- Ты прекрасно умела растворяться в воздухе, желая избежать моего прикосновения… - слова прозвучали сухо. Мужчина нахмурился, поднес стакан к губам, сделал глоток. Он не хотел выяснять отношения сейчас, когда они едва выбрались из кровавого ада, но прошлые обиды слиплись в слишком большой ком, и сейчас совершенно бесконтрольно лезли наружу.
- Это не я… - девчонка осеклась, отвела глаза от сверкнувших злобой требовательных черных, и принявшись рассматривать свои ногти, пробубнила. - Это не я хотела избежать вашего прикосновения, это вы никогда по настоящему не желали прикоснуться. Вы боялись…
- Ха, - выдохнул Виктор, откинувшись на спинку кресла и скрестив на груди руки. Черные глаза смотрели недоверчиво, будто мужчина увидел единорога и теперь сомневался в своей вменяемости. - Теперь, ты говоришь, что я не достаточно смелый, чтобы прикоснуться к девчонке?
- Да не в этом дело, - буркнула та, зеленые глаза наконец посмотрели на собеседника. - Вы боялись причинить мне вред, сделать больно, лишить той толики свободы, которая у меня оставалась. Вы не могли отпустить, но и сделать хуже тоже не хотели.
Ки пару раз моргнула, словно осмысливая то, что сама только что сказала. Затем наклонилась, и обхватив губами розовую полу-прозрачную трубочку, торчащую из горы сливок, втянула сладкую холодную жидкость, кончиком носа коснувшись липкого белого облака. Выпрямилась, снова посмотрела на мужчину. Тот всё еще молчал и вид у него был ни то растерянный, ни то опустошенный. Короче, выглядел он потерянным, с уставившимся в пустоту взглядом, растрепанными черными волосами и мазками ярко красной крови на бледном лице.
Теперь Ли Гон пару раз растеряно моргнул, выныривая из звенящего опустошающего острым пониманием открытия, а затем потянувшись, осторожно стёр сливки с кончика розового носика мгновенно насупившейся девчонки. Он всё еще не привык, что вот так запросто может коснуться Ки. Все порезы на тонких запястьях давно затянулись, более того на совершенной белой словно фарфоровой коже ни осталось и следа от того кошмара, который с треском промчался по двум причудливо переплетенным жизням, разделив время на до и после… Раны на теле Виктора тоже затянулись. Но этого он не заметил, поскольку не заметил и того, что был ранен, пока девчонка была в отключке. Если бы он только знал, насколько был близок к той черте, за которой Ки превращается в невесомый туман. Но ли Гон ни о чем не догадывался, да оно и к лучшему, мужчине и так хватало беспокойств и терзаний.
Виктор тяжело выдохнул, закинул руки за голову, устремил взгляд к рубиновому горизонту. И что? Что дальше? Вернуться в замок? Снова запереть её в тайной комнате? От вопросов, заворочавшихся в голове, вдруг захотелось выть.
- А оно красивое, - нежный голос прорвал оборону тяжёлых давящих мыслей. Мужчина удивлено вскинулся, успел забыть, что он не один. Ки - не вещь, Ки - живая.
- Что красивое? - хрипло спросил мужчина, возвращаясь в реальность, которая слишком напоминала какой-то сюрреалистический сон. Надо же, мог ли он подумать, что вот так запросто будет сидеть с девчонкой и просто болтать, и молчать, и пить коктейли…
- Море, - с придыханием полушепотом ответила Ки. Она не отводила искрящиеся зеленые глаза от набегающего волнами на берег вздыхающего эфемерного существа. - Оно живое, оно мыслит. Это тоже его создание, только класс его отличается от нашего. И вот мы видим как несколько измерений сходятся в одной точке и воспринимаем это спокойно, не понимая, что это чистой воды чудо. Весь мир, который видят наши глаза - это чудеса. Его чудеса. - бледно-розовые пухлые губы тронула легкая улыбка.
- Пойдем, - вставая позвал Виктор. Снял пиджак со спинки кресла, достал бумажник, достал пару купюр, кинул на стол.
- Куда? - удивилась Ки.
- Знакомиться, - криво усмехнулся Ли Гон. И ухватив за руку всё еще не понимающую о чем он девчонку пошел в сторону моря.
Конечно, хрупкую, прохладную, нежную руку вскоре пришлось отпустить, поскольку стало уж очень неловко мешать Ки, захваченной восторгом, с упоением впитывать прохладный ветер, теплый еще не успевший остыть песок, и в-шшш-в-шшш этого… МОРЯ.
Виктор даже почувствовал себя третьим лишним. Он из под бровей наблюдал за бегающей по берегу за волнами хохочущий и визжащей Ки и то хмурился, начиная ревновать, поддаваясь собственническим порывам, то улыбался, вдруг ощущая себя беззаботным пятилетнем ребенком.
- Это не я… - девчонка осеклась, отвела глаза от сверкнувших злобой требовательных черных, и принявшись рассматривать свои ногти, пробубнила. - Это не я хотела избежать вашего прикосновения, это вы никогда по настоящему не желали прикоснуться. Вы боялись…
- Ха, - выдохнул Виктор, откинувшись на спинку кресла и скрестив на груди руки. Черные глаза смотрели недоверчиво, будто мужчина увидел единорога и теперь сомневался в своей вменяемости. - Теперь, ты говоришь, что я не достаточно смелый, чтобы прикоснуться к девчонке?
- Да не в этом дело, - буркнула та, зеленые глаза наконец посмотрели на собеседника. - Вы боялись причинить мне вред, сделать больно, лишить той толики свободы, которая у меня оставалась. Вы не могли отпустить, но и сделать хуже тоже не хотели.
Ки пару раз моргнула, словно осмысливая то, что сама только что сказала. Затем наклонилась, и обхватив губами розовую полу-прозрачную трубочку, торчащую из горы сливок, втянула сладкую холодную жидкость, кончиком носа коснувшись липкого белого облака. Выпрямилась, снова посмотрела на мужчину. Тот всё еще молчал и вид у него был ни то растерянный, ни то опустошенный. Короче, выглядел он потерянным, с уставившимся в пустоту взглядом, растрепанными черными волосами и мазками ярко красной крови на бледном лице.
Теперь Ли Гон пару раз растеряно моргнул, выныривая из звенящего опустошающего острым пониманием открытия, а затем потянувшись, осторожно стёр сливки с кончика розового носика мгновенно насупившейся девчонки. Он всё еще не привык, что вот так запросто может коснуться Ки. Все порезы на тонких запястьях давно затянулись, более того на совершенной белой словно фарфоровой коже ни осталось и следа от того кошмара, который с треском промчался по двум причудливо переплетенным жизням, разделив время на до и после… Раны на теле Виктора тоже затянулись. Но этого он не заметил, поскольку не заметил и того, что был ранен, пока девчонка была в отключке. Если бы он только знал, насколько был близок к той черте, за которой Ки превращается в невесомый туман. Но ли Гон ни о чем не догадывался, да оно и к лучшему, мужчине и так хватало беспокойств и терзаний.
Виктор тяжело выдохнул, закинул руки за голову, устремил взгляд к рубиновому горизонту. И что? Что дальше? Вернуться в замок? Снова запереть её в тайной комнате? От вопросов, заворочавшихся в голове, вдруг захотелось выть.
- А оно красивое, - нежный голос прорвал оборону тяжёлых давящих мыслей. Мужчина удивлено вскинулся, успел забыть, что он не один. Ки - не вещь, Ки - живая.
- Что красивое? - хрипло спросил мужчина, возвращаясь в реальность, которая слишком напоминала какой-то сюрреалистический сон. Надо же, мог ли он подумать, что вот так запросто будет сидеть с девчонкой и просто болтать, и молчать, и пить коктейли…
- Море, - с придыханием полушепотом ответила Ки. Она не отводила искрящиеся зеленые глаза от набегающего волнами на берег вздыхающего эфемерного существа. - Оно живое, оно мыслит. Это тоже его создание, только класс его отличается от нашего. И вот мы видим как несколько измерений сходятся в одной точке и воспринимаем это спокойно, не понимая, что это чистой воды чудо. Весь мир, который видят наши глаза - это чудеса. Его чудеса. - бледно-розовые пухлые губы тронула легкая улыбка.
- Пойдем, - вставая позвал Виктор. Снял пиджак со спинки кресла, достал бумажник, достал пару купюр, кинул на стол.
- Куда? - удивилась Ки.
- Знакомиться, - криво усмехнулся Ли Гон. И ухватив за руку всё еще не понимающую о чем он девчонку пошел в сторону моря.
Конечно, хрупкую, прохладную, нежную руку вскоре пришлось отпустить, поскольку стало уж очень неловко мешать Ки, захваченной восторгом, с упоением впитывать прохладный ветер, теплый еще не успевший остыть песок, и в-шшш-в-шшш этого… МОРЯ.
Виктор даже почувствовал себя третьим лишним. Он из под бровей наблюдал за бегающей по берегу за волнами хохочущий и визжащей Ки и то хмурился, начиная ревновать, поддаваясь собственническим порывам, то улыбался, вдруг ощущая себя беззаботным пятилетнем ребенком.
