– Получается, вы знаете, какая в Россонтии обстановка, кто правит?
– И до нас некоторые слухи доносятся, владычица, – мягко смеётся Зульфа. – Мы знаем про молодого императора, про девушку, которая пытается запечатать трещины, про драконов тоже слышали, да. Всё понемногу и в общих чертах, владычица.
Про то, что молодой император женился на их владычице, я упоминать не стала, ещё разыщут, приведут сюда.
– Зульфа, ты расскажешь мне всё поподробнее про вашу жизнь, уклад, законы? – прошу.
– Лучше супруга моего никто не расскажет, владычица.
– Взгляд от женского лица не помешает, Зульфа, – поджав губы, я продолжаю настаивать на своём.
Женщина вздыхает, словно переживает, что ляпнет лишнего. Мне хочется убедить её, что с моим пришествием отныне женщины и мужчины равны, но я приберегаю эти слова на потом.
– Покушать вам надо, владычица, звёздочка наша…
«Опять ты за своё»! – хочется раздражённо сказать мне.
Зульфа удаляется на отбор служанок и приготовление купальни. Мне бы быть польщённой, жена шейха, главного старейшины ухаживает за мной, но я погружаюсь в свои отнюдь не радостные размышления.
Итак, что мы имеем… А имеем мы, вероятно, малограмотный или вовсе необразованный народ, отставший в развитии своём от Россонтии веков на тринадцать, а от мира, в котором я выросла, и вовсе на пятнадцать. Народ с патриархальным устоем, многожёнством, отсутствием понятий о демократии, свободы и прав человека, индустриализации и промышленности, и прочих прелестей современности.
И всё же я надеялась, что сильно сгущаю краски и дела обстоят не так плохо, как кажется на первый взгляд, надеялась, что наличествует подобие хотя бы школ.
Надо было отдать должное Зульфе, она быстро сориентировалась во дворце, хотя никогда здесь не бывала. Мне приготовили купальню, благоухающую восточными благовониями и сладкими фруктами, размещёнными на серебряных подносах. Помогли раздеться, в процессе оного с меня сыпался чёрный песок и горкой скапливался у ног. Я опустилась в бассейн и в блаженстве застонала. Вода была тёплой, идеальной температуры, как парное молоко. Благодать!
Отмывали меня долго, особенно волосы. Я просто лежала с закрытыми глазами и наслаждалась массажем головы, только изредка открывала глаза и зыркала укоризненно на причитающую о моей худобе Зульфу, которая во что бы то ни стало, вознамерилась меня откормить.
Как закончили, приказала меня оставить, хотелось поплавать наедине. Служанки во главе с Зульфой покинули купальню, на выходе женщина оглянулась, в который раз сочувственно вздохнула и, наконец-таки, вышла. Я уже поняла, что в народе этом котируются женщины дородные, я для них, что умертвие, такое же тощее и бледное.
Более мысли мои ничто не омрачало. Я плавала себе спокойненько, останавливалась, чтобы перевести дыхание, сетуя на слабость в теле, и продолжала плавать. Отлёживаться не было времени, да и не хотелось, по праве говоря. Отлежалась во дворце императора Россонтийского, хватит с меня.
Кстати, об императоре.
Интересно, как Максимилиан? Ищет ли меня? Или уже планирует жениться на Василисе?
Роза сказала, что этот мужчина уже давно в моём сердце. А я ведь и сама не заметила, как он закрался туда, как заполонил все мои мысли. Но Максимилиан в очередной раз плюнул мне в душу.
Вздрогнула от внезапного женского ора.
– Ты что, туда нельзя! – это Зульфа кричала.
И в купальню ворвался мужчина.
Он застыл на пороге, мы встретились взглядами. Вода была мне по пояс и потому обнажённую грудь мою этот мужчина мог свободно лицезреть. Похоже, отводить взгляд он не собирался.
Дверь купальни захлопнулась прямо перед носом Зульфы, отрезая нас.
– Чем обязана? – улыбнулась я спокойно, не отрывая от мужчины взгляда.
Моим незваным визитёром оказался мужчина красивый, с колоритной внешностью: смуглая кожа, коротко стриженная чёрная борода и глаза – ярко–зелёные, как спелое яблоко, хорошо слаженное тело, облачённое в лёгкую белую рубаху до бедер и такие же белые, свободно посаженные брюки, на ногах сандалии из кожи коричневого цвета.
– Владычица! – прокричала Зульфа с той стороны.
– Всё хорошо, Зульфа, мы просто поговорим, – успокоила я её. На «просто поговорим» мужчина усмехнулся.
Неслыханное попрание здешних норм, должно быть, – увидеть обнажённой девушку, не являющуюся женой.
– Владычица… Чёрная звезда… Хотел взглянуть поближе, какая ты, – едко произнёс незнакомец на чистом россонтийском. Неужели, засланный казачок? Да и обращается так… никакого пиетета, в общем.
Я развела руки, плавно крутанулась в воде и саркастично ответила:
– Ну вот, посмотрел. Что теперь?
Он качнул головой, губы его скривились в усмешке и хищно двинулся к бортику бассейна, наклонился. Я подплыла поближе и, оперившись руками, чуть приподнялась, чтобы лица наши оказались на одном уровне.
– Назовись, – не попросила – приказала.
– Моё имя – Басиль, владычица, – последнее он произнёс издевательски.
– Что означает твоё имя?
– Смелый, – отвечает Басиль.
Я хмыкаю.
– Смелости в тебе и вправду хоть отбавляй. По мне, смелость – синоним слова глупость. Ты рассмотрел меня, Басиль?
– Я бы счёл тебя самозванкой, не будь свидетелем сотворённого тобой чуда, владычица, но для этого народа ты всегда будешь чужой, слишком раскована, слишком свободна. Ты вся – слишком!
– Вот это комплимент, – я цокнула и попросила: – Не поможешь?
Обхватив двумя руками за талию, Басиль вытащил меня из бассейна, поставил нагую перед собой. Пахло от него потрясающе – апельсиновой цедрой и чёрным крепким кофе. Глядя на его губы, я облизала свои.
– По законам, за время, проведённое здесь с тобой, считай, что я лишил тебя невинности и теперь обязан жениться. На это был мой расчёт, владычица.
Я покивала головой.
– Ну, так я и думала в принципе. Есть только одно маленькое «но».
– И какое же? – он притягивает меня к своей груди, а у меня от близости мужского тела, терпкого запаха голову кружит.
– Отныне закон здесь – я… – выдыхаю ему в губы.
Басиль резким движением хватает меня за волосы на затылке, оттягивает, запрокидывая голову и, склонившись, проводит языком по шее, кусает за подбородок и впивается в губы. Хватаюсь за его плечи, прижимаюсь ближе, трусь об него, мурлычу и… выпиваю силу, точно вино маленькими глотками, стремясь вкусить, насладиться.
– Нам не стоит этого делать, – я отталкиваю его, упираюсь ладонями в мужскую грудь, перевожу дыхание.
Басиль смотрит на меня совершенно пьяно, непонимающе.
Почему я остановила его?
Я остановила себя. Потому что был риск забрать больше, чем положено при восполнении резерва.
– Иди, – бросаю я небрежно и отворачиваюсь, надеваю подготовленный ранее халат.
У Зульфы хватит инфаркт сейчас.
– Владычица! – не вошла – пулей влетела Зульфа. – Ой, беда, беда! Какой позор! Увидеть чужую замужнюю женщину нагой… Что теперь делать?!
– Зульфа! – осадила я её.
Даже проговорённого строгим тоном имени было достаточно, чтобы женщина осеклась, смиренно сложила руки и, вздыхая, чуть опустила голову. А Басиля и след простыл.
– Ты никому не станешь болтать, что видела. И другим строго–настрого накажи: не болтать! А иначе… Не хочу тебе угрожать, Зульфа, но, поверь, будет плохо. Я просто поговорила с этим самонадеянным мужчиной, только и всего, – последнее я сказала, смягчившись, пытаясь её немного успокоить.
– Как прикажете, владычица, – тон её звучал обиженно.
Я тяжко вздохнула.
– Зульфа, не обижайся на меня. Я выросла в другом мире, в другой, более свободных нравов культуре. Там такое не норма, но точно не беда. Просто маленькое недоразумение. А здесь у вас, как я поняла, нравы строгие, особенно спрос большой с женщин. Будет лучше, если это маленькое недоразумение останется между нами.
– А что же Басиль, владычица, с него станется вашу честь опозорить? – она говорила это явно с личной неприязнью.
– Уверяю тебя, держать язык за зубами – в его интересах, – я хмыкнула, явно представляя себе очередную проблему, которую необходимо будет решить. Он хочет меня и знает, что я тоже. Посмотрим, решится ли он на шантаж. Или на соблазнение. Есть риск, что я не устою.
Зульфе ничего не оставалось делать, кроме как согласиться.
– Владычица, на стол накрыли.
И тут я вспомнила, что не ела невесть сколько дней, и что организм мой выживал на чистом упрямстве.
Запахи стояли умопомрачительные: пряные специи, жареное мясо, свежеиспечённые лепёшки и сладость нарезанных фруктов. Накрыли в приёмной спальни, вместо привычного стола – низкий, возвышающийся на пару сантиметров от пола, столик, вокруг которого были разложены подушки. Отсутствовали столовые приборы – справляться предполагалось руками, а по окончанию трапезы сполоснуть их в душистой, чуть мыльной воде, с плавающими на поверхности лепестками роз, налитой в чашу.
Я поблагодарила Зульфу и накрывших стол служанок, и когда они вышли, приступила к трапезе. Было невежливо с моей стороны не предложить разделить трапезу Зульфе, но я хотела остаться одна и поесть в спокойствии.
От запахов можно было захлебнуться слюной, но, памятуя о том, что оголодавший организм нельзя закармливать сразу и много, оторвала маленький кусочек от горячей лепёшки и макнула его в соус из измельчённых овощей, зелени и острых специй. По консистенции соус, а по пути своей рагу. Хотя вкуса, конечно, сей факт не умаляет. Вино было бы кстати. И оно таки обнаружилось, которое я налила в кубок немного – так, пригубить только.
Мясо было нежнейшим, рваным, распадающимся на волокна, вероятно томленая баранина, потому что коров я не наблюдала, только бараны, верблюды и козы.
Насытилась я быстро, хватило половинки лепёшки и пару кусочков мяса, дальше я пила только вино. Поднялась, чувствуя приятную сытость, и с кубком в руке направилась исследовать покои владычицы, а том, что принадлежали они владычице, я не сомневалась.
Мозаика на стенах, мягкие с тончайшими узорами ковры, арочные переходы между комнатами из дерева с кружевной резьбой, обилие золота и орнаментных деталей, резная невысокая мебель, текстильная составляющая которой – бархат фиолетового, красного и изумрудного цвета.
Гардеробная расположилась рядом с купальней, оказавшись в которой, я не могла не сдержать вздох восхищения. Не одно столетие прошло, а все платья сохранились в таком состоянии, что и надеть не стыдно. Конечно, фасоны соответствовали культуре народа: длинные рукава, отсутствие декольте, открытых плеч, но красивыми от этого они не переставали быть. Отдельное внимание я уделила обилию платков – их было столько же, сколько и платьев, если не больше. Сшитые из разных тканей, более плотных или лёгких, некоторые были прозрачные, как вторая кожа, а некоторые предназначались для скрывания женской красоты, очевидно.
При примерке обнаружилось, что платья мне ожидаемо велики, предшественницы мои хоть и были стройны, однако были не такими тощими, как я. И всё же кое–что я откопала – абайю цвета утренней зари. Нежно–розовая летящая ткань покрывала всё тело, кроме головы, и скрывала как прикрасы, так и несовершенства женского тела. А платье, в котором я сбежала с бала, испытания пустыней не выдержало и подлежало утилизации.
Я скидываю халат и облачаю своё обнажённое тело в сие одеяние, на голову повязываю платок в цвет, оставляя волосы свободно свисающими из–под него сзади и всё это с мыслями о том, почему бы не облететь свои владения. Нахожу балкон без балюстрады – видимо, отсюда совершали свои вылазки мои предшественницы. От представшего передо мной вида перехватило дыхание – вдалеке возвышался вулкан, огненные скалы которого виднелись даже здесь.
Завороженно подхожу к краю – невысоко, этажа три с половиной, наверное. Нетерпеливо подталкивает в спину ветер, мол, прыгай, чего медлишь. Я стою на краю, вдыхаю ночной упоённо-сладкий воздух полной грудью и улыбаюсь, понимая, что ночь – моё время. На душе – безмятежное спокойствие и ощущение полной свободы, а ещё игривости и любопытства. Раскинув руки, падаю. И в свободном, пусть и коротком, падении, обрётшая невидимые мощные крылья, сотканные из первозданной космической тьмы, взлетаю в звёздное небо – настолько высоко, что почти пересекаю атмосферу.
Тело моё становится таким лёгким-лёгким, практически невесомым, в этой ипостаси мне не нужен кислород. Сейчас я – высшее, нечеловеческое существо, почти равная духу по плоти, вижу ясно сквозь тьму ночи, свободно ориентируюсь в небе, не чувствую ни холода, ни атмосферного давления. Только звёзды кажутся недосягаемыми, путь к ним усеян внутренними сомнениями – способна ли моя форма выдержать путешествие к ним, не развеяться в космической стихии.
Лечу к проснувшемуся вулкану, подсознательно считывая, что спал он долго, до моего пришествия. Он не навредит Аксилону – я буду сдерживать его, укрощать. Жар от стекающей по скалам лавы не опаляет. Долетаю до самой вершины, заглядываю в бурлящий, парящий кратер и слышу манящий зов, точно там другое измерение, доселе неведомое, отличное от мира материального, близкое к моей сущности.
А за вулканом открывается простирающаяся вдалеке кромка моря. Я ускоряюсь, играюсь наперегонки с ветром и оказываюсь на песчаном пляже, тёмно-серые пески которого, сливаясь с небом, образуют пространство из тьмы. Ступни опускаются на влажный холодный песок, я принимаю человеческую форму, неспешно иду по берегу вдоль моря. Если это не творение Д’гия, то чьё? Оно неописуемо, магнетически прекрасно, это море. В ночи волны его неспокойно приливают к берегам, зазывают окунуться в них, поплавать.
Здесь я – одна на всём свете, принадлежу только себе, здесь меня ждали. Море принимает в свои ледяные объятия, накрывает волнами с головой, погружает в тёмные воды свои. Я вновь меняю ипостась, когда чувствую потребность в кислороде. Местные обитатели принимают меня за свою, но понимающе расплываются в разные стороны, пока я исследую глубины этого моря, касаюсь водорослей, кораллов. Вот мимо важно проплывает маленькая стайка разноцветных рыбок, подальше от колючих морских ежей, что облепили небольшой участок на дне. Я беру одного ежа, раскалываю его пополам, и стайка рыбок благодарно налетает на лакомство в моих руках.
Непривычно клокочет проплывающий мимо кит. Мы не понимаем друг друга, миллионы лет эволюции разделили нас, но всё ещё слышим друг друга. Я бы поплавала с ним, но путь мой лежит к открытой скале, и я заплываю в неё, чтобы выплыть на поверхность в какой-то пещере. Здесь, сменив ипостась на человеческую, вдыхаю проникающий с отверстия на вершине кислород, устало и счастливо улыбаюсь, плавая посередине небольшого скалистого бассейна. Стены этой скалы из переливающихся серым и пурпурным минералов. Я бы могла отломить один кусочек, на память, но оставляю место нетронутым, как и было задумано кем-то задолго до моего здесь появления.
Внимание моё привлекает отпечаток изящной человеческой стопы на песке возле бассейна. Выбираюсь на сушу и перед глазами, как наяву, встаёт образ той, что этот отпечаток оставила. Босыми ногами обнажённая София ступает здесь, кладёт ладони на стены пещеры, закрывает глаза, из-под ладоней её исходит свечение – тёмное, с фиолетовыми отблесками.
