— Люсь, — сумрачно начал Денис.
— Что?
Он несвоевременно прокашлялся.
— Люсёнок, у нас с моей бывшей… Ты ж её помнишь? Короче, снова… того.
— Чего? — Люсю всегда раздражало его неумение связно выражать свои мысли и расчленённость высказывания, свойственная разговорной речи.
— Ну снова… того… закрутилось, — выдавил наконец Денис и, будто спохватившись, добавил: — Ты извини.
Крем был немедленно послан к чёртовой матери.
— Почему?!
— Мне с ней как-то… легче. А ты для меня сложная какая-то. И странная.
Пять минут спустя Люся неистово швыряла по полу швабру.
— Я прекрасно проживу без него, я прекрасно без него проживу, — твердила она. — Ну и пошёл ты! Всё отлично, всё хорошо…
«ТО ЕСТЬ СОВСЕМ ПЛОХО».
Трудовая терапия не помогла — Люся села на мокрый пол и разревелась. Такой её и застала Катя.
— Лысюк, что с тобой?
— Его сонет превратился в памфлет.
— А конкретней?
— Не любит он меня больше.
— А разве любил?
Люся зарыдала ещё пуще.
— Денис меня бросил. И он меня бросил!
Катя многозначительно помолчала, а потом призналась:
— Если честно, то я за тебя рада.
— Почему это? — звонко всхлипнула Люся.
— Вы друг другу совершенно не подходите.
— Неправда. Когда я без каблуков, мы одного роста.
— Я не об этом, — отмахнулась Катя. — Вы стоите на разных ступенях развития. Хотя… глядя на тебя сейчас, я начинаю в этом сильно сомневаться.
Люся принялась вытирать глаза.
— Зато он красивый и сильный.
— Где сила, там уму могила. Люсь, вообще-то, чтобы облегчить душу, ты должна сейчас активно его ненавидеть и изыскивать в нём всякие недостатки — благо, их немало.
— Как я могу ненавидеть любимого человека?
— Да хотя бы за то, что он тебя не любит. В конце концов, вспомни о чувстве собственного достоинства. Не срами честь филолога. Это кощунство — плакать по такому идиоту. Надо забить на него и забыть, будто его и не существовало.
— И как это сделать?
— Элементарно. Для начала очистим «тело». — Катя без спроса завладела Люсиным телефоном. — Надо удалить его номер, фотки и… его рожу с заставки тоже долой.
— А общие фотографии можно оставить?
— Не-не, всё к чертям.
— Даже если я на этих фотках хорошо получилась?
— Тем более, если ты на них хорошо получилась.
— А если его вырезать?
— Только удалить! Всё равно на фотках, где ты красивая, ты никогда на себя не похожа.
— Ну спасибо, — обиделась Люся.
— На здоровье. Запомни: если тебя бросили, красота тебя не спасёт. Тебя спасёт только чувство юмора.
Люся издала печальный стон.
— Не ной. Вещи его остались?
— Да.
— Щас на помойку всё снесём.
— Кать, я не могу его одежду выбросить!
— Но он же смог выбросить тебя из своей жизни!
Люся была близка к очередной истерике.
— Он тебя не пожалел, а ты его шмотьё жалеешь? Ладно, не хочешь радикально — отправим по почте. Подарки от него какие-нибудь есть?
— Непочатая бутылка розового шампанского, от прошлого раза осталась.
— Это выпьем. А игрушки какие-нибудь, медведи колченогие? — Катя показала на по-пиратски одноглазого плюшевого пса. — Тот кобель случайно не от него?
— Ты что, это Кутузов. Мне его ещё на первом курсе подарили. От Дениса только сувенир — вон тот хрустальный козлик.
— Козла, так и быть, заберу себе. — И Катя стремительно смела сувенир в свою бездонную сумку. Всё равно он давно ей нравился.
— Спасибо, Кать, ты так меня поддерживаешь, — растрогалась Люся.
— Ой, да было бы за что… А теперь тебя нужно срочно отвлечь. И собственно для этого я и пришла.
Люся ожидала чего угодно, но только не того, что Катя, как из ларца, вытащит из бездонной сумки учебник по СРЯ. Оно же «современный русский язык».
— Момент, возможно, не самый подходящий. Но сама я — никак. — Катя была не так сильна в русском, как её подруга, и Люсе приходилось ей помогать. — Тут всего одно задание. Пожалуйста.
— Ладно, — сдалась без боя Люся. — Чти. — У неё, как и у многих студентов филфака, была забава — нарочно говорить слова неправильно.
Катя с деловитым шелестом раскрыла книгу.
— Надо поставить в родительный падеж во множественном числе. Туфля. Нет кого, чего? Туфлей?
— Туфель, — грустно отозвалась Люся.
— Блюдце. — Катя задумалась. — Нет… блюдЕц!
— БлюдЕц — это у меня в жизни. А правильно — блЮдец.
— Кочерга, — хмуро прочитала Катя. — Нет кого? Кочерог, кочегор, кочегар…
Люся издала свистящий вздох.
— Кочерёг!
1 Кто-то обижает тебя, и поэтому ты обижаешь меня (англ.)
2 Из стихотворения Владимира Маяковского «Из улицы в улицу».
3 Секст Проперций — римский элегический поэт.
4 Сборник поэта-футуриста Василия Каменского.
5 От фр. Pourquoi pas? — Почему бы нет?
6 Кибальник Сергей Акимович — литературовед, писатель, доктор филологических наук.
7 Шарль Балли — швейцарский лингвист.
8 Потебня Александр Афанасьевич — филолог, литературовед. Фердинанд де Соссюр — швейцарский языковед. Франтишек Травничек, Богумил Трнка, Владимир Скаличка — чешские языковеды. Хольгер Педерсен — датский языковед.
-2-
Через неделю Денис нагрянул в первый раз — забрать свои вещи, проститься. И очень скоро их прощание перетекло в прощальный секс.
Утром от Кати пришло смс:
«На СРЯ идёшь?»
Люся затруднялась с ответом, ибо рядом посапывал Денис. Её волновало другое — что бы такое приготовить ему на завтрак? Люся чувствовала себя неприлично счастливой и свято верила, что это навсегда. Но едва она повернула голову, чтобы полюбоваться спящим Денисом, как он вскочил и спешно натянул штаны.
— Ты куда? У тебя ж сегодня выходной.
— Люсёнок, извиняй, дела.
— Но, может, ты немного подождёшь? Я хотела сделать сырники.
Познав на собственном желудке кулинарные Люсины способности, Денис тем более решил поторопиться.
— Люсёнок, я уже опаздываю.
— Ты позвонишь? — настырничала Люся.
— Ага, я побежал.
— Подожди! Теперь твоя бывшая снова станет бывшей, ведь так?
Денис на мгновение замер — вопрос застал его врасплох.
— Я с ней поговорю, — неосторожно бросил он надежду.
— Точно?
— Ага!
Девушки встретились на общей лекции по СРЯ.
— Лысюк, ты чего такая… восторгнутая? — нахмурилась Катя.
— Он вернулся, — радостно сообщила Люся, усаживаясь рядом.
— Кто?
— Денис. Мы снова вместе.
— И ты его простила?!
— Хетцер Екатерина! — одёрнула её преподавательница СРЯ Жанна Вальтеровна. — Не так экспрессивно, пожалуйста!
— Я попробую.
— Будьте так милостивы.
— Лысюк, ты тронулась? — спросила Катя уже тише. — Как можно так себя не уважать?
— Я счастлива, — ответно прошипела Люся. — Зачем мне самоуважение, если оно влечёт за собой одиночество?
— И без мужчины можно быть счастливой и самодостаточной!
— Хетцер, цыц! — не церемонилась более Жанна Вальтеровна.
— Стерва, — мрачно прошептала Катя.
От истины она была не далека — молодая ещё женщина сочетала в себе весёлый нрав, стервозный характер и садистскую «любовь» к студентам, а замысловатые завитки её волос казались уснувшими змейками на голове Медузы Горгоны.
По ходу лекции Жанна Вальтеровна обронила, мол, у глагола «смеркаться» нет личной формы. Люся слабо попыталась это опровергнуть:
— Как же нет? Смеркаюсь…
Преподавательница бросила в её сторону небрежно-нежный взгляд:
— Когда начнёте, выйдите, пожалуйста, к доске — мы посмотрим.
На перемене Катя возобновила атаку:
— Лысюк, ты понимаешь, что он снова тебя продинамит? Только на этот раз тебе будет куда больнее и обиднее.
— Катька, не каркай!
— Я не каркаю — я прогнозирую события, исходя из актуальных условий. То, что можно легко бросить, а потом так же легко вернуть, не ценится!
— И давно ты стала специалисткой по мужской психологии? — оборонялась Люся. — Я даже не помню, когда ты в последний раз встречалась с мужчинами!
— Во-первых, у меня есть брат, — резонно отметила Катя. — А во-вторых, с тех пор, как я стала разбираться в мужской психологии, я с ними и не встречаюсь. Иногда расставание с парнем даёт намного больше, чем отношения с ним.
— Он обещал, что бросит свою девушку, и она станет дважды бывшей. Разве это не доказательство, что я ему дороже?
— Нет, доказательством может быть только свершённый факт, а не лживые обещания.
— А я ему сейчас позвоню! — запальчиво сказала Люся, доставая телефон.
— Люсь, часто звонить мужчинам не рекомендуется.
— А мне плевать… Алло, милый!
— Кто это? — довольно грубо осведомился Денис.
— Это Люся. Ты что, мой номер удалил? — Голос предал, сердце упало.
— А-а, да… Но теперь я снова его забью.
— Ты поговорил со своей бывшей?
— Конечно, нет. Я её пока не видел.
— Но ты поговоришь?
— Поговорю.
— Честно?
— Да пусть отсохнут мои бицепсы, если я тебе вру.
Люся снова заулыбалась.
— Денис, я так рада. Ты сегодня вечером приедешь?
— Я не могу, мне же с Надей ещё надо поговорить.
— Ясно, — расстроилась Люся. — Тогда я тебе завтра утром позвоню.
— Я лучше сам. Ну всё, пока.
— Пока, целую!
— И что? — насмешливо спросила Катя. — Пообещал?
— Бицепсами клялся.
— Ого, смелый какой. Но я бы всё равно ему не верила — чёрного кобеля не отмоешь добела.
Два дня спустя «чёрный кобель» вернулся в родную конуру. Люсю так и подмывало спросить его про Надю, но она решила отложить этот разговор на более удобное время.
Едва Денис откатился на край кровати, как на него обрушился малоромантичный вопрос:
— Ты поговорил со своей бывшей?
— Что?.. А, да. Мы расстались.
— Наконец-то! — И Люся кинулась к нему с угрожающим намерением задушить в объятьях.
Через минуту Денис отправился в душ, а она стала шарить по его карманам в поисках «тела». Мысль о том, что каждый человек, каким бы гадом он ни был, имеет право на частную переписку, Люсю даже не посетила.
Последнее смс пришло от Нади буквально час назад:
«Хочу к тебе и тебя».
Распаренный Денис был встречен громким криком:
— Сволочь!
— В чём дело?
— Ты её не бросил! К ней вернулся — меня бросил, ко мне вернулся — её не бросил!
— Ты читала мои смс?
— Я хотела тебя проверить!
— И что, довольна? — холодно спросил Денис.
— Нет… — Люся чувствовала, что вот-вот зарыдает.
— А нефиг лазить по чужим телефонам. — Он деловито натянул штаны. — Я пошёл. Не реви — я позвоню.
На протяжении следующего месяца Денис заходил снова, и снова был прощальный секс.
— Он так деликатно ненавязчив — является только раз в неделю. Наверное, боится надоесть, — язвила Катя. — Ходит тут, привыкает… И ест на халяву и…
— Хетцер, цыц! — отрезала Люся.
— Я разве что-то не то говорю? Ваш прощальный секс бывает чаще, чем у многих регулярный. Он даже не альфонс, он… пристебай!
— Катька, твоя интервенция совсем не обязательна.
— Обязательна, если я вижу, что эти бессмысленные отношения губят твою жизнь.
— Угомонись, Неистовый Виссарион9! Ничего мою жизнь не губит. Вот он придёт, а я потом три дня счастливая хожу.
— И тебя устраивает твоё бесправное положение? — почти брезгливо посмотрела на неё Катя. — Ты даже претензий не можешь ему предъявить, потому что ты для него никто.
— Почему никто? Я — его тихая гавань.
— Ты ещё скажи «отдых воина». Твой мозгоклюй просто тешит своё жалкое самолюбие, а на самом деле ты ему не нужна.
— Он меня любит! — настаивала Люся, сама не веря в то, что говорит.
— Максимум — хочет. А чем старше становишься, тем яснее понимаешь, что «я тебя хочу» — это не комплимент.
Катя давно общалась с непостижимо скромным мальчиком из юридического института, будущим следователем Андреем Хординым. Ей хватило одной встречи, чтобы прийти к выводу: отношения между ними могут быть только дружескими. Зато мальчик увлёкся Катей не на шутку. Катю это очень забавляло, а Люся, даже не будучи знакомой с Андреем, напротив — от души его жалела. Ей было слишком хорошо известно, что такое мучиться от неразделённой любви.
Люся смутно понимала, что у неё развивается зависимость, и не лучше наркотической. Зависимость, которую оптимистично называют то любовью, то плотоядно — страстью. Симптомы говорили сами за себя: имя «Денис», случайно попавшееся в газете или журнале, волновало Люсю до аритмии сердца; в толпе ей чудилось его лицо, а на мир она смотрела не иначе, как сквозь призму его светлого образа: «Это его любимая группа… А эту группу он ненавидит… В этом магазине работала его сестра… У него была такая же куртка… А Денис сейчас сказал бы так…»
Чтобы отвлечься, Люся даже согласилась пойти в кино с соседом, имя которого давно забыла, потому что всегда звала его Робким Роботом за скованность в движениях и профессию робототехника.
Весь фильм Люся не могла спокойно смотреть на экран — главный герой оказался нестерпимо похож на Дениса. Она даже запомнила, как зовут актёра — Райан Гослинг.
«Это наваждение! Везде уже мерещится, проклятый».
За годы не всегда позитивного общения с парнями у Люси сложилось правило «шести Н» — стараться не быть настойчивой, настырной, напористой, надоедливой, назойливой и навязчивой. Но соблюдать это правило ей не удавалось:
— Привет! Я не отвлекаю?
— Ну-у… — Денис явно напряг мозг, чтобы соврать, и делал это явно напрасно.
— Я скучала.
— А я не успел.
В Люсе полыхнула боль.
— Эй, Люсёнок, я пошутил.
— У тебя всегда такие злые шутки?
— Я просто занят.
— Позвонить попозже?
— Давай я тебе сам позвоню.
— Ладно, пока, — уныло ответила Люся.
В такие моменты она совсем падала духом, потому что знала — Денис позвонит ей очень нескоро. Тогда она обнимала Кутузова, который в силу плюшевости не смел сопротивляться, и, тихо плача, засыпала с ним.
«Пусть он мне приснится и скажет наконец, любит он меня или нет».
В сто первой аудитории слегка обвалился потолок, и Мелитина Витольдовна по прозвищу Гильотина с неудовольствием сообщила, что лекция отменяется, дабы не подвергать студентов опасности. Тем более, в конце пятого курса.
— Ну да, на пятом курсе помирать как-то особенно обидно, — согласилась Катя.
Все ликовали, а Люся расстроилась — после пар у неё была назначена консультация по диплому. В образовавшееся «окно» девушки решили прогуляться по магазинам и сели в набитый автобус.
— Местов нет, — мрачно констатировала Катя.
— Одно есть! — Люся проскользнула к свободному месту. Ноги не помещались, и она выставила их в проход.
— Ой, не льсти себе, — с издёвкой улыбнулась Катя. — Длинноногая нашлась.
— Должно же у меня быть хоть какое-то достоинство.
Через двадцать минут они копались в тряпках.
— Бедный Кристиан Диор, — поморщилась Катя. — Мужик умер полвека назад, а на нём по-прежнему делают бабки, нагло присваивая его имя к тому, до чего он не то, что не дотрагивался, а даже не дожил.
— Смотри, какая шапка. — Люся нахлобучила на себя блестящего бастарда шлема и банданы, который вопреки всему ей жутко нравился.
— Ага, знаешь, на что теперь похожа твоя голова? На диско-шар! Ты ещё покружись — мы точно, как на дискотеке, будем.
— А я всё равно её возьму.
— Лысюк, не смей!
Но Люся, как Данко сердце, уже несла шапку на кассу. Бедная студентка и гламурная дива вели извечную борьбу за Люсину душу, поэтому вынужденная экономия всегда сменялась неуёмным мотовством.
