- Кто составлял таблицу по прибыли? Вы что, опозорить меня хотите? Я как с такими таблицами перед Большим Боссом отчитываться буду! Почему все цифры в беспорядке? Что с чем сравнивать?
Папка громко хлопнулась на стол Марине Аркадьевне. Мы все в страхе смотрели на разъярённого Антона Васильевича и боялись пискнуть. Но наша начальница была дамой не робкого десятка и, медленно встав, усмехнулась прямо в лицо финансисту.
- Вы забыли о деловой этике? Орать будете дома на жену, а здесь подчинённые, которые и без ора выполнят то, что вы пожелаете.
Она взяла папку в руки и, открыв её, пробежалась взглядом по листку.
- Алика Георгиевна, я жду объяснений, – холодно произнесла Марина Аркадьевна.
- Таблицу делала Людмила Олеговна, - я испуганно ахнула, когда все уставились на меня, особенно Антон Витальевич. Я обернулась к Алике Георгиевне, но та указала на меня рукой. За что? В голове просто не укладывалось. Как она могла так со мной поступить?
- Я была очень занята и попросила Людмилу Олеговну приготовить цифры для Антона Витальевича, - меж тем продолжала Алика Георгиевна, а я поняла, что оправдываться бессмысленно. Но так хотелось, чтобы она призналась сама.
- Вы уволены! - рявкнул начальник финансового отдела, а у меня сердце в груди, кажется, остановилось. Я затравленно посмотрела на Марину Аркадьевну, но та лишь качала головой, рассматривая таблицу.
- Алика Георгиевна, быстро переделайте и впредь не перекладывайте свою работу на тех, кто не способен с ней справиться.
Я чуть не всхлипнула от обиды и требовательно взглянула на Алику Георгиевну, надеясь, что она скажет правду, но та отрицательно покачала головой и закусила губу. Я не понимала, не могла найти объяснения, почему она так поступила со мной. Я же старалась наладить с ней отношения, а она.... Выдержать гнетущее молчание больше не смогла и выскочила из отдела в туалет. Туда через пару минут заглянула Алика Георгиевна, виноватая-виноватая.
- Прости меня, - взмолилась она так, что у меня сердце от жалости к ней защемило, - у меня кредит, понимаешь? Он бы уволил меня. Ему без разницы кого увольнять, а у меня ребёнок и кредит, и муж непутёвый. Прости, Люда. Ты молодая, у тебя вся жизнь впереди, ты найдёшь себе другую работу. А я уже не в том возрасте чтобы работу менять.
Она ещё раз извинилась и поблагодарила меня за молчание. Я оперлась руками о раковину и попыталась не разреветься заново. Добрыми делами выложена дорога в ад, так твердила мне бабушка, а я её не слушала. Не надо было помогать Алике Георгиевне. Но она так умоляла. У неё ребенок заболел, и она не успела эту таблицу доделать, попросила меня. Я сама видела, что таблица неудобная, кривая какая-то, но там оставалось заполнить последние два столбца, что я, собственно, и сделала. Пришлось задержаться на работе из-за неё. И вот результат. Мне никто не поверит, если я буду оправдываться. Ведь никто не слышал, как меня уговаривала Алика Георгиевна, а секретарь Антона Викторовича подтвердит, что это я принесла ей папку.
Взглянула на своё отражение. Зарёванная, нос красный, глаза опухшие.
- Неудачница, - шепнула сама себе и стала умываться ледяной водой. К чёрту эту работу. Никаких нервов на неё не хватит и даже нормально не поесть в своё удовольствие, не говоря уже об остальном.
Отдав бейдж, написала заявление на увольнение и попрощалась со всеми. Марина Аркадьевна попросила прийти через два дня за расчётными. Выйдя в холодную осень, раскинула руки в стороны и вздохнула полной грудью. Свобода. Солнце ярко светило, но клонилось к закату. Прохожие спешили по своим делам, зябко пряча носы в шарфах, а я, одев варежки, решила не грустить. Увольнение - это просто очередной опыт.
Анна Витальевна Воевич была дамой строгой и терпеть не могла бабские сплетни. Шикнув на расшумевшихся секретарш, напомнила им, что если услышит хоть один слух о генеральном, то все трое тут же, несомненно, будут уволены. Дмитрий Анатольевич нетерпим к сплетням. А они с каждым днём всё больше разрастались и крутились вокруг Милого Босса и обеденного времени. Про Самохину тоже много чего думали, но кем она приходилась Боссам, никто не знал, даже сама Анна Витальевна. Думать о том, что всегда скрытный и собранный генеральный директор способен на аморальные поступки, не хотелось. Его репутация не была запятнана интрижками как на работе, так и на стороне. Холост, свободен, богат, не мужчина – мечта. Да только мало кто осмеливался к нему подступиться, а те, что отваживались, обламывали зубки и коготки. Непробиваемый, каменный Дмитрий Анатольевич спокойно отражал все атаки охотниц за толстыми кошельками.
Так что же пошло не так? Почему генеральный сам привёл Самохину на этаж директоров? И значит ли это, что пора включать её в список привилегированных, кому открыт сюда вход. Неужели грядут перемены? А, как известно, новая метла метёт по-новому и лучше выбрать правильную сторону сразу, чем потом кусать локти.
Взяв документы на подпись, женщина спросила разрешения, прежде чем войти. Дмитрий Анатольевич сухо позвал, а когда Анна Витальевна вошла, голову от бумаг не поднял. Этим воспользовалась секретарь и огляделась. Диван не мятый, сам генеральный опрятно одет. На столе, как обычно, рабочий беспорядок, но всё лежит на своих местах. Аккуратно положив стопку документов на подпись, Анна оглянулась, продолжая своё обследование. Ведь если это правда и генеральный занимался непотребством в кабинете, то должно же хоть что-то броситься в глаза. Но единственное, что заметила зоркая женщина, это странные пятна на столе для переговоров. Осторожно ступая, чтобы не потревожить Большого Босса, она подошла ближе и уставилась на белые капли, хорошо различимые на полированной поверхности стола. Рядом обнаружился влажный прямоугольный след, как будто здесь стояла какая-то коробка.
- Что там? – глухо спросил босс, и Анна встрепенулась, оборачиваясь к нему лицом. Генеральный всё так же не смотрел на неё, но тем не менее ждал ответа.
- Тут стол в чём-то белом запачкан.
Дмитрий Анатольевич поднял голову, прищурился.
- Сметана, наверное. Позови уборщицу.
- Сметана? – с громаднейшим облегчением переспросила секретарь, по-новому рассматривая следы. Ну точно, отпечатки справа от следа, видимо, столового прибора. А с Самохиной генеральный только обедает. И только что закончилось обеденное время. Всё логично. Всё прилично.
- Я сама уберу, - обрадовалась Анна Витальевна и поспешила за влажными салфетками.
Ей было очень неудобно перед начальником за свои глупые мысли. Но что ещё она могла подумать, когда увидела Самохину. Стукнув себя ладонью по лбу, Воевич готова была биться головой о стену. Стало так стыдно за свою испорченность. Как бы ни оправдывалась она перед собой, но, увы, от правды не скрыться. А правда глаза колола. Да, Анна Витальевна давно положила глаз на Большого Босса и мечтала его завоевать. Но, увы, муж, дети, да и сам Дмитрий Анатольевич её принял лишь потому, что она замужем. Была бы не замужем, получила бы отказ, как и все, кто прибыл с ней несколько лет назад на собеседование.
Женщина поспешила вернуться в кабинет и совсем успокоилась, когда вытерла стол. У неё были ещё дела. Например, приструнить секретарш на ресепшене. Анну Витальевну немного успокаивала мысль, что не одна она так плохо подумала о Самохиной. Видимо, отвыкла уже верить в добро.
Поздравления от Юли по поводу обретения мною свободы не могли успокоить моих родителей. Они сидели за столом и прожигали меня недовольными взглядами.
- Точно уволена? – хмуро переспросил папа. Я кивнула.
- Заявление написала. Мне главный бухгалтер сказала, что лучше самой уйти, чем статью получить в трудовую.
- Какую статью? – взвилась мама. – Ты что, украла что-то? Нет! Ты человеку помогала, а уволили тебя!
- Так получилось, - вяло отвечала, а сама рассматривала красное вино в хрустальном бокале. Папа лично налил, сказал, что мне это сейчас нужно – выпить и забыть.
- Да что за люди там работают, - опустошённо выдохнула мама, а Юля покивала головой и взялась за свой бокал.
- Давайте выпьем за то, чтобы у Люды всё было и ей за это ничего не было.
Мама тотчас поставила бокал, которым чуть не чокнулась с моей подругой.
- Ну что за тюремные тосты! Выпьем за то, чтобы мою дочь обошли стороной несчастья, а впереди был лишь успех.
- Как красиво, - похвалил маму папа и сразу быстро со всеми чокнулся, чтобы со спокойной душой выпить. Потрепала я им нервы с лихвой, второй раз за месяц увольняют. Сотворить такое могла только я.
Пригубив вина, тяжело вздохнула. Мне всегда казалось, что я, работая там, занимаю не своё место. А так хоть опыт, впредь буду умнее.
- Я рада, что ты уволилась, - в который раз уже повторила подруга. – А то без тебя дома скучно. А так хоть…
- Завтра обе в центр занятости, - строго прервала шёпот Юли моя мама. Тётя Нюра сегодня была на смене и это несказанно меня обрадовало. А отпраздновать моё увольнение была идея папы, чтобы развеять атмосферу удручённости и привлечь удачу.
Поужинав, мы прибрали с Юлей со стола, помыли посуду, а недопитую бутылку прихватили к ней домой. Там вина всего на четверть стакана, но и этого нам с ней хватило с лихвой.
- Я завтра никуда не пойду! У меня свидание, - заявила подруга, заваливаясь на кровать. Я, скинув тапки, устроилась рядышком.
- Везёт тебе.
- Пойдёшь с нами. Ты же любишь кино.
Я кивнула. Кто не любит кино?
- С кем пойдёшь? – лично мне неизвестно имя нового избранника подруги. Ещё вчера вроде холостая была.
Юля села на кровати, схватила плюшевого зайца и, обняв его, хихикнула.
- Егор, - произнесла она его имя с придыханием. – Курсант военного училища. Красивый, в форме. Дашь красную юбку? А то мне надеть нечего.
Я улыбнулась, уткнувшись в стакан и допивая вино.
- Конечно дам.
Мы ещё потрещали о мальчиках, о самом Егоре. Юля знала всю его подноготную, вплоть до имён родителей. Это было что-то! Оказывается, она провела расследование по всем фронтам, а мне почему-то так помочь не могла. Я про Романа Аристарховича из статей в инете что-то знаю, да по сплетням с теперь уже бывшей работы. Хорошо, что влюблённость не переросла во что-то большее, а так остался приятный осадок, можно вечерами вспоминать о желтоглазом красавце и вздыхать.
Утром меня разбудила мама, требуя сходить в центр занятости. Я махнула ей рукой в знак согласия и вновь уснула. Всю ночь опять бегала по коридорам от страшных злых серых глаз. Генеральный орал на меня за то, что я неправильно сделала таблицу, а я пыталась объяснить, что это не я. Но Большой Босс не слушал, лишь стучал треклятой папкой по столу, а потом стал меня догонять, когда я в страхе убежала. И гонял он меня так до самого утра. Голова гудела от похмелья, веки опухли от слёз. Второй раз уснула без сновидений и была благодарна боссу за то, что отстал от меня, наконец-то. Правда, долго сон не продлился. Я не проспала и часа, как проснулась от звука входящего звонка.
Разлепив глаза, щурясь от яркого солнечного света, убрала длинные волосы от лица, чтобы, наконец, разглядеть, кто звонил. Это был Большой Босс!
Оробев, не сразу нашла в себе смелости принять вызов.
- Да? – тихо шепнула в трубку.
- Обед у меня в кабинете.
- Что? – опешила я от грубого и холодного голоса.
Я ещё не уловила смысл сказанного Большим Боссом, а уже гудки полились из динамика. Судорожно пытаясь сообразить, что он от меня хотел, повторяла раз за разом то, что успела услышать, но он сказал что-то ещё перед этим и поэтому смысл ускользал. После очередного повтора, наконец, сообразила.
- Обед у меня в кабинете! - выкрикнула я раздражённо.
Так что же это получается, меня что, на работу вызвали? То есть меня опять не уволили? Или я снова не то подумала и меня сейчас пытать будут? Тогда зачем обед?
- Или в обед у меня в кабинете, - повторила я, как попугай, и так, и этак прикидывая в уме, что он сказал, попутно пыталась выбраться из-под одеяла. Почесала голову со спутанными волосами, не зная, верить себе или нет. Может, ослышалась, а может и вообще приснилось. Может он сказал «Вы уволены», а я просто постоянно о еде думаю?
Живот заурчал. Ну вот, что и следовало доказать. От голода мысли все не о том. Осторожно взяв смартфон, проверила журнал вызовов. Нет, точно звонил. Я решительно набрала Большого Босса, тот ответил сразу.
- Что?
Спросил так, словно он мне и не звонил. Как будто это я надоедаю ему звонками.
- Я не поняла, что вы сказали? – спрашивать, звонил он мне или нет, не стала, хотя могла бы, но решила перейти сразу к делу.
- Ты не уволена. Обед у меня в кабинете.
- А почему? – растерялась я, задумчиво трепля край пододеяльника.
В трубке услышала тихую усмешку, а затем и вовсе обидное:
- Это приказ.
Опять пошли гудки, а я окончательно проснулась. Полдесятого утра. Мир затопило солнце, даря ему свои, уже не греющие лучи. Голые деревья заглядывали ко мне в окно, а я сидела и не понимала что происходит.
- Что это? – устало спросил Дмитрий, когда вновь увидел приказ на увольнение Самохиной. Анна Витальевна сильно нервничала, так как сама не знала всех нюансов, но прежде чем принести приказ, кое-что да разузнала, наученная горьким опытом.
- Вчера Антон Васильевич Бродский разругался с главным бухгалтером из-за отчёта, который он готовил для вас. Виновника потребовал уволить. Ею оказалась Самохина, и она написала заявление на увольнение, чтобы не портить характеристику себе.
Дмитрий Анатольевич усмехнулся и приказал вызвать к нему Бродского. Тот появился через пятнадцать минут, к этому времени Анна достала и таблицу, и заявление Самохиной, и всё это лежало перед Дмитрием.
- Рассказывай, - коротко приказал он Бродскому, успевшему сесть в кресло.
- Я ещё не до конца подготовил полный отчёт, но уже можно с уверенностью сказать, что прибыль не уменьшилась по сравнению с аналогичным кварталом прошлого года.
Антон пришёл не с пустыми руками и положил перед генеральным тонкую папку. Тот окинул ленивым взглядом диаграмму и таблицу, затем сказал:
- Ничего непонятно, уволен.
Бродский аж задохнулся и стал хватать воздух ртом, как выброшенная на берег рыба.
- За что, Дмитрий Анатольевич? Это же обычные таблицы. Я всегда их вам показывал.
Вдруг Бродский заметил приказ на увольнение и заявление, написанное от руки. Они лежали прямо перед начальником. Антон даже прочитал фамилию, вспомнив заодно, как вчера женщины судачили о странном поведении генерального, который, пройдясь по всем этажам, кого-то искал. А потом они видели, как он Самохину за руку увёл в свой кабинет. И вот теперь Большой Босс отчитывает его за таблицы, повторяя слова самого Бродского. Значит, это были не слухи и Самохина ценна для генерального?
- Та, которую ты приказал уволить, ошиблась в цифрах? – холодно спросил Дмитрий, отмечая, что начальник финансового отдела сообразил, зачем он здесь.
- Нет, не ошиблась, - поспешно ответил Антон Васильевич, сев обратно в кресло и ослабив галстук. Ему стало очень жарко и воздуха не хватало. Вот надо было ему вчера так вспылить.
- Значит таблица неудобная? – переспросил ровным голосом Большой Босс, опять рассматривая диаграмму Бродского.
- Я понял, извините, - сразу покаялся Антон Васильевич, сцепляя руки в замок.
Папка громко хлопнулась на стол Марине Аркадьевне. Мы все в страхе смотрели на разъярённого Антона Васильевича и боялись пискнуть. Но наша начальница была дамой не робкого десятка и, медленно встав, усмехнулась прямо в лицо финансисту.
- Вы забыли о деловой этике? Орать будете дома на жену, а здесь подчинённые, которые и без ора выполнят то, что вы пожелаете.
Она взяла папку в руки и, открыв её, пробежалась взглядом по листку.
- Алика Георгиевна, я жду объяснений, – холодно произнесла Марина Аркадьевна.
- Таблицу делала Людмила Олеговна, - я испуганно ахнула, когда все уставились на меня, особенно Антон Витальевич. Я обернулась к Алике Георгиевне, но та указала на меня рукой. За что? В голове просто не укладывалось. Как она могла так со мной поступить?
- Я была очень занята и попросила Людмилу Олеговну приготовить цифры для Антона Витальевича, - меж тем продолжала Алика Георгиевна, а я поняла, что оправдываться бессмысленно. Но так хотелось, чтобы она призналась сама.
- Вы уволены! - рявкнул начальник финансового отдела, а у меня сердце в груди, кажется, остановилось. Я затравленно посмотрела на Марину Аркадьевну, но та лишь качала головой, рассматривая таблицу.
- Алика Георгиевна, быстро переделайте и впредь не перекладывайте свою работу на тех, кто не способен с ней справиться.
Я чуть не всхлипнула от обиды и требовательно взглянула на Алику Георгиевну, надеясь, что она скажет правду, но та отрицательно покачала головой и закусила губу. Я не понимала, не могла найти объяснения, почему она так поступила со мной. Я же старалась наладить с ней отношения, а она.... Выдержать гнетущее молчание больше не смогла и выскочила из отдела в туалет. Туда через пару минут заглянула Алика Георгиевна, виноватая-виноватая.
- Прости меня, - взмолилась она так, что у меня сердце от жалости к ней защемило, - у меня кредит, понимаешь? Он бы уволил меня. Ему без разницы кого увольнять, а у меня ребёнок и кредит, и муж непутёвый. Прости, Люда. Ты молодая, у тебя вся жизнь впереди, ты найдёшь себе другую работу. А я уже не в том возрасте чтобы работу менять.
Она ещё раз извинилась и поблагодарила меня за молчание. Я оперлась руками о раковину и попыталась не разреветься заново. Добрыми делами выложена дорога в ад, так твердила мне бабушка, а я её не слушала. Не надо было помогать Алике Георгиевне. Но она так умоляла. У неё ребенок заболел, и она не успела эту таблицу доделать, попросила меня. Я сама видела, что таблица неудобная, кривая какая-то, но там оставалось заполнить последние два столбца, что я, собственно, и сделала. Пришлось задержаться на работе из-за неё. И вот результат. Мне никто не поверит, если я буду оправдываться. Ведь никто не слышал, как меня уговаривала Алика Георгиевна, а секретарь Антона Викторовича подтвердит, что это я принесла ей папку.
Взглянула на своё отражение. Зарёванная, нос красный, глаза опухшие.
- Неудачница, - шепнула сама себе и стала умываться ледяной водой. К чёрту эту работу. Никаких нервов на неё не хватит и даже нормально не поесть в своё удовольствие, не говоря уже об остальном.
Отдав бейдж, написала заявление на увольнение и попрощалась со всеми. Марина Аркадьевна попросила прийти через два дня за расчётными. Выйдя в холодную осень, раскинула руки в стороны и вздохнула полной грудью. Свобода. Солнце ярко светило, но клонилось к закату. Прохожие спешили по своим делам, зябко пряча носы в шарфах, а я, одев варежки, решила не грустить. Увольнение - это просто очередной опыт.
***
Анна Витальевна Воевич была дамой строгой и терпеть не могла бабские сплетни. Шикнув на расшумевшихся секретарш, напомнила им, что если услышит хоть один слух о генеральном, то все трое тут же, несомненно, будут уволены. Дмитрий Анатольевич нетерпим к сплетням. А они с каждым днём всё больше разрастались и крутились вокруг Милого Босса и обеденного времени. Про Самохину тоже много чего думали, но кем она приходилась Боссам, никто не знал, даже сама Анна Витальевна. Думать о том, что всегда скрытный и собранный генеральный директор способен на аморальные поступки, не хотелось. Его репутация не была запятнана интрижками как на работе, так и на стороне. Холост, свободен, богат, не мужчина – мечта. Да только мало кто осмеливался к нему подступиться, а те, что отваживались, обламывали зубки и коготки. Непробиваемый, каменный Дмитрий Анатольевич спокойно отражал все атаки охотниц за толстыми кошельками.
Так что же пошло не так? Почему генеральный сам привёл Самохину на этаж директоров? И значит ли это, что пора включать её в список привилегированных, кому открыт сюда вход. Неужели грядут перемены? А, как известно, новая метла метёт по-новому и лучше выбрать правильную сторону сразу, чем потом кусать локти.
Взяв документы на подпись, женщина спросила разрешения, прежде чем войти. Дмитрий Анатольевич сухо позвал, а когда Анна Витальевна вошла, голову от бумаг не поднял. Этим воспользовалась секретарь и огляделась. Диван не мятый, сам генеральный опрятно одет. На столе, как обычно, рабочий беспорядок, но всё лежит на своих местах. Аккуратно положив стопку документов на подпись, Анна оглянулась, продолжая своё обследование. Ведь если это правда и генеральный занимался непотребством в кабинете, то должно же хоть что-то броситься в глаза. Но единственное, что заметила зоркая женщина, это странные пятна на столе для переговоров. Осторожно ступая, чтобы не потревожить Большого Босса, она подошла ближе и уставилась на белые капли, хорошо различимые на полированной поверхности стола. Рядом обнаружился влажный прямоугольный след, как будто здесь стояла какая-то коробка.
- Что там? – глухо спросил босс, и Анна встрепенулась, оборачиваясь к нему лицом. Генеральный всё так же не смотрел на неё, но тем не менее ждал ответа.
- Тут стол в чём-то белом запачкан.
Дмитрий Анатольевич поднял голову, прищурился.
- Сметана, наверное. Позови уборщицу.
- Сметана? – с громаднейшим облегчением переспросила секретарь, по-новому рассматривая следы. Ну точно, отпечатки справа от следа, видимо, столового прибора. А с Самохиной генеральный только обедает. И только что закончилось обеденное время. Всё логично. Всё прилично.
- Я сама уберу, - обрадовалась Анна Витальевна и поспешила за влажными салфетками.
Ей было очень неудобно перед начальником за свои глупые мысли. Но что ещё она могла подумать, когда увидела Самохину. Стукнув себя ладонью по лбу, Воевич готова была биться головой о стену. Стало так стыдно за свою испорченность. Как бы ни оправдывалась она перед собой, но, увы, от правды не скрыться. А правда глаза колола. Да, Анна Витальевна давно положила глаз на Большого Босса и мечтала его завоевать. Но, увы, муж, дети, да и сам Дмитрий Анатольевич её принял лишь потому, что она замужем. Была бы не замужем, получила бы отказ, как и все, кто прибыл с ней несколько лет назад на собеседование.
Женщина поспешила вернуться в кабинет и совсем успокоилась, когда вытерла стол. У неё были ещё дела. Например, приструнить секретарш на ресепшене. Анну Витальевну немного успокаивала мысль, что не одна она так плохо подумала о Самохиной. Видимо, отвыкла уже верить в добро.
***
Поздравления от Юли по поводу обретения мною свободы не могли успокоить моих родителей. Они сидели за столом и прожигали меня недовольными взглядами.
- Точно уволена? – хмуро переспросил папа. Я кивнула.
- Заявление написала. Мне главный бухгалтер сказала, что лучше самой уйти, чем статью получить в трудовую.
- Какую статью? – взвилась мама. – Ты что, украла что-то? Нет! Ты человеку помогала, а уволили тебя!
- Так получилось, - вяло отвечала, а сама рассматривала красное вино в хрустальном бокале. Папа лично налил, сказал, что мне это сейчас нужно – выпить и забыть.
- Да что за люди там работают, - опустошённо выдохнула мама, а Юля покивала головой и взялась за свой бокал.
- Давайте выпьем за то, чтобы у Люды всё было и ей за это ничего не было.
Мама тотчас поставила бокал, которым чуть не чокнулась с моей подругой.
- Ну что за тюремные тосты! Выпьем за то, чтобы мою дочь обошли стороной несчастья, а впереди был лишь успех.
- Как красиво, - похвалил маму папа и сразу быстро со всеми чокнулся, чтобы со спокойной душой выпить. Потрепала я им нервы с лихвой, второй раз за месяц увольняют. Сотворить такое могла только я.
Пригубив вина, тяжело вздохнула. Мне всегда казалось, что я, работая там, занимаю не своё место. А так хоть опыт, впредь буду умнее.
- Я рада, что ты уволилась, - в который раз уже повторила подруга. – А то без тебя дома скучно. А так хоть…
- Завтра обе в центр занятости, - строго прервала шёпот Юли моя мама. Тётя Нюра сегодня была на смене и это несказанно меня обрадовало. А отпраздновать моё увольнение была идея папы, чтобы развеять атмосферу удручённости и привлечь удачу.
Поужинав, мы прибрали с Юлей со стола, помыли посуду, а недопитую бутылку прихватили к ней домой. Там вина всего на четверть стакана, но и этого нам с ней хватило с лихвой.
- Я завтра никуда не пойду! У меня свидание, - заявила подруга, заваливаясь на кровать. Я, скинув тапки, устроилась рядышком.
- Везёт тебе.
- Пойдёшь с нами. Ты же любишь кино.
Я кивнула. Кто не любит кино?
- С кем пойдёшь? – лично мне неизвестно имя нового избранника подруги. Ещё вчера вроде холостая была.
Юля села на кровати, схватила плюшевого зайца и, обняв его, хихикнула.
- Егор, - произнесла она его имя с придыханием. – Курсант военного училища. Красивый, в форме. Дашь красную юбку? А то мне надеть нечего.
Я улыбнулась, уткнувшись в стакан и допивая вино.
- Конечно дам.
Мы ещё потрещали о мальчиках, о самом Егоре. Юля знала всю его подноготную, вплоть до имён родителей. Это было что-то! Оказывается, она провела расследование по всем фронтам, а мне почему-то так помочь не могла. Я про Романа Аристарховича из статей в инете что-то знаю, да по сплетням с теперь уже бывшей работы. Хорошо, что влюблённость не переросла во что-то большее, а так остался приятный осадок, можно вечерами вспоминать о желтоглазом красавце и вздыхать.
Утром меня разбудила мама, требуя сходить в центр занятости. Я махнула ей рукой в знак согласия и вновь уснула. Всю ночь опять бегала по коридорам от страшных злых серых глаз. Генеральный орал на меня за то, что я неправильно сделала таблицу, а я пыталась объяснить, что это не я. Но Большой Босс не слушал, лишь стучал треклятой папкой по столу, а потом стал меня догонять, когда я в страхе убежала. И гонял он меня так до самого утра. Голова гудела от похмелья, веки опухли от слёз. Второй раз уснула без сновидений и была благодарна боссу за то, что отстал от меня, наконец-то. Правда, долго сон не продлился. Я не проспала и часа, как проснулась от звука входящего звонка.
Разлепив глаза, щурясь от яркого солнечного света, убрала длинные волосы от лица, чтобы, наконец, разглядеть, кто звонил. Это был Большой Босс!
Оробев, не сразу нашла в себе смелости принять вызов.
- Да? – тихо шепнула в трубку.
- Обед у меня в кабинете.
- Что? – опешила я от грубого и холодного голоса.
Я ещё не уловила смысл сказанного Большим Боссом, а уже гудки полились из динамика. Судорожно пытаясь сообразить, что он от меня хотел, повторяла раз за разом то, что успела услышать, но он сказал что-то ещё перед этим и поэтому смысл ускользал. После очередного повтора, наконец, сообразила.
- Обед у меня в кабинете! - выкрикнула я раздражённо.
Так что же это получается, меня что, на работу вызвали? То есть меня опять не уволили? Или я снова не то подумала и меня сейчас пытать будут? Тогда зачем обед?
- Или в обед у меня в кабинете, - повторила я, как попугай, и так, и этак прикидывая в уме, что он сказал, попутно пыталась выбраться из-под одеяла. Почесала голову со спутанными волосами, не зная, верить себе или нет. Может, ослышалась, а может и вообще приснилось. Может он сказал «Вы уволены», а я просто постоянно о еде думаю?
Живот заурчал. Ну вот, что и следовало доказать. От голода мысли все не о том. Осторожно взяв смартфон, проверила журнал вызовов. Нет, точно звонил. Я решительно набрала Большого Босса, тот ответил сразу.
- Что?
Спросил так, словно он мне и не звонил. Как будто это я надоедаю ему звонками.
- Я не поняла, что вы сказали? – спрашивать, звонил он мне или нет, не стала, хотя могла бы, но решила перейти сразу к делу.
- Ты не уволена. Обед у меня в кабинете.
- А почему? – растерялась я, задумчиво трепля край пододеяльника.
В трубке услышала тихую усмешку, а затем и вовсе обидное:
- Это приказ.
Опять пошли гудки, а я окончательно проснулась. Полдесятого утра. Мир затопило солнце, даря ему свои, уже не греющие лучи. Голые деревья заглядывали ко мне в окно, а я сидела и не понимала что происходит.
Глава 3
- Что это? – устало спросил Дмитрий, когда вновь увидел приказ на увольнение Самохиной. Анна Витальевна сильно нервничала, так как сама не знала всех нюансов, но прежде чем принести приказ, кое-что да разузнала, наученная горьким опытом.
- Вчера Антон Васильевич Бродский разругался с главным бухгалтером из-за отчёта, который он готовил для вас. Виновника потребовал уволить. Ею оказалась Самохина, и она написала заявление на увольнение, чтобы не портить характеристику себе.
Дмитрий Анатольевич усмехнулся и приказал вызвать к нему Бродского. Тот появился через пятнадцать минут, к этому времени Анна достала и таблицу, и заявление Самохиной, и всё это лежало перед Дмитрием.
- Рассказывай, - коротко приказал он Бродскому, успевшему сесть в кресло.
- Я ещё не до конца подготовил полный отчёт, но уже можно с уверенностью сказать, что прибыль не уменьшилась по сравнению с аналогичным кварталом прошлого года.
Антон пришёл не с пустыми руками и положил перед генеральным тонкую папку. Тот окинул ленивым взглядом диаграмму и таблицу, затем сказал:
- Ничего непонятно, уволен.
Бродский аж задохнулся и стал хватать воздух ртом, как выброшенная на берег рыба.
- За что, Дмитрий Анатольевич? Это же обычные таблицы. Я всегда их вам показывал.
Вдруг Бродский заметил приказ на увольнение и заявление, написанное от руки. Они лежали прямо перед начальником. Антон даже прочитал фамилию, вспомнив заодно, как вчера женщины судачили о странном поведении генерального, который, пройдясь по всем этажам, кого-то искал. А потом они видели, как он Самохину за руку увёл в свой кабинет. И вот теперь Большой Босс отчитывает его за таблицы, повторяя слова самого Бродского. Значит, это были не слухи и Самохина ценна для генерального?
- Та, которую ты приказал уволить, ошиблась в цифрах? – холодно спросил Дмитрий, отмечая, что начальник финансового отдела сообразил, зачем он здесь.
- Нет, не ошиблась, - поспешно ответил Антон Васильевич, сев обратно в кресло и ослабив галстук. Ему стало очень жарко и воздуха не хватало. Вот надо было ему вчера так вспылить.
- Значит таблица неудобная? – переспросил ровным голосом Большой Босс, опять рассматривая диаграмму Бродского.
- Я понял, извините, - сразу покаялся Антон Васильевич, сцепляя руки в замок.
