Жители планеты Роруа отличались своей молчаливостью и крайней исполнительностью. Поэтому их обычно нанимали выполнять всякие темные делишки. И сейчас от присутствия этого синекожего иноземца мне стало как-то особенно тоскливо.
— Керрп, пронумеруй и сделай запись. Все как обычно. Надеюсь, ещё не забыл.
Синекожий коротко кивнул. А затем, открыв шкаф и роясь в железяках, все же спросил:
— Ваша собственность? — голос был настолько сухим, что, казалось, каждый звук, произнесенный роруанцем, должен был причинять ему вполне ощутимую боль.
— Да, — выплюнул кентанец и швырнул меня на стул.
На этот раз обошлось без браслетов на запястьях, только амополе, заструившееся по коже и уже так знакомо лишающее способности двигаться.
— Знаешь, Иль, рабство современным обществом не приветствуется. Но вот частную собственность ещё никто не отменял. А у нас на Кентане члены правящих кланов имеют такую привилегию — приобретать в собственность живых существ. Конечно, если они согласны пойти на такой шаг и посвятить свою жизнь служению короне. Но ты, я думаю, сопротивляться не будешь. — кентанец замолчал, словно действительно хотел дождаться подтверждения сказанному. Но я по понятным причинам молчала, поэтому он продолжил. — Клеймо ставиться на тело, но метит организм полностью, вплоть до молекул ДНК. Его нельзя вывести. Даже если срезать плоть, оно проявится на шраме. Ты будешь моей. Даже если Дарклай вернётся. Он не сможет стереть этот знак с твоего тела. Ты станешь собственностью Праутта, готовой на все ради своего хозяина.
В полумраке комнаты желтые глаза кентанца сияли каким-то лихорадочным лишенным разума огнём. В этом огне сейчас горел сам иноземец, я это отчётливо понимала. Болезнь пробралась слишком глубоко. Зависть проела душу насквозь. Наверное, так жить невозможно, как же он живет с этим?
Но от этих размышлений меня отвлёк роруанец. Он заслонил от меня психа ненормального и, склонившись надо мной, протер чем-то влажным тыльную сторону кисти.
— Не там. Сделай на щеке, — глухо приказал кентанец.
Синекожий на секунду замер, но всего лишь на секунду. А затем точно также протер кожу на правой щеке и, взяв металлический штырь со светящейся пластиной на конце, на мгновение приложил ее к коже.
Тело пронзил заряд, и даже амополе не удержало дрожь, что волной прошлась от кончиков пальцев на ногах до самой макушки. В глазах потемнело, и я почти что отключилась. Сквозь шум в голове, услышала вопль:
— Что с ней?!
— Это нормально. Так всегда бывает. Тело привыкает к изменениям.
Потом послышался шум, и звук разбившегося стекла.
Меня, кажется, подняли на руки. И вот тут я точно отключилась.
Очнулась. Перед глазами закачался уже знакомый высокий украшенный лепниной белый потолок.
Повернулась на бок, ощущая своё тело неожиданно чужим, неповоротливым и тяжёлым. Голова гудела, а веки опухли и отказывались разлипаться. Очень-очень знакомое ощущение…
Все-таки села и, свесив ноги с кровати в пушистый ковёр, огляделась. Да, определенно та же комната.
Едва я успела порадоваться, что никаких блондинистых морд рядом не присутствует, дверь в комнату приоткрылась, пропуская закутанную в желтое высокую худощавую фигуру желтокожего иноземца.
— Четь, — облегченно выдохнула я.
Иноземец осторожно прикрыл за собой дверь и, опасливо озираясь, подошёл ко мне и протянул руку, заставив меня отшатнуться.
— Прошу вас, возьмите. И скорее. Они могут войти в любую секунду.
В четырёхпалой руке был зажат чёрный блестящий коннектор.
Дважды повторять иноземцу не пришлось. Схватив устройство, я на короткое мгновение замерла. Кому звонить? Тот, кто бы смог помочь… к сожалению, он сейчас вне зоны. Криво усмехнувшись, дотронулась пальцем до экрана и принялась набирать заученный номер. Камэла…
Мама ответила с первого гудка. И на том конце раздалось взволнованное:
— Матильда!
— Да мамуль, — прошептала я, тщетно стараясь осознать все произошедшее за то время, пока мы не виделись.
— Ты в порядке?
— Все нормально, мам, — прокашлявшись, поспешно ответила я.
— А дети?
— Дети тоже в порядке, — как можно увереннее произнесла я. Мысль о том, что я их со вчерашнего дня не видела, заставила сжаться сердце.
— Иль, послушай меня, — неожиданно уверенно начала мама. — Вас спасут. Все уже готово. Но это невозможно, пока вы находитесь на планете. Кентан окружает сильное защитное поле…
Мама кажется что-то ещё говорила, а я словно вынырнула из глубокого тёмного моря. Сознание стало чётким и ясным. И наблюдая за топчущимся в стороне откровенно нервничающим иноземцем, который нервно теребил длинными пальцами ткань балахона и кидал взволнованные взгляды то на дверь, то на меня, я вдруг поняла, что мне нужно делать. Одна странная и абсурдная мысль, посетившая мою голову, заставила меня поторопиться и поскорее закончить разговор. Не терпелось проверить — что из этого может получиться.
— Мама, ты сейчас где?
— На Лордоке, — как-то глухо отозвалась Камэла.
— Хорошо. Ждите. Мамуль, не волнуйся. С нами все будет нормально.
И отключив устройство, протянула коннектор дёрнувшемуся в мою сторону иноземцу.
Тот облегченно вздохнул и спрятал устройство в складках своих бесформенных одежд.
— Спасибо, — вглядываясь в закрытое тканью лицо, пытаясь поймать взгляд огромных желто-зеленых глаз, прошептала я.
Иноземец поспешно поклонился и, развернувшись, направился в сторону выхода. Ясно было, что вся эта затея может выйти ему боком. Непонятно было, для чего иноземец это сделал.
— Четь, — позвала я перенервничавшего иноземца. — А где я могу найти психа… — запнувшись, сцепила зубы и с трудом выдавила, — Криса.
— В кабинете, — остановившись и снова повернувшись в мою сторону, ответил желтый.
Я вопросительно подняла бровь, давая понять, что понятия не имею, где здесь что.
— Вы уже там были… — начал иноземец.
И я кажется поняла.
— Это та мрачная комната?
— Да, — кивнул Четь.
Поднявшись с кровати, потянулась. Теперь, когда я знала, что могу сделать, стало как-то легче. Внутри клокотало нетерпение, толкающее поскорее сделать первый шаг и уже не медлить ни секунды. И я не стала сопротивляться этому своему желанию.
Моментально пересекла комнату. Ещё раз поблагодарила удивленного такой моей прыткостью желтого и, проскользнув в приоткрытую дверь, только секунду колебалась в какую сторону. Припомнив знакомую вазу, шагнула влево. Так от вазы к вазе по узкому петляющему коридору добралась до нужной двери.
Сердце в груди билось как умалишённое, а перед глазами от волнения расплывались яркие полупрозрачные пятна. Вздохнув, закрыла глаза и на выдохе подняла руку и постучала. Тишина. Неужели с дверью ошиблась?
Приоткрыв, заглянула внутрь. Нет, комната та…
— Я разве разрешал войти? — рявкнул сидящий в повернутом к занавешенному окну кресле кентанец.
Вот и кошак здесь…
— Нет, — согласилась я.
Иноземец дёрнулся, хотел повернуться в мою сторону, но замер. Рука, лежащая на подлокотнике кресла, заметно напряглась.
Не теряя времени, я шагнула в комнату и прикрыла за собой дверь. Каждая секунда промедления словно вытягивала из меня силы, которые сейчас, как никогда ранее, мне были нужны.
Кентанец молчал, поэтому я решила начать и с главного. Скривившись от отвращения, благо кошак ничего не видел, так как все ещё сидел ко мне спиной, с трудом, но произнесла:
— Крис, я хотела кое-что обсудить.
Тут псих ненормальный, как бы подтверждая свой статус, все-таки вскочил с кресла и повернулся ко мне. Желтые глаза скользнули по моему лицу, на мгновение замерли, в них мелькнула ни то боль, ни то отвращение. Разглядеть не дала рука с длинными растопыренными пальцами, в которую кошак уткнулся и теперь так и стоял, как-то весь согнувшись и опустив плечи.
Это меня не обрадовало. Опять не в настроении. Последний раз, когда кентанец вот так закрывал лицо руками, меня отволокли в подвал. Припомнив события вчерашнего вечера, тряхнула головой и, переступив с ноги на ногу, сглотнула, ощущая, как медленно слюна соскальзывает вниз по пересохшему горлу.
— Крис, — позвала я стоящего напротив кошака.
— Что? — все ещё не убирая руки от лица, отозвался тот.
— Отпустишь детей? — чувствуя, как одновременно с прозвучавшими словами срывается вниз сердце, прошептала я заветные слова, а затем окончательно севшим голосом добавила. — А я останусь с тобой.
Вот тут рука, прикрывающая лицо кентанца, сползла, и на меня уставились пронзительные желтые глаза. Поморщившись, будто мое присутствие в комнате приносит ему боль, иноземец переспросил:
— Останешься со мной?
— Да, — я кивнула. И замолчала. Мы так и стояли напротив, буравя друг друга взглядами. Кентанец недоверчивым, а я, наверное, напуганным. По крайней мере мне до ужаса было страшно. Возможно, стоило что-то ещё сказать. Уговаривать до тех пор, пока кентанец не согласиться. Но у меня внутри словно все окаменело, и я с обречённостью ждала решения взъерошенного кошака.
Словно прочитав мои мысли, иноземец поднял руку и, запустив пальцы в волосы, зачесал их назад так, что длинные белые пряди, на мгновение замерев, стали медленно падать обратно на лицо.
Кошак отвернулся, и я дёрнулась в его сторону, решив, что все потеряно и шанс убедить эту белобрысую сволочь навсегда упущен. Но встала как вкопанная, услышав:
— Хорошо.
— Что? — переспросила я, растерянно моргая глазами.
— Пусть собираются. Корабль отправится через полчаса.
— На Лордок, — все ещё не до конца осознав случившееся, уточнила я.
— Куда угодно, — глухо отозвался кентанец.
— А Пиксли? — уже от дверей крикнула я, вспомнив про няня.
— И его туда же, — уже раздраженно бросил кошак.
Я вылетела из кабинета, сбила вазу, та почти беззвучно раскололась. Я не стала останавливаться. Потом все…
Добравшись до игровой, остановилась у знакомого уже зеркала. Пригладила торчащие в разные стороны спутанные волосы. На правой щеке красовался белый пластырь. Не стала трогать. Впрочем, как и думать, что там под ним. Не до того сейчас.
Отдернула толстовку и открыла дверь в игровую.
Моему взору предстал огромный замок, сложенный из кубиков, и Пиксли, воодушевлённо пытающийся отыграть роли принцессы, рыцаря и дракона одновременно.
Грустные карапузы сидели напротив и вяло реагировали на происходящее. Увидев меня, малыши повскакивали со своих стульчиков и, заревев, бросились в мою сторону.
— Ну, что вы? Все же хорошо. По какому поводу столько слез? — пытаясь заглянуть в глаза хоть одному из голосящих малышей, спросила я.
— Мы думали этот дядя тебя убиииил-ааааа… — завопил Поль и вновь уткнулся лицом в мою кофту, чтобы горестно всхлипывать, обнимая меня руками.
— И откуда такие мысли? — холодея от того, что пришлось пережить в своих маленьких умишках этим голосящим в разнобой карапузам, прошептала я.
— Мама, а давай уедим отсюда? — запрокинув голову и всматриваясь в мое лицо сквозь льющиеся непрерывным потоком слезы, шмыгая и утираясь рукавом кофты, попросила Кэти.
— Нам здесь совсем не нравится, — прошептал Ифа, уткнувшись в мою шею куда-то под ухом и не переставая обнимать меня своими не по-детски крепкими ручонками.
— А знаете, это очень хорошее предложение. Давайте так и поступим, — громко, стараясь перекричать стенания малышей, произнесла я.
Поймав на себе взгляд расплывшегося по большому мягкому кубику бледно-желтого гебронца, кивнула, одновременно подмигнув. Пиксли явно ничего не понял, но с кубика встал и, растерянно оглядевшись, раскинул руки и замотал головой.
— Пиксли, нужно собрать вещи. Корабль отходит минут через двадцать, если не меньше… — добавила я, пытаясь подсчитать сколько уже времени прошло с того момента, как я покинула кабинет психа ненормального.
— Как корабль? Куда? — бросив все попытки что-то понять, в открытую спросил разволновавшийся нянь.
— На Лордок.
— Правда?! На Лордок?! К дяде Дару?!!! — радостно завопили дети, мгновенно позабыв о всех своих горестях и закружившись по комнате.
Дивное время — детство. Все проблемы — нерешаемые, все обиды — смертельные, все ссоры — навсегда, но любая самая маленькая радость — всепобеждающая, мгновенная и абсолютная.
Я улыбнулась, пытаясь подавить боль, которой откликнулось сердце на родное имя, произнесённое с такой искренней радостью детским чистым голоском.
— Правда-правда. И там вас уже ждёт ваша любимая бабушка, — пытаясь не врать детям, сменила тему я. Карапузы ничего не заметили и с удвоенной силой закружились по комнате.
— Вы улетаете, — встретившись с все ещё ничего не понимающим взглядом гебронца прошептала я.
— А вы? — почти одними губами спросил иноземец.
Я отрицательно покачала головой. Пиксли мгновенно засиял, словно лампочка и стал оседать на пол.
Подбежав к нему, подхватила под руку и зашептала:
— Пиксли, не забывайте о своей миссии. Дарклай доверил вам присматривать за детьми. Поэтому прошу вас, возьмите себя в руки, и до тех пор, пока я не вернусь, помогите Камэле. Ну же.
Пиксли протяжно выдохнул. Затем, покачнувшись, все же выпрямился и, взглянув на меня, прошептал:
— Все сделаю, тренер Свон. Жизни своей не пожалею.
Затем взгляд гебронца остановился на моем лице. Замявшись, Пиксли просипел:
— С вами все в порядке? Этот… что он с вами сделал?
— Пустяк, — пригладив почти не дрожащими пальцами пластырь, ответила я. — Сейчас главное как-то убедить мелких, что ничего страшного в том, что мама с ними не полетит, нет.
Пиксли оглядел все ещё радостно прыгающих по комнате малышей.
— А это вообще возможно? — неуверенно вопросил он.
— Ничего нет невозможного для матери и хорошего няня со стажем.
Третий глаз иноземца задёргался, но он все же согласно кивнул.
— Вы собирайте сумки. А я одену малышей, — скомандовала я.
— Да, тренер Свон, — отозвался гебронец и кинулся собирать разбросанные по игровой привезённые ещё с Земли игрушки.
— Милые мои, — позвала я, повернувшись к расшалившимся карапузам.
Дети на мгновение замерли, а затем снова кинулись в мою сторону. Мелкие…
Собрались минут за десять. В процессе одевания сообщила карапузам, что мне придётся на некоторое время остаться, чтобы позаботиться о Пыхе — васпоге, который якобы заболел. Дети конечно посопротивлялись, но в итоге чувство сострадания к несчастному зверю победило, и они пообещали вести себя смирно и не доводить ранимого Пиксли. Да и обещанная скорая встреча с бабушкой все же сделала своё дело, и малыши, расцеловав меня на прощание, мужественно не проронив ни единой слезы, погрузились на борт готового к взлету фархора.
Хотя псих ненормальный лично не присутствовал, за посадкой наблюдали несколько десятков рободоспехов. Словно и одного не было достаточно, чтобы удержать меня от побега.
В отличие от детей, их нянь что-то совсем расклеился и, обняв меня, долго не отпускал, всхлипывая и постукивая дрожащей ладонью по моей спине.
— Тренер Свон, с вами все будет хорошо? — упавшим голосом вопросил иноземец
— Иначе просто быть не может, Пиксли.
Гебронец растерянно взглянул на меня. Потом вдруг закивал и, зашептав «ну да-ну да», поднялся на борт. На прощание помахав мне рукой.
С тихим шипением металлическая дверь закрылась, и фархор стал подниматься в небо, быстро набирая высоту, и вскоре чёрной точкой затерялся в белесом небе.
Вот так.
Я осталась одна на этой скованной вечными морозами заснеженной планете.
— Керрп, пронумеруй и сделай запись. Все как обычно. Надеюсь, ещё не забыл.
Синекожий коротко кивнул. А затем, открыв шкаф и роясь в железяках, все же спросил:
— Ваша собственность? — голос был настолько сухим, что, казалось, каждый звук, произнесенный роруанцем, должен был причинять ему вполне ощутимую боль.
— Да, — выплюнул кентанец и швырнул меня на стул.
На этот раз обошлось без браслетов на запястьях, только амополе, заструившееся по коже и уже так знакомо лишающее способности двигаться.
— Знаешь, Иль, рабство современным обществом не приветствуется. Но вот частную собственность ещё никто не отменял. А у нас на Кентане члены правящих кланов имеют такую привилегию — приобретать в собственность живых существ. Конечно, если они согласны пойти на такой шаг и посвятить свою жизнь служению короне. Но ты, я думаю, сопротивляться не будешь. — кентанец замолчал, словно действительно хотел дождаться подтверждения сказанному. Но я по понятным причинам молчала, поэтому он продолжил. — Клеймо ставиться на тело, но метит организм полностью, вплоть до молекул ДНК. Его нельзя вывести. Даже если срезать плоть, оно проявится на шраме. Ты будешь моей. Даже если Дарклай вернётся. Он не сможет стереть этот знак с твоего тела. Ты станешь собственностью Праутта, готовой на все ради своего хозяина.
В полумраке комнаты желтые глаза кентанца сияли каким-то лихорадочным лишенным разума огнём. В этом огне сейчас горел сам иноземец, я это отчётливо понимала. Болезнь пробралась слишком глубоко. Зависть проела душу насквозь. Наверное, так жить невозможно, как же он живет с этим?
Но от этих размышлений меня отвлёк роруанец. Он заслонил от меня психа ненормального и, склонившись надо мной, протер чем-то влажным тыльную сторону кисти.
— Не там. Сделай на щеке, — глухо приказал кентанец.
Синекожий на секунду замер, но всего лишь на секунду. А затем точно также протер кожу на правой щеке и, взяв металлический штырь со светящейся пластиной на конце, на мгновение приложил ее к коже.
Тело пронзил заряд, и даже амополе не удержало дрожь, что волной прошлась от кончиков пальцев на ногах до самой макушки. В глазах потемнело, и я почти что отключилась. Сквозь шум в голове, услышала вопль:
— Что с ней?!
— Это нормально. Так всегда бывает. Тело привыкает к изменениям.
Потом послышался шум, и звук разбившегося стекла.
Меня, кажется, подняли на руки. И вот тут я точно отключилась.
Глава 7
Очнулась. Перед глазами закачался уже знакомый высокий украшенный лепниной белый потолок.
Повернулась на бок, ощущая своё тело неожиданно чужим, неповоротливым и тяжёлым. Голова гудела, а веки опухли и отказывались разлипаться. Очень-очень знакомое ощущение…
Все-таки села и, свесив ноги с кровати в пушистый ковёр, огляделась. Да, определенно та же комната.
Едва я успела порадоваться, что никаких блондинистых морд рядом не присутствует, дверь в комнату приоткрылась, пропуская закутанную в желтое высокую худощавую фигуру желтокожего иноземца.
— Четь, — облегченно выдохнула я.
Иноземец осторожно прикрыл за собой дверь и, опасливо озираясь, подошёл ко мне и протянул руку, заставив меня отшатнуться.
— Прошу вас, возьмите. И скорее. Они могут войти в любую секунду.
В четырёхпалой руке был зажат чёрный блестящий коннектор.
Дважды повторять иноземцу не пришлось. Схватив устройство, я на короткое мгновение замерла. Кому звонить? Тот, кто бы смог помочь… к сожалению, он сейчас вне зоны. Криво усмехнувшись, дотронулась пальцем до экрана и принялась набирать заученный номер. Камэла…
Мама ответила с первого гудка. И на том конце раздалось взволнованное:
— Матильда!
— Да мамуль, — прошептала я, тщетно стараясь осознать все произошедшее за то время, пока мы не виделись.
— Ты в порядке?
— Все нормально, мам, — прокашлявшись, поспешно ответила я.
— А дети?
— Дети тоже в порядке, — как можно увереннее произнесла я. Мысль о том, что я их со вчерашнего дня не видела, заставила сжаться сердце.
— Иль, послушай меня, — неожиданно уверенно начала мама. — Вас спасут. Все уже готово. Но это невозможно, пока вы находитесь на планете. Кентан окружает сильное защитное поле…
Мама кажется что-то ещё говорила, а я словно вынырнула из глубокого тёмного моря. Сознание стало чётким и ясным. И наблюдая за топчущимся в стороне откровенно нервничающим иноземцем, который нервно теребил длинными пальцами ткань балахона и кидал взволнованные взгляды то на дверь, то на меня, я вдруг поняла, что мне нужно делать. Одна странная и абсурдная мысль, посетившая мою голову, заставила меня поторопиться и поскорее закончить разговор. Не терпелось проверить — что из этого может получиться.
— Мама, ты сейчас где?
— На Лордоке, — как-то глухо отозвалась Камэла.
— Хорошо. Ждите. Мамуль, не волнуйся. С нами все будет нормально.
И отключив устройство, протянула коннектор дёрнувшемуся в мою сторону иноземцу.
Тот облегченно вздохнул и спрятал устройство в складках своих бесформенных одежд.
— Спасибо, — вглядываясь в закрытое тканью лицо, пытаясь поймать взгляд огромных желто-зеленых глаз, прошептала я.
Иноземец поспешно поклонился и, развернувшись, направился в сторону выхода. Ясно было, что вся эта затея может выйти ему боком. Непонятно было, для чего иноземец это сделал.
— Четь, — позвала я перенервничавшего иноземца. — А где я могу найти психа… — запнувшись, сцепила зубы и с трудом выдавила, — Криса.
— В кабинете, — остановившись и снова повернувшись в мою сторону, ответил желтый.
Я вопросительно подняла бровь, давая понять, что понятия не имею, где здесь что.
— Вы уже там были… — начал иноземец.
И я кажется поняла.
— Это та мрачная комната?
— Да, — кивнул Четь.
Поднявшись с кровати, потянулась. Теперь, когда я знала, что могу сделать, стало как-то легче. Внутри клокотало нетерпение, толкающее поскорее сделать первый шаг и уже не медлить ни секунды. И я не стала сопротивляться этому своему желанию.
Моментально пересекла комнату. Ещё раз поблагодарила удивленного такой моей прыткостью желтого и, проскользнув в приоткрытую дверь, только секунду колебалась в какую сторону. Припомнив знакомую вазу, шагнула влево. Так от вазы к вазе по узкому петляющему коридору добралась до нужной двери.
Сердце в груди билось как умалишённое, а перед глазами от волнения расплывались яркие полупрозрачные пятна. Вздохнув, закрыла глаза и на выдохе подняла руку и постучала. Тишина. Неужели с дверью ошиблась?
Приоткрыв, заглянула внутрь. Нет, комната та…
— Я разве разрешал войти? — рявкнул сидящий в повернутом к занавешенному окну кресле кентанец.
Вот и кошак здесь…
— Нет, — согласилась я.
Иноземец дёрнулся, хотел повернуться в мою сторону, но замер. Рука, лежащая на подлокотнике кресла, заметно напряглась.
Не теряя времени, я шагнула в комнату и прикрыла за собой дверь. Каждая секунда промедления словно вытягивала из меня силы, которые сейчас, как никогда ранее, мне были нужны.
Кентанец молчал, поэтому я решила начать и с главного. Скривившись от отвращения, благо кошак ничего не видел, так как все ещё сидел ко мне спиной, с трудом, но произнесла:
— Крис, я хотела кое-что обсудить.
Тут псих ненормальный, как бы подтверждая свой статус, все-таки вскочил с кресла и повернулся ко мне. Желтые глаза скользнули по моему лицу, на мгновение замерли, в них мелькнула ни то боль, ни то отвращение. Разглядеть не дала рука с длинными растопыренными пальцами, в которую кошак уткнулся и теперь так и стоял, как-то весь согнувшись и опустив плечи.
Это меня не обрадовало. Опять не в настроении. Последний раз, когда кентанец вот так закрывал лицо руками, меня отволокли в подвал. Припомнив события вчерашнего вечера, тряхнула головой и, переступив с ноги на ногу, сглотнула, ощущая, как медленно слюна соскальзывает вниз по пересохшему горлу.
— Крис, — позвала я стоящего напротив кошака.
— Что? — все ещё не убирая руки от лица, отозвался тот.
— Отпустишь детей? — чувствуя, как одновременно с прозвучавшими словами срывается вниз сердце, прошептала я заветные слова, а затем окончательно севшим голосом добавила. — А я останусь с тобой.
Вот тут рука, прикрывающая лицо кентанца, сползла, и на меня уставились пронзительные желтые глаза. Поморщившись, будто мое присутствие в комнате приносит ему боль, иноземец переспросил:
— Останешься со мной?
— Да, — я кивнула. И замолчала. Мы так и стояли напротив, буравя друг друга взглядами. Кентанец недоверчивым, а я, наверное, напуганным. По крайней мере мне до ужаса было страшно. Возможно, стоило что-то ещё сказать. Уговаривать до тех пор, пока кентанец не согласиться. Но у меня внутри словно все окаменело, и я с обречённостью ждала решения взъерошенного кошака.
Словно прочитав мои мысли, иноземец поднял руку и, запустив пальцы в волосы, зачесал их назад так, что длинные белые пряди, на мгновение замерев, стали медленно падать обратно на лицо.
Кошак отвернулся, и я дёрнулась в его сторону, решив, что все потеряно и шанс убедить эту белобрысую сволочь навсегда упущен. Но встала как вкопанная, услышав:
— Хорошо.
— Что? — переспросила я, растерянно моргая глазами.
— Пусть собираются. Корабль отправится через полчаса.
— На Лордок, — все ещё не до конца осознав случившееся, уточнила я.
— Куда угодно, — глухо отозвался кентанец.
— А Пиксли? — уже от дверей крикнула я, вспомнив про няня.
— И его туда же, — уже раздраженно бросил кошак.
Я вылетела из кабинета, сбила вазу, та почти беззвучно раскололась. Я не стала останавливаться. Потом все…
Добравшись до игровой, остановилась у знакомого уже зеркала. Пригладила торчащие в разные стороны спутанные волосы. На правой щеке красовался белый пластырь. Не стала трогать. Впрочем, как и думать, что там под ним. Не до того сейчас.
Отдернула толстовку и открыла дверь в игровую.
Моему взору предстал огромный замок, сложенный из кубиков, и Пиксли, воодушевлённо пытающийся отыграть роли принцессы, рыцаря и дракона одновременно.
Грустные карапузы сидели напротив и вяло реагировали на происходящее. Увидев меня, малыши повскакивали со своих стульчиков и, заревев, бросились в мою сторону.
— Ну, что вы? Все же хорошо. По какому поводу столько слез? — пытаясь заглянуть в глаза хоть одному из голосящих малышей, спросила я.
— Мы думали этот дядя тебя убиииил-ааааа… — завопил Поль и вновь уткнулся лицом в мою кофту, чтобы горестно всхлипывать, обнимая меня руками.
— И откуда такие мысли? — холодея от того, что пришлось пережить в своих маленьких умишках этим голосящим в разнобой карапузам, прошептала я.
— Мама, а давай уедим отсюда? — запрокинув голову и всматриваясь в мое лицо сквозь льющиеся непрерывным потоком слезы, шмыгая и утираясь рукавом кофты, попросила Кэти.
— Нам здесь совсем не нравится, — прошептал Ифа, уткнувшись в мою шею куда-то под ухом и не переставая обнимать меня своими не по-детски крепкими ручонками.
— А знаете, это очень хорошее предложение. Давайте так и поступим, — громко, стараясь перекричать стенания малышей, произнесла я.
Поймав на себе взгляд расплывшегося по большому мягкому кубику бледно-желтого гебронца, кивнула, одновременно подмигнув. Пиксли явно ничего не понял, но с кубика встал и, растерянно оглядевшись, раскинул руки и замотал головой.
— Пиксли, нужно собрать вещи. Корабль отходит минут через двадцать, если не меньше… — добавила я, пытаясь подсчитать сколько уже времени прошло с того момента, как я покинула кабинет психа ненормального.
— Как корабль? Куда? — бросив все попытки что-то понять, в открытую спросил разволновавшийся нянь.
— На Лордок.
— Правда?! На Лордок?! К дяде Дару?!!! — радостно завопили дети, мгновенно позабыв о всех своих горестях и закружившись по комнате.
Дивное время — детство. Все проблемы — нерешаемые, все обиды — смертельные, все ссоры — навсегда, но любая самая маленькая радость — всепобеждающая, мгновенная и абсолютная.
Я улыбнулась, пытаясь подавить боль, которой откликнулось сердце на родное имя, произнесённое с такой искренней радостью детским чистым голоском.
— Правда-правда. И там вас уже ждёт ваша любимая бабушка, — пытаясь не врать детям, сменила тему я. Карапузы ничего не заметили и с удвоенной силой закружились по комнате.
— Вы улетаете, — встретившись с все ещё ничего не понимающим взглядом гебронца прошептала я.
— А вы? — почти одними губами спросил иноземец.
Я отрицательно покачала головой. Пиксли мгновенно засиял, словно лампочка и стал оседать на пол.
Подбежав к нему, подхватила под руку и зашептала:
— Пиксли, не забывайте о своей миссии. Дарклай доверил вам присматривать за детьми. Поэтому прошу вас, возьмите себя в руки, и до тех пор, пока я не вернусь, помогите Камэле. Ну же.
Пиксли протяжно выдохнул. Затем, покачнувшись, все же выпрямился и, взглянув на меня, прошептал:
— Все сделаю, тренер Свон. Жизни своей не пожалею.
Затем взгляд гебронца остановился на моем лице. Замявшись, Пиксли просипел:
— С вами все в порядке? Этот… что он с вами сделал?
— Пустяк, — пригладив почти не дрожащими пальцами пластырь, ответила я. — Сейчас главное как-то убедить мелких, что ничего страшного в том, что мама с ними не полетит, нет.
Пиксли оглядел все ещё радостно прыгающих по комнате малышей.
— А это вообще возможно? — неуверенно вопросил он.
— Ничего нет невозможного для матери и хорошего няня со стажем.
Третий глаз иноземца задёргался, но он все же согласно кивнул.
— Вы собирайте сумки. А я одену малышей, — скомандовала я.
— Да, тренер Свон, — отозвался гебронец и кинулся собирать разбросанные по игровой привезённые ещё с Земли игрушки.
— Милые мои, — позвала я, повернувшись к расшалившимся карапузам.
Дети на мгновение замерли, а затем снова кинулись в мою сторону. Мелкие…
Собрались минут за десять. В процессе одевания сообщила карапузам, что мне придётся на некоторое время остаться, чтобы позаботиться о Пыхе — васпоге, который якобы заболел. Дети конечно посопротивлялись, но в итоге чувство сострадания к несчастному зверю победило, и они пообещали вести себя смирно и не доводить ранимого Пиксли. Да и обещанная скорая встреча с бабушкой все же сделала своё дело, и малыши, расцеловав меня на прощание, мужественно не проронив ни единой слезы, погрузились на борт готового к взлету фархора.
Хотя псих ненормальный лично не присутствовал, за посадкой наблюдали несколько десятков рободоспехов. Словно и одного не было достаточно, чтобы удержать меня от побега.
В отличие от детей, их нянь что-то совсем расклеился и, обняв меня, долго не отпускал, всхлипывая и постукивая дрожащей ладонью по моей спине.
— Тренер Свон, с вами все будет хорошо? — упавшим голосом вопросил иноземец
— Иначе просто быть не может, Пиксли.
Гебронец растерянно взглянул на меня. Потом вдруг закивал и, зашептав «ну да-ну да», поднялся на борт. На прощание помахав мне рукой.
С тихим шипением металлическая дверь закрылась, и фархор стал подниматься в небо, быстро набирая высоту, и вскоре чёрной точкой затерялся в белесом небе.
Вот так.
Я осталась одна на этой скованной вечными морозами заснеженной планете.
