Они недовольны тем, что я каждый раз прохожу мимо. Каждый раз я разбиваю их надежду. Они там не просто так стоят. Они надеются на мою помощь, а я не могу им помочь. Пока не могу. А может, никогда уже не смогу. Они это знают, но не могут принять. Упорно приходят. Другие кесши заняты! Очереди большие. Понимаешь? Не надо думать о них плохо, С-с-салли. Я прошу тебя. Не надо. Они нуждаются в сочувствии и понимании. Кес-с-сши для таких, как они, последняя надежда. Они привыкнут к тебе, они поймут, и ты должна понять их и перестать отвечать злобой. Ты превращаешься в колючку, к которой не подойти.
Мне было стыдно за себя. Стыдно, что Шейху пришлось отчитать меня.
Обхватив лицо ладонями мое лицо, лацерт заставил посмотреть на него.
– Я не виню тебя. Я прос-с-сто объясняю. Я хочу, чтобы ты поняла, что мы не враги. Мы можем жить в мире. Можем быть полезны друг другу. Можем с-с-смотреть друг на друга, как равные. С-с-салли, не закрывайс-с-ся от меня. Ты мне…
Шейх резко замолк, прижимая меня к себе.
– Что я тебе? – с трудом пробурчала я, чуть отстраняясь, чтобы было чем дышать.
– Потом, мы приехали, – нашел отговорку лацерт. Еще одна недомолвка, еще одна капля сомнения.
Двери лифта автоматически распахнулись, ожидая, когда мы выйдем, чтобы тут же закрыться за нашими спинами.
На этом уровне я еще не бывала. Но он не особо отличался от того, где лежала Кэс. Те же расписные стены, тот же мозаичный потолок, только орнамент другой и цвета более приглушенные, больше зелени. Я уже привыкла, что при виде Шейха все лацерты кланялись. Тут происходило так же. Даже те, кто был в жестких корсетах, склоняли головы в знак уважения. И мне вдруг стала понятна спешка Шейха. Я вдруг отчетливо осознала, почему он спешил покинуть коридор. Он не мог им помочь и был собой недоволен. Он вел себя так от бессилия.
Только зайдя в кабинет, где находился дядя Майкл, Шейх расслабился, тепло мне улыбнулся и подтолкнул к родственнику. Дядя увлеченно набирал текст, неотрывно глядя в монитор. Но стоило ему почувствовать наше присутствие, сразу воровато закрыл документ.
– О, детка, тебе лучше? – воскликнул дядя, вставая с кресла и направляясь ко мне, протянув руки для объятий.
Я удивленно нахмурилась. Дядя никогда так себя не вел. Заметив мое замешательство, он стушевался и, прячась за маску строгости, кивнул на лацерта за моей спиной и спросил:
– Чем он тебя накормил?
– Кашей, – ответила я, приближаясь к дяде.
Обернувшись к Шейху, я попросила оставить нас одних. И лацерт сдался. Он вышел в коридор. Дверь закрылась за его спиной. А я сразу перешла к делу.
– Дядя Майкл, я пришла умолять вас не доверять Шейху.
Тот нахмурился, отступая от меня и пряча взгляд.
– Детка, ну что ты такое говоришь? – со вздохом спросил он.
– Правду говорю. Он изворотливый манипулятор. Он заставляет нас делать так, как ему на руку. Он играет нами.
– Салли, остановись! – несдержанно окрикнул меня дядя.
Но я не собиралась молчать. Хотела объяснить, что нельзя идти у лацерта на поводу. Он ведь не просто так показал мне ту картинку. Он все делает, чтобы я сама захотела испытать ту страсть. И я чуть не сдалась. Пошлые мысли подтачивали силу воли.
– Дядя, – взмолилась я, в порыве даже схватила его за руку. – Нельзя ему верить, он враг. Надо бежать отсюда как можно скорее!
– Детка, хватит, – одернул дядя, накрывая ладонью мою руку. – Ты просто устала. Я тебя прекрасно понимаю. Страшно перейти на другую сторону, пойти против системы. И тебя сейчас терзают сомнения, но это временно. Это пройдет. Понимаю, что ты дала слабину. Ты и так на грани нервного срыва. Но, Салли, уже поздно! У нас с тобой пути обратно нет. Земляне уже летят сюда. Наше правительство поверило тебе, оно доверилось тебе. Мы должны стать оплотом новой силы. И не надо сейчас отказываться от своих же слов.
– Каких слов? – опешила я.
– Салли, перестань. Не смешно, если честно. Понимаю, что у Шейха есть определённый дар. И он пользуется им, чтобы придать тебе храбрости, стойкости. И еще, что бы ты ни говорила, я знаю, что ты к нему чувствуешь. И я поверил его словам. Он по-настоящему любит тебя. Не надо этого стесняться и наговаривать на него.
– Какая любовь? – вскричала я, готовая вытрясти из дяди правду. Хотела выбить из него эту дурь.
– Салли, я вас видел вместе, видел, как ты смотришь на него. Я знаю, что ты давно с ним. Я не осуждаю, поверь. Только не надо разыгрывать из себя обиженную. Он приходил ко мне и объяснил, что ты стыдишься его. Стыдишься своих чувств.
– И ты ему поверил? – в изумлении переспросила я.
В голове не укладывается, что вообще происходит.
– Я видел вас, Салли. Сразу после передачи. После того, как ты призывала всех скинуть с себя гнет правительства. После того, как выключили камеры, и все разошлись. Я видел, как вы с ним целовались.
Все! Больше я слушать ничего не хотела. Я бросилась прочь из кабинета на поиски Шейха. Но его и искать не надо было, он стоял под дверью и ждал меня.
Я фурией набросилась на него. Я хотела глаза ему выцарапать, наплевав на все приемы, которые учила в военной школе. Обида съедала изнутри.
– Это подло! – выкрикнула ему в лицо, когда он меня опять мастерски спеленал, не дав и пальцем к себе прикоснуться.
Лацерт завел руки за спину, до боли поднимая мои кисти вверх по спине.
– С-с-салли, я же обещал, что больше не буду целовать. Я и не буду, не пс-с-сихуй.
– Шейх, ты ублюдок! Это… Это… – я никак не могла подобрать слово, чтобы выразить чувства, распирающие меня изнутри. – Это бесчеловечно!
– С-с-салли, ящерка моя маленькая, – прошептал лацерт, сильнее сжимая меня в объятиях – так, что ребра затрещали. – Я не человек, С-с-салли. Я лацерт. Я кес-с-сш. Я мужчина. Но я не человек. Я не землянин.
Бить я его не могла, но мне было доступно кое-что другое. Уткнувшись ему в грудь, я резко укусила, с силой сжимая зубы.
Лацерт зашипел и укусил в ответ. Острые клыки вонзились в мое плечо, отзываясь острой болью во всем теле. Я ахнула, больше от удивления, замерев на мгновение. Этого было достаточно, чтобы Шейх вытащил свои клыки.
– А говоришь, не питаешься, – потрясенно прошептала ему, прежде чем сознание заволокло странным туманом.
– Не питаюсь, С-с-салли. С-с-сама же с-с-сказала, что подавлюс-с-сь, – недовольно сказал лацерт, поднимая меня на руки.
Я чувствовала себя, как будто напилась, или нет, словно покурила травки. Появилась странная легкость в голове, мир перед глазами кружился и оживал. Мозаичный потолок играл волнами, словно ветер качал траву в поле.
– Шейх, что опять случилось? – встревожено спросил дядя Майкл совсем рядом.
Вспомнилось, как он за мной ухаживал в детстве. Ругал отца, не боясь его гнева. Дядя меня любил, как дочь. Ведь своих детей у него не было.
– Прос-с-стите, не сдержался. Она совершенно несносна иногда бывает. Просто сил нет. Всего боится, – шипел Шейх, хмурясь и поглядывая на меня.
Слезы навернулись на глаза, я обиженно уткнулась ему в грудь.
– Зачем ты меня укусил? – с трудом сдерживая рыдания, спросила я.
– А ты зачем? – вернул мне вопрос Шейх с таким укором, что мне опять стало стыдно.
– А ты мне руки за спину закрутил больно. Я не могла тебя стукнуть, – я принялась оправдываться.
– Что? Ты ее укусил? Она же умрет! – тут же всполошился дядя, бряцая чем-то стеклянным на своем рабочем столе.
– Вовсе нет, – отмахнулся от паникующего родственника лацерт, садясь на кушетку и удобно устраивая меня на своих коленях.
– Да как же нет! Кэс с трудом выкарабкалась! – возмущался дядя, вставляя ампулу в шприц-пистолет и, вооружившись им, направился ко мне.
– Мис-с-стер Онуро, то, от чего страдала Кэс-с-с, является синтезированным веществом, яда лацертов в котором – лишь малая доля. То количество яда, которое получила С-с-салли, для профилактики даже полезно. Чтобы впредь думала, кого кусает, маленькая злобная ящерка.
– Мистер Шейхник, – обратился к нему дядя, – помогите мне, приспустите с плеча ткань.
Осторожно, лаская пальцами кожу, Шейх пробрался под ткань моей туники. Медленно, вызывая трепетную волну, оставляя после себя обжигающий след, потянул ткань вниз.
Судорожно вздохнув, я вскинула лицо, желая понять, он специально это делал или нет. Глаза лацерта потеряли свой зеленый цвет, наполняясь затягивающей чернотой. Она опять тянула к себе.
Боль от укола не дала потерять голову и даже вернула мне воспоминание о нашем поцелуе.
Осторожно открыв глаза, я никак не могла понять, где нахожусь, но знала, что точно не на корабле. Это была чья-то спальня. Очень непривычный дизайн в зелено-голубых тонах. Изящные линии стен, плавно перетекающие к аркообразному потолку. Многослойные легкие ткани портьеры шевелил легкий ветер, веющий из приоткрытого окна. Соскочив с кровати, я удивленно осмотрела себя. Меня кто-то переодел в белую тунику, расшитую по вороту и украшенную мелкими камнями. И нога странным образом не болела.
Спросить, где я, было не у кого. В спальне я находилась одна. Отодвинув портьеру в сторону, я замерла, глядя на открывшийся вид. Высокие небоскребы стального цвета отражали свет заходящей звезды. Длинные тени хищно тянулись, окутывая дома поменьше, расположенные далеко внизу. Я с трудом могла различить улицы и движущийся по ним транспорт. Ветер приносил привычные городские запахи и крики пролетающих мимо птиц.
На миг я даже подумала, что я на Земле, но нет. Эта планета была чужая – планета лацертов. Неожиданно рама окна резко захлопнулась, заставляя меня вздрогнуть и внутренне подобраться.
– С-с-салли, ты очнулас-с-сь.
И я развернулась на знакомый голос лацерта, сжимая кулаки и готовясь к бою.
Бывший пленник был одет в зеленую тунику и брюки в тон. Он шел ко мне, тепло улыбаясь, разведя руки в стороны, словно показывая, что оружия с собой у него нет.
– Это радует, – поведал меня лацерт и, увернувшись от удара в лицо, обнял, приподнимая над полом.
Я не стерпела такого к себе обращения и двинула лацерта по ушам. Противник взвыл и отбросил меня на кровать.
– С-с-салли, это бес-с-сполезно, – недовольно взревел лацерт.
– Я доберусь до тебя и убью, – с усмешкой пообещала я ему.
Я не собиралась так просто сдаваться. Свою жизнь я хотела сторговать задорого, и если погибну, то прихвачу ящера с собой. Встала на кровати, сжимая руки в кулаки.
– Вот как, – потирая ушные раковины, ответил лацерт. Он ходил вдоль кровати, внимательно следя за каждым моим движением. – А как же Кэс-с-с? А твой дядя? Они тоже должны умереть?
– Причем тут они? – вскинулась я, готовая в любой момент наброситься на врага.
– Ес-с-сли я умру, умрут и они. С-с-себя не жалко, так пожалей их.
В груди стало тревожно. Я чувствовала, что враг загнал меня в ловушку. Теперь я была в плену. И, в отличие от лацерта, я не держала ситуацию под контролем.
– Они здесь? – осторожно поинтересовалась я, хотя это и так было понятно.
Лацерт кивнул.
– Чего ты хочешь? – я опять задала вопрос, на который он никак не хотел отвечать.
– С-с-содейс-с-ствия, – я усмехнулась, а лацерт добавил: – Добровольного с-с-содес-с-ствия.
– Не дождешься, – злобно ответила я, сильнее сжимая кулаки.
– Дождус-с-сь. Я умею ждать. А вот у Кэс-с-с нет такой рос-с-скоши, как время.
Взревев, я бросилась на него, но опять была отброшена на кровать одним лишь движением ноги. Сильно ударившись спиной, ослепла от боли.
– С-с-салли, подумай с-с-сама. Ты с-с-спас-с-сешь подругу, разве она не дос-с-стойна жить? – шептал лацерт, обнимая меня.
Пытаясь вырваться, я лишь тревожила боль, которая разрасталась в спине.
– С-с-салли, подчинис-с-сь, – соблазнял лацерт.
Он успокаивающе водил рукой по больному месту, и мне становилось легче дышать. Я упрямо пыталась отодвинуться от лацерта, но он бережно прижимал меня к себе. Я осторожно выпрямилась, отмечая, что спина больше не болит. Он меня вылечил? Удобно: сам бьет, сам же лечит.
– Дашь слово, что она выживет? – с нажимом спросила я, желая получить гарантии. Жаль, конечно, что голословные, но отчего-то лацерту хотелось верить на слово.
– Да, – очень быстро, но уверенно ответил он.
Я решила обезопасить своих дорогих людей от подвоха со стороны лацерта. Словами ведь легко играть.
– Ты их отпустишь?
– Да.
Робкая надежда забрезжила в сердце. Но осталось выяснить очень важный момент.
– Я опять должна кого-то убить?
– Нет, ты должна с-с-стать лучом надежды.
Прыснув в кулак, я не сдержалась и рассмеялась, глядя в лицо безмятежного лацерта. Я не ожидала от него столько пафоса. Я – и луч надежды. Бред чистой воды.
– Это невозможно, – категорично ответила я, как только сумела отсмеяться.
– Просто доверьс-с-ся, – заверил меня лацерт. – У нас-с-с все получитс-с-ся.
И почему я ему верю? Почему у него получается все, что он хочет? Каждый свой шаг он прошел, не оступившись, хорошо его продумав. Он целенаправленно попал в плен, но сумел провернуть все так, что теперь сидел здесь, на кровати, в окружении зеленых подушек, и спокойно рассматривал меня. Все шло так, как он и задумал.
– Ты с-с-согласна?
– Да.
– Я очень рад, что не ошибс-с-ся в тебе, С-с-салли. Меня зовут Ш-ш-шейхник.
– Без разницы, – пренебрежительно отмахнулась я. Задерживаться в плену я была не намерена, а значит, и запоминать имена не обязательно.
А затем я беспрекословно выполняла все, что он мне говорил. Лацерт предупредил, что будет съемка, что я должна смотреть в камеру и читать текст так, чтобы мне поверили.
Я объясняла ему, что бесполезно призывать людей. Никто не осмелится пойти против правительства. Что за предательство карают не только предателя, но и всю его семью. Лацерт не слушал, твердил, что я обязана поверить в то, что я говорю, и только тогда смогу убедить людей. Я пробовала. Но ничего не получалось. Мне не позволяла совесть лгать людям. Лацерт давил. Его сородичи смотрели на меня косо, и это не придавало мне уверенности. Я чувствовала, что все идет не так. Я слышала, как дрожал мой голос. Сбивалась и начинала все заново. Ловила на себе недовольные взгляды.
Шейх терпеливо стоял за спиной оператора. Упреков не было, но я все больше раздражалась и злилась на себя. И когда я решила, что все это будет последний раз, я встретилась с Шейхом взглядом. И неожиданно приобрела спокойствие, собранность. Я читала текст так, как чувствовала. Читала для него и ему. Я хотела услышать его одобрение. Хотела похвалы. Для меня никого не существовало в этот момент, мы были одни. Только он и я. И для него я старалась.
Когда последние слова затихли, я неотрывно смотрела, как ящер приближается. Нервно мяла край туники, словно мне было пятнадцать лет.
Лацерт подошел и осторожно обхватил руками мое лицо. Я не могла отвести взгляд от его глаз. Они завораживали, не отпускали. Шейх склонился надо мной и поцеловал, проникая раздвоенным языком между моих губ. Ужас от осознания, что он делает, накрыл, словно обдавая ледяной водой. Я отшатнулась, задыхаясь от омерзения. Меня всю трясло.
А лацерт не собирался отступать, он шел на меня, пытаясь дозваться. И когда его рука вновь коснулась меня, во мне что-то сломалось – я закричала. Стала вырываться, понимая, что попала в плен сильных рук.
– С-с-салли, вс-с-се хорош-ш-шо.
Хотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать больше никогда этот голос.
Мне было стыдно за себя. Стыдно, что Шейху пришлось отчитать меня.
Обхватив лицо ладонями мое лицо, лацерт заставил посмотреть на него.
– Я не виню тебя. Я прос-с-сто объясняю. Я хочу, чтобы ты поняла, что мы не враги. Мы можем жить в мире. Можем быть полезны друг другу. Можем с-с-смотреть друг на друга, как равные. С-с-салли, не закрывайс-с-ся от меня. Ты мне…
Шейх резко замолк, прижимая меня к себе.
– Что я тебе? – с трудом пробурчала я, чуть отстраняясь, чтобы было чем дышать.
– Потом, мы приехали, – нашел отговорку лацерт. Еще одна недомолвка, еще одна капля сомнения.
Двери лифта автоматически распахнулись, ожидая, когда мы выйдем, чтобы тут же закрыться за нашими спинами.
На этом уровне я еще не бывала. Но он не особо отличался от того, где лежала Кэс. Те же расписные стены, тот же мозаичный потолок, только орнамент другой и цвета более приглушенные, больше зелени. Я уже привыкла, что при виде Шейха все лацерты кланялись. Тут происходило так же. Даже те, кто был в жестких корсетах, склоняли головы в знак уважения. И мне вдруг стала понятна спешка Шейха. Я вдруг отчетливо осознала, почему он спешил покинуть коридор. Он не мог им помочь и был собой недоволен. Он вел себя так от бессилия.
Только зайдя в кабинет, где находился дядя Майкл, Шейх расслабился, тепло мне улыбнулся и подтолкнул к родственнику. Дядя увлеченно набирал текст, неотрывно глядя в монитор. Но стоило ему почувствовать наше присутствие, сразу воровато закрыл документ.
– О, детка, тебе лучше? – воскликнул дядя, вставая с кресла и направляясь ко мне, протянув руки для объятий.
Я удивленно нахмурилась. Дядя никогда так себя не вел. Заметив мое замешательство, он стушевался и, прячась за маску строгости, кивнул на лацерта за моей спиной и спросил:
– Чем он тебя накормил?
– Кашей, – ответила я, приближаясь к дяде.
Обернувшись к Шейху, я попросила оставить нас одних. И лацерт сдался. Он вышел в коридор. Дверь закрылась за его спиной. А я сразу перешла к делу.
– Дядя Майкл, я пришла умолять вас не доверять Шейху.
Тот нахмурился, отступая от меня и пряча взгляд.
– Детка, ну что ты такое говоришь? – со вздохом спросил он.
– Правду говорю. Он изворотливый манипулятор. Он заставляет нас делать так, как ему на руку. Он играет нами.
– Салли, остановись! – несдержанно окрикнул меня дядя.
Но я не собиралась молчать. Хотела объяснить, что нельзя идти у лацерта на поводу. Он ведь не просто так показал мне ту картинку. Он все делает, чтобы я сама захотела испытать ту страсть. И я чуть не сдалась. Пошлые мысли подтачивали силу воли.
– Дядя, – взмолилась я, в порыве даже схватила его за руку. – Нельзя ему верить, он враг. Надо бежать отсюда как можно скорее!
– Детка, хватит, – одернул дядя, накрывая ладонью мою руку. – Ты просто устала. Я тебя прекрасно понимаю. Страшно перейти на другую сторону, пойти против системы. И тебя сейчас терзают сомнения, но это временно. Это пройдет. Понимаю, что ты дала слабину. Ты и так на грани нервного срыва. Но, Салли, уже поздно! У нас с тобой пути обратно нет. Земляне уже летят сюда. Наше правительство поверило тебе, оно доверилось тебе. Мы должны стать оплотом новой силы. И не надо сейчас отказываться от своих же слов.
– Каких слов? – опешила я.
– Салли, перестань. Не смешно, если честно. Понимаю, что у Шейха есть определённый дар. И он пользуется им, чтобы придать тебе храбрости, стойкости. И еще, что бы ты ни говорила, я знаю, что ты к нему чувствуешь. И я поверил его словам. Он по-настоящему любит тебя. Не надо этого стесняться и наговаривать на него.
– Какая любовь? – вскричала я, готовая вытрясти из дяди правду. Хотела выбить из него эту дурь.
– Салли, я вас видел вместе, видел, как ты смотришь на него. Я знаю, что ты давно с ним. Я не осуждаю, поверь. Только не надо разыгрывать из себя обиженную. Он приходил ко мне и объяснил, что ты стыдишься его. Стыдишься своих чувств.
– И ты ему поверил? – в изумлении переспросила я.
В голове не укладывается, что вообще происходит.
– Я видел вас, Салли. Сразу после передачи. После того, как ты призывала всех скинуть с себя гнет правительства. После того, как выключили камеры, и все разошлись. Я видел, как вы с ним целовались.
Все! Больше я слушать ничего не хотела. Я бросилась прочь из кабинета на поиски Шейха. Но его и искать не надо было, он стоял под дверью и ждал меня.
Я фурией набросилась на него. Я хотела глаза ему выцарапать, наплевав на все приемы, которые учила в военной школе. Обида съедала изнутри.
– Это подло! – выкрикнула ему в лицо, когда он меня опять мастерски спеленал, не дав и пальцем к себе прикоснуться.
Лацерт завел руки за спину, до боли поднимая мои кисти вверх по спине.
– С-с-салли, я же обещал, что больше не буду целовать. Я и не буду, не пс-с-сихуй.
– Шейх, ты ублюдок! Это… Это… – я никак не могла подобрать слово, чтобы выразить чувства, распирающие меня изнутри. – Это бесчеловечно!
– С-с-салли, ящерка моя маленькая, – прошептал лацерт, сильнее сжимая меня в объятиях – так, что ребра затрещали. – Я не человек, С-с-салли. Я лацерт. Я кес-с-сш. Я мужчина. Но я не человек. Я не землянин.
Бить я его не могла, но мне было доступно кое-что другое. Уткнувшись ему в грудь, я резко укусила, с силой сжимая зубы.
Лацерт зашипел и укусил в ответ. Острые клыки вонзились в мое плечо, отзываясь острой болью во всем теле. Я ахнула, больше от удивления, замерев на мгновение. Этого было достаточно, чтобы Шейх вытащил свои клыки.
– А говоришь, не питаешься, – потрясенно прошептала ему, прежде чем сознание заволокло странным туманом.
– Не питаюсь, С-с-салли. С-с-сама же с-с-сказала, что подавлюс-с-сь, – недовольно сказал лацерт, поднимая меня на руки.
Я чувствовала себя, как будто напилась, или нет, словно покурила травки. Появилась странная легкость в голове, мир перед глазами кружился и оживал. Мозаичный потолок играл волнами, словно ветер качал траву в поле.
– Шейх, что опять случилось? – встревожено спросил дядя Майкл совсем рядом.
Вспомнилось, как он за мной ухаживал в детстве. Ругал отца, не боясь его гнева. Дядя меня любил, как дочь. Ведь своих детей у него не было.
– Прос-с-стите, не сдержался. Она совершенно несносна иногда бывает. Просто сил нет. Всего боится, – шипел Шейх, хмурясь и поглядывая на меня.
Слезы навернулись на глаза, я обиженно уткнулась ему в грудь.
– Зачем ты меня укусил? – с трудом сдерживая рыдания, спросила я.
– А ты зачем? – вернул мне вопрос Шейх с таким укором, что мне опять стало стыдно.
– А ты мне руки за спину закрутил больно. Я не могла тебя стукнуть, – я принялась оправдываться.
– Что? Ты ее укусил? Она же умрет! – тут же всполошился дядя, бряцая чем-то стеклянным на своем рабочем столе.
– Вовсе нет, – отмахнулся от паникующего родственника лацерт, садясь на кушетку и удобно устраивая меня на своих коленях.
– Да как же нет! Кэс с трудом выкарабкалась! – возмущался дядя, вставляя ампулу в шприц-пистолет и, вооружившись им, направился ко мне.
– Мис-с-стер Онуро, то, от чего страдала Кэс-с-с, является синтезированным веществом, яда лацертов в котором – лишь малая доля. То количество яда, которое получила С-с-салли, для профилактики даже полезно. Чтобы впредь думала, кого кусает, маленькая злобная ящерка.
– Мистер Шейхник, – обратился к нему дядя, – помогите мне, приспустите с плеча ткань.
Осторожно, лаская пальцами кожу, Шейх пробрался под ткань моей туники. Медленно, вызывая трепетную волну, оставляя после себя обжигающий след, потянул ткань вниз.
Судорожно вздохнув, я вскинула лицо, желая понять, он специально это делал или нет. Глаза лацерта потеряли свой зеленый цвет, наполняясь затягивающей чернотой. Она опять тянула к себе.
Боль от укола не дала потерять голову и даже вернула мне воспоминание о нашем поцелуе.
Глава 10. Обещание
Осторожно открыв глаза, я никак не могла понять, где нахожусь, но знала, что точно не на корабле. Это была чья-то спальня. Очень непривычный дизайн в зелено-голубых тонах. Изящные линии стен, плавно перетекающие к аркообразному потолку. Многослойные легкие ткани портьеры шевелил легкий ветер, веющий из приоткрытого окна. Соскочив с кровати, я удивленно осмотрела себя. Меня кто-то переодел в белую тунику, расшитую по вороту и украшенную мелкими камнями. И нога странным образом не болела.
Спросить, где я, было не у кого. В спальне я находилась одна. Отодвинув портьеру в сторону, я замерла, глядя на открывшийся вид. Высокие небоскребы стального цвета отражали свет заходящей звезды. Длинные тени хищно тянулись, окутывая дома поменьше, расположенные далеко внизу. Я с трудом могла различить улицы и движущийся по ним транспорт. Ветер приносил привычные городские запахи и крики пролетающих мимо птиц.
На миг я даже подумала, что я на Земле, но нет. Эта планета была чужая – планета лацертов. Неожиданно рама окна резко захлопнулась, заставляя меня вздрогнуть и внутренне подобраться.
– С-с-салли, ты очнулас-с-сь.
И я развернулась на знакомый голос лацерта, сжимая кулаки и готовясь к бою.
Бывший пленник был одет в зеленую тунику и брюки в тон. Он шел ко мне, тепло улыбаясь, разведя руки в стороны, словно показывая, что оружия с собой у него нет.
– Это радует, – поведал меня лацерт и, увернувшись от удара в лицо, обнял, приподнимая над полом.
Я не стерпела такого к себе обращения и двинула лацерта по ушам. Противник взвыл и отбросил меня на кровать.
– С-с-салли, это бес-с-сполезно, – недовольно взревел лацерт.
– Я доберусь до тебя и убью, – с усмешкой пообещала я ему.
Я не собиралась так просто сдаваться. Свою жизнь я хотела сторговать задорого, и если погибну, то прихвачу ящера с собой. Встала на кровати, сжимая руки в кулаки.
– Вот как, – потирая ушные раковины, ответил лацерт. Он ходил вдоль кровати, внимательно следя за каждым моим движением. – А как же Кэс-с-с? А твой дядя? Они тоже должны умереть?
– Причем тут они? – вскинулась я, готовая в любой момент наброситься на врага.
– Ес-с-сли я умру, умрут и они. С-с-себя не жалко, так пожалей их.
В груди стало тревожно. Я чувствовала, что враг загнал меня в ловушку. Теперь я была в плену. И, в отличие от лацерта, я не держала ситуацию под контролем.
– Они здесь? – осторожно поинтересовалась я, хотя это и так было понятно.
Лацерт кивнул.
– Чего ты хочешь? – я опять задала вопрос, на который он никак не хотел отвечать.
– С-с-содейс-с-ствия, – я усмехнулась, а лацерт добавил: – Добровольного с-с-содес-с-ствия.
– Не дождешься, – злобно ответила я, сильнее сжимая кулаки.
– Дождус-с-сь. Я умею ждать. А вот у Кэс-с-с нет такой рос-с-скоши, как время.
Взревев, я бросилась на него, но опять была отброшена на кровать одним лишь движением ноги. Сильно ударившись спиной, ослепла от боли.
– С-с-салли, подумай с-с-сама. Ты с-с-спас-с-сешь подругу, разве она не дос-с-стойна жить? – шептал лацерт, обнимая меня.
Пытаясь вырваться, я лишь тревожила боль, которая разрасталась в спине.
– С-с-салли, подчинис-с-сь, – соблазнял лацерт.
Он успокаивающе водил рукой по больному месту, и мне становилось легче дышать. Я упрямо пыталась отодвинуться от лацерта, но он бережно прижимал меня к себе. Я осторожно выпрямилась, отмечая, что спина больше не болит. Он меня вылечил? Удобно: сам бьет, сам же лечит.
– Дашь слово, что она выживет? – с нажимом спросила я, желая получить гарантии. Жаль, конечно, что голословные, но отчего-то лацерту хотелось верить на слово.
– Да, – очень быстро, но уверенно ответил он.
Я решила обезопасить своих дорогих людей от подвоха со стороны лацерта. Словами ведь легко играть.
– Ты их отпустишь?
– Да.
Робкая надежда забрезжила в сердце. Но осталось выяснить очень важный момент.
– Я опять должна кого-то убить?
– Нет, ты должна с-с-стать лучом надежды.
Прыснув в кулак, я не сдержалась и рассмеялась, глядя в лицо безмятежного лацерта. Я не ожидала от него столько пафоса. Я – и луч надежды. Бред чистой воды.
– Это невозможно, – категорично ответила я, как только сумела отсмеяться.
– Просто доверьс-с-ся, – заверил меня лацерт. – У нас-с-с все получитс-с-ся.
И почему я ему верю? Почему у него получается все, что он хочет? Каждый свой шаг он прошел, не оступившись, хорошо его продумав. Он целенаправленно попал в плен, но сумел провернуть все так, что теперь сидел здесь, на кровати, в окружении зеленых подушек, и спокойно рассматривал меня. Все шло так, как он и задумал.
– Ты с-с-согласна?
– Да.
– Я очень рад, что не ошибс-с-ся в тебе, С-с-салли. Меня зовут Ш-ш-шейхник.
– Без разницы, – пренебрежительно отмахнулась я. Задерживаться в плену я была не намерена, а значит, и запоминать имена не обязательно.
А затем я беспрекословно выполняла все, что он мне говорил. Лацерт предупредил, что будет съемка, что я должна смотреть в камеру и читать текст так, чтобы мне поверили.
Я объясняла ему, что бесполезно призывать людей. Никто не осмелится пойти против правительства. Что за предательство карают не только предателя, но и всю его семью. Лацерт не слушал, твердил, что я обязана поверить в то, что я говорю, и только тогда смогу убедить людей. Я пробовала. Но ничего не получалось. Мне не позволяла совесть лгать людям. Лацерт давил. Его сородичи смотрели на меня косо, и это не придавало мне уверенности. Я чувствовала, что все идет не так. Я слышала, как дрожал мой голос. Сбивалась и начинала все заново. Ловила на себе недовольные взгляды.
Шейх терпеливо стоял за спиной оператора. Упреков не было, но я все больше раздражалась и злилась на себя. И когда я решила, что все это будет последний раз, я встретилась с Шейхом взглядом. И неожиданно приобрела спокойствие, собранность. Я читала текст так, как чувствовала. Читала для него и ему. Я хотела услышать его одобрение. Хотела похвалы. Для меня никого не существовало в этот момент, мы были одни. Только он и я. И для него я старалась.
Когда последние слова затихли, я неотрывно смотрела, как ящер приближается. Нервно мяла край туники, словно мне было пятнадцать лет.
Лацерт подошел и осторожно обхватил руками мое лицо. Я не могла отвести взгляд от его глаз. Они завораживали, не отпускали. Шейх склонился надо мной и поцеловал, проникая раздвоенным языком между моих губ. Ужас от осознания, что он делает, накрыл, словно обдавая ледяной водой. Я отшатнулась, задыхаясь от омерзения. Меня всю трясло.
А лацерт не собирался отступать, он шел на меня, пытаясь дозваться. И когда его рука вновь коснулась меня, во мне что-то сломалось – я закричала. Стала вырываться, понимая, что попала в плен сильных рук.
– С-с-салли, вс-с-се хорош-ш-шо.
Хотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать больше никогда этот голос.
