— Прекрати, — пытаясь оттолкнуть принца от себя, прошептала я.
— Подожди ещё немного. Сейчас положу тебя в эргокамеру и боль пройдёт.
— Нет, не надо в эргокамеру, — ухватившись за рубашку прижимающего меня к себе иноземца, прохрипела я. Подняла тяжеленую голову, пытаясь встретиться с его взглядом. — Ты слышишь? Крис, не надо в эргокамеру.
— А что тогда?! — взбесился кентанец, но закрыл глаза и выдохнул. — Перри, позови Са. Немедленно!!!
— Хорошо. Уже, — выкрикнул дворецкий откуда-то из далекого далека.
— Все будет хорошо. Иль, ты только дыши, — прохрипел кошак, — Все, уже дошли.
Стало темно и мягко. Выныривая из очередного забытья, слышала обрывки разговоров. Лучше всего разбирала сказанное принцем, потому что он орал.
— Сделай ей укол! … этого хватит?! … кровь ещё не остановилась?!!!
— Все будет хорошо. Крис, она выживет. Нужно время, — это, кажется, док.
— Куда дели труп? Восстановите его.
— Но поврежден мозг…
— Плевать.
— Навряд ли что-то из этого выйдет…
— Я сказал.
— Да, господин…
Темнота…
— Иль, ты меня слышишь? — голос, мешающий мне спать, и что-то неприятно щекочет кончик носа и щеки.
— Ммм… — попыталась отмахнуться от того и другого.
— Иль? — снова позвал голос, не желая замолкнуть и оставить меня в покое.
— Уйди, — буркнула, переворачиваясь на другой бок и зарываясь в подушку.
— Ты… — возмутился голос, — Эй, военнопленная! Через три дня Игры, а ты бока пролеживаешь. Доиграешься — пошлю вместо тебя Перри, пусть впечатляет там своими балетными изящными па. — голос, наконец, затих, а я что-то вспомнила…
Игры… Земля… я на Кентане! Дохлый гоби!!!
Попыталась вскочить, но именно попыталась, потому что, выскочив из недр одеяльно-подушечного лежбища, врезалась лбом в нос склонившегося над кроватью кошака.
— Бл***ть, — прошипел кошак, выпрямившись и зажав нос рукой.
— Извини, — потирая ушибленный лоб, прошептала я.
Желтые глаза испепеляюще уставились на меня поверх прижатой к лицу руки. Меж длинных пальцев просочилась первая тёмная капля и сорвалась вниз, прочертив тонкую полоску на белой рубашке.
— Запрокинь голову, — испытывая вину за содеянное, посоветовала я.
Кошак не торопился следовать моему совету, поэтому я вскочила с кровати и, схватив кентанца за руку, потянула в сторону кресла.
— Ну, давай, садись уже. Да, вот так. И голову запрокинь. Тут есть вообще что-нибудь… — воскликнула я, оглядев комнату на наличие ткани, которую можно заиспользовать, чтобы приложить к истекающему кровью носу.
Как назло, ничего. Подбежала к шкафу, в котором лежали мои вещи, и, схватив свою сменную футболку, вернулась к молчаливому принцу. Скомкав футболку, попросила:
— Убери руку.
На этот раз кошак сразу послушался, и я прижала ткань к кровоточащему носу.
— Больно? — переступив с ноги на ногу, спросила я. Кошак ничего не ответил, а я только сейчас поняла, что на мне из одежды только какая-то чужая полупрозрачная ночная сорочка и все. Стало не по себе. — Держи сам, — оставив тряпку на носу принца, раздраженно выпалила я и хотела отойти, но кентанец, вплоть до этого момента качественно изображающий пострадавшего, вдруг пришёл в движение и, обхватив за талию, усадил к себе на колени.
— Куда собралась? — хрипло вопросил принц, протирая моей футболкой лицо и морща нос.
— Тренироваться, — зло бросила я, пытаясь выбраться из объятий кентанца, но добилась только того, что и вторая рука обвилась вокруг моей талии, надёжно прижимая меня к кошаку.
Принц вдруг наклонился, весь как-то сгорбился и уткнулся лицом в мою грудь, которая сейчас была прикрыта только этой полупрозрачной тюлью незнакомой сорочки.
— У тебя остался шрам, — выдохнул он в самую середину, между мягкими холмиками, и кожа мгновенно покрылась мурашками, а соски затвердели и тягуче заныли, требуя внимания.
— Что? — не поняв, о чем это он вообще, переспросила я.
— Это все из-за розового сахара, он ускоряет заживление, но не спасает от шрамов. А ты же умирала, но до последнего твердила, чтобы я тебя не ложил в эргокамеру, — глухо пояснил иноземец, продолжая обжигать теплом своего дыхания мою слишком чувствительную кожу.
— Не страшно, — посмотрев сверху вниз на прижатую ко мне блондинистую остроухую голову и не зная куда деть руки, рассеянно ответила я.
— Почему? — вопрос застал врасплох.
— Что? — что-то я откровенно туплю.
— Почему тебя не волнует состояние твоего тела?
— Главное, что живая. И могу вернуться к детям, — я замерла, внутренне холодея.
Дети… как я могла забыть?
— Сколько я проспала? — отталкивая кошака, испуганно выдохнула я.
— Двое суток, — глухо отозвался кентанец.
Дохлый гоби… мама, наверное, там места себе не находит. И космос знает, что эта женщина уже успела понадумать!
— Мне нужно позвонить, — заёрзав на коленях кентанца и пытаясь отлепить его от себя, сообщила я. — Крис, пожалуйста.
Иноземец, наконец, зашевелился и, выпрямившись, нехотя убрал руки. Вскочила и заметалась по комнате в попытках найти спортивки, в кармане которых должен был лежать коннектор.
— На полке возле кровати, — устало сообщил кошак, наблюдая за моими метаниями.
— Спасибо, — поблагодарила я, подлетев к шкафу и схватив лежащий там коннектор. Уселась на кровать и, поджав ноги, набрала номер.
Бросила взгляд на сидящего напротив кентанца, который потемневшими глазами с большим интересом совершенно не стесняясь рассматривал меня. Раздраженно зашипела и подтянула скомканное одеяло, прикрываясь.
— Как она? — раздалось в трубке, и я даже не сразу узнала мамин голос, таким он был холодным и потерянным.
— Мам? — растерянно позвала я.
— Матильда! — облегченно выдохнула трубка, и повисла тишина, нарушенная пару раз сдерживаемыми всхлипами.
— Мамуль, все со мной в порядке. Правда. Веришь? — пытаясь достучаться до родительницы, заверила я. — Сильно волновалась? Прости… — испытывая острую вину за случившееся, прошептала я.
— Дочка, о чем ты. Прошу, не извиняйся, милая. И не волнуйся, малыши не в курсе того, что случилось. Развлекаются с Пиксли.
— Здорово, — выдохнула я. И вдруг вспомнила то, что должна была сообщить уже давно. Посмотрела на кошака, тот продолжал буравить меня своими желтыми бесстыжими глазами. Хотя сейчас в них плескалось не желание, а усталость. Усталый кошак — это даже мило…
Ужаснувшись своим мыслям, поспешно отвернулась и ущипнула себя за руку. Больно. Поморщилась, мысленно заявив «так тебе и надо», а сама решила не медлить с хорошими новостями, которые значили для меня намного больше, чем кентанец мог подумать:
— Мам, дня через три, может два, — снова вернувшись глазами к иноземцу, произнесла я. Кошак неопределенно пожал плечами и криво усмехнулся, а я показала ему язык и продолжила, — мы полетим на Землю. Я буду представлять Кентан на Играх, проходящих в Стадионе.
— Я уже знаю, милая, — радостно отозвалась женщина.
— Откуда? — очень удивившись, спросила я.
— Дворецкий, кажется, Перри, он звонил, когда это с тобой случилось и держал меня в курсе событий, — упавшим голосом сообщила Камэла.
— Перри? — переспросила я. Кошак опять довольно оскалился, давая понять, что он в курсе, а я вот нет.
— Да, хороший иноземец. Воспитанный. Выслушивал мои причитания и отвечал на каждый звонок. Надеюсь, удастся отблагодарить его, — с чувством произнесла мама.
— Да, — согласилась я, пытаясь сообразить, что ещё можно и нужно сказать.
— Значит, у тебя все хорошо? Как себя чувствуешь? — выдернул меня из раздумий мамин обеспокоенный голос.
— Да. Ничего не болит, — поведя плечами, ответила я. — Чувствуя себя абсолютно здоровой.
— Хорошо. Милая, скоро встретимся. Только береги себя, пожалуйста.
— Мам, — вдруг захотелось спросить про отца. Но лучше все-таки без свидетелей.
— Что?
— Карапузов поцелуй. Я соскучилась, — закрыв глаза, чтобы не показывать кентанцу вдруг накатившие слезы, прошептала в трубку.
— Да, доченька. Скоро увидимся. Не раскисай, — приказала мама, шмыгая носом. Образчик стойкости…
— Слушаюсь, товарищ начальник, — отчеканила я.
Кошак удивлённо вскинул бровь, а мама в трубке тихо засмеялась.
— Ну, вот и славно. Мам, я ещё позвоню.
— Хорошо. Отдыхай. Набирайся сил. Не волнуйся. Все будет хорошо.
— Да, мам.
В трубке повисла тишина. Убрала устройство от уха и уставилась на потемневший экран.
— Спасибо, — получилось как-то невнятно, а кентанец поднялся с кресла и стал медленно приближаться.
— Что, прости, не расслышал? — нависнув надо мной, довольно щурясь, протянул кошак.
— Спасибо, — громче повторила я, чувствуя, как начинаю злиться.
— Как-то очень абстрактно. Нужна конкретика — кому ты говоришь «спасибо» и за что, — произнёс принц, подцепив когтем тонкую лямку сорочки, которую теперь медленно стягивал с плеча.
Великий космос…
— Крис, — выдавила я.
— Да, Иль, — приготовившись слушать, довольно отозвался иноземец.
— Я забираю назад своё «спасибо», — выпалила я. И перекатившись через кровать, вскочила с той стороны, схватила свои вещи, сложенные стопкой на тумбочке, и скрылась в ванной, хлопнув дверью и закрыв ее на замок.
Прислонилась спиной к двери, ощущая, как бешено стучит в грудной клетке разволновавшееся сердце.
Вот же белобрысая сволочь! Прям все внутри замирает, когда он так близко подходит и щурит эти свои кошачьи глазки и скалится этой своей белозубой улыбочкой.
Ненавижу… Никогда я больше не лягу в эргокамеру. Ни за что. Да кто ее вообще придумал?
С той стороны в дверь заскреблись, а потом раздался недовольный голос кошака:
— Иль, мне нужно уйти. Вернусь через пару часов. Далеко не уходи. Тебе ещё нельзя. Постельный режим и все-такое, — раздраженно выдал кентанец. — Все поняла? Иль?
— Поняла, — нехотя отозвалась я.
— Ладно, — произнёс кошак и больше ничего. Видимо, ушёл.
Я выдохнула и, отлепившись от гладкого деревянного дверного полотна, бросила вещи на тумбочку. Прошла к раковине. Бледная с заметно отросшими рыжеватыми волосами. Блестящие спутанные пряди касались плеч. Наверное, нужно помыться.
Взгляд привлекла тонкая светлая полоска на щеке, тянущаяся от середины клейма к скуле, обрывающаяся и продолжающаяся уже от ключицы и вниз. Шрам заканчивался толстым коротким отрезком над левой грудью, там, где сталь вошла в тело, пробив кость.
Да, остался шрам.
Теперь у меня снова есть шрам.
Стащила с себя сорочку. Белую, расшитую кружевом и бантиками. В жизни такое не носила. Но не это страшно. Страшно думать о том, кто же меня в это переодевал? И почему-то кошак сейчас был не худшим вариантом. Он уже видел. А если кто-то из слуг, то это… так стыдно…
Принимая душ, прокручивала в голове произошедшее. Нападавший не просто хотел убить меня, он хотел повредить мой мозг. Но кому это надо? Ерунда какая-то. Не думала, что я важна настолько, чтобы кто-то заморочился о том, чтобы действительно уничтожить меня, мою личность. Это страшно.
Вылезла из душа, ощущая себя жутко уставшей. Хотя ожидалось, что горячий душ должен наоборот улучшить состояние.
Оделась, замотала в полотенце волосы, вышла из ванной и вздрогнула, напоровшись взглядом на высокую фигуру, закутанную в желтый балахон.
Но это всего лишь Четь. Иноземец как раз накрывал на стол и, испугавшись моего визга, уронил чашку на пол. Та со звоном разлетелась на кусочки.
— Прости, — всплеснув руками, извинилась я. — Просто эта одежда… Я испугалась, вспомнив нападавшего, — попыталась объясниться, подлетев к растерявшемуся иноземцу и наклонившись, чтобы собрать разлетевшиеся по полу осколки.
— Госпожа, прошу вас, я сам все уберу, — засуетился Четь, пытаясь оттеснить меня от разбитой чашки.
— Мне же не трудно, — стараясь убедить иноземца в том, что все нормально, заверила я.
— Мне влетит, — честно признался Четь, опустив голову и подняв руки. Я встала, отступив на шаг от стола и осколков.
— Ладно. Поняла, — подняв руки, словно сдаваясь, испуганно прошептала я. И улыбнулась, потому что мы оба теперь стояли напуганные и с поднятыми руками. Так глупо. Поэтому рассмеялась. Четь до последнего сдерживался. Но и он запыхтел, пытаясь заглушить смех прижатой к лицу рукой.
Позднее доев ужин и теперь потягивая чай из чашки, следила за суетившимся в комнате Четем. Иноземец прибирался, ловко расставляя все по местам. Сметал пыль. Даже успел протереть полы. Не знала, что так приятно следить за тем, как кто-то делает дела, которые раньше делала ты.
— Четь, извини за странный вопрос, но меня очень волнует то, что я не могу определить расу, к которой ты принадлежишь. Ты с какой планеты?
Иноземец замер возле глухо зашторенных штор и, повернувшись в мою сторону, ответил:
— Я — тот с планеты Тот. Правда планеты уже давно нет.
— Извини, — поморщилась я, уже жалея, что начала этот разговор.
— Это не страшно. Моей планеты не стало задолго до моего рождения. Не о чем жалеть. Я родился в космосе на одном из осколков развалившейся планеты, и меня подобрал корабль контрабандистов. Хотели продать. Мне повезло, что пиратов вскоре поймали. Господин меня спас, и я поклялся служить ему, — Четь снял со своего лица намотанную желтую ткань, и я увидела на скуле такое же чёрное клеймо как у меня, только надпись слегка отличалась #ки5лот. Неосознанно поднесла руку к своей щеке, дотрагиваясь кончиками пальцев до кожи.
А тот поспешно замотал нижнюю половину своего лица тканью. Я улыбнулась. Лицо у него было светлым, каким-то даже детским. Гладким, похожим на мордочку ящерки. С маленьким ртом, острым подбородком. Вместо носа был холмик и два дыхательных отверстия. Глаза огромные и темные. Без бровей и ресниц. Наверное, волос на голове тоже не было. Но это осталось тайной, покрытой желтой тканью.
— Я никогда не слышала о твоей расе, — задумчиво призналась я.
— Нас очень мало, — улыбнулся Четь.
— Но здесь вас много. Я видела по крайней мере пятерых, таких же как ты.
— Да. Это все благодаря господину. Он знает, что климат Кентана очень нам подходит и поэтому свозит всех, кого находит, сюда. Мы здесь прижились. Некоторые создали семьи. Уже есть дети. Так что, вполне возможно, мы ещё выживем, — воодушевленно произнес тот.
— Обязательно, — согласилась я.
Закончив с уборкой, Четь удалился, пообещав сменить свой балахон на что-то другое, что не будет напоминать мне о случившемся.
Я досушила волосы. Натянула толстовку. Спрятала в карман коннектор. Сидеть одной в комнате совсем не хотелось, поэтому решила прогуляться. До десяти вечера оставалось примерно три часа, так что вполне себе успевала набродиться вдоволь.
Может даже удастся выйти из замка.
Хотелось на свежий воздух, почувствовать себя нормальным свободным человеком. Свободным…
Приподнятое после общения с Четем настроение получило пробоину и, накренившись, медленно устремилось на самое дно.
Решив, что нужно ускориться и может быть побегать, отыскала презентованные мне недавно кошаком кроссовки.
Почти надела второй кроссовок, когда дверь распахнулась, ударившись о стену и тем самым открыв моему изумленному взору невообразимо огромную гору тряпья, уверенно вплывшую в помещение.
Тряпьё подплыло к дивану и рухнуло на него. Кассандра, а именно она притащила все эти вещи, с торжествующим видом повернулась в мою сторону:
— Твой новый гардероб. Пока ты тут восстанавливалась, я пару раз навещала тебя. Ты знала, что у тебя ужасный вкус в выборе одежды? — принцесса неодобрительно покачала головой и пнула ногой то, что посмело свалиться с дивана. — Так что пользуйся. Все новое. Ни разу не одеванное.
— Подожди ещё немного. Сейчас положу тебя в эргокамеру и боль пройдёт.
— Нет, не надо в эргокамеру, — ухватившись за рубашку прижимающего меня к себе иноземца, прохрипела я. Подняла тяжеленую голову, пытаясь встретиться с его взглядом. — Ты слышишь? Крис, не надо в эргокамеру.
— А что тогда?! — взбесился кентанец, но закрыл глаза и выдохнул. — Перри, позови Са. Немедленно!!!
— Хорошо. Уже, — выкрикнул дворецкий откуда-то из далекого далека.
— Все будет хорошо. Иль, ты только дыши, — прохрипел кошак, — Все, уже дошли.
Стало темно и мягко. Выныривая из очередного забытья, слышала обрывки разговоров. Лучше всего разбирала сказанное принцем, потому что он орал.
— Сделай ей укол! … этого хватит?! … кровь ещё не остановилась?!!!
— Все будет хорошо. Крис, она выживет. Нужно время, — это, кажется, док.
— Куда дели труп? Восстановите его.
— Но поврежден мозг…
— Плевать.
— Навряд ли что-то из этого выйдет…
— Я сказал.
— Да, господин…
Темнота…
— Иль, ты меня слышишь? — голос, мешающий мне спать, и что-то неприятно щекочет кончик носа и щеки.
— Ммм… — попыталась отмахнуться от того и другого.
— Иль? — снова позвал голос, не желая замолкнуть и оставить меня в покое.
— Уйди, — буркнула, переворачиваясь на другой бок и зарываясь в подушку.
— Ты… — возмутился голос, — Эй, военнопленная! Через три дня Игры, а ты бока пролеживаешь. Доиграешься — пошлю вместо тебя Перри, пусть впечатляет там своими балетными изящными па. — голос, наконец, затих, а я что-то вспомнила…
Игры… Земля… я на Кентане! Дохлый гоби!!!
Попыталась вскочить, но именно попыталась, потому что, выскочив из недр одеяльно-подушечного лежбища, врезалась лбом в нос склонившегося над кроватью кошака.
— Бл***ть, — прошипел кошак, выпрямившись и зажав нос рукой.
— Извини, — потирая ушибленный лоб, прошептала я.
Желтые глаза испепеляюще уставились на меня поверх прижатой к лицу руки. Меж длинных пальцев просочилась первая тёмная капля и сорвалась вниз, прочертив тонкую полоску на белой рубашке.
— Запрокинь голову, — испытывая вину за содеянное, посоветовала я.
Кошак не торопился следовать моему совету, поэтому я вскочила с кровати и, схватив кентанца за руку, потянула в сторону кресла.
— Ну, давай, садись уже. Да, вот так. И голову запрокинь. Тут есть вообще что-нибудь… — воскликнула я, оглядев комнату на наличие ткани, которую можно заиспользовать, чтобы приложить к истекающему кровью носу.
Как назло, ничего. Подбежала к шкафу, в котором лежали мои вещи, и, схватив свою сменную футболку, вернулась к молчаливому принцу. Скомкав футболку, попросила:
— Убери руку.
На этот раз кошак сразу послушался, и я прижала ткань к кровоточащему носу.
— Больно? — переступив с ноги на ногу, спросила я. Кошак ничего не ответил, а я только сейчас поняла, что на мне из одежды только какая-то чужая полупрозрачная ночная сорочка и все. Стало не по себе. — Держи сам, — оставив тряпку на носу принца, раздраженно выпалила я и хотела отойти, но кентанец, вплоть до этого момента качественно изображающий пострадавшего, вдруг пришёл в движение и, обхватив за талию, усадил к себе на колени.
— Куда собралась? — хрипло вопросил принц, протирая моей футболкой лицо и морща нос.
— Тренироваться, — зло бросила я, пытаясь выбраться из объятий кентанца, но добилась только того, что и вторая рука обвилась вокруг моей талии, надёжно прижимая меня к кошаку.
Принц вдруг наклонился, весь как-то сгорбился и уткнулся лицом в мою грудь, которая сейчас была прикрыта только этой полупрозрачной тюлью незнакомой сорочки.
— У тебя остался шрам, — выдохнул он в самую середину, между мягкими холмиками, и кожа мгновенно покрылась мурашками, а соски затвердели и тягуче заныли, требуя внимания.
— Что? — не поняв, о чем это он вообще, переспросила я.
— Это все из-за розового сахара, он ускоряет заживление, но не спасает от шрамов. А ты же умирала, но до последнего твердила, чтобы я тебя не ложил в эргокамеру, — глухо пояснил иноземец, продолжая обжигать теплом своего дыхания мою слишком чувствительную кожу.
— Не страшно, — посмотрев сверху вниз на прижатую ко мне блондинистую остроухую голову и не зная куда деть руки, рассеянно ответила я.
— Почему? — вопрос застал врасплох.
— Что? — что-то я откровенно туплю.
— Почему тебя не волнует состояние твоего тела?
— Главное, что живая. И могу вернуться к детям, — я замерла, внутренне холодея.
Дети… как я могла забыть?
— Сколько я проспала? — отталкивая кошака, испуганно выдохнула я.
— Двое суток, — глухо отозвался кентанец.
Дохлый гоби… мама, наверное, там места себе не находит. И космос знает, что эта женщина уже успела понадумать!
— Мне нужно позвонить, — заёрзав на коленях кентанца и пытаясь отлепить его от себя, сообщила я. — Крис, пожалуйста.
Иноземец, наконец, зашевелился и, выпрямившись, нехотя убрал руки. Вскочила и заметалась по комнате в попытках найти спортивки, в кармане которых должен был лежать коннектор.
— На полке возле кровати, — устало сообщил кошак, наблюдая за моими метаниями.
— Спасибо, — поблагодарила я, подлетев к шкафу и схватив лежащий там коннектор. Уселась на кровать и, поджав ноги, набрала номер.
Бросила взгляд на сидящего напротив кентанца, который потемневшими глазами с большим интересом совершенно не стесняясь рассматривал меня. Раздраженно зашипела и подтянула скомканное одеяло, прикрываясь.
— Как она? — раздалось в трубке, и я даже не сразу узнала мамин голос, таким он был холодным и потерянным.
— Мам? — растерянно позвала я.
— Матильда! — облегченно выдохнула трубка, и повисла тишина, нарушенная пару раз сдерживаемыми всхлипами.
— Мамуль, все со мной в порядке. Правда. Веришь? — пытаясь достучаться до родительницы, заверила я. — Сильно волновалась? Прости… — испытывая острую вину за случившееся, прошептала я.
— Дочка, о чем ты. Прошу, не извиняйся, милая. И не волнуйся, малыши не в курсе того, что случилось. Развлекаются с Пиксли.
— Здорово, — выдохнула я. И вдруг вспомнила то, что должна была сообщить уже давно. Посмотрела на кошака, тот продолжал буравить меня своими желтыми бесстыжими глазами. Хотя сейчас в них плескалось не желание, а усталость. Усталый кошак — это даже мило…
Ужаснувшись своим мыслям, поспешно отвернулась и ущипнула себя за руку. Больно. Поморщилась, мысленно заявив «так тебе и надо», а сама решила не медлить с хорошими новостями, которые значили для меня намного больше, чем кентанец мог подумать:
— Мам, дня через три, может два, — снова вернувшись глазами к иноземцу, произнесла я. Кошак неопределенно пожал плечами и криво усмехнулся, а я показала ему язык и продолжила, — мы полетим на Землю. Я буду представлять Кентан на Играх, проходящих в Стадионе.
— Я уже знаю, милая, — радостно отозвалась женщина.
— Откуда? — очень удивившись, спросила я.
— Дворецкий, кажется, Перри, он звонил, когда это с тобой случилось и держал меня в курсе событий, — упавшим голосом сообщила Камэла.
— Перри? — переспросила я. Кошак опять довольно оскалился, давая понять, что он в курсе, а я вот нет.
— Да, хороший иноземец. Воспитанный. Выслушивал мои причитания и отвечал на каждый звонок. Надеюсь, удастся отблагодарить его, — с чувством произнесла мама.
— Да, — согласилась я, пытаясь сообразить, что ещё можно и нужно сказать.
— Значит, у тебя все хорошо? Как себя чувствуешь? — выдернул меня из раздумий мамин обеспокоенный голос.
— Да. Ничего не болит, — поведя плечами, ответила я. — Чувствуя себя абсолютно здоровой.
— Хорошо. Милая, скоро встретимся. Только береги себя, пожалуйста.
— Мам, — вдруг захотелось спросить про отца. Но лучше все-таки без свидетелей.
— Что?
— Карапузов поцелуй. Я соскучилась, — закрыв глаза, чтобы не показывать кентанцу вдруг накатившие слезы, прошептала в трубку.
— Да, доченька. Скоро увидимся. Не раскисай, — приказала мама, шмыгая носом. Образчик стойкости…
— Слушаюсь, товарищ начальник, — отчеканила я.
Кошак удивлённо вскинул бровь, а мама в трубке тихо засмеялась.
— Ну, вот и славно. Мам, я ещё позвоню.
— Хорошо. Отдыхай. Набирайся сил. Не волнуйся. Все будет хорошо.
— Да, мам.
В трубке повисла тишина. Убрала устройство от уха и уставилась на потемневший экран.
— Спасибо, — получилось как-то невнятно, а кентанец поднялся с кресла и стал медленно приближаться.
— Что, прости, не расслышал? — нависнув надо мной, довольно щурясь, протянул кошак.
— Спасибо, — громче повторила я, чувствуя, как начинаю злиться.
— Как-то очень абстрактно. Нужна конкретика — кому ты говоришь «спасибо» и за что, — произнёс принц, подцепив когтем тонкую лямку сорочки, которую теперь медленно стягивал с плеча.
Великий космос…
— Крис, — выдавила я.
— Да, Иль, — приготовившись слушать, довольно отозвался иноземец.
— Я забираю назад своё «спасибо», — выпалила я. И перекатившись через кровать, вскочила с той стороны, схватила свои вещи, сложенные стопкой на тумбочке, и скрылась в ванной, хлопнув дверью и закрыв ее на замок.
Прислонилась спиной к двери, ощущая, как бешено стучит в грудной клетке разволновавшееся сердце.
Вот же белобрысая сволочь! Прям все внутри замирает, когда он так близко подходит и щурит эти свои кошачьи глазки и скалится этой своей белозубой улыбочкой.
Ненавижу… Никогда я больше не лягу в эргокамеру. Ни за что. Да кто ее вообще придумал?
С той стороны в дверь заскреблись, а потом раздался недовольный голос кошака:
— Иль, мне нужно уйти. Вернусь через пару часов. Далеко не уходи. Тебе ещё нельзя. Постельный режим и все-такое, — раздраженно выдал кентанец. — Все поняла? Иль?
— Поняла, — нехотя отозвалась я.
— Ладно, — произнёс кошак и больше ничего. Видимо, ушёл.
Я выдохнула и, отлепившись от гладкого деревянного дверного полотна, бросила вещи на тумбочку. Прошла к раковине. Бледная с заметно отросшими рыжеватыми волосами. Блестящие спутанные пряди касались плеч. Наверное, нужно помыться.
Взгляд привлекла тонкая светлая полоска на щеке, тянущаяся от середины клейма к скуле, обрывающаяся и продолжающаяся уже от ключицы и вниз. Шрам заканчивался толстым коротким отрезком над левой грудью, там, где сталь вошла в тело, пробив кость.
Да, остался шрам.
Теперь у меня снова есть шрам.
Стащила с себя сорочку. Белую, расшитую кружевом и бантиками. В жизни такое не носила. Но не это страшно. Страшно думать о том, кто же меня в это переодевал? И почему-то кошак сейчас был не худшим вариантом. Он уже видел. А если кто-то из слуг, то это… так стыдно…
Принимая душ, прокручивала в голове произошедшее. Нападавший не просто хотел убить меня, он хотел повредить мой мозг. Но кому это надо? Ерунда какая-то. Не думала, что я важна настолько, чтобы кто-то заморочился о том, чтобы действительно уничтожить меня, мою личность. Это страшно.
Вылезла из душа, ощущая себя жутко уставшей. Хотя ожидалось, что горячий душ должен наоборот улучшить состояние.
Оделась, замотала в полотенце волосы, вышла из ванной и вздрогнула, напоровшись взглядом на высокую фигуру, закутанную в желтый балахон.
Но это всего лишь Четь. Иноземец как раз накрывал на стол и, испугавшись моего визга, уронил чашку на пол. Та со звоном разлетелась на кусочки.
— Прости, — всплеснув руками, извинилась я. — Просто эта одежда… Я испугалась, вспомнив нападавшего, — попыталась объясниться, подлетев к растерявшемуся иноземцу и наклонившись, чтобы собрать разлетевшиеся по полу осколки.
— Госпожа, прошу вас, я сам все уберу, — засуетился Четь, пытаясь оттеснить меня от разбитой чашки.
— Мне же не трудно, — стараясь убедить иноземца в том, что все нормально, заверила я.
— Мне влетит, — честно признался Четь, опустив голову и подняв руки. Я встала, отступив на шаг от стола и осколков.
— Ладно. Поняла, — подняв руки, словно сдаваясь, испуганно прошептала я. И улыбнулась, потому что мы оба теперь стояли напуганные и с поднятыми руками. Так глупо. Поэтому рассмеялась. Четь до последнего сдерживался. Но и он запыхтел, пытаясь заглушить смех прижатой к лицу рукой.
Позднее доев ужин и теперь потягивая чай из чашки, следила за суетившимся в комнате Четем. Иноземец прибирался, ловко расставляя все по местам. Сметал пыль. Даже успел протереть полы. Не знала, что так приятно следить за тем, как кто-то делает дела, которые раньше делала ты.
— Четь, извини за странный вопрос, но меня очень волнует то, что я не могу определить расу, к которой ты принадлежишь. Ты с какой планеты?
Иноземец замер возле глухо зашторенных штор и, повернувшись в мою сторону, ответил:
— Я — тот с планеты Тот. Правда планеты уже давно нет.
— Извини, — поморщилась я, уже жалея, что начала этот разговор.
— Это не страшно. Моей планеты не стало задолго до моего рождения. Не о чем жалеть. Я родился в космосе на одном из осколков развалившейся планеты, и меня подобрал корабль контрабандистов. Хотели продать. Мне повезло, что пиратов вскоре поймали. Господин меня спас, и я поклялся служить ему, — Четь снял со своего лица намотанную желтую ткань, и я увидела на скуле такое же чёрное клеймо как у меня, только надпись слегка отличалась #ки5лот. Неосознанно поднесла руку к своей щеке, дотрагиваясь кончиками пальцев до кожи.
А тот поспешно замотал нижнюю половину своего лица тканью. Я улыбнулась. Лицо у него было светлым, каким-то даже детским. Гладким, похожим на мордочку ящерки. С маленьким ртом, острым подбородком. Вместо носа был холмик и два дыхательных отверстия. Глаза огромные и темные. Без бровей и ресниц. Наверное, волос на голове тоже не было. Но это осталось тайной, покрытой желтой тканью.
— Я никогда не слышала о твоей расе, — задумчиво призналась я.
— Нас очень мало, — улыбнулся Четь.
— Но здесь вас много. Я видела по крайней мере пятерых, таких же как ты.
— Да. Это все благодаря господину. Он знает, что климат Кентана очень нам подходит и поэтому свозит всех, кого находит, сюда. Мы здесь прижились. Некоторые создали семьи. Уже есть дети. Так что, вполне возможно, мы ещё выживем, — воодушевленно произнес тот.
— Обязательно, — согласилась я.
Закончив с уборкой, Четь удалился, пообещав сменить свой балахон на что-то другое, что не будет напоминать мне о случившемся.
Глава 16
Я досушила волосы. Натянула толстовку. Спрятала в карман коннектор. Сидеть одной в комнате совсем не хотелось, поэтому решила прогуляться. До десяти вечера оставалось примерно три часа, так что вполне себе успевала набродиться вдоволь.
Может даже удастся выйти из замка.
Хотелось на свежий воздух, почувствовать себя нормальным свободным человеком. Свободным…
Приподнятое после общения с Четем настроение получило пробоину и, накренившись, медленно устремилось на самое дно.
Решив, что нужно ускориться и может быть побегать, отыскала презентованные мне недавно кошаком кроссовки.
Почти надела второй кроссовок, когда дверь распахнулась, ударившись о стену и тем самым открыв моему изумленному взору невообразимо огромную гору тряпья, уверенно вплывшую в помещение.
Тряпьё подплыло к дивану и рухнуло на него. Кассандра, а именно она притащила все эти вещи, с торжествующим видом повернулась в мою сторону:
— Твой новый гардероб. Пока ты тут восстанавливалась, я пару раз навещала тебя. Ты знала, что у тебя ужасный вкус в выборе одежды? — принцесса неодобрительно покачала головой и пнула ногой то, что посмело свалиться с дивана. — Так что пользуйся. Все новое. Ни разу не одеванное.
