Во всяком случае, тот "дядя", на которого она работала уже много лет, оказался, хоть и с причудами, как и все начальники, но не сказать чтоб таким уж зверем. Да, он мог несправедливо сделать замечание и даже накричать, но орал он, по правде говоря, нечасто. Чаще он бывал несправедлив в другом плане, повышая в должности и в оплате не самых усердных и компетентных, которые, однако же, преуспели в искусстве пения дифирамбов. Так как Стася к их числу не относилась, то её в этом плане частенько игнорировали. Но всё же она продолжала смиренно вести бухгалтерию, пытаясь выполнить свою работу как можно лучше. Она даже научилась не завидовать тем счастливчикам, чьи оклады росли на её глазах, и не думать о том, что она, пожалуй, достойна повышения не меньше, а то и больше, чем они. Конечно, можно было где-то польстить шефу, где-то лизнуть - тогда, без сомнений, Стасин оклад бы тоже увеличился - но так ли это нужно? Можно было бы ещё тех счастливчиков как-то подсидеть - а некоторые в коллективе именно так и делали - но это для Стаси было, пожалуй, даже более противно, чем лизоблюдство перед шефом. Да и не умела она, откровенно говоря, подставлять и подсиживать.
Некоторые за это считали её идиоткой, но, наверное, благодаря тому же другие, которые ценили человеческие отношения превыше всего, тянулись к Стасе, как скрепки к магниту. С ней говорили о том, о чём с другими предпочли бы благоразумно смолчать. Ей можно было открыть самые интимные подробности своей жизни, зная, что назавтра эта исповедь не станет достоянием всего коллектива и не обрастёт при этом такими сплетнями, что уши завянут. При ней можно было ругать шефа и в хвост и в гриву, будучи уверенными, что Лилькова не побежит и не донесёт. У неё можно было спросить совета, не гадая, скажет ли она то, что думает на самом деле, без лести или каких-либо корыстных побуждений. Ей доверяли даже те, кто был свято уверен, что доверять в наше время нельзя никому. Разве одно это не дорогого стоит?
Сама же Стася очень редко с кем-либо откровенничала, однако частенько давала почитать коллегам свои рассказы, которые продолжала писать, сидя по вечерам в своей комнате. Их она размещала в Интернете на литературных сайтах, сдавала в литературные журналы и газеты, редакторы которых не были поражены самоцензурой, но которые, однако же, не были столь популярны и не имели возможности платить авторам солидные гонорары. Чаще всего и не платили. Поэтому особого дохода её писательский талант не мог принести. Хотя её читали, оставляли свои отзывы, писали рецензии, тёплые и не очень.
"Слушай, а зачем тебе это? - недоумевали коллеги. - Ты ж за них ничего не получаешь".
"Сама не знаю", - отвечала Стася.
Тогда коллеги стали думать, что она пишет с единственной целью их развлечь, что, впрочем, было не так уж и далеко от истины.
Вот такая, собственно, жизнь была у Стаси. Конечно, не лучшая, если сравнивать с её мечтами, но, справедливости ради, стоит признать, что и далеко не худшая. Многие ведь так живут.
Стася, в принципе, тоже могла бы привыкнуть - и пожалуй, привыкла бы быстрее, и минуты, когда вдруг накатывала, как снежная лавина, жалость к себе, случались бы гораздо реже. Но родители частенько напоминали её о неразумности её поступка, с завистью говоря о более успешных талантах и вздыхая каждый раз, когда на что-то не хватало денег. "Вот была бы Стася известной писательницей - таких проблем бы не было". Все попытки объяснить родителям, что тогда, возможно, были бы другие проблемы, не давали никаких результатов. Они были свято уверены, что та потерянная жизнь - и есть райская.
Порой Стася и сама в это верила. Чтобы поменьше встречаться с ними взглядом и поменьше слушать вздохи, молодая женщина старалась проводить выходные, по возможности, вне дома: ходила на выставки, навещала друзей, а то и просто гуляла.
Вот и в этот раз ей не повезло. Июльский день, друзья кто на даче, кто в отпуске, интересных выставок, несмотря на близость праздника, не намечалось. Оставалось одно - одиночное гуляние по центру Москвы. Может, хоть на двенадцатое повезёт - будет концерт на Красной площади... Хотя, опять эта попса, те же лица, что и по телевизору. Нет, что-то не привлекает - примелькались они как-то.
- Простите, - отвлёк Стасю от размышлений мужской голос. - Вы не скажете, как пройти на Красную площадь?
Парень был молод и довольно хорош собой. На вид ему было лет тридцать плюс-минус два-три года. Голубоглазый, с прямыми чёрными волосами, одетый в светло-голубую футболку с джинсами.
- Это вон туда, - Стася машинально показала рукой. - Совсем рядышком... Ну, пойдёмте, покажу.
- Спасибо, - улыбнулся парень, прежде чем покорно последовать за Стасей.
До Красной площади и вправду было рукой подать. Но там, однако же, Стасю и её спутника ожидал сюрприз. Вся площадь - от собора Василия Блаженного до консерватории - была перекрыта железными заграждениями. Рядышком стоял человек в форме и некоторых, предъявивших ему какие-то документы, милостиво пропускал через узкий проход. Стася даже растерялась от неожиданности.
- Простите, а что случилось? - поинтересовалась она у охранника. - Почему всё перекрыто?
- Праздник завтра, - коротко ответил тот. - К концерту готовятся.
Стася виновато посмотрела на спутника и пожала плечами: мол, ничем тут не могу помочь. Тот в ответ тоже пожал плечами: жаль, конечно, но нельзя так нельзя.
- Тогда не подскажете, как до Третьяковки дойти?
- А, это на метро - до станции "Третьяковская", а там до Лаврушинского. Могу показать.
- Спасибо Вам, - парень немного смутился от такого участия. - Я, конечно, был бы рад, но у Вас, может, какие-то свои планы, а я тут...
- Да ничего страшного, - успокоила его Стася. - У меня, если честно, и планов никаких нет. Так, гуляю, болтаюсь.
- Тогда, может, составите мне компанию?
- Почему бы и нет? А Вы, как я поняла, не москвич?
- Нет. Я из Ростова. А в Москве первый раз. Ещё и карту умудрился где-то посеять. А Вы, наверное, хорошо знаете город?
- Ну, как сказать, - пожала плечами Стася. - Всё-таки живу здесь. С самого рождения. Хотя, по правде говоря, в некоторых районах и москвич заблудится. А Вы из какого Ростова - Великого или на Дону?
- Великого. Рядом с Ярославлем. Можно с Вами познакомиться? Меня зовут Олег.
- Очень приятно. Стася.
- Красивое имя. Редкое.
- Вы считаете, что Анастасия - это редкое?
- Анастасия? Честно говоря, я думал, что Вы Станислава. Просто обычно Анастасий называют Настями, иногда Асями. Но чтобы Стасями - в первый раз слышу.
- Да, порой и впрямь не догадаешься. Я вот знала одну женщину, у неё мужа зовут Алик. И как, Вы думаете, его полное имя?
- Ну, наверное, Алексей, Александр или Альберт?
- А вот и нет. Его звали Олег.
- Прикольно! Ни за что б не догадался!
Так, разговаривая ни о чём, молодые люди дошли до метро, спустились по эскалатору и очень скоро оказались в Лаврушинском переулке.
- А вот и Третьяковка, - сказала Стася, когда они дошли до цели.
Её согласие пройтись по залам вместе с ним и показать картины заметно обрадовало молодого человека.
Олег был приятно удивлён, увидев в оригинале картины, знакомые с детства. Алёнушка, плачущая у ручья по брату-козлёночку, Иван-царевич на Сером Волке вместе с Еленой Прекрасной, "Девочка с персиками", боярыня Морозова, показывающая, как, по её мнению, правильно креститься, медвежата в сосновом лесу, поля золотой ржи с узенькой тропинкой, стрельцы, приговорённые к смертной казни (хорошо начинается для них утро, ничего не скажешь!), Иван Грозный очень сильно ссорится с собственным сыном. Явление Христа народу с чудесной водой в левом нижнем углу (белое одеяние человека отражается в ней как красное), "Грачи прилетели", и расцвёл во всей красе московский дворик.
Стася не помнила, где среди всех этих картин находится Михаил Черниговский, и не искала его. Он сам её нашёл, представ перед ней нежданно-негаданно, пока Олег с любопытством осматривал ближайшие картины.
"Сломал ты мне жизнь, - думала Стася, глядя на великомученика в упор. - А впрочем, я сама во всём виновата. Тоже вот не смогла через свою гордость переступить".
Ей вдруг отчётливо вспомнились слова Вити: "Сейчас не то время, чтоб выпендриваться". Не то время, значит. А когда же оно было то? Когда за слова: "Я христианин" - били ногами и отрезали голову? Или когда за них же ссылали на Колыму и расстреливали? Зато теперь их говорят все, кому не лень, даже те, кто прежде был ярым атеистом и комсомольцем. И если бы выяснилось, что хотя бы половина таких верующих осмелилась бы повторить эти слова на ставке Батыя, Стася была бы невероятно удивлена. Впрочем, она бы при таких обстоятельствах, скорей всего, тоже бы испугалась. Но она, к слову сказать, и не считала себя шибко верующей. А слова: "Я писатель, а не лизоблюд", которых она, впрочем, открытым текстом нигде не сказала, "прозвучали" в куда более безопасной обстановке. Артур же не полез её убивать.
- Ну, как Вам? - спросила Стася, когда она и Олег покинули храм искусства и стояли возле фонтана.
- Классно! - признался Олег.
- Куда теперь пойдём?
- Давайте на Арбат.
Несколько минут в метро, и вот они уже на популярной среди туристов московской улице. Олег смотрел по сторонам, удивлялся, восхищался, с удовольствием фотографировал и фотографировался (в этом уж ему помогала Стася). Дойдя до конца шумной и оживлённой улицы, молодые люди очутились у большого высокого здания с острыми шпилями.
- Это, наверное, МИД, - догадался Олег.
- Точно, - ответила Стася.
- Сфоткаете меня у него?
- Давайте. Только, может, дорогу перейдём, а то не влезет.
Долго пришлось им искать переход, идти на ту сторону и выбирать ракурс - такой, чтобы захватить как можно большую часть здания.
Наконец, когда фотография была успешно сделана, Олег и Стася решили зайти в кафе, выпить по чашечке кофе. Правда, на воздухе аппетит разыгрался так, что к этой чашечке добавилось ещё пирожное, а также грибной суп и салат.
- Стася, как Вы смотрите на то, чтобы завтра встретиться, погулять?
- Я не против. А куда мы пойдём?
- Ну, я предлагаю, к примеру, на ВДНХ, в музей космонавтики.
- Идёт, - согласилась Стася.
Встретиться договорились прямо у метро. С учётом того, что Стасе было ехать как раз по этой линии, а хостел, в котором поселился Олег, находился не так далеко, на севере столицы, место встречи было удобным для обоих. Прежде чем попрощаться, молодые люди обменялись телефонами. Очень уж не хотелось навсегда потерять связь, если вдруг случится какое-нибудь досадное недоразумение.
Родители Стаси отнеслись довольно скептически к тому, что их дочь решила провести завтрашний праздник не с ними, а с каким-то парнем из Ростова, которого знает всего один день. Вечно её тянет знакомиться с иногородними! Но не пустить, однако же, не могли.
Весь оставшийся вечер девушка печатала свой новый рассказ и не могла понять, почему при упоминании главного героя в памяти всплывает лицо Олега. Чем её так зацепил этот ростовчанин? Она ведь его совсем не знает. Отчего же тогда ей кажется, что этот красивый незнакомец так же благороден, как тот саксонский рыцарь из её рассказа? Неужели влюбилась? Да ещё и с первого взгляда. И это почти в тридцать лет? Ну, ты даёшь, Стаська!
"Нет, влюбилась - это, наверное, сильно сказано, - подумала девушка в следующую минуту. - Просто Олег мне очень понравился".
Да, понравился. За весь вечер Стася неоднократно ловила себя на том, что с нетерпением ждёт завтрашнего дня. Не потому, что завтра день России - об этом она как раз не думала, а потому, что завтра она увидит Олега.
Ей вдруг нестерпимо захотелось погадать - на картах ли, на кофейной гуще... или лучше включить радио. Точно!
Но радио отчего-то было явно не настроено предсказывать будущее. Кроме того, радиостанции, словно сговорившись, издевались над девушкой. Первая встретила её песенкой со словами:
"Не спеши нарушить тайну.
Всё, что будет, всё, что есть,
Я мечтаю, я мечтаю
По глазам твоим прочесть".
Другая бодренько запела:
"Ну, что сказать, ну, что сказать?
Устроены так люди:
Желают знать, желают знать,
Желают знать, что будет".
Третья и вовсе принялась шипеть, как чайник, доведённый до кипения. Наконец, Стася махнула рукой и выключила радио. Пусть будет что будет.
На следующий день девушка встала чуть пораньше, чем собиралась. Надела своё лучшее платье их тех, что носила в будни, накрасила тушью ресницы, уложила волосы в соблазнительные прядки. Хотела, ко всему прочему, надеть босоножки на каблуках, но очень скоро передумала. И впоследствии ни разу об этом не пожалела.
На место встречи девушка явилась минута в минуту. Олег уже ждал её. На этот раз вместо футболки на нём была белая рубашка в клетку.
- Привет!
- Привет!
После расспросов, как дела, кто как доехал, и как прошёл вечер, Олег и Стася направились в сторону ВДНХ (или ВВЦ, как его теперь называют).
Музей космонавтики располагался как раз недалеко, замурованный в подземелье под взлетающей ракетой на стеклянном постаменте и памятником Циолковскому. Вдалеке виднелась вышка Останкинской телебашни.
- О-па! - удивился Олег, увидев внутри музея, на входе, в сувенирной лавке портреты двух "известных космонавтов". - Не знал, что Сталин и Ядовцев летали в космос!
- Я тоже только сейчас об этом узнаю, - ответила Стася с усмешкой.
Ей тоже было непонятно, что их изображения делают в музее космонавтики. Сюда бы ещё Ивана Грозного для полного комплекта!
А вскоре пошли экспонаты поинтереснее - ракеты, искусственные спутники, скафандры, фотографии и личные вещи космонавтов, снимки из космоса. Хотя, признать честно, для Олега все эти вещи были интереснее, чем для Стаси. Но и ей там, начистоту говоря, было что посмотреть. Макет Луны, интерьер Международной космической станции "Мир". Да и на Гагарина лишний раз глянуть Стася тоже не возражала.
- Ну, как тебе? - спросила она Олега, когда они вышли из музея. Оба и сами не заметили, когда формальное "Вы" стало более близким "ты".
- Классно! Сразу вспомнил детство, как мечтал стать космонавтом. А стал вон строителем.
- Тоже хорошо. Я вон тоже мечтала стать писателем, а стала бухгалтером.
- Писателем? Круто! - отозвался Олег. - А ведь можно попробовать. Может, ещё будешь известной писательницей.
- Уже была, - горько усмехнулась Стася.
- И что - не понравилось? - Олег был окончательно сбит с толку.
- Скорее, я не понравилась издателю. Вернее, разонравилась.
- Чем же такая девушка могла вот так вдруг взять и разонравиться?
На лице Олега при этих словах было неподдельное изумление.
- За нос укусила, - пошутила Стася.
- Наверное, было за что.
Больше к этой теме они не возвращались. Гуляли по площади Выставочного центра. И хотя Олега вовсе не привлекали многочисленные павильоны выставок-продаж, но "Восток" и самолёты, по всей видимости, доставили ему удовольствие. Понравилась ему и кунсткамера, куда Стася в глубине души сначала не хотела идти.
Некоторые за это считали её идиоткой, но, наверное, благодаря тому же другие, которые ценили человеческие отношения превыше всего, тянулись к Стасе, как скрепки к магниту. С ней говорили о том, о чём с другими предпочли бы благоразумно смолчать. Ей можно было открыть самые интимные подробности своей жизни, зная, что назавтра эта исповедь не станет достоянием всего коллектива и не обрастёт при этом такими сплетнями, что уши завянут. При ней можно было ругать шефа и в хвост и в гриву, будучи уверенными, что Лилькова не побежит и не донесёт. У неё можно было спросить совета, не гадая, скажет ли она то, что думает на самом деле, без лести или каких-либо корыстных побуждений. Ей доверяли даже те, кто был свято уверен, что доверять в наше время нельзя никому. Разве одно это не дорогого стоит?
Сама же Стася очень редко с кем-либо откровенничала, однако частенько давала почитать коллегам свои рассказы, которые продолжала писать, сидя по вечерам в своей комнате. Их она размещала в Интернете на литературных сайтах, сдавала в литературные журналы и газеты, редакторы которых не были поражены самоцензурой, но которые, однако же, не были столь популярны и не имели возможности платить авторам солидные гонорары. Чаще всего и не платили. Поэтому особого дохода её писательский талант не мог принести. Хотя её читали, оставляли свои отзывы, писали рецензии, тёплые и не очень.
"Слушай, а зачем тебе это? - недоумевали коллеги. - Ты ж за них ничего не получаешь".
"Сама не знаю", - отвечала Стася.
Тогда коллеги стали думать, что она пишет с единственной целью их развлечь, что, впрочем, было не так уж и далеко от истины.
Вот такая, собственно, жизнь была у Стаси. Конечно, не лучшая, если сравнивать с её мечтами, но, справедливости ради, стоит признать, что и далеко не худшая. Многие ведь так живут.
Стася, в принципе, тоже могла бы привыкнуть - и пожалуй, привыкла бы быстрее, и минуты, когда вдруг накатывала, как снежная лавина, жалость к себе, случались бы гораздо реже. Но родители частенько напоминали её о неразумности её поступка, с завистью говоря о более успешных талантах и вздыхая каждый раз, когда на что-то не хватало денег. "Вот была бы Стася известной писательницей - таких проблем бы не было". Все попытки объяснить родителям, что тогда, возможно, были бы другие проблемы, не давали никаких результатов. Они были свято уверены, что та потерянная жизнь - и есть райская.
Порой Стася и сама в это верила. Чтобы поменьше встречаться с ними взглядом и поменьше слушать вздохи, молодая женщина старалась проводить выходные, по возможности, вне дома: ходила на выставки, навещала друзей, а то и просто гуляла.
Вот и в этот раз ей не повезло. Июльский день, друзья кто на даче, кто в отпуске, интересных выставок, несмотря на близость праздника, не намечалось. Оставалось одно - одиночное гуляние по центру Москвы. Может, хоть на двенадцатое повезёт - будет концерт на Красной площади... Хотя, опять эта попса, те же лица, что и по телевизору. Нет, что-то не привлекает - примелькались они как-то.
- Простите, - отвлёк Стасю от размышлений мужской голос. - Вы не скажете, как пройти на Красную площадь?
Парень был молод и довольно хорош собой. На вид ему было лет тридцать плюс-минус два-три года. Голубоглазый, с прямыми чёрными волосами, одетый в светло-голубую футболку с джинсами.
- Это вон туда, - Стася машинально показала рукой. - Совсем рядышком... Ну, пойдёмте, покажу.
- Спасибо, - улыбнулся парень, прежде чем покорно последовать за Стасей.
До Красной площади и вправду было рукой подать. Но там, однако же, Стасю и её спутника ожидал сюрприз. Вся площадь - от собора Василия Блаженного до консерватории - была перекрыта железными заграждениями. Рядышком стоял человек в форме и некоторых, предъявивших ему какие-то документы, милостиво пропускал через узкий проход. Стася даже растерялась от неожиданности.
- Простите, а что случилось? - поинтересовалась она у охранника. - Почему всё перекрыто?
- Праздник завтра, - коротко ответил тот. - К концерту готовятся.
Стася виновато посмотрела на спутника и пожала плечами: мол, ничем тут не могу помочь. Тот в ответ тоже пожал плечами: жаль, конечно, но нельзя так нельзя.
- Тогда не подскажете, как до Третьяковки дойти?
- А, это на метро - до станции "Третьяковская", а там до Лаврушинского. Могу показать.
- Спасибо Вам, - парень немного смутился от такого участия. - Я, конечно, был бы рад, но у Вас, может, какие-то свои планы, а я тут...
- Да ничего страшного, - успокоила его Стася. - У меня, если честно, и планов никаких нет. Так, гуляю, болтаюсь.
- Тогда, может, составите мне компанию?
- Почему бы и нет? А Вы, как я поняла, не москвич?
- Нет. Я из Ростова. А в Москве первый раз. Ещё и карту умудрился где-то посеять. А Вы, наверное, хорошо знаете город?
- Ну, как сказать, - пожала плечами Стася. - Всё-таки живу здесь. С самого рождения. Хотя, по правде говоря, в некоторых районах и москвич заблудится. А Вы из какого Ростова - Великого или на Дону?
- Великого. Рядом с Ярославлем. Можно с Вами познакомиться? Меня зовут Олег.
- Очень приятно. Стася.
- Красивое имя. Редкое.
- Вы считаете, что Анастасия - это редкое?
- Анастасия? Честно говоря, я думал, что Вы Станислава. Просто обычно Анастасий называют Настями, иногда Асями. Но чтобы Стасями - в первый раз слышу.
- Да, порой и впрямь не догадаешься. Я вот знала одну женщину, у неё мужа зовут Алик. И как, Вы думаете, его полное имя?
- Ну, наверное, Алексей, Александр или Альберт?
- А вот и нет. Его звали Олег.
- Прикольно! Ни за что б не догадался!
Так, разговаривая ни о чём, молодые люди дошли до метро, спустились по эскалатору и очень скоро оказались в Лаврушинском переулке.
- А вот и Третьяковка, - сказала Стася, когда они дошли до цели.
Её согласие пройтись по залам вместе с ним и показать картины заметно обрадовало молодого человека.
Олег был приятно удивлён, увидев в оригинале картины, знакомые с детства. Алёнушка, плачущая у ручья по брату-козлёночку, Иван-царевич на Сером Волке вместе с Еленой Прекрасной, "Девочка с персиками", боярыня Морозова, показывающая, как, по её мнению, правильно креститься, медвежата в сосновом лесу, поля золотой ржи с узенькой тропинкой, стрельцы, приговорённые к смертной казни (хорошо начинается для них утро, ничего не скажешь!), Иван Грозный очень сильно ссорится с собственным сыном. Явление Христа народу с чудесной водой в левом нижнем углу (белое одеяние человека отражается в ней как красное), "Грачи прилетели", и расцвёл во всей красе московский дворик.
Стася не помнила, где среди всех этих картин находится Михаил Черниговский, и не искала его. Он сам её нашёл, представ перед ней нежданно-негаданно, пока Олег с любопытством осматривал ближайшие картины.
"Сломал ты мне жизнь, - думала Стася, глядя на великомученика в упор. - А впрочем, я сама во всём виновата. Тоже вот не смогла через свою гордость переступить".
Ей вдруг отчётливо вспомнились слова Вити: "Сейчас не то время, чтоб выпендриваться". Не то время, значит. А когда же оно было то? Когда за слова: "Я христианин" - били ногами и отрезали голову? Или когда за них же ссылали на Колыму и расстреливали? Зато теперь их говорят все, кому не лень, даже те, кто прежде был ярым атеистом и комсомольцем. И если бы выяснилось, что хотя бы половина таких верующих осмелилась бы повторить эти слова на ставке Батыя, Стася была бы невероятно удивлена. Впрочем, она бы при таких обстоятельствах, скорей всего, тоже бы испугалась. Но она, к слову сказать, и не считала себя шибко верующей. А слова: "Я писатель, а не лизоблюд", которых она, впрочем, открытым текстом нигде не сказала, "прозвучали" в куда более безопасной обстановке. Артур же не полез её убивать.
- Ну, как Вам? - спросила Стася, когда она и Олег покинули храм искусства и стояли возле фонтана.
- Классно! - признался Олег.
- Куда теперь пойдём?
- Давайте на Арбат.
Несколько минут в метро, и вот они уже на популярной среди туристов московской улице. Олег смотрел по сторонам, удивлялся, восхищался, с удовольствием фотографировал и фотографировался (в этом уж ему помогала Стася). Дойдя до конца шумной и оживлённой улицы, молодые люди очутились у большого высокого здания с острыми шпилями.
- Это, наверное, МИД, - догадался Олег.
- Точно, - ответила Стася.
- Сфоткаете меня у него?
- Давайте. Только, может, дорогу перейдём, а то не влезет.
Долго пришлось им искать переход, идти на ту сторону и выбирать ракурс - такой, чтобы захватить как можно большую часть здания.
Наконец, когда фотография была успешно сделана, Олег и Стася решили зайти в кафе, выпить по чашечке кофе. Правда, на воздухе аппетит разыгрался так, что к этой чашечке добавилось ещё пирожное, а также грибной суп и салат.
- Стася, как Вы смотрите на то, чтобы завтра встретиться, погулять?
- Я не против. А куда мы пойдём?
- Ну, я предлагаю, к примеру, на ВДНХ, в музей космонавтики.
- Идёт, - согласилась Стася.
Встретиться договорились прямо у метро. С учётом того, что Стасе было ехать как раз по этой линии, а хостел, в котором поселился Олег, находился не так далеко, на севере столицы, место встречи было удобным для обоих. Прежде чем попрощаться, молодые люди обменялись телефонами. Очень уж не хотелось навсегда потерять связь, если вдруг случится какое-нибудь досадное недоразумение.
Родители Стаси отнеслись довольно скептически к тому, что их дочь решила провести завтрашний праздник не с ними, а с каким-то парнем из Ростова, которого знает всего один день. Вечно её тянет знакомиться с иногородними! Но не пустить, однако же, не могли.
Весь оставшийся вечер девушка печатала свой новый рассказ и не могла понять, почему при упоминании главного героя в памяти всплывает лицо Олега. Чем её так зацепил этот ростовчанин? Она ведь его совсем не знает. Отчего же тогда ей кажется, что этот красивый незнакомец так же благороден, как тот саксонский рыцарь из её рассказа? Неужели влюбилась? Да ещё и с первого взгляда. И это почти в тридцать лет? Ну, ты даёшь, Стаська!
"Нет, влюбилась - это, наверное, сильно сказано, - подумала девушка в следующую минуту. - Просто Олег мне очень понравился".
Да, понравился. За весь вечер Стася неоднократно ловила себя на том, что с нетерпением ждёт завтрашнего дня. Не потому, что завтра день России - об этом она как раз не думала, а потому, что завтра она увидит Олега.
Ей вдруг нестерпимо захотелось погадать - на картах ли, на кофейной гуще... или лучше включить радио. Точно!
Но радио отчего-то было явно не настроено предсказывать будущее. Кроме того, радиостанции, словно сговорившись, издевались над девушкой. Первая встретила её песенкой со словами:
"Не спеши нарушить тайну.
Всё, что будет, всё, что есть,
Я мечтаю, я мечтаю
По глазам твоим прочесть".
Другая бодренько запела:
"Ну, что сказать, ну, что сказать?
Устроены так люди:
Желают знать, желают знать,
Желают знать, что будет".
Третья и вовсе принялась шипеть, как чайник, доведённый до кипения. Наконец, Стася махнула рукой и выключила радио. Пусть будет что будет.
На следующий день девушка встала чуть пораньше, чем собиралась. Надела своё лучшее платье их тех, что носила в будни, накрасила тушью ресницы, уложила волосы в соблазнительные прядки. Хотела, ко всему прочему, надеть босоножки на каблуках, но очень скоро передумала. И впоследствии ни разу об этом не пожалела.
На место встречи девушка явилась минута в минуту. Олег уже ждал её. На этот раз вместо футболки на нём была белая рубашка в клетку.
- Привет!
- Привет!
После расспросов, как дела, кто как доехал, и как прошёл вечер, Олег и Стася направились в сторону ВДНХ (или ВВЦ, как его теперь называют).
Музей космонавтики располагался как раз недалеко, замурованный в подземелье под взлетающей ракетой на стеклянном постаменте и памятником Циолковскому. Вдалеке виднелась вышка Останкинской телебашни.
- О-па! - удивился Олег, увидев внутри музея, на входе, в сувенирной лавке портреты двух "известных космонавтов". - Не знал, что Сталин и Ядовцев летали в космос!
- Я тоже только сейчас об этом узнаю, - ответила Стася с усмешкой.
Ей тоже было непонятно, что их изображения делают в музее космонавтики. Сюда бы ещё Ивана Грозного для полного комплекта!
А вскоре пошли экспонаты поинтереснее - ракеты, искусственные спутники, скафандры, фотографии и личные вещи космонавтов, снимки из космоса. Хотя, признать честно, для Олега все эти вещи были интереснее, чем для Стаси. Но и ей там, начистоту говоря, было что посмотреть. Макет Луны, интерьер Международной космической станции "Мир". Да и на Гагарина лишний раз глянуть Стася тоже не возражала.
- Ну, как тебе? - спросила она Олега, когда они вышли из музея. Оба и сами не заметили, когда формальное "Вы" стало более близким "ты".
- Классно! Сразу вспомнил детство, как мечтал стать космонавтом. А стал вон строителем.
- Тоже хорошо. Я вон тоже мечтала стать писателем, а стала бухгалтером.
- Писателем? Круто! - отозвался Олег. - А ведь можно попробовать. Может, ещё будешь известной писательницей.
- Уже была, - горько усмехнулась Стася.
- И что - не понравилось? - Олег был окончательно сбит с толку.
- Скорее, я не понравилась издателю. Вернее, разонравилась.
- Чем же такая девушка могла вот так вдруг взять и разонравиться?
На лице Олега при этих словах было неподдельное изумление.
- За нос укусила, - пошутила Стася.
- Наверное, было за что.
Больше к этой теме они не возвращались. Гуляли по площади Выставочного центра. И хотя Олега вовсе не привлекали многочисленные павильоны выставок-продаж, но "Восток" и самолёты, по всей видимости, доставили ему удовольствие. Понравилась ему и кунсткамера, куда Стася в глубине души сначала не хотела идти.
