Лили любила находить кучки слегка засохших листьев, ходить по ним и шуршать ногами: приятно…
— Ходим, гуляем, а народ не замечаем! — послышался вдруг донельзя знакомый голос.
— Флан… Фландрен?
Лили едва ли успела сосчитать до трех, как к ней мгновенно подошли два парня. Один был смуглый; другий — белокурый, с «небесными» глазами. При виде блондина Лили инстинктивно побледнела.
— Что случилось, Уайт? Низшей расой теперь считаешь, небось? — хмыкнул белокурый. — Чем занимаешься?
— Не твоё дело, — холодно ответила Лили, стараясь говорить как можно решительнее. — Дайте пройти.
— Будь проще, Уайт, и люди к тебе потянутся. Раньше ты, кажется, была более сговорчивой!
Неизвестно, чем закончилось бы так называемое общение, если бы не черная блестящая машина.
— Господа, это, в конце концов, невежливо, — послышался знакомый насмешливый голос выглянувшего водителя, отчего Лили мгновенно почувствовала душевное тепло. — Девушка вполне доходчиво объяснила, что не нуждается в вашей компании.
Едва Лили устроилась, страх тут же отступил.
— Чем тебя так напугали эти, — презрительно скривился Джим. — Придурки?
— Я встречала его раньше, — горько вздохнула Лили, поправив белокурые волосы. — И отнюдь не ожидала увидеться снова.
***
Заведение представляло из себя двухэтажное здание золотого цвета. Название было изображено красным курсивом. Казалось, место весьма приличное и богатое, кроме того Лили успела убедиться по интернету, что отзывы положительные, грамотные.
Джим Мориарти, в свою очередь, не особо фанател от танцев, но ради Лилии вполне мог бы временно изменить этому правилу, тем более, что способности позволяют. Джим постарался выбрать приятное место с правильной организацией. Просторное помещение помогало уместиться здесь множеству людей, причем весьма удобно. Хочешь — танцуй, хочешь — отдыхай, пользуясь мягкими оранжевыми диванами или креслами: можно было расслабиться, наблюдая за электрическим камином. Огонь менял цвет, становясь то красным, то зеленым, то синим, что побуждало веселиться и забыть о каких-либо проблемах.
Первый этаж был запланирован для танцев и разнообразных развлечений: день за днем играла популярная музыка, позволяя и быстро двигаться в бешеном темпе, и наслаждаться мелодичными «медляками».
Зато если хочется устроить ужин при свечах или еще что-то в этом роде винтовая лестница мигом приводила на второй, где располагалось уютное кафе с большим разнообразием блюд.
Красота Лили в очередной раз потрясла Джима. Небесно-голубой цвет платья напоминал о высоком небе и не позволял отвести глаз: при таком ярком наряде невозможно не быть на виду у всех. Лили будто решила бросить вызов всему окружающему миру и у нее это практически получалось… Наряд, казалось, словно сшит именно под мисс Уайт и ни под кого другого: настолько гармонично смотрится.
Застегнув ремешки на белых босоножках, Лили двинулась вперед, и Джим не мог не отметить изящество длинных тонких ножек.
— Безупречно!
— Благодарю, — сейчас Лили напоминала кошечку, которой дали молоко. Уайт всегда любила получать похвалу: это пробуждало крепкое ощущение гордости за себя. Похвалу от гения, от примера, от НЕГО — тем более! Интуиция подсказывала, что предстоящий праздник пройдет на высший балл.
Второй этаж был ничуть не хуже первого: огромные окна, чуть прикрытые у первого и последнего алыми бархатными шторами, предоставляли возможность наблюдать за небесами и прекрасными огнями вечернего города.
Золотые обои придавали помещению сходство с комнатами короля или царя. Круглые прозрачные столики сопровождались бордовыми стульями. Что же, роскошно и уютно.
Лилию приятно удивил дорогой сервиз — посуда казалась богатой, узоры словно позолоченные. Взять хоть ободки тарелок — золотые, как и кружки.
— Чувствую себя знатной дамой на приеме у его величества, — улыбнулась она мягко.
— Счастлив подтвердить, что так и есть, — протянул Джим. — Только не дамой, — поправил он. — Королевой!
Спутники заказали латте, кроликов с индейкой и овощами, и фруктовый салат. Простенько и вкусно.
— Расскажи о себе, — бросил на Лилию пристальный взгляд Джим. — Чем подробнее, тем лучше.
— Я родилась в семье богатой, — начала, приготовившись, Лили. — Я привыкла ни в чем не знать отказа. На бедняков, на тех, кому не повезло, я не обращала ни малейшего внимания, считая, что они сами виноваты в своих несчастьях. Мои родители, как люди амбициозные, хотели выбиться в свет. И я помогла. — улыбнулась девушка. — Я всегда, прости за глупость, наслаждалась своей красотой.
— Почему «прости»? — пропел Джим. — Прекрасно, если девушка следит за собой. Вот в обратном случае уже следует насторожиться. Продолжай.
— Я была счастлива, что меня всегда и всюду провожали взглядами. Я была счастлива, что девчонки мне завидовали. Я мечтала о сказке наяву, — сверкнула девушка глазами. — Я мечтала стать счастливой женой и матерью, первой леди, словом, победительницей во всех отношениях. Но вот тут-то, — усмехнулась она. — Все и кончилось. Мне крепко не везло в любви. Энтони Розье принадлежал к тому типу людей, которым никогда не приходилось слышать отказ. Ему без труда удавалось найти общие темы для разговора с девушкой и обосноваться в любой дискуссии. Когда в школе праздновали ее день рождения, то придумывал интересные конкурсы. Образно говоря, мог одним присутствием заставить забыть слово «Скука». Умный, остроумный, вежливый, но, чего я на тот момент не замечала, наглый тип. Судя по наблюдениям, Энтони любил, пожалуй, даже слишком, острить, откровенно презирал неудачников и некрасивых девушек, считая, что им не стоит лишний раз красоваться при отсутствии достоинств, и весь удел — скромно помалкивать, с чем я была полностью согласна. Мы влюбились друг в друга… в три дня. Не прошло и недели. Мы постоянно были вместе, что бы ни происходило и куда бы ни шли. Энтони дарил мне цветы и предлагал прогулки под луной. Я верила, что это, похоже, истинное счастье… А потом Энтони бросил меня, не сказав ни слова, увлекшись моей подругой.
Именно поэтому Джим всегда терпеть не мог любителей громких слов. Ах, любовь до гроба, ах, я всегда буду рядом… А на самом деле брошу тебя при первом же попавшемся случае. Что из себя представлял этот Энтони, если убрать внешний блеск? Прямо говоря, ничего особенного. Он явно не расценивал отношения с Лили как нечто прочное и вековечное, воспринимая ее не более, чем шикарный трофей. Джим не сомневался, что когда-то жизнь заставит Энти отплатить по заслугам.
— Лучшим наказанием было бы не обращать на него внимания, — протянул Джим. — Не говорить ни слова. Ни на миг не дать понять, что сожалеешь. Пусть знает, что невелика потеря.
— Именно так я и сделала, — гордо улыбнулась Лили. — И, кроме того, я решила, что гарантия успеха это превосходить сверстниц на сто голов, чтобы они были неконкурентоспособны. Я была лучшей студенткой университета, писала книги по истории Франции, но не могла не признавать, что слегка завидовала окружающим. Да! Видя прочный брак и материнство, вековечную любовь… Я мечтала об этом. Особенно после случая с Энтони. Словно с целью побороть судьбу!
Лили вздохнула и продолжила рассказ.
— Однажды меня заметил Калвертон Фландрен, — скривилась девушка. — Молодой представитель одной из самых богатых семей Франции. Родители настаивали на выгодном браке, и я была отнюдь не против. Казалось бы, он боготворил меня. Он дарил мне розы. Он устроил мне сказку наяву, — горько улыбнулась девушка. — Его жене легко стать первой леди Франции. При таком раскладе открыты любые двери… А в конечном счете он частенько приходил домой поздно и укрывался в своей комнате. В это время у него бывали блестящие, как у больного, глаза. Я спрашивала, где и с кем он задержался, а он отвечал, что у него работа. Однажды, когда я шла домой, увидела его, пьяного, в компании друзей. Эта, — фыркнула Лили. — Банда оценила мою внешность, так сказать, по достоинству. Они рванули платье… И отбросили мою сумку. Не стану тебя заставлять выслушивать остальное. Вдоволь поиздевавшись, банда бросила меня на улице.
— Ты не пыталась как-то отомстить этому ничтожеству?
— А что я могла бы сделать? — горько усмехнулась Лили. — Он подарил мне презервативы на виду у всего курса, помнится. То-есть выставил виноватой, что в данном случае выгодно. А уж в суде я влетела бы ещё крепче. В определенный момент я просто — напросто уехала из Франции. В конце концов, по материнской линии я англичанка. Думала, может, что-то хорошее на второй Родине подвернётся.
— Не бойся, — тихо, но твердо проговорил Джим, крепко сжав нежную руку Лили.— Можно ли считать Фландрена сопоставимой тебе личностью? Он не заслуживает ни малейшего твоего воспоминания.
— Я была глупа, Джим, — с горькой усмешкой отметила Лили. — Повелась на внешний блеск.
— Нет. Нет. Нет. Ты доверчивая, — кивнул Джим. — Но не глупая. И невероятно храбрая. Заметь, несмотря на все пережитое, ты не сдалась. Ты горевала, но шла вперёд. Ты строила защитную стену от мира, но шла вперёд. Ты никогда не теряла веры в грядущий успех и в собственные силы. И это, — погладил он тонкие пальчики спутницы. — Прекрасно. Следовательно, ты на порядок выше Фландрена. Нужно ли бояться того, кто этого не стоит?
— Спасибо, что ты есть, — ласково улыбнулась Лили.
— Рад стараться, — мягко отозвался Джим. — Потанцуем? — не ожидая ответа, он взял француженку за руку и потянул вниз.
Судя по движениям, Джим никогда не имел проблем с танцами и с невероятной бережностью вел партнёршу. Лили осознавала, что находится на той ступени счастья, когда человек видит в окружающем мире только хорошее, забывая о возможности горя и зла. Неужели она в его власти? Разве это возможно?
— Вы отлично танцуете, мистер Марлоу, — важно отметила Лили.
— Приходится соответствовать, мисс Уайт, — весело протянул собеседник, возвысив голос на последних словах.
— Давно хотела спросить, — в следующее мгновение Лили оторвалась от пола и неожиданно взяла инициативу в свои руки: немного пролетев в воздухе, она увлекла напарника на разворот. — Ты увлекаешься музыкой? У тебя профессионально распетый голос.
— Это правда, — гордо проговорил Джим. — Я всегда любил оперу.
— Интересно, — сверкнула глазами Лили. — Ты умеешь бить голосом вещи?
— Разумеется, — нахмурился собеседник. — Когда-то, в детстве, я говорил отцу, что собираюсь стать оперным певцом, но он был против. Тогда я разбил голосом бокал…
— А он?
— Он отказал мне. Тогда я разбил голосом люстру, — бесстрастно продолжал Джим, бережно разворачивая спутницу на повороте. — Осколки посыпались ему на голову, и…
— И тогда он согласился. А ты решил выступать под именем «Il Contegante», — рассмеялась Лили, обнажив белоснежные зубки.
— Неужели кто-то еще читал «Замок в Карпатах»? — сокрушенно вскинул брови Джим, покачав головой для пущего эффекта.
— Я же тебе не Фландрен, — бросила лукавый взгляд Лили. — Надеюсь, роль Стиллы достанется достойной из достойных?
— Разумеется, — охотно ответил Джим. — Fortо Fortissimo Felichita, — напел он, лихо изменив тембр. — Там была деревня Верхние Вурдалаки. Представляешь, отправить им Фландрена в качестве еды?
Лили звонко рассмеялась, откинув голову. Плавно двигаться в вальсе, не чувствуя пола под ногами, казаться хрупкой и беззащитной, было лучшим подарком из всех возможных подарков на свете. Септимус Смит культивировал ее — она уже устала отбиваться от постоянных звонков и вековечной добровольной службы -, но ведь это ей как раз и незачем. Лили Уайт привыкла побеждать. Кто бы знал, что так приятно… проигрывать.
— Удивительно, мисс, что Вы не понимаете, насколько Вы опасны. Вы не оставляете мне шанса устоять!
— А как же, сэр, могу оставить? В обратном случае я потеряла бы мгновение невероятного счастья.
На очередном повороте Лили прижалась к партнеру, словно кутенок. Она была бы счастлива признать поражение. Счастлива неповторимому теплу, охватившему сердце. Он обнял её, и Лили чувствовала, что совсем не возражает. Она не помнила, когда точно наступило это мгновение, но, казалось, в следующую же секунду они не могли оторваться друг от друга. Нежность поцелуя плавно перешла в неукротимую страсть, словно оба хотели отдать друг другу как можно больше чувств и внутреннего огня. Лили чувствовала, что теряет почву под ногами. Она абсолютно не думала, что творилось вокруг, что подумали бы другие. Казалось, мир превратился в сказку, предназначенную исключительно для них двоих. Он, она и стихия.
Обжигающая завораживающая стихия. Лили хотелось прижаться как можно крепче и никогда не отпускать. И будь, что будет.
***
Очень жаль, что ты тогда
Мне поверить не смогла,
В то, что новый твой приятель
Не такой, как все!
Ты осталась с ним вдвоём,
Не зная ничего о нём.
Что для всех опасен он,
Наплевать тебе!
И ты попала!
К настоящему колдуну,
Он загубил таких, как ты, не одну!
Словно куклой и в час ночной
Теперь он может управлять тобой!
Всё происходит, будто в страшном сне.
И находиться здесь опасно мне!
Как бессонница в час ночной
Меняет, нелюдимая, облик твой,
Чьих невольница ты идей?
Зачем тебе охотиться на людей?
Проснувшаяся Лили понимала, что никогда ещё не чувствовала себя настолько счастливой, как на вчерашнем празднике. Во время танцев ей казалось, что никого вокруг, кроме них с Джимом, не существовало: они будто бы оказались в прекрасной сказке, где царила атмосфера всеобщего счастья. Лили надеялась, что это, наконец, та самая любовь, что описывается в детских книгах, то самое чувство, что пробуждает ощущение невероятной духовной близости друг к другу. Она все ещё не могла опомниться от ласкового прикосновения тонких пальцев Джима, хотелось прижаться как можно крепче и не отпускать…
Выходя завтракать, Лили замерла. Холмс разговаривал с высоким кареглазым обладателем прямых сальных волос и курносого носа.
— А вы, стало быть, знаменитый Шерлок Холмс?
— Верно.
— А чем Вы могли бы это доказать?
— Что же, я вижу перед собой глубокого интроверта. Замкнут, раним, наивен, но никого не пускает в свой внутренний мир. Вы вежливы, но недоверчивы. Позы выбираете максимально закрытые: руки, скрещенные на груди, стоите к собеседнику полубоком. При разговоре часто используете паузы — не уверены в себе. Также Вам важна дистанция при общении. Избегаете каких-либо авантюр и шума. Движения или плавные, словно в замедленном кино, или быстрые и резкие, которые могут сменяться полным отсутствием любого движения. В каждом жесте можно уловить напряжение, как бы лениво оно ни выглядело — Вы не умеете расслабляться. Шаги почти бесшумные — самоконтроль и сдержанность. Вы человек ответственный, умный, но ранимый, и лишены чуткости.
— Невероятно! — вынес вердикт гость после непродолжительной паузы.
— Сеп? — выдохнула, наконец, шокированная француженка.
— Лили? — гость, казалось бы, просиял от счастья встречи. Печальные глаза сверкнули, бледное лицо озарила жизнерадостная улыбка.
— И, наконец, в любви Вы верны, но несчастливы, — подытожил Шерлок Холмс, но Смит уже не слышал.
