Закусив губу, я пропищала в трубку:
— Алло…
— Уварова, какого хрена?! — раздался взбешенный голос из телефона.
Я тут же ощутила ускользающую земную твердь из-под ног. Адская пучина разверзлась подо мной, но я всеми силами старалась ухватиться за воздух ради спасения своей жалкой душонки.
— Соф, мне правда нет оправдания, я…я не знаю, как теперь смотреть тебе в глаза… я…
Пока я справлялась с задачей признайся-или-умри, подруга попрощалась с остатками терпения и почти кричала в трубку:
— Какие могут быть оправдания такому поступку лучшей подруги?! Это ведь была моя свадьба, а ты такое! А-а-а!
— Я была в стельку… Соф… прости, — слезы текли по моему лицу бесконтрольно. — Не знаю, как это вышло… Как я такое допустила вообще. А теперь я еще и не знаю, как мне все исправить…
— Что ты теперь исправишь, а? Мне второй раз свадьбу сыграть, чтоб ты на нее наконец явилась?
— А? — в недоумении спросила я. Что-то странное происходит или я не до конца протрезвела. — Соф, прости, а ты сейчас о чем?..
Почему мне сейчас на одно мгновение показалось, что жизнь не так уж и плоха? Это потому что я хуже/Я действительно сейчас порадовалась тому, что моя лучшая подруга теоретически могла и не знать о нашей с ее мужем ночи?
— Ох и правда, о чем, блин, я?! — рыча, выдохнула она, а я четко себе представила эти закатывающиеся от беспомощности в борьбе с человеческой тупостью глаза и судорожно запущенные в волосы пальцы. — Может, о том, что одна из моих лучших подруг продинамила меня в день самого важного события в моей жизни?!
— Продинамила? — окончательно затупила я. Ребят, а что вообще происходит? В какую камеру улыбаться?
— Где, твою мать, тебя носило?!
— Я… я напилась и потом…
— Нет, ну ты нормальный вообще человек или как? Нельзя было это сделать не на подходах к торжеству, а во время оного?!
— Да я не планировала, так вышло само. Это все Влад, ай, ну его сейчас не об этом… — и тут до меня окончательно дошло, что разгневана подруга не тем, что я провела ночь с ее мужем, а то, что так и не появилась на ее свадьбе. Моя трусливая душонка с облегчением выдохнула вслух, и уже спокойнее я произнесла: — Мне правда безумно жаль…
— Думаешь, я прощу тебя так просто? — сменив гнев на обиду, воззвала к моей совести она.
— Да я сама себя не прощу, а про тебя и думать боюсь… — призналась я, содрогаясь от воспоминаний о безумном сексе с ее мужем. Я так боялась этого вопроса, но еще больше меня страшила перспектива незнания. Собрав остатки хладнокровия, я все же спросила: — Как все прошло?
— Как-как. Как на всех свадьбах, где алкоголя больше, чем совести у людей. Все упились в хлам, будто вчера сухой закон отменили.
— А Андрей… Как он?
— Он первый и напился. Придурок. До сих пор, наверное, валяется в номере бездыханно.
— Ты вообще когда его в последний раз видела?..
— Вчера, когда еще? Его, как только Стас с Деном увели, так и не видела больше…
«Странно, он, наверное, мог быть пьян, но уж точно не пьянее меня, а я на ногах стояла твердо, даже если чуть под наклоном», — соображала я, пока Софка продолжала монолог Чацкого.
— Ой да сдался он мне! Пусть думает, как будет прощение вымаливать, пока трезвеет…
«Тут есть еще один человек, который полдня уже ломает голову над этим вопросом…» — безнадежно сказала я сама себе.
— Уварова, сегодня, так и быть, сжалюсь над тобой. Лечи больную головушку, но завтра жду тебя у нас.
Образы обнаженки из моего ночного приключения стали проявляться в памяти очень не вовремя. То и дело перед сознанием мелькали воспламененные страстью глаза, соблазняющие, приручающие, гипнотизирующие. Если бы не его кобелиный характер и не брак с Софкой, определенно этот мужчина мог быть следующим Владом для меня на долгие годы… Нет, он мог стать следующим Владом на долгие десятилетия, потому что такие породистые мужики явно не имеют срока годности, что в двадцать, что в семьдесят они сбиты из отборного тестостерона…
— …Алё, блин, Катерина! Выйди из темного царства, ну, — доносилось из трубки, а еще какие-то глухие звуки, будто Софка колотит мобильником о твердую поверхность, пытаясь привлечь мое внимание хоть как-нибудь.
— Да-да, я тут…
— Ага, тут, так же, как и вчера на моей свадьбе.
— Слушай, мне что-то совсем хреново, — ни разу не соврала я, почти плача. — Можно я потом позвоню, а?
— На твое несчастье, все твои «потом позвоню» я знаю вдоль и поперек. Никаких потом. Завтра жду или можешь забыть, что у тебя тридцать лет была самая снисходительная и понимающая подруга!
Мне ничего не оставалось, кроме как покорно согласиться. Пусть сейчас думает, что победила, а завтра я уж какую-нибудь золотуху придумаю, чтобы избежать встречи с ней и ее козлиной мужем. А в понедельник меня ждет двухнедельная командировка в Томск, даже если рейсы отменят из-за непогоды, пешком уйду. Мне правда очень надо, только бы не смотреть ей в глаза, пусть он сам во всем признается, пусть обвинит меня, что стал жертвой моего ловко спланированного и такого же коварного соблазна, пусть на меня повесят хоть дело Битцевского маньяка, но я отказываюсь признаваться в несмываемом грехе сама! О.Т.К.А.З.Ы.В.А.Ю.С.Ь!!!! Хотя бы сегодня могу я не вставать грудью за этот чертов мир, а воспользоваться тактикой «сижу в кустах и жду героя»?
* * *
— Ты сегодня совсем молчаливая, — не отрываясь от утренней газеты, заметил босс, когда наш самолет взмыл в воздух.
За что люблю бизнес-класс, там есть куда спрятать глаза, которые врут не так искусно, как язык. Отвернувшись к проходу, я сделала вид, что заинтересована картинкой на экране сидящего в соседнем ряду пассажира. С пофигистичностью, которая неизбежно деформирует сознание человека, побывавшего в аду, я солгала:
— Ты знаешь, что утро понедельника я всегда провожу в состоянии сомати.
— Я достаточно тебя знаю, чтобы различать твои состояния. Сомати — это в любой другой день, а сейчас больше похоже на зомби, — тоном строгого надзирателя заключил Влад и отложил газету на столик.
Теперь все его внимание принадлежало мне. В любой другой день я была бы безмерно благодарна высшим силам за этот грациозный реверанс в сторону моего таящего любовь сердца. В любой. В другой. Не тогда, когда эти реверансы больше похожи на подножки тому, кого желают добивать мучительно и долго. Пока я рисовала в воображении перспективы своего будущего рядом с мужчиной, которого я безнадежно люблю и который женится на другой, этот самый мужчина сидел рядом и самостоятельно выдавал версии:
— На свадьбе твоей подруги подавали шампанское и больше ничего? Обычно ты только от него так мучаешься с головной болью.
— Как оказалось, другие напитки приносят не меньше проблем, — так же бесцветно произнесла я.
— Слушай, Катрин, ты слишком редко отдыхаешь, поэтому твои выходные всегда похожи на пьянки звезд российской эстрады. На этот раз тоже что-то зажигательное?
— Так зажигательно, что теперь бы только пеплом по ветру не развеяться.
Влад посмеялся и, обворожительно улыбнувшись, указал на свою газету:
— Может, мне не стоит переворачивать страницу?
— Смешно, — бросила я тем же убитым тоном. Его попытки поднять мне настроение никак не компенсируют того хаоса, который он же и устроил в моей душе три дня назад. — Все было куда проще, чем ты себе представил. О таком газеты писать не станут, разве что колонки женских журналов в разделе «Еще чуть-чуть о женской дружбе».
— Погоди, ты что, с подругой поссорилась? — интонация Влада будто содержала разочарование.
Он, видимо, рассчитывал на сенсацию, а я до тошноты скучная. Как там Ницше говорил, лучше веселое чудовище, чем сентиментальный зануда? Конечно, я хочу остаться чудовищем, но сейчас пусть думает так, чем знает правду. И хотя мне уже нет нужды в его глазах поддерживать образ идеальной женщины, нет ни одного повода и ронять свое достоинство той правдой, с которой я сама смириться не смогу еще очень долго.
— У Томска хорошие показатели в валовом региональном продукте. Думаю, можно присмотреться еще к паре-тройке компаний там.
— Если ты так говоришь, значит, уже давно присмотрелся к кому-то.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, — усмехнулся Влад, то ли радуясь этому факту, то ли сожалея. Он протянул мне наброски инвестиционного плана и добавил: — Вот, глянь.
— Только глянь? — скосила я недовольный взгляд.
— Не разыгрывай дурочку, госпожа заместитель. Ты же знаешь, что читатель из нас двоих — это я. Тебе же выпала участь куда почетнее — незабвенного автора по освоению новых инвестиционных горизонтов.
— Фантастика — не мой жанр, — скривившись, огрызнулась я, на что босс давно уже не обращает внимания.
— Но твой конек. Жду завтра к утру анализ по первым трем компаниям. А к вечеру еще по двум.
— Изверг, — бросила я, пролистывая сводки.
— Зато заботливый. Ты точно будешь избавлена от своей внезапной хандры на ближайшие сутки.
— В курсе же, что эти сутки будут короче чуть больше, чем на треть? — намекнула я на разницу во времени между Москвой и Томском, к которым прибавится еще и время перелета.
— Серьезно, что ли? — даже не попытался правдоподобно изобразить удивление босс. — Зная твое рвение к работе, уверен, что ты не дождешься приземления и сделаешь что-то во время перелета. Кстати, так ты скомпенсируешь почти пять часов.
— Смешно. Помоги мне, — сдалась я первой.
— Я бы рад, но у меня еще интереснее работенка, — указал пальцем в монитор своего ноутбука Влад.
— СтройАльянс? Кто это? — нахмурилась я, хорошо зная, что в сферу интересов нашего холдинга не входят строительные компании. — Мы не вкладываем в стройки.
— А мы и не собираемся вкладывать в стройку. Стройка хочет вложиться в нас, — моим же жаргоном сообщил босс.
— А мы что, в таком бедственном положении вдруг? — закатила глаза я. — Песни про активы холдинга и его прибыли можно петь кому угодно, но не мне, да? Я отлично знаю финансовые возможности нашей компании. Что может предложить нам стройка?
— Ну, навскидку пару миллиардов рублей.
— Ох ты ж… — потеряла я способность говорить.
— Ага, чувствую, как в тебе зарождается некое подобие почтения к стройке.
— Что еще за стройка?! Будь уважительнее к богатейшему сектору нашей экономики, — поучительно заявила я боссу.
— Просто элитная техника переобувания! — Влад усмехнулся и поаплодировал мне. — Думаю, Зореслав будет польщен твоим благоговейным трепетом перед его компанией.
— Кто это? Владелец?
— Да, Зореслав Радич.
— Хорват, что ли?
— Серб, обрусевший. По отцу он серб, но его мама русская.
— А ты откуда так осведомлен?
— Учились вместе. Он мой одноклассник. Но очень давно потеряли связь, когда он уехал к отцу после окончания школы. Я даже не знал, что он в России, а у него тут бизнес процветающий, пока я в неведении сижу.
— К себе не звал?
— Нет, да и когда бы нам было такое обсуждать. Он и объявился-то на прошлой неделе, хотя говорит, что пару лет назад приезжал к нам в офис, но меня не застал.
— А чего контакты не оставил?
— В том и дело, что оставил.
— Да ну? Нашей службе безопасности поди премию дали за то, что все быстро разнюхали и не дали увести ценного начальника инвестиционного отдела, — восхитилась я, все-таки у нас работают настоящие профессионалы. — А сейчас если позовет, пойдешь?
— Нет.
— Что так?
— У меня отличная работа и не менее чудесная зарплата. Зорик — мой хороший друг, и его дружбой я хочу дорожить как можно дольше. Вот и скажи, зачем мне идти на риск и терять все ранее перечисленное.
— Убедительно, — согласилась я и снова уткнулась в монитор ноутбука. — А теперь не отвлекай меня, не то мой строгий босс с меня три шкуры спустит, если не уложусь в обозначенные тираном сроки.
— За какие заслуги ему принадлежит твоя преданность? — Влад сделал вид, что возмущен до глубины души, и почти сразу засмеялся.
Конечно, он не ждал ответа на свой вопрос, ведь его самооценка, в отличие от моей, была на должном уровне. Влад прекрасно и сам знал обо всех своих достоинствах, которые непременно и безотказно находят отклик в скучающем по настоящим рыцарям женском сердце. Насладившись собственным триумфом, коварный искуситель снова облачился в святые одеяния бога и с самым блаженным видом переключил свое внимание на заботы об этом бренном мире. Кто, если не он? И правда, за что вообще я так предана этому самовлюбленному божеству?..
Оставив все риторические вопросы за бортом моего внимания, я сосредоточилась на работе. В конце концов, должна же я как-то сопротивляться той безнадеге, что осадила стены моего обнищавшего самолюбия. Все две недели командировки я должна просто побыть роботом. Никаких эмоций, особенно тех, которые так или иначе связаны с боссом.
Как бы там стыдно ни было, остыв, подумав, осознав, я готова была выразить благодарность Андрею за… (сейчас меня можно считать кем угодно) за банальное снятие напряжения. Теперь, после этого безудержного, аморального секса, все прочие проблемы казались менее значимыми и, как ни странно, вполне разрешимыми. Своим вмешательством в мой эмоциональный фон он понизил градус моей реакции на происходящее и добавил адекватности поведению благодаря этой разрядке. Каюсь, признаюсь, капитулирую. Секс важен. Секс очень важен, как бы и что бы там ни утверждали мои одноПОЛчане. Или как там корректнее, одноПОЛчанки?
Благодаря безудержной ночи любви (читать как *бли) я приобрела иммунитет к обидам, ранее точно воспринятым бы как необоснованные. Бонусом мне достался пофигизм, под чутким руководством которого я и попыталась провести эти две недели. Ага, вот только пытаться — не значит сделать.
Я жалкая лгунья, если скажу, что не рада в душе нашей с Владом совместной поездке, но почему мне такая радость все больше напоминает удовольствие мазохиста? Зная о том, что Влад решил жениться, что в его жизни скоро появится такая константа, соперничать с которой у меня не будет никакой моральной возможности. Я, трусиха, не решавшаяся открыть своих чувств, когда он был холостяком без обязательств, сейчас и головы не посмею поднять, чтобы ненароком не подать заявку на честное соперничество с его Натальей.
Нет, подобного я точно не допущу. Благороднее меня в целом мире только Д’Артаньян. Как же я могу опорочить свою мученическую любовь грязными эгоистичными помыслами и пытаться увести мужчину, пообещавшего руку и сердце другой? Нет-нет, я, по обыкновению, дождусь, когда он женится, вот тогда и пойду в разнос… Черт, как я опять пришла к теме?
Счастье Влада для меня всегда было первичным, все всегда делалось мной ради его удобства. Я, может, потому и не признавалась, что подсознательно боялась причинить Владу неудобство своими чувствами. Как вам такой уровень самолюбия? Или это впору назвать самоунижением? Самоуничтожением?
Мои амбиции явно отличались от амбиций роковых красоток, делом первой необходимости которых было заполучить, притом любой ценой, обеспеченного москвича со всеми почестями финансовой независимости. Они не готовы были пройти с ним огонь, воду и медные трубы, зато охотно разделили бы постель и прочие человеческие блага, заслужить которые пришлось вместо них другим. Настало время признать, что такие, как я, служат трамплином таким, как его Наташа. На моем фоне она сущая богиня, и насрать, что мозгов у нее меньше, чем у зубочистки.
— Алло…
— Уварова, какого хрена?! — раздался взбешенный голос из телефона.
Я тут же ощутила ускользающую земную твердь из-под ног. Адская пучина разверзлась подо мной, но я всеми силами старалась ухватиться за воздух ради спасения своей жалкой душонки.
— Соф, мне правда нет оправдания, я…я не знаю, как теперь смотреть тебе в глаза… я…
Пока я справлялась с задачей признайся-или-умри, подруга попрощалась с остатками терпения и почти кричала в трубку:
— Какие могут быть оправдания такому поступку лучшей подруги?! Это ведь была моя свадьба, а ты такое! А-а-а!
— Я была в стельку… Соф… прости, — слезы текли по моему лицу бесконтрольно. — Не знаю, как это вышло… Как я такое допустила вообще. А теперь я еще и не знаю, как мне все исправить…
— Что ты теперь исправишь, а? Мне второй раз свадьбу сыграть, чтоб ты на нее наконец явилась?
— А? — в недоумении спросила я. Что-то странное происходит или я не до конца протрезвела. — Соф, прости, а ты сейчас о чем?..
Почему мне сейчас на одно мгновение показалось, что жизнь не так уж и плоха? Это потому что я хуже/Я действительно сейчас порадовалась тому, что моя лучшая подруга теоретически могла и не знать о нашей с ее мужем ночи?
— Ох и правда, о чем, блин, я?! — рыча, выдохнула она, а я четко себе представила эти закатывающиеся от беспомощности в борьбе с человеческой тупостью глаза и судорожно запущенные в волосы пальцы. — Может, о том, что одна из моих лучших подруг продинамила меня в день самого важного события в моей жизни?!
— Продинамила? — окончательно затупила я. Ребят, а что вообще происходит? В какую камеру улыбаться?
— Где, твою мать, тебя носило?!
— Я… я напилась и потом…
— Нет, ну ты нормальный вообще человек или как? Нельзя было это сделать не на подходах к торжеству, а во время оного?!
— Да я не планировала, так вышло само. Это все Влад, ай, ну его сейчас не об этом… — и тут до меня окончательно дошло, что разгневана подруга не тем, что я провела ночь с ее мужем, а то, что так и не появилась на ее свадьбе. Моя трусливая душонка с облегчением выдохнула вслух, и уже спокойнее я произнесла: — Мне правда безумно жаль…
— Думаешь, я прощу тебя так просто? — сменив гнев на обиду, воззвала к моей совести она.
— Да я сама себя не прощу, а про тебя и думать боюсь… — призналась я, содрогаясь от воспоминаний о безумном сексе с ее мужем. Я так боялась этого вопроса, но еще больше меня страшила перспектива незнания. Собрав остатки хладнокровия, я все же спросила: — Как все прошло?
— Как-как. Как на всех свадьбах, где алкоголя больше, чем совести у людей. Все упились в хлам, будто вчера сухой закон отменили.
— А Андрей… Как он?
— Он первый и напился. Придурок. До сих пор, наверное, валяется в номере бездыханно.
— Ты вообще когда его в последний раз видела?..
— Вчера, когда еще? Его, как только Стас с Деном увели, так и не видела больше…
«Странно, он, наверное, мог быть пьян, но уж точно не пьянее меня, а я на ногах стояла твердо, даже если чуть под наклоном», — соображала я, пока Софка продолжала монолог Чацкого.
— Ой да сдался он мне! Пусть думает, как будет прощение вымаливать, пока трезвеет…
«Тут есть еще один человек, который полдня уже ломает голову над этим вопросом…» — безнадежно сказала я сама себе.
— Уварова, сегодня, так и быть, сжалюсь над тобой. Лечи больную головушку, но завтра жду тебя у нас.
Образы обнаженки из моего ночного приключения стали проявляться в памяти очень не вовремя. То и дело перед сознанием мелькали воспламененные страстью глаза, соблазняющие, приручающие, гипнотизирующие. Если бы не его кобелиный характер и не брак с Софкой, определенно этот мужчина мог быть следующим Владом для меня на долгие годы… Нет, он мог стать следующим Владом на долгие десятилетия, потому что такие породистые мужики явно не имеют срока годности, что в двадцать, что в семьдесят они сбиты из отборного тестостерона…
— …Алё, блин, Катерина! Выйди из темного царства, ну, — доносилось из трубки, а еще какие-то глухие звуки, будто Софка колотит мобильником о твердую поверхность, пытаясь привлечь мое внимание хоть как-нибудь.
— Да-да, я тут…
— Ага, тут, так же, как и вчера на моей свадьбе.
— Слушай, мне что-то совсем хреново, — ни разу не соврала я, почти плача. — Можно я потом позвоню, а?
— На твое несчастье, все твои «потом позвоню» я знаю вдоль и поперек. Никаких потом. Завтра жду или можешь забыть, что у тебя тридцать лет была самая снисходительная и понимающая подруга!
Мне ничего не оставалось, кроме как покорно согласиться. Пусть сейчас думает, что победила, а завтра я уж какую-нибудь золотуху придумаю, чтобы избежать встречи с ней и ее козлиной мужем. А в понедельник меня ждет двухнедельная командировка в Томск, даже если рейсы отменят из-за непогоды, пешком уйду. Мне правда очень надо, только бы не смотреть ей в глаза, пусть он сам во всем признается, пусть обвинит меня, что стал жертвой моего ловко спланированного и такого же коварного соблазна, пусть на меня повесят хоть дело Битцевского маньяка, но я отказываюсь признаваться в несмываемом грехе сама! О.Т.К.А.З.Ы.В.А.Ю.С.Ь!!!! Хотя бы сегодня могу я не вставать грудью за этот чертов мир, а воспользоваться тактикой «сижу в кустах и жду героя»?
* * *
Глава 2
— Ты сегодня совсем молчаливая, — не отрываясь от утренней газеты, заметил босс, когда наш самолет взмыл в воздух.
За что люблю бизнес-класс, там есть куда спрятать глаза, которые врут не так искусно, как язык. Отвернувшись к проходу, я сделала вид, что заинтересована картинкой на экране сидящего в соседнем ряду пассажира. С пофигистичностью, которая неизбежно деформирует сознание человека, побывавшего в аду, я солгала:
— Ты знаешь, что утро понедельника я всегда провожу в состоянии сомати.
— Я достаточно тебя знаю, чтобы различать твои состояния. Сомати — это в любой другой день, а сейчас больше похоже на зомби, — тоном строгого надзирателя заключил Влад и отложил газету на столик.
Теперь все его внимание принадлежало мне. В любой другой день я была бы безмерно благодарна высшим силам за этот грациозный реверанс в сторону моего таящего любовь сердца. В любой. В другой. Не тогда, когда эти реверансы больше похожи на подножки тому, кого желают добивать мучительно и долго. Пока я рисовала в воображении перспективы своего будущего рядом с мужчиной, которого я безнадежно люблю и который женится на другой, этот самый мужчина сидел рядом и самостоятельно выдавал версии:
— На свадьбе твоей подруги подавали шампанское и больше ничего? Обычно ты только от него так мучаешься с головной болью.
— Как оказалось, другие напитки приносят не меньше проблем, — так же бесцветно произнесла я.
— Слушай, Катрин, ты слишком редко отдыхаешь, поэтому твои выходные всегда похожи на пьянки звезд российской эстрады. На этот раз тоже что-то зажигательное?
— Так зажигательно, что теперь бы только пеплом по ветру не развеяться.
Влад посмеялся и, обворожительно улыбнувшись, указал на свою газету:
— Может, мне не стоит переворачивать страницу?
— Смешно, — бросила я тем же убитым тоном. Его попытки поднять мне настроение никак не компенсируют того хаоса, который он же и устроил в моей душе три дня назад. — Все было куда проще, чем ты себе представил. О таком газеты писать не станут, разве что колонки женских журналов в разделе «Еще чуть-чуть о женской дружбе».
— Погоди, ты что, с подругой поссорилась? — интонация Влада будто содержала разочарование.
Он, видимо, рассчитывал на сенсацию, а я до тошноты скучная. Как там Ницше говорил, лучше веселое чудовище, чем сентиментальный зануда? Конечно, я хочу остаться чудовищем, но сейчас пусть думает так, чем знает правду. И хотя мне уже нет нужды в его глазах поддерживать образ идеальной женщины, нет ни одного повода и ронять свое достоинство той правдой, с которой я сама смириться не смогу еще очень долго.
— У Томска хорошие показатели в валовом региональном продукте. Думаю, можно присмотреться еще к паре-тройке компаний там.
— Если ты так говоришь, значит, уже давно присмотрелся к кому-то.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, — усмехнулся Влад, то ли радуясь этому факту, то ли сожалея. Он протянул мне наброски инвестиционного плана и добавил: — Вот, глянь.
— Только глянь? — скосила я недовольный взгляд.
— Не разыгрывай дурочку, госпожа заместитель. Ты же знаешь, что читатель из нас двоих — это я. Тебе же выпала участь куда почетнее — незабвенного автора по освоению новых инвестиционных горизонтов.
— Фантастика — не мой жанр, — скривившись, огрызнулась я, на что босс давно уже не обращает внимания.
— Но твой конек. Жду завтра к утру анализ по первым трем компаниям. А к вечеру еще по двум.
— Изверг, — бросила я, пролистывая сводки.
— Зато заботливый. Ты точно будешь избавлена от своей внезапной хандры на ближайшие сутки.
— В курсе же, что эти сутки будут короче чуть больше, чем на треть? — намекнула я на разницу во времени между Москвой и Томском, к которым прибавится еще и время перелета.
— Серьезно, что ли? — даже не попытался правдоподобно изобразить удивление босс. — Зная твое рвение к работе, уверен, что ты не дождешься приземления и сделаешь что-то во время перелета. Кстати, так ты скомпенсируешь почти пять часов.
— Смешно. Помоги мне, — сдалась я первой.
— Я бы рад, но у меня еще интереснее работенка, — указал пальцем в монитор своего ноутбука Влад.
— СтройАльянс? Кто это? — нахмурилась я, хорошо зная, что в сферу интересов нашего холдинга не входят строительные компании. — Мы не вкладываем в стройки.
— А мы и не собираемся вкладывать в стройку. Стройка хочет вложиться в нас, — моим же жаргоном сообщил босс.
— А мы что, в таком бедственном положении вдруг? — закатила глаза я. — Песни про активы холдинга и его прибыли можно петь кому угодно, но не мне, да? Я отлично знаю финансовые возможности нашей компании. Что может предложить нам стройка?
— Ну, навскидку пару миллиардов рублей.
— Ох ты ж… — потеряла я способность говорить.
— Ага, чувствую, как в тебе зарождается некое подобие почтения к стройке.
— Что еще за стройка?! Будь уважительнее к богатейшему сектору нашей экономики, — поучительно заявила я боссу.
— Просто элитная техника переобувания! — Влад усмехнулся и поаплодировал мне. — Думаю, Зореслав будет польщен твоим благоговейным трепетом перед его компанией.
— Кто это? Владелец?
— Да, Зореслав Радич.
— Хорват, что ли?
— Серб, обрусевший. По отцу он серб, но его мама русская.
— А ты откуда так осведомлен?
— Учились вместе. Он мой одноклассник. Но очень давно потеряли связь, когда он уехал к отцу после окончания школы. Я даже не знал, что он в России, а у него тут бизнес процветающий, пока я в неведении сижу.
— К себе не звал?
— Нет, да и когда бы нам было такое обсуждать. Он и объявился-то на прошлой неделе, хотя говорит, что пару лет назад приезжал к нам в офис, но меня не застал.
— А чего контакты не оставил?
— В том и дело, что оставил.
— Да ну? Нашей службе безопасности поди премию дали за то, что все быстро разнюхали и не дали увести ценного начальника инвестиционного отдела, — восхитилась я, все-таки у нас работают настоящие профессионалы. — А сейчас если позовет, пойдешь?
— Нет.
— Что так?
— У меня отличная работа и не менее чудесная зарплата. Зорик — мой хороший друг, и его дружбой я хочу дорожить как можно дольше. Вот и скажи, зачем мне идти на риск и терять все ранее перечисленное.
— Убедительно, — согласилась я и снова уткнулась в монитор ноутбука. — А теперь не отвлекай меня, не то мой строгий босс с меня три шкуры спустит, если не уложусь в обозначенные тираном сроки.
— За какие заслуги ему принадлежит твоя преданность? — Влад сделал вид, что возмущен до глубины души, и почти сразу засмеялся.
Конечно, он не ждал ответа на свой вопрос, ведь его самооценка, в отличие от моей, была на должном уровне. Влад прекрасно и сам знал обо всех своих достоинствах, которые непременно и безотказно находят отклик в скучающем по настоящим рыцарям женском сердце. Насладившись собственным триумфом, коварный искуситель снова облачился в святые одеяния бога и с самым блаженным видом переключил свое внимание на заботы об этом бренном мире. Кто, если не он? И правда, за что вообще я так предана этому самовлюбленному божеству?..
Оставив все риторические вопросы за бортом моего внимания, я сосредоточилась на работе. В конце концов, должна же я как-то сопротивляться той безнадеге, что осадила стены моего обнищавшего самолюбия. Все две недели командировки я должна просто побыть роботом. Никаких эмоций, особенно тех, которые так или иначе связаны с боссом.
Как бы там стыдно ни было, остыв, подумав, осознав, я готова была выразить благодарность Андрею за… (сейчас меня можно считать кем угодно) за банальное снятие напряжения. Теперь, после этого безудержного, аморального секса, все прочие проблемы казались менее значимыми и, как ни странно, вполне разрешимыми. Своим вмешательством в мой эмоциональный фон он понизил градус моей реакции на происходящее и добавил адекватности поведению благодаря этой разрядке. Каюсь, признаюсь, капитулирую. Секс важен. Секс очень важен, как бы и что бы там ни утверждали мои одноПОЛчане. Или как там корректнее, одноПОЛчанки?
Благодаря безудержной ночи любви (читать как *бли) я приобрела иммунитет к обидам, ранее точно воспринятым бы как необоснованные. Бонусом мне достался пофигизм, под чутким руководством которого я и попыталась провести эти две недели. Ага, вот только пытаться — не значит сделать.
Я жалкая лгунья, если скажу, что не рада в душе нашей с Владом совместной поездке, но почему мне такая радость все больше напоминает удовольствие мазохиста? Зная о том, что Влад решил жениться, что в его жизни скоро появится такая константа, соперничать с которой у меня не будет никакой моральной возможности. Я, трусиха, не решавшаяся открыть своих чувств, когда он был холостяком без обязательств, сейчас и головы не посмею поднять, чтобы ненароком не подать заявку на честное соперничество с его Натальей.
Нет, подобного я точно не допущу. Благороднее меня в целом мире только Д’Артаньян. Как же я могу опорочить свою мученическую любовь грязными эгоистичными помыслами и пытаться увести мужчину, пообещавшего руку и сердце другой? Нет-нет, я, по обыкновению, дождусь, когда он женится, вот тогда и пойду в разнос… Черт, как я опять пришла к теме?
Счастье Влада для меня всегда было первичным, все всегда делалось мной ради его удобства. Я, может, потому и не признавалась, что подсознательно боялась причинить Владу неудобство своими чувствами. Как вам такой уровень самолюбия? Или это впору назвать самоунижением? Самоуничтожением?
Мои амбиции явно отличались от амбиций роковых красоток, делом первой необходимости которых было заполучить, притом любой ценой, обеспеченного москвича со всеми почестями финансовой независимости. Они не готовы были пройти с ним огонь, воду и медные трубы, зато охотно разделили бы постель и прочие человеческие блага, заслужить которые пришлось вместо них другим. Настало время признать, что такие, как я, служат трамплином таким, как его Наташа. На моем фоне она сущая богиня, и насрать, что мозгов у нее меньше, чем у зубочистки.
