— Никуда ты отсюда не денешься. Хочешь, не хочешь, я тебя не спрашиваю. Довольно я твоё своеволие терпела! Попробуй опять попытаться сбежать — и десяти шагов не пройдёшь, как тебя схватят. Поняла?
Тарджинья молчала и дивилась себе, своей глупости — как она могла об этом не подумать? Едва мать вышла, Тарджинья позвала младшую сестру и уговорила её позвать дядю Каримана. Но Саера вернулась, пряча глаза: Кариман услышал, что Тарджинью заперли, и отказался приходить, твердя, что она наверняка попросит помощи, а он не сможет помочь. Мол, это дело Фарнии, и другим нечего вмешиваться! Выслушав Саеру, Тарджинья в ярости облила водой стены своей комнаты, кляня тот день, когда решила, что дяде можно доверять.
— Выберешь жениха, — велела мать, однако Тарджинья отказывала всем, кто приходил, а тех, кто был слишком самоуверен, осыпала насмешками. Она понимала, что мать этого долго не потерпит, но остановиться не могла. Хотелось вывести Фарнию из себя… и сделать ей так же больно, как было самой Тарджинье.
Вот и вывела из себя. Прислонившись лбом к оконному стеклу, Тарджинья смотрела на вышивающих сестёр. Слёзы стекали у неё по щекам и капали с кончика носа, и Тарджинья знала — ей всё равно больнее.
Закат был хорош — белую массу облаков снизу подсвечивали лучи солнца, превращая её в огромное красное одеяло. Мэриэн любовалась этим зрелищем, сидя у входа в свою палатку, и вспоминала последний разговор с Эсфи. Та забралась с ногами на постель, как бывало раньше, и завернулась в такое же красное одеяло, а Мэриэн аккуратно прикрыла за собой дверь и подошла ближе. Эсфи ведь хотела поговорить. Наедине.
— Ты обиделась, да? — Эсфи смотрела ясными голубыми глазами, лицо у неё было чистое и невинное. Мэриэн села и приобняла её за плечи:
— Нет.
Над полом плавали подсвечники, над кроватью — подушки, над столом — статуэтка бога земли.
— Я стараюсь всё вместе держать, — с удовольствием поделилась Эсфи. — И у меня получается! Мэриэн…
— Что?
— Ты… ты, наверное, думаешь, что я тебя не ценю, боишься, что я сама не смогу справиться… А я просто хочу, чтобы ты отдохнула! Попутешествовала, развлеклась… Ну, и про драконов мы же хотели узнать!
Мэриэн молчала, следя за лениво покачивающимся в воздухе подсвечником. Он был заляпан воском, а от свечи остался жалкий огрызок — ночью, должно быть, горела целый час.
— Мэриэн, скажи что-нибудь, — голос Эсфи прозвучал почти жалобно. Мэриэн опомнилась, притиснула её к себе и выплеснула всё то, что хотела сказать ещё на прощальном обеде:
— Я буду только рада, если ты справишься сама. Знаешь… когда ты была маленькой, я думала, что ты вырастешь слабой, глупой девчонкой, из тебя не выйдет настоящей королевы. А теперь я понимаю, что ошибалась, и ты… нет, не такая, какой была твоя мать, — Мэриэн торопилась объяснить свою мысль, — ты… другая. Кому-то кажешься лучше, кому-то хуже, но я уверена — ты станешь настоящей королевой. И когда я вернусь из Гердении, мне не в чем будет тебя упрекнуть.
Эсфи обняла Мэриэн, и они сидели так долго-долго, пока подсвечники не стукнули об пол, статуэтка не встала на место, а подушки не шлёпнулись на кровать.
Вспоминая об этом, Мэриэн почувствовала, как к горлу её подкатил непрошеный комок. Эх, Эсфи! Что ни говори, она ещё недостаточно взрослая, чтобы править самостоятельно. Разговоры разговорами, а Мэриэн не сомневалась, что ей придётся, едва приехав из Гердении, разбираться со всеми делами. Ладно. Эсфи должна получить этот урок, чтобы вовремя опомниться…
Солнце опустилось за горы, начало темнеть, и пора было ложиться спать. Мэриэн хотела уйти в палатку, но раздался испуганный женский крик:
— Ваша Светлость! Ваша Светлость!
Это оказалась Арна; она неуклюже хромала к палатке Мэриэн, подволакивая ногу. Худое лицо скривилось, длинными пальцами Арна теребила распахнутый ворот своей рубахи. Как и Мэриэн, Арна одевалась в походе по-мужски, да и на лошади сидеть было удобнее, когда ты не в платье.
— Что такое? — Мэриэн поспешила навстречу.
— Лойс, — выдохнула Арна. — Он болен! Чем-то опасным…
— Лекаря! Скорее! — Мэриэн пробежала мимо неё и услышала, как Арна кричит ей вслед:
— Он уже там!
Гедэй стоял на коленях в палатке Лойса и что-то мешал в плошке деревянной ложечкой. Сам Лойс лежал на собственном плаще, сложенном вдвое, и чуть шевельнулся, когда Мэриэн стремительно вошла в палатку. Гедэй вскинул узкие чёрные глаза, тут же опустил их и стал монотонно бормотать что-то на бей-ялинском языке.
— Лойс! — Мэриэн хотела подойти к нему, но лекарь не пустил её, предостерегающе подняв покрытую коричневыми пятнами руку:
— Благородный барон болеть! Не подходить!
Говорил он по-афирски с неприятным, царапающим слух выговором. Мэриэн сжала кулаки, глядя на бледное до синевы лицо Лойса. Позвала его по имени.
— Не приходить в себя, — лекарь сочувственно вздохнул. Взял из плошки свою смесь, попробовал на вкус. И снова стал бормотать заклинания.
Сзади раздались шаркающие шаги — это была Арна. Мэриэн резко повернулась к ней:
— Да что случилось-то?!
— Гедэй говорит, Лойс мог что-то подхватить в той грязной деревушке, — Арна помолчала. — Помните, там нищие ходили… в струпьях? Вы лучше к нему не подходите!
— Если Лойс что-то подхватил, — мрачно заметила Мэриэн, — то и мы могли. А значит…
— Гедэй всем приготовит снадобье, — кивнула Арна. — Он боится, что Лойсу уже не поможешь. Вот так…
Мэриэн не хотела верить. Она вспомнила, как много всего Лойс сделал для своей королевы и для неё, Мэриэн. Да он же дэйя, в конце концов! Дэйя не могут умирать так просто, как обыкновенные люди!
— Гедэй, — она посмотрела на лекаря, и тот встрепенулся, пробормотал: «Служить, верно служить…»
— Именно, — Мэриэн не отрывала от него глаз. — Я от тебя слышала, что ты любую хворь вылечишь. Любую! Поставь барона Лойса на ноги. Понял?
Гедэй засуетился, закивал:
— Да. Да, поставить. Вылечить.
— Ваша Светлость, — Арна коснулась руки Мэриэн, — он сделает, что может. Вы только его не казните… ладно?
Похоже, Лойс совсем плох — и при мысли об этом сердце у Мэриэн упало.
— Казнить? — Она криво улыбнулась. — Когда у тебя в отряде один-единственный лекарь, казнь — это большая роскошь!
Утро выдалось ясное, и в другое время Мэриэн, наверное, порадовалась бы новому дню и послушала, как птицы заливаются в лесу. Но сейчас она смотрела на освещённые розовым светом Драконьи горы, которые были совсем близко, с тупой болью в сердце.
— Может, ему так лучше, — хрипловато прозвучал голос Арны. Она стояла неподалёку, опираясь на здоровую ногу, и Мэриэн кинула на неё мимолётный взгляд.
— Лучше?
— Лойс так горевал, когда Юэна не стало. И баронскому титулу не радовался, и новым землям. Стал тенью самого себя.
А она ведь правильно говорила, подумала Мэриэн. В последнее время Лойс действительно изменился. И как-то странно поглядывал на неё, Мэриэн — словно ему хотелось что-то сказать, но он не мог. Откладывал на будущее. Теперь, конечно, и вовсе не узнаешь.
— Похороним его и двинемся дальше, — Мэриэн отвернулась и пошла в лагерь. Арна, кряхтя, последовала за ней.
К счастью, неведомая хворь больше никого не погубила — может, благодаря тому, что Гедэй торжественно раздал всем снадобье. Мэриэн повертела в руках бутылочку, наполненную чем-то серым и неаппетитным, и вспомнила, что смесь в плошке показалась ей зеленоватой. Должно быть, Гедэй что-то добавил…
— Ваша Светлость! — К ней бежал высокий гафарсиец с пепельно-коричневыми усами. — Сюда кто-то скачет!
Мэриэн ругнулась — она нюхом чуяла неприятности, и, конечно, это оказался вовсе не отряд благородных рыцарей, а какая-то шайка оборванцев. Они торжественно встали перед лагерем, вперёд выехал предводитель с лицом цвета осенней листвы, весь в морщинах, как будто его хорошенько пожевали и выплюнули, и объявил:
— Моё имя — Меригардо Гроза Путников.
Мэриэн закатила глаза, пряча бутылочку за пазуху. Нельзя было придумать прозвище оригинальнее, что ли?
— Меня так называют, — продолжал Меригардо, — потому что ни один путник от меня ещё не улизнул. Давайте, выкладывайте всё, что у вас есть, — его лысина, обрамлённая клоками пегих волос, блестела в лучах солнца. — Нас-то человек пятьдесят, а вас, не считая калек…
Арна выскочила вперёд раньше, чем сама Мэриэн успела раскрыть рот:
— Это кого ты калекой назвал, урод?!
Меригардо и его люди захохотали, демонстративно вытаскивая мечи из ножен и соскакивая с лошадей.
— Вперёд! Именем королевы! — крикнула Мэриэн, и в лагере тоже раздался лязг оружия.
Разбойники с рёвом кинулись в атаку. Меригардо наскочил на Арну, получил искрами по руке и с воплем боли выронил меч. Пара разбойников заслонили его от Арны, ещё трое попытались окружить её. Меригардо подобрал меч, и вот тут Мэриэн оказалась неподалёку:
— Предводителям пристало биться друг с другом!
Разбойник осмотрел её с ног до головы:
— Ладная девка. Ты кто будешь?
— Герцогиня Гранмайская, — процедила Мэриэн, встав в боевую стойку.
— А! С герцогинями я ещё не дрался! — щербато ухмыльнулся Меригардо и кинулся на неё.
Он оказался не слишком сильным противником, и Мэриэн решила, что просто уколет его мечом в зад и прогонит. Сегодня у неё не было настроения для смертоубийства. Но всё благодушие разом испарилось, когда сзади напал ещё один разбойник.
— Подлый сукин сын, — не глядя, Мэриэн рубанула его мечом, услышала стон и… что-то ударило её в грудь, отбросив на спину. Морщась от боли, Мэриэн увидела, как Меригардо вложил меч в ножны и, красуясь, встал над ней, уперев руки в бока.
— Вот ты и кончилась, герцогиня Гранмайская.
Мэриэн сунула руку за пазуху, вытащила пробитую насквозь бутылочку и кинула её на землю. Жаль, снадобье пропало; пальцы у неё окрасились кровью от небольшого пореза на груди, и Мэриэн вытерла их о кожаную безрукавку.
— Везение твоё кончилось! — С этими словами она пнула Меригардо, как следует, в щиколотку, и он запрыгал на одной ноге. Мэриэн села и одним ударом вогнала ему меч в живот. Гроза Путников вытаращил глаза, явственно произнёс: «Мама» и упал, когда Мэриэн выдернула из него меч. В нос ей ударило зловоние, и она скривилась, вставая на ноги. Огляделась, готовая снова сражаться… но, похоже, было не с кем.
Разбойники удирали со всех ног. Один попытался ускакать на лошади, но кинжал Жонглёра догнал его и вонзился между лопаток. Ещё кто-то валялся, оглушённый искрами Арны, в десяти шагах от Мэриэн, и усатый гафарсиец хладнокровно добил его.
— Победа, — пробормотала Мэриэн, вытирая меч о лохмотья мёртвого Меригардо. На душе, правда, стало ещё пасмурнее. Утешило её то, что из отряда никто не погиб, а двоим раненым быстро помог Гедэй. Сама Мэриэн переоделась в чистую одежду — порез был пустяковый, и она не стала мазать его лечебной мазью, как ни настаивал Гедэй, — и вскоре отряд двинулся в путь.
— Драконьи горы, — задумчиво произнесла Арна, которая ехала рядом с Мэриэн. Впереди был перевал, а потом — долина, в которой всему отряду предстояло заночевать. — Я столько сказок о них слышала…
Здесь ощутимо похолодало, как и предсказывал дэйя по имени Моррис, так что Мэриэн надвинула капюшон накидки по самые брови. Откуда-то доносилось журчание горной речки.
— А я слышала только легенду о проклятье, — Мэриэн прочистила горло и пошутила: — Надеюсь, нас всех не найдут утром мёртвыми.
Арна слабо улыбнулась обветренными губами. После битвы с разбойниками она стала угрюмой и замкнутой, разительно непохожей на ту прежнюю Арну.
Наконец, перевал закончился, в обширной долине разбили лагерь, и Мэриэн с большим облегчением улеглась спать в своей палатке. Пару раз она просыпалась ночью — ей слышались рыдания и стоны, но они быстро затихали. Под утро, когда ещё не рассвело, Мэриэн вышла из палатки, зевая и поправляя меч на боку. Она даже спала с мечом, иногда обняв его, как единственного друга, который сейчас был с ней.
— Эй! Встаём! — крикнула Мэриэн, и голос её, как показалось, разнёсся по всей долине. Странно, куда делись часовые? Мэриэн постояла, прислушалась. Было так тихо, что ей сделалось не по себе. Подчиняясь какому-то неясному чувству, Мэриэн шагнула к ближайшей палатке, заглянула внутрь… и отшатнулась. Усатый гафарсиец лежал бездыханным у самого входа, лицо его почернело, а глаза были широко распахнуты. Мэриэн попятилась, сжимая вмиг вспотевшими пальцами рукоять меча. Нет, нет, не может быть, ведь Гедэй дал всем снадобье…
Придя в себя, Мэриэн кинулась к другой палатке, к третьей. Везде — мертвенная тишина и трупы. Везде, кроме её собственной палатки… и ещё четырёх. Там было пусто.
Мэриэн зажала рукой рот, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. Снадобье. Его съели все, кроме неё и… четверых дэйя.
— Нам очень жаль, — услышав у себя за спиной голос Арны, Мэриэн едва не подскочила — и развернулась, выхватывая меч из ножен. Арна смотрела с грустью, Гедэй скалился, лицо Жонглёра осунулось и побледнело, и он избегал взгляда Мэриэн.
— Вам очень жаль? — она едва могла говорить, задыхаясь от желания воткнуть меч в обманчиво беззащитное горло Арны. — Вы трусливые убийцы! Зачем вы это сделали?!
— Не время для разговоров, — пробурчал Жонглёр, не поднимая глаз. — Время для смерти.
Амарель заметил проезжавший мимо отряд, когда искал исцеляй-траву. Сначала услышал цоканье копыт и ржанье лошадей, потом человеческие голоса — и с любопытством выглянул из-за толстого ствола старой пихты. Внимание Амареля привлекла всадница, закутанная в серую накидку — в её манере держаться на лошади проскальзывало что-то знакомое. Амарель задумчиво поскрёб макушку, щуря глаза и стараясь рассмотреть как можно больше — и чуть не выронил пучок травы, когда всадница повернулась, что-то крикнула, и капюшон от резкого движения упал с её головы. Рыжие волосы засияли в лучах солнца, и сердце Амареля отстучало: «Мэ-ри-эн». Тем временем, отряд поехал быстрее и вскоре скрылся из поля зрения Амареля.
Вот это удачное совпадение! Амарель понятия не имел, зачем Мэриэн ехала в Драконьи горы, но был совершенно уверен, что ей пригодится его компания! Да и ему будет веселее добираться до святилища. В один миг день расцвёл яркими красками, и, сунув пучок исцеляй-травы за пазуху, Амарель выбрался на дорогу. Надо идти так, чтобы его не заметили, и приятно удивить Мэриэн при встрече. Не нарвать ли горных цветов? Амарель так бы и поступил, но вдруг засомневался, понравится ли это Мэриэн. Пожалуй, нет, никаких цветов… Занятый всеми этими мыслями, Амарель прошагал добрых три сотни шагов, прежде чем спохватился, что забыл свой плащ в лесу. Подумав, махнул рукой — не возвращаться же теперь!
Отряд Мэриэн заночевал в долине. Поблизости от палаток росли невысокие, но дружелюбно раскинувшие свои ветви ели. Как раз подходящее убежище, решил Амарель и направился к ним.
— Теперь только утра дождаться, — услышал он приглушённый женский голос и замер. Похоже, кто-то другой выбрал себе это убежище. Амарель хотел развернуться и уйти, но слова, прозвучавшие в ответ, приковали его к месту, как невидимыми цепями:
— И они все… умрут?
— Да, — мрачно ответила женщина, — но если подумать, так надёжнее. Представь, Моррис, что нас кто-нибудь заподозрит! Лойса пришлось отравить именно поэтому.
Голос женщины был смутно знаком Амарелю, и он пытался вспомнить, когда и где её встречал, пока Моррис вяло бормотал:
Тарджинья молчала и дивилась себе, своей глупости — как она могла об этом не подумать? Едва мать вышла, Тарджинья позвала младшую сестру и уговорила её позвать дядю Каримана. Но Саера вернулась, пряча глаза: Кариман услышал, что Тарджинью заперли, и отказался приходить, твердя, что она наверняка попросит помощи, а он не сможет помочь. Мол, это дело Фарнии, и другим нечего вмешиваться! Выслушав Саеру, Тарджинья в ярости облила водой стены своей комнаты, кляня тот день, когда решила, что дяде можно доверять.
— Выберешь жениха, — велела мать, однако Тарджинья отказывала всем, кто приходил, а тех, кто был слишком самоуверен, осыпала насмешками. Она понимала, что мать этого долго не потерпит, но остановиться не могла. Хотелось вывести Фарнию из себя… и сделать ей так же больно, как было самой Тарджинье.
Вот и вывела из себя. Прислонившись лбом к оконному стеклу, Тарджинья смотрела на вышивающих сестёр. Слёзы стекали у неё по щекам и капали с кончика носа, и Тарджинья знала — ей всё равно больнее.
Глава IV
Закат был хорош — белую массу облаков снизу подсвечивали лучи солнца, превращая её в огромное красное одеяло. Мэриэн любовалась этим зрелищем, сидя у входа в свою палатку, и вспоминала последний разговор с Эсфи. Та забралась с ногами на постель, как бывало раньше, и завернулась в такое же красное одеяло, а Мэриэн аккуратно прикрыла за собой дверь и подошла ближе. Эсфи ведь хотела поговорить. Наедине.
— Ты обиделась, да? — Эсфи смотрела ясными голубыми глазами, лицо у неё было чистое и невинное. Мэриэн села и приобняла её за плечи:
— Нет.
Над полом плавали подсвечники, над кроватью — подушки, над столом — статуэтка бога земли.
— Я стараюсь всё вместе держать, — с удовольствием поделилась Эсфи. — И у меня получается! Мэриэн…
— Что?
— Ты… ты, наверное, думаешь, что я тебя не ценю, боишься, что я сама не смогу справиться… А я просто хочу, чтобы ты отдохнула! Попутешествовала, развлеклась… Ну, и про драконов мы же хотели узнать!
Мэриэн молчала, следя за лениво покачивающимся в воздухе подсвечником. Он был заляпан воском, а от свечи остался жалкий огрызок — ночью, должно быть, горела целый час.
— Мэриэн, скажи что-нибудь, — голос Эсфи прозвучал почти жалобно. Мэриэн опомнилась, притиснула её к себе и выплеснула всё то, что хотела сказать ещё на прощальном обеде:
— Я буду только рада, если ты справишься сама. Знаешь… когда ты была маленькой, я думала, что ты вырастешь слабой, глупой девчонкой, из тебя не выйдет настоящей королевы. А теперь я понимаю, что ошибалась, и ты… нет, не такая, какой была твоя мать, — Мэриэн торопилась объяснить свою мысль, — ты… другая. Кому-то кажешься лучше, кому-то хуже, но я уверена — ты станешь настоящей королевой. И когда я вернусь из Гердении, мне не в чем будет тебя упрекнуть.
Эсфи обняла Мэриэн, и они сидели так долго-долго, пока подсвечники не стукнули об пол, статуэтка не встала на место, а подушки не шлёпнулись на кровать.
Вспоминая об этом, Мэриэн почувствовала, как к горлу её подкатил непрошеный комок. Эх, Эсфи! Что ни говори, она ещё недостаточно взрослая, чтобы править самостоятельно. Разговоры разговорами, а Мэриэн не сомневалась, что ей придётся, едва приехав из Гердении, разбираться со всеми делами. Ладно. Эсфи должна получить этот урок, чтобы вовремя опомниться…
Солнце опустилось за горы, начало темнеть, и пора было ложиться спать. Мэриэн хотела уйти в палатку, но раздался испуганный женский крик:
— Ваша Светлость! Ваша Светлость!
Это оказалась Арна; она неуклюже хромала к палатке Мэриэн, подволакивая ногу. Худое лицо скривилось, длинными пальцами Арна теребила распахнутый ворот своей рубахи. Как и Мэриэн, Арна одевалась в походе по-мужски, да и на лошади сидеть было удобнее, когда ты не в платье.
— Что такое? — Мэриэн поспешила навстречу.
— Лойс, — выдохнула Арна. — Он болен! Чем-то опасным…
— Лекаря! Скорее! — Мэриэн пробежала мимо неё и услышала, как Арна кричит ей вслед:
— Он уже там!
Гедэй стоял на коленях в палатке Лойса и что-то мешал в плошке деревянной ложечкой. Сам Лойс лежал на собственном плаще, сложенном вдвое, и чуть шевельнулся, когда Мэриэн стремительно вошла в палатку. Гедэй вскинул узкие чёрные глаза, тут же опустил их и стал монотонно бормотать что-то на бей-ялинском языке.
— Лойс! — Мэриэн хотела подойти к нему, но лекарь не пустил её, предостерегающе подняв покрытую коричневыми пятнами руку:
— Благородный барон болеть! Не подходить!
Говорил он по-афирски с неприятным, царапающим слух выговором. Мэриэн сжала кулаки, глядя на бледное до синевы лицо Лойса. Позвала его по имени.
— Не приходить в себя, — лекарь сочувственно вздохнул. Взял из плошки свою смесь, попробовал на вкус. И снова стал бормотать заклинания.
Сзади раздались шаркающие шаги — это была Арна. Мэриэн резко повернулась к ней:
— Да что случилось-то?!
— Гедэй говорит, Лойс мог что-то подхватить в той грязной деревушке, — Арна помолчала. — Помните, там нищие ходили… в струпьях? Вы лучше к нему не подходите!
— Если Лойс что-то подхватил, — мрачно заметила Мэриэн, — то и мы могли. А значит…
— Гедэй всем приготовит снадобье, — кивнула Арна. — Он боится, что Лойсу уже не поможешь. Вот так…
Мэриэн не хотела верить. Она вспомнила, как много всего Лойс сделал для своей королевы и для неё, Мэриэн. Да он же дэйя, в конце концов! Дэйя не могут умирать так просто, как обыкновенные люди!
— Гедэй, — она посмотрела на лекаря, и тот встрепенулся, пробормотал: «Служить, верно служить…»
— Именно, — Мэриэн не отрывала от него глаз. — Я от тебя слышала, что ты любую хворь вылечишь. Любую! Поставь барона Лойса на ноги. Понял?
Гедэй засуетился, закивал:
— Да. Да, поставить. Вылечить.
— Ваша Светлость, — Арна коснулась руки Мэриэн, — он сделает, что может. Вы только его не казните… ладно?
Похоже, Лойс совсем плох — и при мысли об этом сердце у Мэриэн упало.
— Казнить? — Она криво улыбнулась. — Когда у тебя в отряде один-единственный лекарь, казнь — это большая роскошь!
***
Утро выдалось ясное, и в другое время Мэриэн, наверное, порадовалась бы новому дню и послушала, как птицы заливаются в лесу. Но сейчас она смотрела на освещённые розовым светом Драконьи горы, которые были совсем близко, с тупой болью в сердце.
— Может, ему так лучше, — хрипловато прозвучал голос Арны. Она стояла неподалёку, опираясь на здоровую ногу, и Мэриэн кинула на неё мимолётный взгляд.
— Лучше?
— Лойс так горевал, когда Юэна не стало. И баронскому титулу не радовался, и новым землям. Стал тенью самого себя.
А она ведь правильно говорила, подумала Мэриэн. В последнее время Лойс действительно изменился. И как-то странно поглядывал на неё, Мэриэн — словно ему хотелось что-то сказать, но он не мог. Откладывал на будущее. Теперь, конечно, и вовсе не узнаешь.
— Похороним его и двинемся дальше, — Мэриэн отвернулась и пошла в лагерь. Арна, кряхтя, последовала за ней.
К счастью, неведомая хворь больше никого не погубила — может, благодаря тому, что Гедэй торжественно раздал всем снадобье. Мэриэн повертела в руках бутылочку, наполненную чем-то серым и неаппетитным, и вспомнила, что смесь в плошке показалась ей зеленоватой. Должно быть, Гедэй что-то добавил…
— Ваша Светлость! — К ней бежал высокий гафарсиец с пепельно-коричневыми усами. — Сюда кто-то скачет!
Мэриэн ругнулась — она нюхом чуяла неприятности, и, конечно, это оказался вовсе не отряд благородных рыцарей, а какая-то шайка оборванцев. Они торжественно встали перед лагерем, вперёд выехал предводитель с лицом цвета осенней листвы, весь в морщинах, как будто его хорошенько пожевали и выплюнули, и объявил:
— Моё имя — Меригардо Гроза Путников.
Мэриэн закатила глаза, пряча бутылочку за пазуху. Нельзя было придумать прозвище оригинальнее, что ли?
— Меня так называют, — продолжал Меригардо, — потому что ни один путник от меня ещё не улизнул. Давайте, выкладывайте всё, что у вас есть, — его лысина, обрамлённая клоками пегих волос, блестела в лучах солнца. — Нас-то человек пятьдесят, а вас, не считая калек…
Арна выскочила вперёд раньше, чем сама Мэриэн успела раскрыть рот:
— Это кого ты калекой назвал, урод?!
Меригардо и его люди захохотали, демонстративно вытаскивая мечи из ножен и соскакивая с лошадей.
— Вперёд! Именем королевы! — крикнула Мэриэн, и в лагере тоже раздался лязг оружия.
Разбойники с рёвом кинулись в атаку. Меригардо наскочил на Арну, получил искрами по руке и с воплем боли выронил меч. Пара разбойников заслонили его от Арны, ещё трое попытались окружить её. Меригардо подобрал меч, и вот тут Мэриэн оказалась неподалёку:
— Предводителям пристало биться друг с другом!
Разбойник осмотрел её с ног до головы:
— Ладная девка. Ты кто будешь?
— Герцогиня Гранмайская, — процедила Мэриэн, встав в боевую стойку.
— А! С герцогинями я ещё не дрался! — щербато ухмыльнулся Меригардо и кинулся на неё.
Он оказался не слишком сильным противником, и Мэриэн решила, что просто уколет его мечом в зад и прогонит. Сегодня у неё не было настроения для смертоубийства. Но всё благодушие разом испарилось, когда сзади напал ещё один разбойник.
— Подлый сукин сын, — не глядя, Мэриэн рубанула его мечом, услышала стон и… что-то ударило её в грудь, отбросив на спину. Морщась от боли, Мэриэн увидела, как Меригардо вложил меч в ножны и, красуясь, встал над ней, уперев руки в бока.
— Вот ты и кончилась, герцогиня Гранмайская.
Мэриэн сунула руку за пазуху, вытащила пробитую насквозь бутылочку и кинула её на землю. Жаль, снадобье пропало; пальцы у неё окрасились кровью от небольшого пореза на груди, и Мэриэн вытерла их о кожаную безрукавку.
— Везение твоё кончилось! — С этими словами она пнула Меригардо, как следует, в щиколотку, и он запрыгал на одной ноге. Мэриэн села и одним ударом вогнала ему меч в живот. Гроза Путников вытаращил глаза, явственно произнёс: «Мама» и упал, когда Мэриэн выдернула из него меч. В нос ей ударило зловоние, и она скривилась, вставая на ноги. Огляделась, готовая снова сражаться… но, похоже, было не с кем.
Разбойники удирали со всех ног. Один попытался ускакать на лошади, но кинжал Жонглёра догнал его и вонзился между лопаток. Ещё кто-то валялся, оглушённый искрами Арны, в десяти шагах от Мэриэн, и усатый гафарсиец хладнокровно добил его.
— Победа, — пробормотала Мэриэн, вытирая меч о лохмотья мёртвого Меригардо. На душе, правда, стало ещё пасмурнее. Утешило её то, что из отряда никто не погиб, а двоим раненым быстро помог Гедэй. Сама Мэриэн переоделась в чистую одежду — порез был пустяковый, и она не стала мазать его лечебной мазью, как ни настаивал Гедэй, — и вскоре отряд двинулся в путь.
— Драконьи горы, — задумчиво произнесла Арна, которая ехала рядом с Мэриэн. Впереди был перевал, а потом — долина, в которой всему отряду предстояло заночевать. — Я столько сказок о них слышала…
Здесь ощутимо похолодало, как и предсказывал дэйя по имени Моррис, так что Мэриэн надвинула капюшон накидки по самые брови. Откуда-то доносилось журчание горной речки.
— А я слышала только легенду о проклятье, — Мэриэн прочистила горло и пошутила: — Надеюсь, нас всех не найдут утром мёртвыми.
Арна слабо улыбнулась обветренными губами. После битвы с разбойниками она стала угрюмой и замкнутой, разительно непохожей на ту прежнюю Арну.
Наконец, перевал закончился, в обширной долине разбили лагерь, и Мэриэн с большим облегчением улеглась спать в своей палатке. Пару раз она просыпалась ночью — ей слышались рыдания и стоны, но они быстро затихали. Под утро, когда ещё не рассвело, Мэриэн вышла из палатки, зевая и поправляя меч на боку. Она даже спала с мечом, иногда обняв его, как единственного друга, который сейчас был с ней.
— Эй! Встаём! — крикнула Мэриэн, и голос её, как показалось, разнёсся по всей долине. Странно, куда делись часовые? Мэриэн постояла, прислушалась. Было так тихо, что ей сделалось не по себе. Подчиняясь какому-то неясному чувству, Мэриэн шагнула к ближайшей палатке, заглянула внутрь… и отшатнулась. Усатый гафарсиец лежал бездыханным у самого входа, лицо его почернело, а глаза были широко распахнуты. Мэриэн попятилась, сжимая вмиг вспотевшими пальцами рукоять меча. Нет, нет, не может быть, ведь Гедэй дал всем снадобье…
Придя в себя, Мэриэн кинулась к другой палатке, к третьей. Везде — мертвенная тишина и трупы. Везде, кроме её собственной палатки… и ещё четырёх. Там было пусто.
Мэриэн зажала рукой рот, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. Снадобье. Его съели все, кроме неё и… четверых дэйя.
— Нам очень жаль, — услышав у себя за спиной голос Арны, Мэриэн едва не подскочила — и развернулась, выхватывая меч из ножен. Арна смотрела с грустью, Гедэй скалился, лицо Жонглёра осунулось и побледнело, и он избегал взгляда Мэриэн.
— Вам очень жаль? — она едва могла говорить, задыхаясь от желания воткнуть меч в обманчиво беззащитное горло Арны. — Вы трусливые убийцы! Зачем вы это сделали?!
— Не время для разговоров, — пробурчал Жонглёр, не поднимая глаз. — Время для смерти.
Глава V
Амарель заметил проезжавший мимо отряд, когда искал исцеляй-траву. Сначала услышал цоканье копыт и ржанье лошадей, потом человеческие голоса — и с любопытством выглянул из-за толстого ствола старой пихты. Внимание Амареля привлекла всадница, закутанная в серую накидку — в её манере держаться на лошади проскальзывало что-то знакомое. Амарель задумчиво поскрёб макушку, щуря глаза и стараясь рассмотреть как можно больше — и чуть не выронил пучок травы, когда всадница повернулась, что-то крикнула, и капюшон от резкого движения упал с её головы. Рыжие волосы засияли в лучах солнца, и сердце Амареля отстучало: «Мэ-ри-эн». Тем временем, отряд поехал быстрее и вскоре скрылся из поля зрения Амареля.
Вот это удачное совпадение! Амарель понятия не имел, зачем Мэриэн ехала в Драконьи горы, но был совершенно уверен, что ей пригодится его компания! Да и ему будет веселее добираться до святилища. В один миг день расцвёл яркими красками, и, сунув пучок исцеляй-травы за пазуху, Амарель выбрался на дорогу. Надо идти так, чтобы его не заметили, и приятно удивить Мэриэн при встрече. Не нарвать ли горных цветов? Амарель так бы и поступил, но вдруг засомневался, понравится ли это Мэриэн. Пожалуй, нет, никаких цветов… Занятый всеми этими мыслями, Амарель прошагал добрых три сотни шагов, прежде чем спохватился, что забыл свой плащ в лесу. Подумав, махнул рукой — не возвращаться же теперь!
Отряд Мэриэн заночевал в долине. Поблизости от палаток росли невысокие, но дружелюбно раскинувшие свои ветви ели. Как раз подходящее убежище, решил Амарель и направился к ним.
— Теперь только утра дождаться, — услышал он приглушённый женский голос и замер. Похоже, кто-то другой выбрал себе это убежище. Амарель хотел развернуться и уйти, но слова, прозвучавшие в ответ, приковали его к месту, как невидимыми цепями:
— И они все… умрут?
— Да, — мрачно ответила женщина, — но если подумать, так надёжнее. Представь, Моррис, что нас кто-нибудь заподозрит! Лойса пришлось отравить именно поэтому.
Голос женщины был смутно знаком Амарелю, и он пытался вспомнить, когда и где её встречал, пока Моррис вяло бормотал:
