Поскольку не только Серебро и Волконские ворчали на свадьбу в будний день, выездная регистрация была назначена на четыре вечера в подмосковной усадьбе, которую владельцы сдавали в аренду как раз под свадьбы и юбилеи. Нарядный шатер на улице, много цветов, улыбающиеся гости и жених, нервно дергающий шеей в тугом воротничке. Ангелине было все равно, только бы в этот раз свадьба, наконец, состоялась. За три года они пытались торжественно пожениться четыре раза, но то Глеба отправляли в очередную командировку, то она срочно улетала, и родители опять звонили организаторам и приглашенным и извинялись. Самим Глебу и Ангелине было хорошо и так, они расписались еще в Хабаровске, но родителям, особенно Королевым, надо было свадьбу "как у людей". В результате было потрачено много денег, еще больше - нервов, и теперь четверка сватов в предобморочном состоянии ожидала во всех смыслах долгожданное событие. Новобрачные обменялись кольцами и поцелуями, регистратор захлопнула папку и с дежурной улыбкой удалилась, фотограф подскочил исполнять «сессию».
- Здорово, - улыбаясь, подошел к Серебро-Волконским Андрей Щербаков, махнул кому-то. - Вот кого точно рад видеть, мужики, так это вас!
К ним широким шагом уже двигались Наум Марыкин и Роман Седов. Мужики тискали друг другу руки, хлопали по плечам, Ромка обнял Риту, попробовал покружить.
- Седов, ты бессмертный? - Рита, смеясь, вырвалась.
- Я чисто по-дружески, - сделал тот наивные глазки.
- Ну, дай и я тебя обниму, по-дружески, - шагнул к нему Волконский.
- Да ну тебя, еще ребра сломаешь, - отступил на шаг. - Матюха, ты все в ширь растешь, что ли? Монгола догоняешь, как его там звали?
Свадьба шла своим чередом - еда, танцы, конкурсы. Горячительное лилось рекой, гости развеселились, некоторые - разоткровенничались.
- Все равно не понимаю, - Марыкин, развалившись, откинулся на стуле, активно жестикулировал. - Ты же мужик! Мужик! Дети, памперсы, кашки-какашки - это бабские дела.
Матвей молча пил минералку.
- На... это тебе? Она, значит, героиня, на Марс полетит, а ты, каблук, дома детишек нянчить? - пьяно рассмеялся.
- Не лез бы ты к людям, - посоветовал Щербаков. - Без тебя разберутся.
Не угомонившийся Наум понес что-то уж совсем несусветное, и Матвей поднялся и вышел, чтобы избавить себя от искушения. Поискал глазами жену, отошедшую минут двадцать назад поболтать с однокурсницами. Она стояла с Алиной и Матвею показалось, что Рита недавно плакала.
- Что, родная? - обнял, поцеловал в мягкие кудри.
- Да ну их, - всхлипнула. - Сами еще никого не родили, но я уже мать плохая!
- Наплюй слюной, Ритуль, - он сжал ее крепче. - Пойдем, потанцуем. Лялька, как насчет баттла?
- Я візьму той рушник,
Простелю, наче долю,
В тихім шелесті трав,
В щебетанні дібров.
І на тім рушничкові
Оживе все знайоме до болю,
І дитинство, й розлука, і вірна любов.
І на тім рушничкові
Оживе все знайоме до болю,
І дитинство, й розлука,
Й твоя материнська любов.
Влад Есин не в первый раз исполнял эту песню красивым звучным баритоном, и всегда у Милы щемило сердце от того глубинного, исконного и настоящего, что в ней было. Но сегодня, пожалуй, он пел её зря. У всех женщин слезы навернулись, а Людмила Евгеньевна, всю неделю упорно старавшаяся не плакать, поднялась и ушла в дом. Рита, все понявшая, отдала сидевших у нее на коленях детей мужу, тронула за плечо Вадима, кивнула Жене и они втроем пошли следом за матерью. Мама сидела у себя в спальне на постели, уткнувшись лицом в скомканный халат, плечи вздрагивали.
- Мама, мамулечка, - Рита с Женей сели по обе стороны, старший встал перед ней на колено, все трое обняли, прижались. - Ну, не плачь...
- Дети, дети, - обняла Риту, по очереди притянула к себе сыновей. - Как вы у меня выросли... Теперь всех сразу не обниму... опять вы от меня улетаете, так далеко и надолго... - бессвязно шептала сквозь всхлипы.
- Мама, ну что ты,- уговаривал Вадим. - Всего полгода, пусть месяцев восемь. Видеосвязь каждую неделю, каждый день связь с ЦУП.
- Мы ведь и раньше подолгу дома не были, - Женя погладил маму по щеке, поцеловал.- Скоро вернемся, будем служить в отряде, у тебя на глазах.
- Скоро вернемся, - вторила Рита. - Совсем скоро!
Мила по голосу определила, что дочь на грани истерики, мгновенно собралась.
- Конечно, - улыбнулась легко. - Просто я что-то накрутила себя, да песня еще эта трогательная. Ладно, давайте выбираться, а то нас поисковая команда разыскивать будет, может, даже с собаками.
Поисковая команда действительно встретила их в прихожей.
- Мам? - тревожно пробасил Никита, заглядывая ей в лицо.
- Все в порядке? - Кирилл теперь тоже был выше нее на полторы головы, но это все еще был тот самый мальчик, что не любил оставаться дома один и всегда старался держать маму за руку, как мамонтенок хвостик.
- Мила, - Игорь извлек ее из окружения, посмотрел в глаза, вытер мокрые щеки. - Давай, успокаивайся.
Она нырнула к нему под руку, прижалась близко-близко, покивала.
- Пойдемте, - отстраняясь. - Гостей проводим, детей пора укладывать. Завтра утром встанем, посидим спокойно, позавтракаем и поедете.
Рита, попрощавшись с Нетесиными, Келлерами, Есиными, Быковыми тепло обнимавшими, желавшими легкого полета, скорейшего возвращения, уставшая, опустошенная пошла к себе. Матвей уже купал мальчишек, дети смеялись, баловались. Села на пол рядом с низкой ванной, смотрела, не замечая, что плачет.
- Так, ихтиандры, вылезаем и укладываемся. Сказка нас ждет, спать не ложится, - Матвей, приговаривая, вытер сыновей, одел в широкие штанишки и майки, понес в детскую. Рита шла следом, испытывая грусть и досаду от того, как мало ее было в их жизни. Она приходила поздно, видела их утром и перед сном, да в единственный выходной. Их растил отец, и оттого, что она улетает, мало что для них изменится.
- Прилечу, пройду карантин и третьего рожу, - сердито пообещала она себе. - Буду сидеть в декрете до школы. С рук не спущу ни младших, ни старших! И вообще, уволюсь. Пусть Матвей семью кормит.
- Что ты ворчишь? - обнял сзади муж. - Хочешь третьего - будет третий. И четвертый.
- И пятый, - твердо сообщила Марго.
- Обещаешь?
- Клянусь.
- Мне уже хочется проводить тебя скорее, - целуя ее волосы, глаза, плечи.
- О? - вяло удивилась Рита, забираясь ему под майку.
- Каждый день твое возвращение будет ближе, - сжал до боли, противореча себе, не желая отпускать.
- Я вернусь к тебе, - поклялась горячо. - К вам! И мы никогда больше не расстанемся. Обещаю!
- Здорово, - улыбаясь, подошел к Серебро-Волконским Андрей Щербаков, махнул кому-то. - Вот кого точно рад видеть, мужики, так это вас!
К ним широким шагом уже двигались Наум Марыкин и Роман Седов. Мужики тискали друг другу руки, хлопали по плечам, Ромка обнял Риту, попробовал покружить.
- Седов, ты бессмертный? - Рита, смеясь, вырвалась.
- Я чисто по-дружески, - сделал тот наивные глазки.
- Ну, дай и я тебя обниму, по-дружески, - шагнул к нему Волконский.
- Да ну тебя, еще ребра сломаешь, - отступил на шаг. - Матюха, ты все в ширь растешь, что ли? Монгола догоняешь, как его там звали?
Свадьба шла своим чередом - еда, танцы, конкурсы. Горячительное лилось рекой, гости развеселились, некоторые - разоткровенничались.
- Все равно не понимаю, - Марыкин, развалившись, откинулся на стуле, активно жестикулировал. - Ты же мужик! Мужик! Дети, памперсы, кашки-какашки - это бабские дела.
Матвей молча пил минералку.
- На... это тебе? Она, значит, героиня, на Марс полетит, а ты, каблук, дома детишек нянчить? - пьяно рассмеялся.
- Не лез бы ты к людям, - посоветовал Щербаков. - Без тебя разберутся.
Не угомонившийся Наум понес что-то уж совсем несусветное, и Матвей поднялся и вышел, чтобы избавить себя от искушения. Поискал глазами жену, отошедшую минут двадцать назад поболтать с однокурсницами. Она стояла с Алиной и Матвею показалось, что Рита недавно плакала.
- Что, родная? - обнял, поцеловал в мягкие кудри.
- Да ну их, - всхлипнула. - Сами еще никого не родили, но я уже мать плохая!
- Наплюй слюной, Ритуль, - он сжал ее крепче. - Пойдем, потанцуем. Лялька, как насчет баттла?
- Я візьму той рушник,
Простелю, наче долю,
В тихім шелесті трав,
В щебетанні дібров.
І на тім рушничкові
Оживе все знайоме до болю,
І дитинство, й розлука, і вірна любов.
І на тім рушничкові
Оживе все знайоме до болю,
І дитинство, й розлука,
Й твоя материнська любов.
Влад Есин не в первый раз исполнял эту песню красивым звучным баритоном, и всегда у Милы щемило сердце от того глубинного, исконного и настоящего, что в ней было. Но сегодня, пожалуй, он пел её зря. У всех женщин слезы навернулись, а Людмила Евгеньевна, всю неделю упорно старавшаяся не плакать, поднялась и ушла в дом. Рита, все понявшая, отдала сидевших у нее на коленях детей мужу, тронула за плечо Вадима, кивнула Жене и они втроем пошли следом за матерью. Мама сидела у себя в спальне на постели, уткнувшись лицом в скомканный халат, плечи вздрагивали.
- Мама, мамулечка, - Рита с Женей сели по обе стороны, старший встал перед ней на колено, все трое обняли, прижались. - Ну, не плачь...
- Дети, дети, - обняла Риту, по очереди притянула к себе сыновей. - Как вы у меня выросли... Теперь всех сразу не обниму... опять вы от меня улетаете, так далеко и надолго... - бессвязно шептала сквозь всхлипы.
- Мама, ну что ты,- уговаривал Вадим. - Всего полгода, пусть месяцев восемь. Видеосвязь каждую неделю, каждый день связь с ЦУП.
- Мы ведь и раньше подолгу дома не были, - Женя погладил маму по щеке, поцеловал.- Скоро вернемся, будем служить в отряде, у тебя на глазах.
- Скоро вернемся, - вторила Рита. - Совсем скоро!
Мила по голосу определила, что дочь на грани истерики, мгновенно собралась.
- Конечно, - улыбнулась легко. - Просто я что-то накрутила себя, да песня еще эта трогательная. Ладно, давайте выбираться, а то нас поисковая команда разыскивать будет, может, даже с собаками.
Поисковая команда действительно встретила их в прихожей.
- Мам? - тревожно пробасил Никита, заглядывая ей в лицо.
- Все в порядке? - Кирилл теперь тоже был выше нее на полторы головы, но это все еще был тот самый мальчик, что не любил оставаться дома один и всегда старался держать маму за руку, как мамонтенок хвостик.
- Мила, - Игорь извлек ее из окружения, посмотрел в глаза, вытер мокрые щеки. - Давай, успокаивайся.
Она нырнула к нему под руку, прижалась близко-близко, покивала.
- Пойдемте, - отстраняясь. - Гостей проводим, детей пора укладывать. Завтра утром встанем, посидим спокойно, позавтракаем и поедете.
Рита, попрощавшись с Нетесиными, Келлерами, Есиными, Быковыми тепло обнимавшими, желавшими легкого полета, скорейшего возвращения, уставшая, опустошенная пошла к себе. Матвей уже купал мальчишек, дети смеялись, баловались. Села на пол рядом с низкой ванной, смотрела, не замечая, что плачет.
- Так, ихтиандры, вылезаем и укладываемся. Сказка нас ждет, спать не ложится, - Матвей, приговаривая, вытер сыновей, одел в широкие штанишки и майки, понес в детскую. Рита шла следом, испытывая грусть и досаду от того, как мало ее было в их жизни. Она приходила поздно, видела их утром и перед сном, да в единственный выходной. Их растил отец, и оттого, что она улетает, мало что для них изменится.
- Прилечу, пройду карантин и третьего рожу, - сердито пообещала она себе. - Буду сидеть в декрете до школы. С рук не спущу ни младших, ни старших! И вообще, уволюсь. Пусть Матвей семью кормит.
- Что ты ворчишь? - обнял сзади муж. - Хочешь третьего - будет третий. И четвертый.
- И пятый, - твердо сообщила Марго.
- Обещаешь?
- Клянусь.
- Мне уже хочется проводить тебя скорее, - целуя ее волосы, глаза, плечи.
- О? - вяло удивилась Рита, забираясь ему под майку.
- Каждый день твое возвращение будет ближе, - сжал до боли, противореча себе, не желая отпускать.
- Я вернусь к тебе, - поклялась горячо. - К вам! И мы никогда больше не расстанемся. Обещаю!
