Братья Морида постучались в ворота Римлона на рассвете, и были сразу же препровождены к матери Смилле. Без её дозволения пустить сразу двух мужчин во внутренний храм жрицы просто не решились. Впрочем, слишком долго томиться ожиданием родичам «карающего» тоже не довелось – утренняя служба уже подходила к концу, а после её завершения Старшая сама проводила их к Мориду, что было неудивительно – самые молодые обитательницы римлонского святилища смотрели на братьев с неприкрытым интересом. И если на среднем – пошедшем в Морида во всём, кроме роста, их взгляды долго не задерживались, то младший просто приковал к себе всеобщее внимание, что было неудивительно. Едва перешагнувший восемнадцатилетние, с чистыми, точёными чертами лица, выразительными тёмными глазами и соболиными бровями вразлёт – он был не просто хорош собой, а действительно красив.
И если сам он, казалось, не замечал устремлённых на него взглядов, то от Матери Смиллы не укрылись настроения её подопечных, и она поспешила увести братьев из молельни под едва слышное перешёптывание и разочарованные вздохи самых молоденьких жриц.
Я тоже не стала задерживаться в молельне, а, прихватив с собою изнывающую от долгого бездействия Рудану, отправилась с ней в сад. Пока я неспешно прогуливались по узким дорожкам меж оголившихся деревьев и аккуратно подрезанных, укрытых опилками и укутанных мешковиной кустов роз, неугомонная девчушка то забегала вперед по тропинке, то возвращалась ко мне, немедля засыпая ворохом вопросов, на которые я едва успевала давать ответы. Дело осложнялось еще и тем, что мысли мои на самом деле были далеко – я вновь, и вновь думала о Мориде и о том, что происходило между нами.
После вчерашнего я более не могла лгать самой себе, что отношусь к «карающему» как к доброму знакомому или так, как добросовестная сиделка относится к больному. Второй поцелуй Морида окончательно развеял иллюзии, которыми я тешилась, но при этом не вызвал ни отторжения, ни возмущения. Он казался совершенно естественным, словно само собой разумеющимся, и это то и пугало меня не на шутку. Незаметно, шаг за шагом я действительно привязалась к амэнцу - и ни его шутливые предостережения, ни суровые намеки Матери Смиллы не смогли этому помешать.
Более того - я сама сделала всё, чтобы распалить этот костер. Чувствуя, что небезразлична Мориду, решила сыграть на этом, отвлекая "карающего" от снедающей тело болезни и побуждая жить дальше, не смотря ни на что. Задумка удалась, вот только и сама я угодила в собственную ловушку. А если вспомнить, что вдовесок ко всему я, когда Морид имел неосторожность дремать в моем присутствии, тайком вливала в "карающего" собственные силы, тем самым раз за разом нарушая данное ему же слово, список моих грехов за последние дни заметно удлинился.
...От размышлений меня вновь отвлекла Рудана - заглянув во все уголки небольшого сада, она, пресытившись беготнёй, жаждала одной из тех сказок, что когда-то, ещё в прошлой и кажущейся теперь такой далекой жизни, я рассказывала своей Мали. В другое время я бы с удовольствием потешила бы и девчушку, и себя, вновь вспомнив одну из этих бесконечных историй, но сейчас нужного настроя не было, и я откупилась от Руданы маленьким, сшитым из кусков разноцветной кожи мячом.
Новая игрушка пришлась малышке по вкусу, а я, получив передышку, поплотнее запахнула тёплый плащ и, устроившись на скамье под сливовым деревом, вновь погрузилась в размышления, не забывая при этом приглядывать за резвящейся, точно жеребёнок, Руданой.
Именно поэтому появление в саду младшего моридовского родственника не осталось мною незамеченным. Кирк же, оглядевшись, тряхнул головой и решительно направился ко мне - молча наблюдающей за его приближением. Остановился он лишь тогда, когда подошел к скамье едва ли не вплотную, после чего спросил:
- Ты ведь Эне-ейра?
Я, не став отрицать очевидное, утвердительно кивнула головой. Лицо Кирка осветилось едва заметной улыбкой:
- Я так и по-одумал. Брат нам все рассказа-ал. Сказал, что вместо Ки-иреи Семерка послала на-ам трех сестер. Я при-ишел познакомиться.
Речь парня оказалась беглой и достаточно внятной - глухоту Кирка выдавали лишь манера растягивать гласные и слишком пристальный, изучающий лицо собеседника взгляд. Немалое достижение, между прочим!
А вот заявление моридовского брата меня несколько ошеломило, но я попыталась скрыть свою растерянность за вежливостью.
- Это честь для всех нас. Я позову Рудану.
Малышка, услышав оклик, подлетела к нам быстрее ветра, а узнав, что Кирк хочет называться её родичем, немедля решила познакомиться с ним поближе и узнать, какие выгоды несёт такое родство.
- Брат будет часто приезжать в храм? А много ли сказок он знает? А покатает ли её на лошади, если матушка Смилла позволит?
Вопросы посыпались на беднягу Кирка градом, а, поскольку маленькая егоза, непрерывно тараторя, вертелась в разные стороны, парень едва ли мог уловить движение её губ.
Рудана, не получив ответов на большую часть вопросов, уже начала хмуриться, но моё вмешательство предупредил сам парень: присев перед девчушкой на корточки, он осторожно развернул Рудану к себе и произнес.
- Я - глу-ухой. Что-обы понимать чужу-ую речь, я должен ви-идеть лицо.
Губы девчушки сочувственно дрогнули:
- Глухой?.. И ты совсем ничего не слышишь?
Кирк утвердительно кивнул, и Рудана, прижавшись к нему, обняла парня за плечи, а потом отстранилась, и, глядя ему в лицо, с недетской серьезностью произнесла.
- Если я услышу, что кто-то говорит о тебе плохо, я его побью.
Кирк с не менее серьезным видом отрицательно качнул головой в ответ:
- Не надо. Я са-ам его побью. Де-евочки не должны драться.
- За братьев - должны, - немедля заверила его Рудана, после чего вновь прижалась к плечу новоявленного брата, а потому не увидела, как он улыбается.
Эта улыбка – удивительно похожая на моридовскую, совершенно преобразила парня: от его лица теперь словно бы исходил тот особенный, внутренний свет, который видишь так редко, и к которому тянешься всей душою.
А еще, вспомнив, с какой тихой гордостью говорил «карающий» о своём младшем брате, я подумала, что зря так поспешно обвинила сестру Морида в честолюбии за её желание во чтобы то ни стало развить в себе магию. Еще в Дельконе матерь Вериника, рассказывая о различных заболеваниях, как-то раз упомянула, что глухота, настигшая ребёнка в раннем возрасте, почти неизбежно ведёт за собою и немоту. А потому Кирк, даже будучи трижды талантливым, не смог бы сам сохранить и развить навык речи, если бы с ним не занимались – неустанно и терпеливо. Не шпыняли за каждую ошибку, не стыдились его недостатка, сделав изгоем, но, напротив, гордились успехами и воспитывали как равного среди равных...
Но, несмотря на всё сделанное, за младшего душа у старших членов семьи болела всё равно – и если Морид признался в том, что за возвращение слуха Кирку готов был заплатить чем угодно, то, возможно, и сестра думала так же. Понадеялась, что в Мэлдине смогут раскрыть её слабый дар, что с помощью колдовства она сможет помочь брату!
Вот только вышло все совершенно иначе, и благие намерения Киреи привели её к тому, что она под влиянием Хозяйки Мэлдина отреклась от родных, а потом оказалась в осквернённом Нижнем Храме...
Пытаясь отогнать вновь нахлынувшие жуткие воспоминания о твари, я тряхнула головой и вновь поправила плащ. Кирк и Рудана по-прежнему были заняты друг другом – девчушка, завладев вниманием парня, теперь спешила поведать ему свои бесхитростные секреты, а тот слушал её со всем возможным вниманием. Чувствовалось, что малышка пришлась ему по сердцу. Глядя на них, я и сама невольно улыбнулась – камень, лежащий на душе, неожиданно стал легче, но потом моё внимание привлекла спешащая к нашей компании Мирна. Послушница едва не бежала по узким дорожкам с самым озабоченным видом – тёплый плащ распахнулся и развернулся за её спиной, точно крылья. Заметив, что её приближение не осталось незамеченным, Мирна еще более ускорила шаг, совершенно позабыв при этом смотреть себе под ноги, и, в итоге, оступившись, упала на колени.
Я немедленно встала со скамьи, но Кирк, пусть и с опозданием заметивший, что рядом происходит что-то неладное, все равно меня опередил – в мгновение ока очутившись около послушницы, он попытался помочь ей встать, но Мирна, залившись краской, шарахнулась от его руки, точно испуганный зверёк.
- Ну что ты, в самом деле. Это всего лишь младший брат Морида, и они с Руданой уже чудно поладили, - я подоспела буквально через мгновение. Мирна, вцепившись мне в плечо, точно утопающий за соломинку, искоса взглянула на тоже ставшего алым, как маков цвет Кирка, раскраснелась ещё больше, но тут же отвела взгляд и прошептала:
- Тебя хочет видеть Матерь Смилла, и она очень и очень зла... Я бы на твоем месте спряталась, Энейра.
- Чтобы озлить Хозяйку Римлона еще больше? – я знала, что Мирна по сей день слишком опасается громкоголосой Старшей и даже прячется от неё, точно зайчонок. Но и потворствовать приобретенным послушницей в результате житья в Мэлдине привычкам не собиралась. - К тому же, ты ведь не знаешь наверняка, чем вызвано ее недовольство?
- Не знаю,- покладисто согласилась Мирна, и тут же добавила, - Но она действительно разгневана.
- Значит, стоит выяснить причину ее недовольства, а не дрожать, как осиновый лист, - я усадила Мирну на скамью, и, наскоро представив их с Кирком друг другу, направилась в покои хозяйки Римлона.
Матерь Смилла встретила меня молчанием – лишь сухо кивнула и, указав на одно из кресел, немедля отошла к окну. Некоторое время в келье царила тишина – Хозяйка Римлона с нарочитым вниманием изучала оконный переплет, а я – фреску на противоположной стене, лишь изредка поглядывая в сторону Старшей. А та, в свою очередь, была действительно разгневана – об этом свидетельствовали и поджатые в нитку губы, и резко обозначившиеся в углах рта морщины…
Наконец она отвернулась от окна, и, подойдя к своему креслу за заваленным свитками столом, устало вздохнула:
- Я ведь предупреждала тебя, Энейра, что ваши игры с Моридом ничем хорошим не закончатся. Так оно и вышло.
- Это не игры, - короткое замечание матери ударило точно в цель, попав в самое болезненное место. Кровь тут же кинулась к лицу, окрасив щёки жарким румянцем, и неотрывно смотрящая на меня Смилла покачала головой.
- Тем хуже для тебя, Энейра, потому что теперь я просто вынуждена запретить тебе видеться с Моридом наедине. Отныне ты можешь появляться в его келии лишь в сопровождении другой жрицы или одного из его братьев. Кроме того, отныне тебе разрешено оставаться подле Морида не дольше, чем того требует наложение мазей и перевязки.
При последних словах в голосе Хозяйки Римлона послышалась сталь – её воля, как и приказы полководца на поле боя, не подлежала сомнению, но я, что было силы вцепившись в подлокотники кресла, все равно осмелилась возразить:
- Нет, Матерь. Я не могу его оставить! Морид нуждается во мне.
- Энейра!!! – теперь в голосе жрицы прозвучали такие громовые перекаты, каким позавидовала бы даже моя прабабка, но после этого окрика гнев Смиллы неожиданно сошёл на нет, и она тихо заметила.
- Я все прекрасно понимаю и вижу, Энейра. Но если для Морида ты – словно последний луч солнца в окне, то тебе такое увлечение не принесёт ничего, кроме боли. Тем не менее, если б дело было только в этом, я не запретила бы вам видеться – ты не пятнадцатилетняя дурочка, сама понимаешь, что к чему.
Вот только сейчас речь идет уже не о сердечных делах, а о добром имени и чести жрицы. Вчера вечером тебя видели в объятиях Морида – вы были настолько заняты друг другом, что даже не заметили, что уже не одни!
При последнем замечании Старшей мне вновь припомнился вчерашний вечер – едва уловимое движение во тьме коридора, которое я списала на расшалившееся воображение… А перед этим - чуть слышный скрип двери, которому ни я, ни «карающий» тогда не придали никакого значения… Теперь этот тихий звук в моём воображении превратился в сулящий беду набат. Скверное дело – и в первую очередь для Морида. Неведомой сплетнице, очевидно, совсем безразлично то, что он болен – достаточно того, что мужчина. С неё станется обвинить его в посягательстве на честь жрицы, а за такое преступление наказание хорошо известно – оскопление…
Я выпрямилась в кресле, сжав руки в кулаки, посмотрела в глаза безмолвствующей Смилле.
- Если бы Морид собирался совершить что-то запретное, то, наверное, додумался бы перед этим запереть дверь на задвижку. И он никогда бы не запятнал себя насилием. То, что произошло – только моя вина, и…
- Хватит, - так и не дослушав меня до конца, Старшая предупреждающе подняла руку, - мне ли не знать Морида, Энейра, но сейчас речь идет о тебе, и только о тебе.
Рифане ты сразу пришлась не по вкусу – она изначально считала твое поведение неприемлемым как для женщины, так и для жрицы. В её глазах твое путешествие в одиночку из одного храма в другой – уже серьёзный проступок, а уж то, что ты общалась с Моридом, точно с родным братом, и вовсе нарушение всех возможных запретов. Она уже приходила ко мне с жалобой на тебя – Рифана считала, что снедаемому проклятьем человеку теперь следует думать лишь о своей душе, а ты сбиваешь его с толку. Тогда моей власти хватило на то, чтобы она держала свою неприязнь при себе, но теперь у Рифаны появился повод. Понимаешь?
- Понимаю, - честно говоря, я и сама не питала особых симпатий ко второй, приставленной к Мориду, сиделке. Её чопорность, её поджатые в нитку губы и вечное вязание вызывали во мне отторжение – тут мы с Рифаной были квиты, но я не думала о том, что её чувства ко мне заставят пойти жрицу намного дальше.
Смилла же, услышав мой ответ, кивнула головой и продолжила.
- Застав вас обнимающимися, она, памятуя прошлый отказ, пошла не ко мне, а стала делиться увиденным с другими жрицами. Думаю, мне не надо пояснять тебе, как быстро распространяются подобные сплетни, и какими подробностями обрастают. А подобная грязь пятнает не только тебя, но и Делькону, ведь вина за недостойное поведение жрицы ложится на храм, в котором она приняла посвящение.
- И что теперь? – как злые языки могут довести до беды, я знала не понаслышке. Так же, как и то, сколь трудно отмыться от поклёпа. Тем не менее, я по-прежнему более страшилась за Морида. Если под давлением сплетен Матерь откажет ему в убежище, проклятье убьет «карающего» за считанные дни… Смилла же, словно прочитав мои мысли, встала со своего кресла, и вновь подошла к окну, провела рукою по частому переплету.
- Если я просто отстраню тебя от помощи Мориду, сплетня Рифаны получит подтверждение, ведь дыма без огня, как известно, не бывает. Поэтому я лишь ограничу ваше общение. Не подкреплённая новой пищей, эта сплетня забудется, тем более, что с появлением родичей и у жриц, и послушниц появились новые темы для разговоров. Если ты будешь соблюдать осторожность в словах и делах, всё со временем образуется, и мне не придется ни изгонять тебя, как оступившуюся, ни отказывать Мориду в убежище.
Что мне оставалось делать? Только согласиться…
Матерь Смилла решила не тревожить покой больного храмовыми сплетнями, так что, когда на следующее утро я появилась у Морида в сопровождении одной из Старших жриц, он, поначалу, лишь удивлённо поднял брови.
