойдет кассиром в супермаркет работать! И дети страдают! Тут Лялька немного сбилась, поскольку не могла придумать, отчего именно они страдают, и чтобы заполнить паузу, метнула в него подушку.
Женя, в отсутствие опыта женских истерик, не сразу сообразил, что делать, но понял, что такое средство, как поцелуй, ни в коем случае не повредит, отбил снаряд, схватил Ляльку в охапку и начал целовать. Некоторое время она ещё брыкалась, пнула его довольно больно по бедру, визжала (тоже шёпотом) и колотила его по спине и плечам. Женька, крепко держа, целовал и говорил, говорил. Что любит, что она самая красивая, а он болван и свинья, что вот прямо завтра уволится и найдет себе работу с восьми до пяти или, вообще, уйдёт в отпуск по уходу за детьми. От такого откровенного вранья она даже дар речи потеряла, потом рассмеялась, немного поплакала и вдруг отключилась, моментально. Так они и уснули, не мытые и не помирившиеся, зато крепко обнявшись, и сны им снились одинаково лёгкие.
Глава 19.
- Волконский, ну, … …, …! - начальник отдела кадров откинулся в кресле. - …!
Все в дальней авиации знали, что полковник Сергиенко матом не ругается. Он на нём разговаривает. Так что Матвей перевёл эмоциональную тираду совершенно правильно: «Волконский, я в некотором недоумении от вашего рапорта. Это несколько необычная ситуация», и промолчал.
- Боевой лётчик - и памперсы менять! Домохозяин, …! Люся, я …!
Матвей стоял по стойке смирно посредине кабинета и терпеливо ждал. Комполка, получив рапорт об очередном отпуске с последующим отпуском по уходу за ребёнком до трёх лет, для порядка поорал, попробовал отговорить, махнул рукой - O tempora! O mores! - и отправил в Москву, в штаб дольней авиации, в прямом и переносном смысле.
- Что ж с тобой делать-то? - минут через пятнадцать спросил Владимир Герасимович совершенно спокойно. - Не со службы же увольнять. Тем более, у меня на тебя приказ лежит, капитана тебе присвоили. Ладно, посиди в коридоре, командующий на месте был, доложу.
Матвей попробовал присесть возле приёмной, посмотрел на стульчик на тонких ножках и вышел в холл. Диван выглядел прочнее, но был таким низким, да ещё под тяжестью Волконского осел так, что Матвей мог положить подбородок на коленку. Потому он встал и стал ждать. Сначала - когда Сергиенко пойдёт к Дементьеву - минут через двадцать, потом обратно - ещё через полтора часа. Изредка мимо проходили офицеры, даже двое знакомых по училищу. Пообщались, обменялись новостями об однокашниках. Постепенно у кабинета скопилась небольшая очередь, время от времени кто-нибудь выглядывал и спрашивал: «Сергиенко не проходил?» или «Не видел, Сергиенко давно ушёл?». Матвей терпеливо отвечал. От Риты уже два раза приходили сообщения в мессенджере, и муж слал в ответ грустных ждунов.
За углом в очередной раз стукнула дверь, и женский голос что-то спросил. По паркету простучали каблуки, в холл выбежала секретарь Сергиенко.
- Волконский! Ты что тут стоишь? Давай к командующему, немедленно!
Матвей молча пошёл к лестнице, недоумевая, зачем он генерал-лейтенанту понадобился. В приёмной адъютант при виде старшего лейтенанта встал и с удивлённым выражением лица постучал в кабинет.
- Старший лейтенант Волконский явился по вашему приказанию, - доложил Матвей.
- Проходи, капитан, присаживайся, - показал Дементьев на стул у приставки. По другую сторону сидел Сергиенко. - Рассказывай давай.
- Что? - растерялся Матвей, осторожно стараясь поместиться между подлокотниками.
- Что у тебя с женой, почему надумал в декрет уходить. Первый у вас ребёнок или ещё есть?
- Двойня, - пробасил Матвей, невольно улыбаясь. - Пацаны.
- Да ну? - Сергей Иванович тоже с улыбкой переглянулся с Сергиенко. - Глянь, какой молодец! Его можно на «летчик-снайпер» представлять, так, полковник? - посмеялся. - Значит, сам хочешь сыновей воспитывать? Жена у тебя тоже служила, я помню, - уже серьёзно.
- Она в отряд космонавтов перевелась, программу подготовки Четвёртой марсианской проходит, - начал Волконский напряженно и сдержанно, думая, а не придётся ли ещё раз историю рассказывать, командующему ВКС, например. - Если с детьми сидеть будет - отчислят, а она очень полететь хочет.
- Не каждый мужик согласится дома сидеть, да ещё при жене-героине, - командующий смотрел на парня доброжелательно, даже мягко.
