— Ну ладно тебе. Все хорошо, сестричка. Как вы выбрались?
В ответ она, демонстрируя полное недоумение, развела руками.
— Чёрт его знает. Всё как в тумане. Только помню, что Рубен был. С каким-то престарелым джентльменом.
— Престарелым, — встрепенулся Виктор, почему-то подумав на заспанного дедка из фиолетового вагона. — Тощим, длинным?
— Не, представительный такой. На профессора похож, как их в старых фильмах показывают. С бородкой. А потом девушка та, что тогда приезжала, появилась… Диана. Что-то она такое делала с нами. Ну это я совсем плохо помню. Всё, как во сне. — Тут она засмеялась и повторила с удовольствием, — сон был, как во сне. Я только, когда проснулась, наконец очухалась. А ты как?
— Долгая история, Вера. Потом… - он поднялся, прошёлся по комнате, разминая ноги. Ступни саднило так, словно он действительно ходил по острым камням. Однако, осмотрев их, убедился, что ни ссадин, ни порезов. Надо же.
— Ты чего, Вить?
— Ноги болят. Как по камням ходил.
— А ты не ходил?
— Ходил…
— Ну и что же ты удивляешься? — Верочка вздохнула и замолчала, сообразив, что вот именно сейчас, сию минуту рассказа не последует.
— А где наши?
— На кухне. Плов готовят.
— Они готовят? А ты зачем? — поддел её беззлобно Виктор.
— Рубен сказал, что женщине на кухне не место… Плов — это не борщ. А меня с тобой оставили. Чтобы присматривала.
Она вдруг приблизилась и зашептала, словно кто-то мог их услышать.
— Лахов нас заложил какому-то Графу. Они сначала громко говорили, я подслушала. Лахов признался. Но Рубен на него не ругался. А что-то объяснял, но тут уже не слышно было. А Лахов в ответ только буркал, но как, типа, поддакивал. Ой, что это я, — всполошилась Верочка, — надо же сказать!
Она подхватилась и побежала на кухню.
— Рубен Михайлович, Витя проснулся!
Рубен появился на пороге. Посмотрел испытующе, с легким беспокойством и, убедившись, что с Виктором всё нормально, расслабился, улыбнулся.
— Жив-здоров? Есть что рассказать?
— Есть…
— Хорошо. У нас тоже есть.
— Есть, есть, а поесть? Долго вы ещё будете там возиться, кулинары? — Верочка явно была раздосадована их немногословием, — люди голодные сидят.
Рубен перевёл на неё взгляд, мгновенно оценил настроение — это не голодный бунт, а если и голодный, то причиной его голод не физический, а информационный. Все что-то знают, кроме неё. Как тут не рассердиться? Оценил и, смягчая обстановку, широко улыбнулся, сверкнул глазами.
— Вай-вай-вай, как нэ хорошо ты говоришь, женщина! — включил кавказца Рубен. — надо сказать не есть, а кушать… Сейчас, сейчас будет много кушать. Вкусно кушать. Слышишь, как плов пахнет? А где хороший кушаний, там и добрая беседа.
— Уже полчаса нюхаю…— не успокаивалась Верочка.
Рубен собрался что-то ответить, но тут из его телефона грянул танец с саблями Хачатуряна и он, мгновенно посерьёзнев, предостерегающе поднял руку.
— Одну минутку, друзья мои. Их сиятельство.
— Какое ещё сиятельство? — Верочка удивленно посмотрела на Виктора.
Тот в ответ только пожал плечами.
Телефонный разговор был коротким. Голос собеседника звучал с уверенным нажимом, но в диапазоне благожелательных интонаций, Рубен же отвечал односложно, сдержанно, произнеся несколько «да», но с интонацией «может быть».
— Вот так, — сказал он довольным голосом, выключая телефон. — Нас нанимают. Теперь главное не продешевить. И это, друзья мои, много лучше, чем попасть в рабство...
— Руби! — Окликнул его Виктор требовательно.
И сам удивился своему тону. Но вот Рубен не удивился и воспринял его, как естественный.
— В общем, Граф... — и сообразив, что это имя им ничего не говорит, поправился, — нам предлагают сотрудничество. Даже не сотрудничество, а слияние. Вас всех, — он оглянулся на высунувшегося из кухни Лахова, как бы включая и его в число этих всех, — приглашают вступать в Сетторию... Заканчивается вольное снохождение... И это большая удача. Это статус. Это признание ваших, как сейчас принято говорить, профессиональных компетенций. Считайте, что вами выдержан трудный экзамен.
— Я ничего не понимаю, — вскинулась Верочка. — В какую еще Сетторию мы должны вступить?
— Это всё равно что сдаться в плен, — ответил ей Виктор. — Так, Руби ?
— Не совсем, дружище.
— Ну вы уже вообще кунаками стали, — обиделась Верочка, — только я не при делах... Как дурочка.
— Ну-ну, не сердись, — улыбнулся ей Рубен, — пусть случившееся утрясётся и осядет, немножко. И мы друг другу всё честно расскажем. С чего всё началось, как продолжалось и чем закончилось.
— А началось всё, как всегда, с яблок... — блеснул знаниями истории и мифологии Виктор.
— Ага. — сказала Верочка... — А ведь правда, Вить, яблоки были вкусные? Вот бы Руби, — она осторожно, словно проверяя реакцию учителя, произнесла его укороченное имя, — попробовать.
— Вай-вай-вай! Зачем кушать бумажный бутафорий, когда можно с большим удовольствием кушать прекрасный дын и замечательный армянский коньяк! — Вдруг вновь заговорил с кавказским акцентом Рубен.
— Артист! Вылитый хачик! — восхитилась Верочка.
Виктор подтолкнул её локтем в бок, но Рубен в ответ заливисто рассмеялся:
— Именно, Верочка. Ну, так что? Впереди воскресенье... Чем не повод отметить нашу победу?
— А давайте, — сказала Верочка. — Я как раз от мужа ушла!
— Опять? Хороший повод! — вставил наконец слово немного осмелевший Лахов.
И стушевался под её гневным взглядом: она пока ещё, несмотря на странную реакцию Рубена, не исключила Лахова из числа предателей. А значит, и дружеского общения, включающего едкие замечания, дозволенные только друзьям, поддерживать с ним не собиралась.
— Я «за», — согласился Виктор, вот только покину вас минут на десять.
Он вдруг понял, что очень хочет позвонить Диане, что возвращение к жизни будет неполным без её голоса.
— От меня привет! - крикнул вслед ему сообразительный Рубен. — И спасибо большое. Скажи, что я её должник.
— Обязательно, — пообещал Виктор.
Выйдя на крылечко, он постоял, посмотрел на бьющийся в фонарном эллипсе снежный рой, потом решительно достал телефон и вызвал номер Дианы.
Диана возвращалась к себе порядком уставшей — приведение в порядок парочки, вытащенной Графом и Рубеном непонятно откуда, отняло у неё много сил. А случайно оброненная пара фраз о третьем, которого придётся ждать, вызывала неясную тревогу. Неужели Вик? И где теперь его ждать — в Аите или в яви?
Так и не придя к какому-то решению, она вошла в сад. И тут же наткнулась на Энди. На этот раз он не метался по дорожке, а печально сидел на скамейке у самой двери. Диане стало неловко при мысли о том, что своим исчезновением подвела напарника. Увидев её, риттер просветлелё и бросился к ней:
— Ди, я боялся, что ты сегодня уже не придёшь!
— Прости, у меня возникло срочное дело, — чуть смущённо ответила Диана. — Ты..., — она замялась, — ты не очень сердишься на меня?
— Мне ещё повезло, — усмехнулся тот, — не надо бегать по снам и примерять всем встречным девушкам хрустальную туфельку. А сердиться..., — он вздохнул, — сердиться я на тебя не могу. Ну, а если ты вернёшься со мной в сон Белой Королевы, я буду счастлив.
Это было сказано с такой покорностью и надеждой, что Диана растрогалась.
— Ты действительно хочешь, чтобы я вернулась на бал? — спросила она мягко. Ещё минуту назад она полагала, что аргенти, обидевшись, больше никогда не пригласит её.
— Действительно, — он сказал это очень серьезно и грустно. И тут же, меняя тему, добавил нарочито бодро, — твоё исчезновение произвело фурор. А твоя песня получила главный приз сегодняшней ночи. Так что, если ты вернёшься, все решат, что это был эффектный трюк. Идём?
На бал Диане уже не хотелось. Но и обидеть напарника она не могла. Да и ждать... Ждать лучше, занимаясь чем-то, а не бессмысленно сидя около двери.
— Идём, — согласилась она, радуясь тому, что во сне легче контролировать выражение лица.
Энди взял её за руку, и они снова двинулись к беседке. В саду на этот раз царила осень, и кусты, росшие вдоль дорожки, пестрели всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками жёлтого и красного. Лёгкий ветерок срывал яркие листья и бросал их в идущих.
На пороге беседки Энди остановился и бережно снял листок, запутавшийся в волосах Дианы.
— Ты позволишь мне оставить его на память? — спросил он, разглядывая отливавшую алым растопыренную ладошку кленового листа.
Диана внимательно посмотрела на него. До сих пор Энди балансировал на грани между дружбой и галантным ухаживанием, а эта просьба была явной заявкой на переход совсем к иным отношениям. Удастся ли удержать его на расстоянии, став только дамой сердца? Или придётся отказаться от напарника? Но это будет потом. А пока...
— Возьми, — улыбнулась она, — и пусть этот листок принесёт тебе удачу.
Риттер взял листок, как величайшую драгоценность, положил его на ладонь, и торжественно приказал:
— Спрятать.
Листок исчез, чтобы появиться на ладони по первому требованию хозяина.
А тот уже открывал дверь беседки.
— Вёл за корону смертный бой со Львом Единорог, — произнёс Энди, вновь беря спутницу за руку.
Шаг, другой, и они оказались в зале, где звучала весёлая музыка. И фантомы, и сновидцы, позабыв, что парча и бархат требуют чинности и степенности движений, лихо отплясывали, взявшись за руки. Танцоры то кружились в хороводе, то змейкой пробегали по залу, захватывая в цепочку всех, встретившихся им на пути. Не успели Диана и Энди опомниться, как змейка подхватила их и закружила в водовороте веселья. Энди крепко сжимал ладонь Дианы, в душе радуясь тому, что нет надобности разнимать руки.
Усталость, охватившая Диану после работы с учениками Рубена, куда-то испарилась. Дурные мысли, из-за которых она не хотела возвращаться на бал, тоже. Старательно повторяя па за соседями, девушка то и дело смеялась. Казалось, что она проглотила смешинку, заставляющую её хихикать над любой ерундой. Энди, не скрывая восхищения, любовался своей дамой. Такой Дианы он никогда ещё не видел — слишком эта хохотушка была непохожа на строгую, собранную целительницу, к которой он привык. Риттер крепче сжал руку девушки, жалея, что наяву их разделяют тысячи километров.
Во сне невозможно устать, и Диана, казалось, могла бы танцевать целую вечность. Но сновидения кончаются, перетекая одно в другое. Вот и это закончилось, и Диана внезапно обнаружила себя в ложе, сидящей рядом с Белой Королевой и другими дамами. Из ложи открывался вид на большую площадку, посыпанную жёлтым песком.
Энди стоял рядом с ней.
— Сейчас начнётся турнир. Ди, ты позволишь мне сражаться в твою честь? — спросил он.
Диана снова смутилась. Она не видела повода, чтобы отказать аргенти, но ей и не хотелось подавать ему ложную надежду.
Проблема решилась сама по себе... Где-то в яви настойчиво запел мобильник.
— Извините, — сказала она, обращаясь сразу к Королеве и Энди, — явь!
Это короткое и емкое слово во сне является весомым и не требующим дополнительных объяснений аргументов.
— Приятного пробуждения, — ответили они почти разом... И Диана проснулась. Звонил Вик.
Диана сняла трубку не сразу, и Вик уже готов был нажать на «отбой», когда из трубки донеслось сонное «Алло».
— Здравствуй! — сказал он. — Я... разбудил тебя?
— Вик! Слава Аиту! — в её голосе прозвучала неподдельная радость. И на душе от этой радости, которой она не пыталась скрывать, стало легко и тепло. — Разбудил, но очень вовремя. Ты как? Ты ведь был там?
— Нормально. Вот и Рубен подтвердит...
— Он рядом? Дай-ка ему телефон! Впрочем, нет, не надо. С ним я разберусь позже.
Вик подумал, что на месте Рубена он тоже не торопился бы звонить Ди.
— Да нет. Я вышел на улицу.
— Выйти смог — уже хорошо, — отозвалась Диана. — А в Аит зайти сможешь? Дай мне ключ участка.
— В Аит я, скорее всего ближайшие ночи не ходок, — ответил Виктор. И, решившись, набрал воздуху и выпалил:
— А ключ от моего участка у тебя уже есть.
— Правда? — в голосе Дианы прорезалась лёгкая ехидца. — Лео, значит?!
— Да. Ты сердишься на меня? — спросил он со смесью смущения и облегчения.
— Сержусь, — подтвердила девушка. — Не за маску Лео. Это было, пожалуй, — она замялась, подбирая слова, чтобы ненароком не задеть самолюбие мужчины, — романтично. Но вот за то, что ты пренебрёг моим предупреждением, сержусь.
— Прости. Я не мог иначе.
— Никогда не прощу. — Но в том, как это было сказано, вопреки смыслу, прозвучало обещание, и что-то ещё, что заставило сердце Вика биться сильнее. — И ещё минуты три поникогданепрощаю...
— А потом? — с надеждой спросил он.
— А потом приедешь, тогда и поговорим.
________
Дыни у Рубена не оказалось. Её он ввернул в фразу для пущего акцента. Зато был прекрасный армянский коньяк, красное вино в глиняном кувшине с узким горлышком, и на плите источал дразнящие запахи свежеприготовленный плов, прячущийся в массивном чугунном казане, в меру закопчённом. Рубен в шутку шлёпнул по руке Верочку, которая попыталась подцепить крышку, чтобы заглянуть в казан. И тут же вручил ей блюдо с квашенной капустой и порезанными вдоль маринованными огурчиками, каковое блюдо, по словам Рубена, наилучшим образом сочетается с пловом. Впрочем, своей частью ноши был наделён каждый из присутствующих. Виктору досталась тарелка со смесью крупно порезанных свежих огурцов и помидоров, Лахову была вручена ваза с яблоками, надо думать, не без значения. Себе же Рубен доверил казан с пловом. Он установил чумазую посудину на изящную чугунную подставку в центре круглого стола, застеленного белоснежной скатертью с каким-то причудливым, вышитым серебристой ниткой узором. По поводу чего Верочка, до этого долго не решавшаяся опустить своё приношение на это произведение восточного искусства, протестующе наморщила носик.
— Руби, ты же после плова её не отстираешь!!!
— Вай-вай, женщина! Разве джигит стирает? Я не буду стирать скатерть, я её выброшю-ю.
— Лучше мне отдай, чем выбрасывать, — рассердилась она.
— Тогда бери сейчас! Белоснежную, как фата невесты, в первый раз выходящей замуж! Хотя нет, не будем обижать гостей. Я подарю тебе другую, ещё более древнюю.
Верочка пила вино, хотя и попробовала коньяку, отхлебнув из Витиной рюмки. Как было не попробовать настоящего, армянского из Армении, приготовленного по старинному рецепту? Это следовало сделать уже для того, чтобы в каком-нибудь богатом застолье иметь возможность сказать с ленивым равнодушием: «А я вот пробовала настоящий армянский. Его ни с чем не сравнить.». Остальные же, не задаваясь соображениями престижа, занялись делом, сообразным с чисто мужским представлением о назначении застолья. До третьей шло просто пиршество, главным назначением которого было утоление голода. А после третьей, когда мужчины стоя выпили за Верочку, как единственную представительницу славного племени женщин, по поводу которого Рубен провозгласил витиеватый и изысканный тост, постепенно разговор свернул на деловой лад.
Рубен вкратце рассказал о своих возвращённых сторицей возможностях сноходца и, чтобы не множить вопросов, объяснил, что и сам ещё до конца не разобрался, как и почему всё это произошло. Два слова сказал о Графе, дав его деловым снокачествам высокую оценку, и намекнул, что работать с ним интересно и престижно.
В ответ она, демонстрируя полное недоумение, развела руками.
— Чёрт его знает. Всё как в тумане. Только помню, что Рубен был. С каким-то престарелым джентльменом.
— Престарелым, — встрепенулся Виктор, почему-то подумав на заспанного дедка из фиолетового вагона. — Тощим, длинным?
— Не, представительный такой. На профессора похож, как их в старых фильмах показывают. С бородкой. А потом девушка та, что тогда приезжала, появилась… Диана. Что-то она такое делала с нами. Ну это я совсем плохо помню. Всё, как во сне. — Тут она засмеялась и повторила с удовольствием, — сон был, как во сне. Я только, когда проснулась, наконец очухалась. А ты как?
— Долгая история, Вера. Потом… - он поднялся, прошёлся по комнате, разминая ноги. Ступни саднило так, словно он действительно ходил по острым камням. Однако, осмотрев их, убедился, что ни ссадин, ни порезов. Надо же.
— Ты чего, Вить?
— Ноги болят. Как по камням ходил.
— А ты не ходил?
— Ходил…
— Ну и что же ты удивляешься? — Верочка вздохнула и замолчала, сообразив, что вот именно сейчас, сию минуту рассказа не последует.
— А где наши?
— На кухне. Плов готовят.
— Они готовят? А ты зачем? — поддел её беззлобно Виктор.
— Рубен сказал, что женщине на кухне не место… Плов — это не борщ. А меня с тобой оставили. Чтобы присматривала.
Она вдруг приблизилась и зашептала, словно кто-то мог их услышать.
— Лахов нас заложил какому-то Графу. Они сначала громко говорили, я подслушала. Лахов признался. Но Рубен на него не ругался. А что-то объяснял, но тут уже не слышно было. А Лахов в ответ только буркал, но как, типа, поддакивал. Ой, что это я, — всполошилась Верочка, — надо же сказать!
Она подхватилась и побежала на кухню.
— Рубен Михайлович, Витя проснулся!
Рубен появился на пороге. Посмотрел испытующе, с легким беспокойством и, убедившись, что с Виктором всё нормально, расслабился, улыбнулся.
— Жив-здоров? Есть что рассказать?
— Есть…
— Хорошо. У нас тоже есть.
— Есть, есть, а поесть? Долго вы ещё будете там возиться, кулинары? — Верочка явно была раздосадована их немногословием, — люди голодные сидят.
Рубен перевёл на неё взгляд, мгновенно оценил настроение — это не голодный бунт, а если и голодный, то причиной его голод не физический, а информационный. Все что-то знают, кроме неё. Как тут не рассердиться? Оценил и, смягчая обстановку, широко улыбнулся, сверкнул глазами.
— Вай-вай-вай, как нэ хорошо ты говоришь, женщина! — включил кавказца Рубен. — надо сказать не есть, а кушать… Сейчас, сейчас будет много кушать. Вкусно кушать. Слышишь, как плов пахнет? А где хороший кушаний, там и добрая беседа.
— Уже полчаса нюхаю…— не успокаивалась Верочка.
Рубен собрался что-то ответить, но тут из его телефона грянул танец с саблями Хачатуряна и он, мгновенно посерьёзнев, предостерегающе поднял руку.
— Одну минутку, друзья мои. Их сиятельство.
— Какое ещё сиятельство? — Верочка удивленно посмотрела на Виктора.
Тот в ответ только пожал плечами.
Телефонный разговор был коротким. Голос собеседника звучал с уверенным нажимом, но в диапазоне благожелательных интонаций, Рубен же отвечал односложно, сдержанно, произнеся несколько «да», но с интонацией «может быть».
— Вот так, — сказал он довольным голосом, выключая телефон. — Нас нанимают. Теперь главное не продешевить. И это, друзья мои, много лучше, чем попасть в рабство...
— Руби! — Окликнул его Виктор требовательно.
И сам удивился своему тону. Но вот Рубен не удивился и воспринял его, как естественный.
— В общем, Граф... — и сообразив, что это имя им ничего не говорит, поправился, — нам предлагают сотрудничество. Даже не сотрудничество, а слияние. Вас всех, — он оглянулся на высунувшегося из кухни Лахова, как бы включая и его в число этих всех, — приглашают вступать в Сетторию... Заканчивается вольное снохождение... И это большая удача. Это статус. Это признание ваших, как сейчас принято говорить, профессиональных компетенций. Считайте, что вами выдержан трудный экзамен.
— Я ничего не понимаю, — вскинулась Верочка. — В какую еще Сетторию мы должны вступить?
— Это всё равно что сдаться в плен, — ответил ей Виктор. — Так, Руби ?
— Не совсем, дружище.
— Ну вы уже вообще кунаками стали, — обиделась Верочка, — только я не при делах... Как дурочка.
— Ну-ну, не сердись, — улыбнулся ей Рубен, — пусть случившееся утрясётся и осядет, немножко. И мы друг другу всё честно расскажем. С чего всё началось, как продолжалось и чем закончилось.
— А началось всё, как всегда, с яблок... — блеснул знаниями истории и мифологии Виктор.
— Ага. — сказала Верочка... — А ведь правда, Вить, яблоки были вкусные? Вот бы Руби, — она осторожно, словно проверяя реакцию учителя, произнесла его укороченное имя, — попробовать.
— Вай-вай-вай! Зачем кушать бумажный бутафорий, когда можно с большим удовольствием кушать прекрасный дын и замечательный армянский коньяк! — Вдруг вновь заговорил с кавказским акцентом Рубен.
— Артист! Вылитый хачик! — восхитилась Верочка.
Виктор подтолкнул её локтем в бок, но Рубен в ответ заливисто рассмеялся:
— Именно, Верочка. Ну, так что? Впереди воскресенье... Чем не повод отметить нашу победу?
— А давайте, — сказала Верочка. — Я как раз от мужа ушла!
— Опять? Хороший повод! — вставил наконец слово немного осмелевший Лахов.
И стушевался под её гневным взглядом: она пока ещё, несмотря на странную реакцию Рубена, не исключила Лахова из числа предателей. А значит, и дружеского общения, включающего едкие замечания, дозволенные только друзьям, поддерживать с ним не собиралась.
— Я «за», — согласился Виктор, вот только покину вас минут на десять.
Он вдруг понял, что очень хочет позвонить Диане, что возвращение к жизни будет неполным без её голоса.
— От меня привет! - крикнул вслед ему сообразительный Рубен. — И спасибо большое. Скажи, что я её должник.
— Обязательно, — пообещал Виктор.
Выйдя на крылечко, он постоял, посмотрел на бьющийся в фонарном эллипсе снежный рой, потом решительно достал телефон и вызвал номер Дианы.
Глава 11
Диана возвращалась к себе порядком уставшей — приведение в порядок парочки, вытащенной Графом и Рубеном непонятно откуда, отняло у неё много сил. А случайно оброненная пара фраз о третьем, которого придётся ждать, вызывала неясную тревогу. Неужели Вик? И где теперь его ждать — в Аите или в яви?
Так и не придя к какому-то решению, она вошла в сад. И тут же наткнулась на Энди. На этот раз он не метался по дорожке, а печально сидел на скамейке у самой двери. Диане стало неловко при мысли о том, что своим исчезновением подвела напарника. Увидев её, риттер просветлелё и бросился к ней:
— Ди, я боялся, что ты сегодня уже не придёшь!
— Прости, у меня возникло срочное дело, — чуть смущённо ответила Диана. — Ты..., — она замялась, — ты не очень сердишься на меня?
— Мне ещё повезло, — усмехнулся тот, — не надо бегать по снам и примерять всем встречным девушкам хрустальную туфельку. А сердиться..., — он вздохнул, — сердиться я на тебя не могу. Ну, а если ты вернёшься со мной в сон Белой Королевы, я буду счастлив.
Это было сказано с такой покорностью и надеждой, что Диана растрогалась.
— Ты действительно хочешь, чтобы я вернулась на бал? — спросила она мягко. Ещё минуту назад она полагала, что аргенти, обидевшись, больше никогда не пригласит её.
— Действительно, — он сказал это очень серьезно и грустно. И тут же, меняя тему, добавил нарочито бодро, — твоё исчезновение произвело фурор. А твоя песня получила главный приз сегодняшней ночи. Так что, если ты вернёшься, все решат, что это был эффектный трюк. Идём?
На бал Диане уже не хотелось. Но и обидеть напарника она не могла. Да и ждать... Ждать лучше, занимаясь чем-то, а не бессмысленно сидя около двери.
— Идём, — согласилась она, радуясь тому, что во сне легче контролировать выражение лица.
Энди взял её за руку, и они снова двинулись к беседке. В саду на этот раз царила осень, и кусты, росшие вдоль дорожки, пестрели всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками жёлтого и красного. Лёгкий ветерок срывал яркие листья и бросал их в идущих.
На пороге беседки Энди остановился и бережно снял листок, запутавшийся в волосах Дианы.
— Ты позволишь мне оставить его на память? — спросил он, разглядывая отливавшую алым растопыренную ладошку кленового листа.
Диана внимательно посмотрела на него. До сих пор Энди балансировал на грани между дружбой и галантным ухаживанием, а эта просьба была явной заявкой на переход совсем к иным отношениям. Удастся ли удержать его на расстоянии, став только дамой сердца? Или придётся отказаться от напарника? Но это будет потом. А пока...
— Возьми, — улыбнулась она, — и пусть этот листок принесёт тебе удачу.
Риттер взял листок, как величайшую драгоценность, положил его на ладонь, и торжественно приказал:
— Спрятать.
Листок исчез, чтобы появиться на ладони по первому требованию хозяина.
А тот уже открывал дверь беседки.
— Вёл за корону смертный бой со Львом Единорог, — произнёс Энди, вновь беря спутницу за руку.
Шаг, другой, и они оказались в зале, где звучала весёлая музыка. И фантомы, и сновидцы, позабыв, что парча и бархат требуют чинности и степенности движений, лихо отплясывали, взявшись за руки. Танцоры то кружились в хороводе, то змейкой пробегали по залу, захватывая в цепочку всех, встретившихся им на пути. Не успели Диана и Энди опомниться, как змейка подхватила их и закружила в водовороте веселья. Энди крепко сжимал ладонь Дианы, в душе радуясь тому, что нет надобности разнимать руки.
Усталость, охватившая Диану после работы с учениками Рубена, куда-то испарилась. Дурные мысли, из-за которых она не хотела возвращаться на бал, тоже. Старательно повторяя па за соседями, девушка то и дело смеялась. Казалось, что она проглотила смешинку, заставляющую её хихикать над любой ерундой. Энди, не скрывая восхищения, любовался своей дамой. Такой Дианы он никогда ещё не видел — слишком эта хохотушка была непохожа на строгую, собранную целительницу, к которой он привык. Риттер крепче сжал руку девушки, жалея, что наяву их разделяют тысячи километров.
Во сне невозможно устать, и Диана, казалось, могла бы танцевать целую вечность. Но сновидения кончаются, перетекая одно в другое. Вот и это закончилось, и Диана внезапно обнаружила себя в ложе, сидящей рядом с Белой Королевой и другими дамами. Из ложи открывался вид на большую площадку, посыпанную жёлтым песком.
Энди стоял рядом с ней.
— Сейчас начнётся турнир. Ди, ты позволишь мне сражаться в твою честь? — спросил он.
Диана снова смутилась. Она не видела повода, чтобы отказать аргенти, но ей и не хотелось подавать ему ложную надежду.
Проблема решилась сама по себе... Где-то в яви настойчиво запел мобильник.
— Извините, — сказала она, обращаясь сразу к Королеве и Энди, — явь!
Это короткое и емкое слово во сне является весомым и не требующим дополнительных объяснений аргументов.
— Приятного пробуждения, — ответили они почти разом... И Диана проснулась. Звонил Вик.
Глава 12
Диана сняла трубку не сразу, и Вик уже готов был нажать на «отбой», когда из трубки донеслось сонное «Алло».
— Здравствуй! — сказал он. — Я... разбудил тебя?
— Вик! Слава Аиту! — в её голосе прозвучала неподдельная радость. И на душе от этой радости, которой она не пыталась скрывать, стало легко и тепло. — Разбудил, но очень вовремя. Ты как? Ты ведь был там?
— Нормально. Вот и Рубен подтвердит...
— Он рядом? Дай-ка ему телефон! Впрочем, нет, не надо. С ним я разберусь позже.
Вик подумал, что на месте Рубена он тоже не торопился бы звонить Ди.
— Да нет. Я вышел на улицу.
— Выйти смог — уже хорошо, — отозвалась Диана. — А в Аит зайти сможешь? Дай мне ключ участка.
— В Аит я, скорее всего ближайшие ночи не ходок, — ответил Виктор. И, решившись, набрал воздуху и выпалил:
— А ключ от моего участка у тебя уже есть.
— Правда? — в голосе Дианы прорезалась лёгкая ехидца. — Лео, значит?!
— Да. Ты сердишься на меня? — спросил он со смесью смущения и облегчения.
— Сержусь, — подтвердила девушка. — Не за маску Лео. Это было, пожалуй, — она замялась, подбирая слова, чтобы ненароком не задеть самолюбие мужчины, — романтично. Но вот за то, что ты пренебрёг моим предупреждением, сержусь.
— Прости. Я не мог иначе.
— Никогда не прощу. — Но в том, как это было сказано, вопреки смыслу, прозвучало обещание, и что-то ещё, что заставило сердце Вика биться сильнее. — И ещё минуты три поникогданепрощаю...
— А потом? — с надеждой спросил он.
— А потом приедешь, тогда и поговорим.
________
Дыни у Рубена не оказалось. Её он ввернул в фразу для пущего акцента. Зато был прекрасный армянский коньяк, красное вино в глиняном кувшине с узким горлышком, и на плите источал дразнящие запахи свежеприготовленный плов, прячущийся в массивном чугунном казане, в меру закопчённом. Рубен в шутку шлёпнул по руке Верочку, которая попыталась подцепить крышку, чтобы заглянуть в казан. И тут же вручил ей блюдо с квашенной капустой и порезанными вдоль маринованными огурчиками, каковое блюдо, по словам Рубена, наилучшим образом сочетается с пловом. Впрочем, своей частью ноши был наделён каждый из присутствующих. Виктору досталась тарелка со смесью крупно порезанных свежих огурцов и помидоров, Лахову была вручена ваза с яблоками, надо думать, не без значения. Себе же Рубен доверил казан с пловом. Он установил чумазую посудину на изящную чугунную подставку в центре круглого стола, застеленного белоснежной скатертью с каким-то причудливым, вышитым серебристой ниткой узором. По поводу чего Верочка, до этого долго не решавшаяся опустить своё приношение на это произведение восточного искусства, протестующе наморщила носик.
— Руби, ты же после плова её не отстираешь!!!
— Вай-вай, женщина! Разве джигит стирает? Я не буду стирать скатерть, я её выброшю-ю.
— Лучше мне отдай, чем выбрасывать, — рассердилась она.
— Тогда бери сейчас! Белоснежную, как фата невесты, в первый раз выходящей замуж! Хотя нет, не будем обижать гостей. Я подарю тебе другую, ещё более древнюю.
Верочка пила вино, хотя и попробовала коньяку, отхлебнув из Витиной рюмки. Как было не попробовать настоящего, армянского из Армении, приготовленного по старинному рецепту? Это следовало сделать уже для того, чтобы в каком-нибудь богатом застолье иметь возможность сказать с ленивым равнодушием: «А я вот пробовала настоящий армянский. Его ни с чем не сравнить.». Остальные же, не задаваясь соображениями престижа, занялись делом, сообразным с чисто мужским представлением о назначении застолья. До третьей шло просто пиршество, главным назначением которого было утоление голода. А после третьей, когда мужчины стоя выпили за Верочку, как единственную представительницу славного племени женщин, по поводу которого Рубен провозгласил витиеватый и изысканный тост, постепенно разговор свернул на деловой лад.
Рубен вкратце рассказал о своих возвращённых сторицей возможностях сноходца и, чтобы не множить вопросов, объяснил, что и сам ещё до конца не разобрался, как и почему всё это произошло. Два слова сказал о Графе, дав его деловым снокачествам высокую оценку, и намекнул, что работать с ним интересно и престижно.
