Остальные же боги, алчные и завистливые, разрушили этот союз, убили брата своего и любимую его, и раскололи Чёрную Звезду, ядро которой упало на землю, и в месте падения образовался целый океан, из которого вышла дочь их, она и была этим ядром. София – потомок этой женщины, получеловек-полубогиня.
Много у Макса было вопросов: что это за боги такие, которые гневаются за связь брата своего с человеческой женщиной, да и в целом, что это за бог такой, от слияния с которым новая звезда рождается, кем была женщина, давшая жизнь звезде, а впоследствии и всему роду Софии. В памяти всплыли поведанные Василисой фрагменты о династии Эзантийских, в них же и Атлантида фигурировала. Три женщины были у него на уме: Менелая Эзантийская, праматерь Кьяры, возлюбленной Михея и София Аксилонская. И если происхождение Кьяры вопросов не вызывает, то вот происхождение Менелаи и Софии – да. Впрочем, впечатлённые магическими способностями девушек, люди вполне могли желать их подданства, как возможности защититься, и ничего божественного в этом нет, а для легитимности своей власти девицы придумали легенды, разные и всё же пересекающиеся друг с другом.
Поутру, когда солнце ещё не взошло, но в пустыне рассвело, караван двинулся дальше. Максимилиан так и не сомкнул глаз, всю ночь смотрел на звёзды и думал, думал о таинственной владычице, Чёрной Звезде. Какая-то догадка посещала его, однако ускользала, лишая видения полной картины.
Спустя ещё день пути перед ним открылись бескрайние широты другой пустыни, чёрной, песок которой под солнцем переливался серебристым пеплом. Он даже не понял, как оказался здесь, ошеломлённо переглянулся с премьер-министром.
– Аксилонская пустыня изолирована магической завесой, без сопровождения её не пересечь никому, даже стихийным духам. Магия, из которой эта завеса соткана, чуждая им, неподконтрольная, невидимая, и оттого представляющая опасность. Нет сюда пути ни людям, ежели они не потомки наши, ни духам, ни иноземным тварям, – объяснил бедуин.
Вот, что сделала София, – целый кусок земли скрыла от драконов, не пришлось даже договариваться, как это Менелая сделала.
– Ещё день пути и прибудем в империю, – на радость Столецкому объявил бедуин.
Максимилиан же явственно ощутил: хозяйничала здесь другая стихия, она душила его, конфликтовала с магией в нём. И солнце теперь ненавистно пекло, отчего он таки покрылся, и жажда стала сильнее, и силы расходовались быстрее. Бедуин, глядя на него, понимающе усмехнулся. Максу же казалось, что он очутился на другой планете, где и воздух другой, и пространство агрессивнее. Здесь он – слабый, практически беспомощный котёнок.
Аксилонская империя только на словах звучала величественно, на деле же Аксилон представлял из себя город размером с Этенбург, однако по виду своему зачатки для становления империей всё же имел.
На подъезде к городу они спешились с верблюдов и к каменным воротам подошли, волоча оных за собой за поводья. Караульные поприветствовали скупым кивком головы и пропустили – их здесь ждали. Басиль передал поводья с верблюдами караульным и повёл гостей вглубь города.
На первый взгляд, город действительно древний, но по ощущениям спавший сотни лет, а теперь проснувшийся. Не густонаселённый, оттого кажущийся просторным, не похожий на богатый Иджур, однако в богатстве своём ему не уступающий. Покрытые женщины с детьми под руку, проезжающие мимо тележки с ослами, шумный пёстрый базар, ударивший в нос запахами пряных специй, перезвон золотых монет, крикливые торговцы, выскакивающие прямо перед ними, причитающие, навязывающие свой товар.
Дома каменные, двухэтажные, побелённые известью, с окрашенными в нежно-голубой цвет крышами, в свете полуденного солнца сливающиеся с небом, и деревянными резными дверями. А вдалеке возвышался дворец, выточенный в скале, словно возвеличивающий могущество владычицы, выделяющийся тьмой на фоне бело-голубых домов. Обилие символов в виде шестиконечной звезды и полумесяца, а также отсутствие храма наводило на мысль, что местные поклонялись звёздам и луне, а не богам.
Только Максимилиан переступил порог дворца – в нос ударил тонкий запах, её запах, хоть и смешанный с благовониями, он почувствовал его вмиг, дёрнулся. Прикрыл глаза, глубоко вдохнул, покачнулся, точно опьянённый.
– Для вас подготовили покои, купальни, плотный обед. Отдохните до приёма. Когда настанет время – вас сопроводят до владычицы.
– А как зовут вашу владычицу, узнать можно? – хрипло спросил Макс.
– Нора. Но для вас – исключительно владычица.
И, услышав ответ, сердце его зашлось.
Максимилиан кивнул, позволил проводить себя до выделенных ему покоев. Тотчас его окружили сноровистые, услужливые служанки, по виду своему от местных жительниц отличающиеся. Три восточные красавицы, не покрытые, с распущенными смоляными волосами, тёмными, как кофе, глазами, облачённые в ничего не скрывающие одеяния, готовые и искупать, и покормить его величество с рук. Они напоминали наложниц из гарема владыки, если бы владыкой не была женщина. Его женщина.
Служанок Максимилиан отослал, отмылся от чёрного песка в бассейне купальни, переоделся в традиционные одежды дома Россонтийских, взятые с собой в поход, осушил кувшин воды с фруктами, обед оставил нетронутым – аппетита от волнения не было. Он беспокойно ходил по покоям, выглядывал в арочные окна, надеясь увидеть её, но видел только снующих туда-сюда слуг, готовящихся к приёму. Перед приёмом даже повидался с Столецким, который выглядел донельзя довольным, обласканный услужливыми восточными красавицами.
– Принимают на высшем уровне, – поделился премьер-министр впечатлениями. – Но, позвольте, ваше величество: я не ослышался или это совпадение?..
– Вы не ослышались, Сергей Юрьевич, супруга моя – здешняя владычица, – подтвердил его величество, выглядел он при этом равнодушно, хотя у самого ладони вспотели от волнения, и сердце взбудоражено стучало, как у юнца перед свиданием с возлюбленной.
– Я пытаюсь понять и… не понимаю, – растерянно проговорил Столецкий.
– У меня тоже сей факт в голове не укладывается, – усмехнулся Макс.
– Что вы намерены делать, ваше величество?
Ему бы знать ответ на этот вопрос, но Максимилиан не знал.
– А что вы предложите сделать, Сергей Юрьевич?
– Для начала выслушать условия сотрудничества, – прозвучал неуверенный голос Столецкого. – Ведь мы за этим сюда отправились, почитай Россонтию без присмотра оставили.
– И то верно, – согласился с ним Максимилиан и до вечера не мог найти себе места.
Столецкий наблюдал за тем, как его императорское величество меряет покои шагами, как учащённо вздымается грудь его, подрагивают крылья носа, принюхиваясь, как глаза наливаются пламенем беспокойным.
За ними пришли, когда солнце уже село, и дворец погрузился в лёгкую полутьму. Тот самый Бедуин, именуемый Басилем, сопроводил их в зал, полный людей. На разложенных на полу подушках сидели знатные люди Аксилона, знатность их и почтенность выдавали одежды, обилие золота, робость склоняющих головы служанок, обслуживающих господ. Столы на низких ножках ломились от яств, в воздухе витали запахи благовоний и кальянов. На небольшом пьедестале стоял диван, почитай трон, у которого, гордо взирая, сидела пантера.
– Его величество, император Россонтийский и премьер-министр, – объявил Басиль всем присутствующим, который в уважении закивали.
Максимилиан кивнул в ответ, поблагодарил за приём и уселся на подушки, скрестив ноги, как восседали местные господа. Тотчас кубок его наполнили душистым вином. Он отхлебнул немного, просушить горло, которое от волнения свело.
– Город ваш поистине красив! – заговорил Столецкий.
– То благодаря владычице нашей, – довольно сказал один из господ, затянулся кальяном.
– То ли ещё будет, – подхватил второй господин.
Дипломатичный Столецкий от предложенного кальяна отказываться не стал, дабы не обижать принимающих их господ. Затянулся, закашлялся.
– Оставь, – приказал ему Максимилиан.
Он прислушался – послышались лёгкие шаги, звук туфель, стучащих по каменному полу, приближающийся к залу. По мере приближения запах молодой весны усиливался. Максимилиан сам не понял как, но встал с подушек, за ним встали остальные, и двери в зал открылись, впуская владычицу. И время остановилось, замерло, и на сердце отлегло при виде царственной супруги с идеально прямой осанкой, расправленными плечами. Сидячая у дивана пантера грациозно спустилась с пьедестала, подошла к хозяйке, обвилась у её ног и, получив поглаживание, проводила владычицу до пьедестала к трону, возле которого супруга его остановилась, повернулась к присутствующим.
Максимилиан завороженно двинулся к ней. Остановился перед супругой, не способный оторвать глаз, так прекрасна она была. За время, проведённое в разлуке, Нора изменилась: немного округлились бёдра и грудь, обтянутые платьем из шёлка голубого цвета. На тонкой шее её красовался обруч из золота, массивные браслеты на запястьях. Льняные волосы мягкими волнами ниспадали до бедер.
– Приятно мне, что вы не отказались быть нашими гостями, ваше величество.
Боги, как давно он не слышал её голоса! Как он жил без него всё это время?
– Благодарю за приглашение, моя владычица, – обласкал её словами Макс.
И когда Нора улыбнулась – судорожно вздохнул, качнулся к ней, как околдованный, желая окунуться в запах этой женщины, потеряться в ней.
– И солнце, и луна, и звёзды меркнут перед вашей красотой, моя владычица, – то, как он произносил «моя» должно было напомнить ей о том, что они связаны, о том, что они – супруг и супруга.
Супруга сдержанно кивнула, не показалась смущённой.
– Я искренне рада видеть вас здесь сегодня, ваше величество. И вас, премьер-министр. Присаживайтесь, разделите трапезу с нами, – перевела величественный взгляд на Столецкого.
«Прости меня, всевышний, но я – раб её», - подумал, потерявший голову, Максимилиан.
Сделал, как она повелела. Сел на подушки на негнущихся ногах, не отрывая взгляда на царственно опускающуюся на трон владычицу его сердца, и Аксилона, конечно.
Послышались удары в бубны, струны лютней, и полилась восточная музыка, и в зал выпорхнули танцовщицы с цимбалами в руках, и принялись танцевать танец живота, идеально двигая телами в такт музыке. Захлопали в ладоши ожившие радостные господа, не скрывая похоти на своих лицах. Впечатлился даже Столецкий. Только Макс никак не мог оторвать глаз от своей владычицы, как не могла оторвать глаз и она от него. Даже под страхом лишиться головы – он бы хотел схватить её и похитить, как лучшее из сокровищ всех миров вместе взятых, однако собственнические замашки пришлось в себе подавить. Макс уже понял: она никогда не будет принадлежать ему в той мере, в которой он бы полностью владел ей.
– По нраву ли вам приём, ваше величество? – обратилась к нему Нора, когда танцовщицы закончили свой танец.
– Всё мне любо, моя владычица, – сдержанно ответил Максимилиан.
– Тогда предлагаю приступить к обсуждению условий для нашего плодотворного сотрудничества. Присутствующие здесь – люди из знатных семей, крупные торговцы, владельцы рудников, старейшины и шейхи, сильные маги. И хоть империя наша древняя, всё же не такая обширная, как Россонтия, однако и нам есть, что предложить. По моим сведениям, несмотря на добываемое в Иджуре золото, Россонтии его недостаточно, как недостаточно в Россонтии целителей. За время войны человеческий капитал упал, много погибших, но ещё больше раненых. Ваши не справляются с этим потоком, а наши готовы помочь. Более того, территории Аксилона непроходимы и защищены от внешнего воздействия. Нашими общими усилиями мы могли бы построить здесь лечебницы и исцелить всех, кто прямо сейчас нуждается в помощи в Россонтии. А ещё лучше, если, конечно, вы позволите, расширить территории Аксилона до границ с Иджуром, тогда транспортировка раненых займёт меньше драгоценного времени, которого у вас так мало.
Он понял: ей нужны плодородные земли вблизи реки Ильхаяти. И била его супруга в самое слабое и больное место Россонтии на сегодняшний день. Он и забыл, перед ним – владычица, политик, а не хрупкая девушка.
– Предложенные нами ресурсы окупят ваши потери, подумайте об этом, ваше величество. Также мы готовы взять ответственность за людей Иджура и близлежащих городов в случае внезапного нападения.
– Нападения не предвидятся, моя владычица, Иджур далеко от трещины, вам известно это.
– Как знать, как знать, – проговорила со смешком Нора. – По всей видимости, трещина никак не желается запечатываться, а из неё всё лезут и лезут. Насколько хватит ваших ресурсов сдерживать полчища иноземных тварей? Я предложила оптимальный для наших государств вариант, дальше – больше, будем вместе думать над решением проблем с трещиной. Быть может, я могла бы даже накрыть защитным куполом столицу… Жду ответ до утра.
Сказала, как отрезала его владычица, встала и в сопровождении своей пантеры покинула зал, оставляя после себя звенящую тяжелую пустоту. Она выставила его слабым. А, может, он им и был? Нельзя было играть с чувствами этой женщины, сейчас бы она была на его стороне.
Оставив Столецкого на растерзание шейхам, Максимилиан удалился в выделенные ему покои, учащённо дыша, прислонился к закрытой двери спиной, закрыл глаза устало.
«А ты что думал, она с распростёртыми объятиями тебя примет после всего»? – пожурил сам себя.
– Ты в замешательстве.
Максимилиан вздрогнул, медленно открыл глаза – Нора сидела на его кровати, закинув ногу на ногу, обнажив их.
Он усмехнулся, нервным движением взъерошил волосы на голове.
– Да, жена моя, я в замешательстве.
– Плохи твои дела, я знаю. Я бы на твоём месте от столь щедрого предложения не отказывалась, – лукаво проговорила Нора.
– Нравится унижать меня, моя владычица? – прищурил глаза Максимилиан, принялся расстёгивать парадный мундир.
Глаза её заблестели, губы дрогнули в улыбке.
– Никоим образом, мой император, я просто констатирую факт.
Максимилиан сбросил мундир, пошёл к ней, навалился сверху, лихорадочными движениями задирая скользящий шёлк платья до бёдер, чуть отстранился, посмотрел на неё, наслаждаясь красотой, и впился поцелуем в податливо приоткрытые губы, выпил первый вырвавшийся из них стон, что вскружил голову, зарычал в ответ.
Если всё происходящее ему снится – он сойдёт с ума при пробуждении, но здесь и сейчас она была такой реальной, снова принадлежащей ему.
За полтора месяца до вышеизложенных событий
Сваренный в турке восточный кофе из перемолотых ароматных обжаренных зёрен стал моей страстью, я смаковала сей напиток по утрам, корпя над свитками с указами. У каждой уважающей себя нации должна быть конституция, но до неё, как пешком до луны, посему ограничивалась пока указами, которые, на мой взгляд, житие подвластного мне народа улучшали. По крайней мере, недовольства не высказывали, а эти могут, я знаю. Одна Зульфа чего стоит со своими причитаниями о замужестве.
На рассвете Басиль взялся меня тренировать. Я восхищалась его умению обращаться с кинжалами, приказала мне выковать подобные, удобные для руки, лёгкие, потому, что те, которыми владел он, были тяжёлые. Тренировались мы на заднем дворе, пока все сладко почивали, и тренировки эти выбывали из меня всю дурь.
Много у Макса было вопросов: что это за боги такие, которые гневаются за связь брата своего с человеческой женщиной, да и в целом, что это за бог такой, от слияния с которым новая звезда рождается, кем была женщина, давшая жизнь звезде, а впоследствии и всему роду Софии. В памяти всплыли поведанные Василисой фрагменты о династии Эзантийских, в них же и Атлантида фигурировала. Три женщины были у него на уме: Менелая Эзантийская, праматерь Кьяры, возлюбленной Михея и София Аксилонская. И если происхождение Кьяры вопросов не вызывает, то вот происхождение Менелаи и Софии – да. Впрочем, впечатлённые магическими способностями девушек, люди вполне могли желать их подданства, как возможности защититься, и ничего божественного в этом нет, а для легитимности своей власти девицы придумали легенды, разные и всё же пересекающиеся друг с другом.
Поутру, когда солнце ещё не взошло, но в пустыне рассвело, караван двинулся дальше. Максимилиан так и не сомкнул глаз, всю ночь смотрел на звёзды и думал, думал о таинственной владычице, Чёрной Звезде. Какая-то догадка посещала его, однако ускользала, лишая видения полной картины.
Спустя ещё день пути перед ним открылись бескрайние широты другой пустыни, чёрной, песок которой под солнцем переливался серебристым пеплом. Он даже не понял, как оказался здесь, ошеломлённо переглянулся с премьер-министром.
– Аксилонская пустыня изолирована магической завесой, без сопровождения её не пересечь никому, даже стихийным духам. Магия, из которой эта завеса соткана, чуждая им, неподконтрольная, невидимая, и оттого представляющая опасность. Нет сюда пути ни людям, ежели они не потомки наши, ни духам, ни иноземным тварям, – объяснил бедуин.
Вот, что сделала София, – целый кусок земли скрыла от драконов, не пришлось даже договариваться, как это Менелая сделала.
– Ещё день пути и прибудем в империю, – на радость Столецкому объявил бедуин.
Максимилиан же явственно ощутил: хозяйничала здесь другая стихия, она душила его, конфликтовала с магией в нём. И солнце теперь ненавистно пекло, отчего он таки покрылся, и жажда стала сильнее, и силы расходовались быстрее. Бедуин, глядя на него, понимающе усмехнулся. Максу же казалось, что он очутился на другой планете, где и воздух другой, и пространство агрессивнее. Здесь он – слабый, практически беспомощный котёнок.
Аксилонская империя только на словах звучала величественно, на деле же Аксилон представлял из себя город размером с Этенбург, однако по виду своему зачатки для становления империей всё же имел.
На подъезде к городу они спешились с верблюдов и к каменным воротам подошли, волоча оных за собой за поводья. Караульные поприветствовали скупым кивком головы и пропустили – их здесь ждали. Басиль передал поводья с верблюдами караульным и повёл гостей вглубь города.
На первый взгляд, город действительно древний, но по ощущениям спавший сотни лет, а теперь проснувшийся. Не густонаселённый, оттого кажущийся просторным, не похожий на богатый Иджур, однако в богатстве своём ему не уступающий. Покрытые женщины с детьми под руку, проезжающие мимо тележки с ослами, шумный пёстрый базар, ударивший в нос запахами пряных специй, перезвон золотых монет, крикливые торговцы, выскакивающие прямо перед ними, причитающие, навязывающие свой товар.
Дома каменные, двухэтажные, побелённые известью, с окрашенными в нежно-голубой цвет крышами, в свете полуденного солнца сливающиеся с небом, и деревянными резными дверями. А вдалеке возвышался дворец, выточенный в скале, словно возвеличивающий могущество владычицы, выделяющийся тьмой на фоне бело-голубых домов. Обилие символов в виде шестиконечной звезды и полумесяца, а также отсутствие храма наводило на мысль, что местные поклонялись звёздам и луне, а не богам.
Только Максимилиан переступил порог дворца – в нос ударил тонкий запах, её запах, хоть и смешанный с благовониями, он почувствовал его вмиг, дёрнулся. Прикрыл глаза, глубоко вдохнул, покачнулся, точно опьянённый.
– Для вас подготовили покои, купальни, плотный обед. Отдохните до приёма. Когда настанет время – вас сопроводят до владычицы.
– А как зовут вашу владычицу, узнать можно? – хрипло спросил Макс.
– Нора. Но для вас – исключительно владычица.
И, услышав ответ, сердце его зашлось.
Максимилиан кивнул, позволил проводить себя до выделенных ему покоев. Тотчас его окружили сноровистые, услужливые служанки, по виду своему от местных жительниц отличающиеся. Три восточные красавицы, не покрытые, с распущенными смоляными волосами, тёмными, как кофе, глазами, облачённые в ничего не скрывающие одеяния, готовые и искупать, и покормить его величество с рук. Они напоминали наложниц из гарема владыки, если бы владыкой не была женщина. Его женщина.
Служанок Максимилиан отослал, отмылся от чёрного песка в бассейне купальни, переоделся в традиционные одежды дома Россонтийских, взятые с собой в поход, осушил кувшин воды с фруктами, обед оставил нетронутым – аппетита от волнения не было. Он беспокойно ходил по покоям, выглядывал в арочные окна, надеясь увидеть её, но видел только снующих туда-сюда слуг, готовящихся к приёму. Перед приёмом даже повидался с Столецким, который выглядел донельзя довольным, обласканный услужливыми восточными красавицами.
– Принимают на высшем уровне, – поделился премьер-министр впечатлениями. – Но, позвольте, ваше величество: я не ослышался или это совпадение?..
– Вы не ослышались, Сергей Юрьевич, супруга моя – здешняя владычица, – подтвердил его величество, выглядел он при этом равнодушно, хотя у самого ладони вспотели от волнения, и сердце взбудоражено стучало, как у юнца перед свиданием с возлюбленной.
– Я пытаюсь понять и… не понимаю, – растерянно проговорил Столецкий.
– У меня тоже сей факт в голове не укладывается, – усмехнулся Макс.
– Что вы намерены делать, ваше величество?
Ему бы знать ответ на этот вопрос, но Максимилиан не знал.
– А что вы предложите сделать, Сергей Юрьевич?
– Для начала выслушать условия сотрудничества, – прозвучал неуверенный голос Столецкого. – Ведь мы за этим сюда отправились, почитай Россонтию без присмотра оставили.
– И то верно, – согласился с ним Максимилиан и до вечера не мог найти себе места.
Столецкий наблюдал за тем, как его императорское величество меряет покои шагами, как учащённо вздымается грудь его, подрагивают крылья носа, принюхиваясь, как глаза наливаются пламенем беспокойным.
За ними пришли, когда солнце уже село, и дворец погрузился в лёгкую полутьму. Тот самый Бедуин, именуемый Басилем, сопроводил их в зал, полный людей. На разложенных на полу подушках сидели знатные люди Аксилона, знатность их и почтенность выдавали одежды, обилие золота, робость склоняющих головы служанок, обслуживающих господ. Столы на низких ножках ломились от яств, в воздухе витали запахи благовоний и кальянов. На небольшом пьедестале стоял диван, почитай трон, у которого, гордо взирая, сидела пантера.
– Его величество, император Россонтийский и премьер-министр, – объявил Басиль всем присутствующим, который в уважении закивали.
Максимилиан кивнул в ответ, поблагодарил за приём и уселся на подушки, скрестив ноги, как восседали местные господа. Тотчас кубок его наполнили душистым вином. Он отхлебнул немного, просушить горло, которое от волнения свело.
– Город ваш поистине красив! – заговорил Столецкий.
– То благодаря владычице нашей, – довольно сказал один из господ, затянулся кальяном.
– То ли ещё будет, – подхватил второй господин.
Дипломатичный Столецкий от предложенного кальяна отказываться не стал, дабы не обижать принимающих их господ. Затянулся, закашлялся.
– Оставь, – приказал ему Максимилиан.
Он прислушался – послышались лёгкие шаги, звук туфель, стучащих по каменному полу, приближающийся к залу. По мере приближения запах молодой весны усиливался. Максимилиан сам не понял как, но встал с подушек, за ним встали остальные, и двери в зал открылись, впуская владычицу. И время остановилось, замерло, и на сердце отлегло при виде царственной супруги с идеально прямой осанкой, расправленными плечами. Сидячая у дивана пантера грациозно спустилась с пьедестала, подошла к хозяйке, обвилась у её ног и, получив поглаживание, проводила владычицу до пьедестала к трону, возле которого супруга его остановилась, повернулась к присутствующим.
Максимилиан завороженно двинулся к ней. Остановился перед супругой, не способный оторвать глаз, так прекрасна она была. За время, проведённое в разлуке, Нора изменилась: немного округлились бёдра и грудь, обтянутые платьем из шёлка голубого цвета. На тонкой шее её красовался обруч из золота, массивные браслеты на запястьях. Льняные волосы мягкими волнами ниспадали до бедер.
– Приятно мне, что вы не отказались быть нашими гостями, ваше величество.
Боги, как давно он не слышал её голоса! Как он жил без него всё это время?
– Благодарю за приглашение, моя владычица, – обласкал её словами Макс.
И когда Нора улыбнулась – судорожно вздохнул, качнулся к ней, как околдованный, желая окунуться в запах этой женщины, потеряться в ней.
– И солнце, и луна, и звёзды меркнут перед вашей красотой, моя владычица, – то, как он произносил «моя» должно было напомнить ей о том, что они связаны, о том, что они – супруг и супруга.
Супруга сдержанно кивнула, не показалась смущённой.
– Я искренне рада видеть вас здесь сегодня, ваше величество. И вас, премьер-министр. Присаживайтесь, разделите трапезу с нами, – перевела величественный взгляд на Столецкого.
«Прости меня, всевышний, но я – раб её», - подумал, потерявший голову, Максимилиан.
Сделал, как она повелела. Сел на подушки на негнущихся ногах, не отрывая взгляда на царственно опускающуюся на трон владычицу его сердца, и Аксилона, конечно.
Послышались удары в бубны, струны лютней, и полилась восточная музыка, и в зал выпорхнули танцовщицы с цимбалами в руках, и принялись танцевать танец живота, идеально двигая телами в такт музыке. Захлопали в ладоши ожившие радостные господа, не скрывая похоти на своих лицах. Впечатлился даже Столецкий. Только Макс никак не мог оторвать глаз от своей владычицы, как не могла оторвать глаз и она от него. Даже под страхом лишиться головы – он бы хотел схватить её и похитить, как лучшее из сокровищ всех миров вместе взятых, однако собственнические замашки пришлось в себе подавить. Макс уже понял: она никогда не будет принадлежать ему в той мере, в которой он бы полностью владел ей.
– По нраву ли вам приём, ваше величество? – обратилась к нему Нора, когда танцовщицы закончили свой танец.
– Всё мне любо, моя владычица, – сдержанно ответил Максимилиан.
– Тогда предлагаю приступить к обсуждению условий для нашего плодотворного сотрудничества. Присутствующие здесь – люди из знатных семей, крупные торговцы, владельцы рудников, старейшины и шейхи, сильные маги. И хоть империя наша древняя, всё же не такая обширная, как Россонтия, однако и нам есть, что предложить. По моим сведениям, несмотря на добываемое в Иджуре золото, Россонтии его недостаточно, как недостаточно в Россонтии целителей. За время войны человеческий капитал упал, много погибших, но ещё больше раненых. Ваши не справляются с этим потоком, а наши готовы помочь. Более того, территории Аксилона непроходимы и защищены от внешнего воздействия. Нашими общими усилиями мы могли бы построить здесь лечебницы и исцелить всех, кто прямо сейчас нуждается в помощи в Россонтии. А ещё лучше, если, конечно, вы позволите, расширить территории Аксилона до границ с Иджуром, тогда транспортировка раненых займёт меньше драгоценного времени, которого у вас так мало.
Он понял: ей нужны плодородные земли вблизи реки Ильхаяти. И била его супруга в самое слабое и больное место Россонтии на сегодняшний день. Он и забыл, перед ним – владычица, политик, а не хрупкая девушка.
– Предложенные нами ресурсы окупят ваши потери, подумайте об этом, ваше величество. Также мы готовы взять ответственность за людей Иджура и близлежащих городов в случае внезапного нападения.
– Нападения не предвидятся, моя владычица, Иджур далеко от трещины, вам известно это.
– Как знать, как знать, – проговорила со смешком Нора. – По всей видимости, трещина никак не желается запечатываться, а из неё всё лезут и лезут. Насколько хватит ваших ресурсов сдерживать полчища иноземных тварей? Я предложила оптимальный для наших государств вариант, дальше – больше, будем вместе думать над решением проблем с трещиной. Быть может, я могла бы даже накрыть защитным куполом столицу… Жду ответ до утра.
Сказала, как отрезала его владычица, встала и в сопровождении своей пантеры покинула зал, оставляя после себя звенящую тяжелую пустоту. Она выставила его слабым. А, может, он им и был? Нельзя было играть с чувствами этой женщины, сейчас бы она была на его стороне.
Оставив Столецкого на растерзание шейхам, Максимилиан удалился в выделенные ему покои, учащённо дыша, прислонился к закрытой двери спиной, закрыл глаза устало.
«А ты что думал, она с распростёртыми объятиями тебя примет после всего»? – пожурил сам себя.
– Ты в замешательстве.
Максимилиан вздрогнул, медленно открыл глаза – Нора сидела на его кровати, закинув ногу на ногу, обнажив их.
Он усмехнулся, нервным движением взъерошил волосы на голове.
– Да, жена моя, я в замешательстве.
– Плохи твои дела, я знаю. Я бы на твоём месте от столь щедрого предложения не отказывалась, – лукаво проговорила Нора.
– Нравится унижать меня, моя владычица? – прищурил глаза Максимилиан, принялся расстёгивать парадный мундир.
Глаза её заблестели, губы дрогнули в улыбке.
– Никоим образом, мой император, я просто констатирую факт.
Максимилиан сбросил мундир, пошёл к ней, навалился сверху, лихорадочными движениями задирая скользящий шёлк платья до бёдер, чуть отстранился, посмотрел на неё, наслаждаясь красотой, и впился поцелуем в податливо приоткрытые губы, выпил первый вырвавшийся из них стон, что вскружил голову, зарычал в ответ.
Если всё происходящее ему снится – он сойдёт с ума при пробуждении, но здесь и сейчас она была такой реальной, снова принадлежащей ему.
***
За полтора месяца до вышеизложенных событий
Сваренный в турке восточный кофе из перемолотых ароматных обжаренных зёрен стал моей страстью, я смаковала сей напиток по утрам, корпя над свитками с указами. У каждой уважающей себя нации должна быть конституция, но до неё, как пешком до луны, посему ограничивалась пока указами, которые, на мой взгляд, житие подвластного мне народа улучшали. По крайней мере, недовольства не высказывали, а эти могут, я знаю. Одна Зульфа чего стоит со своими причитаниями о замужестве.
На рассвете Басиль взялся меня тренировать. Я восхищалась его умению обращаться с кинжалами, приказала мне выковать подобные, удобные для руки, лёгкие, потому, что те, которыми владел он, были тяжёлые. Тренировались мы на заднем дворе, пока все сладко почивали, и тренировки эти выбывали из меня всю дурь.
