- У тебя ко мне личная неприязнь? - с самым что ни на есть серьёзным выражением лица вопросила Василиса.
- Что ты, - я фыркнула, - напротив, я надеюсь, мы станем союзницами, - и подмигнула ей. - Как тебе его величество? - невинно поинтересовалась я.
- Его величество - благородный мужчина и каждая бы сочла за честь выйти за него замуж. Но, видно, только не ты…
- У меня с его величеством личные счёты.
- И ты так открыто об этом говоришь? Мне не хотелось бы, чтобы ты навредила короне.
Я закатила глаза.
- Я не наврежу короне, если корона не навредит мне, а ежели ты кому докладывать будешь о моих словах: Марии Федоровне или его величеству, так им и передай. И лучше бы им внять моим словам. Ну что ж, гулять? - я хлопнула в ладоши и обернулась на гардеробную, потому как была в одном, как здесь принято говорить, домашнем платье.
Василиса поняла без слов, со знающим видом просеменила мимо меня к гардеробной, которая, на минуточку, представляла собой отдельную комнату, а вышла она оттуда, держа в руках красное платьице наподобие того, в которое была облачена сама.
- Красный - цвет династии Россонтийских, отдав предпочтение всем оттенкам этого цвета, ты выкажешь уважение к царствующей семье, - просветила она меня.
Я скривилась как от лимона и, взяв протянутое платье, отшвырнула его от себя.
- Ненавижу красный. Может быть, что-нибудь чёрное?
- Чёрное? - и опять она хмурит это своё прекрасное личико.
- Ну да, - я кивнула. - Считай, у меня траур.
- Госпожа…
- Ну что ты заладила: госпожа да госпожа?! - я взмахнула рукой, останавливая её. - Нора - меня так зовут.
Я прошла мимо неё, в гардеробную, дабы самой отыскать подходящее платье, которое обнаружилось-таки. Видимо, гардероб придворной леди всё-таки предполагал наличие траурного платья. А ведь гардеробом моим Мария Федоровна занималась, знай она, что я надену это платье не по назначению, его бы здесь не было.
Кое-как облачившись в платье и не став взывать к помощи Василисы, я вышла и продемонстрировала ей свой выбор. Которым девушка осталась не очень довольна, но спорить не стала. Ну, и правильно, и не надо.
Мыслями я уже была в дворцовом саду и прямо изнывала от нетерпения: хотелось вдохнуть прохладный, чистый воздух позднего вечера, узреть загорающиеся всё ярче звёзды, услышать стрекотание сверчков и остаться одной. План был таков: оторваться от сопровождения в лице Василисы.
Девушка вывела меня из покоев, за которыми оказался приставленный конвоир, и повела по коридору. Я безо всякого интереса, не оглядываясь по сторонам, шествовала рядом с ней, мечтая, наконец, вырваться наружу. Я чувствовала: это мой шанс на побег! Василисе из-за меня ничего не станется, уж слишком персона важная, а мне, если не удастся сбежать во второй и, наверное, последний раз, придётся стать женой Максимилиана.
Не поминай лихо, как говорится.
Я даже вздрогнула, когда завидела его, идущего к нам навстречу. Поспешно схватила провожатую под локоть, натянула на лицо миленькую улыбку и сделала вид, что увлечённо беседую с Василисой.
- Ваше величество, - сделала реверанс Василиса, приветствуя его.
Я даже не дёрнулась. На неё он не смотрел, а вот от меня не отрывал взгляда, оглядывая выбранное мной одеяние, даже губы поджал.
- Милые леди, и куда же вы путь держите в столь поздний чай? - уточнил его величество, прожигая меня глазами.
- На вечернюю прогулку перед сном, - ответила за меня Василиса и добавила умничка: - По наставлению госпожи Марии Федоровны.
Максимилиан понятливо кивнул.
- Вечерние прогулки полезны для здоровья. Быть может, я составлю вам компанию?
Василиса открыла рот, чтобы ответить, но её, хихикнув, перебила я:
- Не утруждайтесь, ваше величество, у нас с Василисой свои девичьи секреты, - и покрепче сжала её локоть, а то ведь с этого станется - силком вырвет меня и потащит куда хочет.
- И какие же могут быть секреты от императора? - насмешливо вопросил он.
- Ну, например, подготовка свержения этого самого императора, - я невинно захлопала ресничками, а стоящая рядом со мной Василиса вскинула голову и ошалело уставилась на меня.
В глазах Максимилиана полыхнуло пламя. Он медленно перевёл взгляд с меня на потупившуюся Василису.
- Василиса, оставьте нас с моей невестой, я сам составлю ей компанию.
- Как прикажите, ваше величество, - кивнула головой она.
А я, вцепившись в её локоть мёртвой хваткой, взмолилась:
- Васенька, миленькая, ну что же ты, мы же договорились на звёзды посмотреть. Пошли скорее, не будем задерживать его величество. Ваше величество, - я одарила его ненавистным взглядом, скрывая испуг, - спокойного вам вечера, все дела…
Дёрнула её в противоположную от него сторону, но Василиса, вздохнув, не сдвинулась с места, а на лице Максимилиана расплылась триумфальная улыбка, не сулящая мне ничего хорошего.
Я сглотнула ком в горле и заозиралась по сторонам в поисках спасения, манны небесной, да чего угодно!
- Доброй ночи вам, Василиса, - забавляясь, попрощался с ней его величество, схватил меня за предплечье, дёрнул на себя.
- И в-вам, ваше величество, - девица поспешно ретировалась, подло оставляя меня на растерзание.
- Так что ты там говорила про свержение, любимая? - нарочито елейным голосом уточнил Максимилиан, сжал крепче мою руку.
- Вам послышалось, - включила я дурочку и нервно хихикнула. - Понимаю, в вашем почтенном возрасте и не такое слышится…
Он стоял, нависая надо мной, и выглядел угрожающе.
- Это ты так завуалированно назвала меня старым?
- Браво, скудоумием вы не страдаете! - съязвила я. - А теперь отпустите! Как вы не можете понять: я не выношу вашего общества!
- Что-то я не заметил этого, когда ты стонала подо мной, - хмыкнул его величество.
Я замахнулась свободной рукой и влепила ему звонкую пощёчину. И сама испугалась того, что сделала. От неожиданности он расцепил хватку на моей руке, которую держал, и я, попятившись назад, рванула что есть мочи. Придерживая подол платья, бежала без оглядки, на выход из дворца - и никто, что странно, не препятствовал мне, никто даже не остановил.
Я выбежала на задний двор, который постоянно видела из своего окна, в лицо хлынул свежий прохладный вечерний воздух. Минуя гвардейцев, рванула в сторону дворцового сада, слыша стук собственных туфель по мощёной дорожке, приведшей меня к уходящим ввысь кустарникам, выстриженным в подобие стены. И только оказавшись в этих кустарниках, осознала страшное: я в лабиринте.
Назад пути определённо не было: я всеми поджилками чувствовала следующего за мной Максимилиана и ежели случилось по собственной глупости оказаться в ловушке, значит придётся искать из неё выход. Следовало остановиться, дождаться, когда его величество настигнет меня, принести извинения, следовало да. Но вряд ли это как-то сгладит ситуацию - я же сама разбудила в нём зверя.
А потому, задыхаясь, я побежала уже по лабиринту, натыкаясь на тупик за тупиком, всё больше впадая в отчаяние, точно жертва. Остановившись на секунду, чтобы отдышаться, прислушалась: никого не было слышно. Мелькнула почти спасительная мысль: а вдруг Максимилиан не стал преследовать меня или потерял из виду? Мысль эта согрела сердце и придала надежду, что удастся сбежать. Когда найду выход. И если найду.
Я замедлилась, перешла на быстрый шаг, выравнивая дыхание. Внезапно откуда-то послышался шелест листвы. Вздрогнула, заоглядывалась по сторонам, отчего закружилась голова. Никого. Ветер, это просто ветер играется с листвой - успокоила я себя.
Но вот снова шелест, хруст опавших с деревьев веток на земле - и я, побежав, наткнулась прямо на возникшего передо мной Максимилиана.
Не успела даже закричать, как его губы накрыли мои, а руки обхватили за талию, прижимая к мужской груди - жестко, с силой.
- Нет! - с отчаянием произнесла я, укусив его за губу, чем только раззадорила мужчину.
Максимилиан рыкнул, схватил меня в охапку и повалил на землю. Сопротивляясь, я била его по груди, кусалась, царапалась - без толку.
- Я не хочу! - закричала, когда он принялся задирать платье. - Не смей! Ненавижу!
Он же только хрипло рассмеялся мне в шею, а когда пальцы его коснулись меня между ног - я замерла, учащённо дыша. Тело откликнулось и задрожало в предкушении. Я облизала вмиг пересохшие губы, попыталась вернуть себе самообладание, но его скользящие внутри пальцы способствовали обратному эффекту.
- Макс… - простонала я и выгнулась, подставляя ему обнажённую грудь с затвердевшими сосками.
Тёплые мокрые губы накрыли сначала один, потом другой сосок, посасывая, покусывая, оттягивая. Я шумно выдохнула и… закрыла глаза, отдаваясь во власть охвативших меня ощущений из острого удовольствия.
Я купалась, тонула в исходящем от его тела пламени, впитывала, поглощала в себя его силу и подчинялась его натиску.
Я стонала его имя снова и снова, когда он двигался во мне, когда сжимал ягодицы, когда оставлял укусы на ключицах, плечах, когда исступленно целовал, утоляя жажду, когда шептал о том, как невозможно сильно он любит меня.
Я молилась о том, чтобы эта сладострастная пытка завершилась, даруя мне свободу и молилась о том, чтобы она продолжалась, пока я, обессилев, не потеряюсь окончательно в водовороте эйфории, уносящей ввысь, прямо к звёздам.
***
После той близости в лабиринте дворцового сада я больше не подпускала к себе Максимилиана, я забаррикадировалась в выделенных мне покоях, наотрез отказываясь от общения с кем-либо, даже с Василисой. Фрейлина в её лице меня не устраивала, о чём я и сообщила Марии Федоровне, а засим выставила будущую свекровь вон.
Дворцовая жизнь и свод её правил совершенно точно оказались не для меня. Россонтия готовилась к свадьбе императора с потерянной внучкой герцогини Истомины и на фоне этого даже тревожные вести с фронта тонули в какофонии предстоящего торжества.
И всё же нет-нет да доносились сплетни о том, что прекрасная Василиса почти всё своё время проводила подле его величества, устраняя последствия, казалось, минувшего конца света. То, как легко ей давалась магия, вызывало зависть, а пересуды среди придворных о том, что его величество выбрал неподходящую кандидатуру в императрицы и вовсе приводили в бешенство.
Но это не было ревностью с моей стороны, я просто ненавидела своё положение, в котором вынужденно оказалась по милости его императорского величества.
Пусть и этот дворец со всеми его придворными, и его императорское величество с наследницей династии Эзантийских, пусть все они катятся в преисподнюю!
С Феликсом мы пересеклись лишь однажды, он извинился за неподобающее поведение, в то время как я рассматривала уже сходящий светло-фиолетовый синяк на его скуле. Братья не поделили игрушку. Жаль, что игрушкой этой была я.
С бабушкой, герцогиней Истоминой, мне предстояло познакомиться на самой свадьбе. Особого трепета от предстоящего знакомства я не испытывала, я в принципе не понимала, почему должна чувствовать волнение от знакомства с посторонним, заведомо неприятным мне человеком. Тем паче выяснилось, что мать моя у неё обитала и также была приглашена на свадьбу, вопреки репутации блудной дочери.
Единственные, по общению с которыми я скучала, были мои друзья и Лазар Поликарпович, которого, к слову, назначили ректором МагИнститута. Подозреваю, что Максимилиан сделал это для того, чтобы уважить меня. Но, учитывая то, сколько боли этот человек причинил мне, ему, пожалуй, следовало бы умереть, чтобы я простила его. И то не факт.
Около двух недель прошло с момента моего пленения его величеством, а о драконах ни слуху ни духу. Почти всё время я проводила в выделенных мне покоях, соответствующих статусу будущей императрицы и очень “кстати” являющихся смежной комнатой с покоями императора. И вечерами сидя на мягкой тахте перед лоджией, выходящей на задний двор дворца и с грустью глядя в небо, я думала о них и завидовала их свободе.
Мне мечталось обрести крылья - такие сильные, крепкие, белоснежные крылья, чтобы взмыть вверх и улететь в странствия, в неизведанные края этого мира, чтобы потоки ветра унесли меня в неизвестном направлении. И потому я запретила себе мечтать о свободе, чтобы окончательно не разочароваться в своей судьбе.
Я чувствовала, как угасаю и не жила - существовала лишь с мыслями о ненависти, сдерживаемой злости - они питали мою суть изнутри и постепенно даже светлые воспоминания, связанные с Демьяном или друзьями теряли очертания, чтобы в конечном итоге забыться.
Я страдала и думалось мне, ежели я страдаю, отчего бы и другим не пострадать вместе со мной, а потому я жалила, отчаянно жалила того, кто, наверное, этого не заслуживал. Как можно одновременно ненавидеть и жалеть кого-то?
Впрочем, меня жалеть никто не стал и считаться с моими чувствами - тоже. И Максимилиан, и этот мир заслужили то, что с ними происходит…
Глава 6
За день до предстоящего свадебного торжества случилось немыслимое. Нет, его величество не передумал на мне жениться. Объявился мой отец. Да не один объявился, на пару с тем, кто оказался мне братом. Максимилиан совершил ошибку, не раскрыв в прессе имя главного заговорщика, и потому, когда капитан Аверьян Саварский заявился во дворец, никто препятствовать ему не стал, а те, кто в тайну следствия был посвящён и попытались остановить зарвавшегося ренегата, впоследствии очень об этом пожалели. Уж больно сильным оказался мой папенька, хотя по силе его величеству всё же уступал.
В тот солнечный день я как обычно проснулась рано - бессонница давала о себе знать в виде кругов под глазами, да и чувствовала себя я бабкой - ночью бодрствовала, а на протяжении дня то и дело забывалась короткими снами. Привела себя в порядок, позавтракала (аристократии завтраки было принято подавать прямо в постель) и уже намеревалась погрузиться в чтение истории Россонтии, как дверь в мои покои распахнулась, являя его величество, капитана Саварского и Кирилла.
Сказать, что я пришла в недоумение, не сказать ничего.
Пантомима, состоящая из переглядок, вскинутых бровей и поджатых губ продолжалась, казалось вечность, хотя на деле часы отмерили минуту. Тишину оборвала я саркастичным:
- Чем обязана в столь ранний час, ваше величество?
Максимилиан сощурил глаза и парировал:
- Соскучился по своей невесте. И не я один.
- Дочь моя, - со смешком поприветствовал капитан Саварский, - полагаю, нам следует многое обсудить.
- Думаешь? - я фыркнула и капризно заявила: - Не желаю ничего обсуждать, ещё с утра пораньше настроение поганить себе. И так, - и я зыркнула на его величество, - некоторые постоянно портят мне настроение. Всё, оставьте меня.
Отмахнулась от них досадливо, отвернулась и прошествовала в купальню, хоть так спрячусь от них, чай надоест ждать, уйдут. Но кое-кто в своей решимости возобновить родственные узы оказался непоколебим. Максимилиан проследовал за мной, закрыл дверь, и мы остались наедине. Когда мы оставались наедине - ничем хорошим сие не заканчивалось.
- Прекрати этот фарс, - начал он, - Саварский - самый худший из союзников, которого можно представить, но в такое тяжелое для империи время и его помощь не будет лишней.
