Проверку на прочность подарка Камиллы пришлось отменить, чтобы и дальше иметь возможность наслаждаться безоблачным семейным счастьем, если, конечно, проверку на прочность выдержит психика полковника.
Пока Майкрофт справлялся с ненавистью к часам. Он не хотел обидеть Камиллу, показав своё истинное отношение к предмету на каминной полке, скрежетавшему что-то в духе возвышенной классики по несколько раз в день. Жену свою полковник очень любил, поэтому делал, что в его силах, чтобы её радовать. Ну, или хотя бы не огорчать. Ну, или хотя бы не огорчать сверх меры. Камилла Крексон ворвалась в жизнь Майкрофта в тот момент, когда он уже считал свой век оконченным. А он пришёл, увидел, полюбил. Вот уж, правда, хочешь насмешить бога — расскажи ему о своих планах. Всё примерно так и случилось. Только вместо бога была королева Гретании, тоже, к слову, долго смеявшаяся, когда полковник решил отойти от дел и отправиться “доживать” в своё загородное поместье. Разве мог такой человек, как Холлс и представить, что на старости лет у него появится жена и двое детей. И пусть по началу всё это было очередным делом ради интересов страны и монаршего блага, сейчас Майкрофт, не задумываясь, пристрелил бы любого, кто задумает что-то против его семьи.
Стоически вытерпев все до последней ноты коробившие душу трели часов, Майкрофт тряхнул газету, чтобы расправить складки бумаги и сбросить остаточное напряжение. Но вернуться в собранное состояние полковнику так и не удалось. Более того, он понял, что часы стали последней каплей. Майкрофт швырнул ещё одной газетой в камин. На этот раз просто потому, что не хотел откладывать её чтение на будущее. Нечего там было читать, в газету ушла только согласованная со службой контроля, информация. Никаких нарушений, никаких сюрпризов. С утренним номером рандомского вестника история была иная. Чёртовы щелкопёры раздули из смерти Джонса целый криминально-биографический роман. Человек, которого ненавидела добрая половина Рандома, а друга — презирала, вдруг оказался, по мнению писак, опорой отечественной журналистики. Куда смотрела тайная служба и её отделение контроля за прессой? Хотя когда бы они успели, если ночью Джонса прикончили, а утром это уже было во всех газетах. И пусть удалось скрыть самые опасные подробности всех обстоятельств дела от журналистов, кое-что Майкрофт упустил, причём лично.
Настроение Холлса было подпорчено именно мыслями о собственной неудаче. Столько возни с этой девчонкой было, что времени проконтролировать как следует все процессы лично не осталось. Холлс осознавал, что ему повезло, потому что Жестов успел подчистить кабинет редактора, но кое-какая информация всё равно утекла. Пресса раздула из истории огромный мыльный пузырь, который может лопнуть прямо перед носом королевы. Мелочь, но Сама такого не любит. Но самое гадкое даже было не это. Девчонка удрала, и теперь одному богу известно, к чему это приведёт. Впрочем, Майкрофт был уверен, что всё не так плохо, как кажется на первый взгляд. Если уж удача принялась сопровождать его в каком-то деле, то не бросит на полпути. Так бывало и прежде, иначе он не был бы сейчас тем, кто он есть. Именно поэтому раздав нужные распоряжения ночью, полковник уехал в поместье. Последние полчаса он у себя в кабинете разбирал корреспонденцию, дожидаясь Ширли. Майкрофт не сомневался, что она явится к нему ещё до вечера, возможно, даже с компанией.
Почему Холлс так думал? Вариантов, куда пойти напуганной девицы, которую застали над тёплым ещё трупом не так уж и много. Либо бежать прятаться домой, либо искать помощи у сильного авторитета. Когда шок спадает, в таких случаях обычно включается критическое мышление. Именно поэтому убийцы часто возвращаются на место преступления через время, просто в трезвом уме хотят проверить, не оставили ли следов и замести их в случае чего. Вариант, что подозреваемая в душегубстве решит прятаться дома в деревне, полковник всерьёз даже не рассматривал, а вот второй, где она будет искать совета и заступничества — да. Именно поэтому Холлс отправил Ширли телеграмму сразу, как только обнаружил, что девица, найденная Жестовом Стоунсоном на месте убийства Воняйлза Джонса плачущей и перемазанной в крови, пропала. Как и зачем горничная из дома на улице Пекарей 222-А оказалась в офисе редактора городского вестника в столь поздний час? Пока это так и осталось загадкой. Допрос рыдающей девицы, растирающей сопли по лицу ничего не дал. Даже шевалье не смог расколоть этот орешек. Могла ли она убить? Холлс многое повидал за долгие годы службы, поэтому не спешил отбрасывать даже самые неправдоподобные версии.
Майкрофт предполагал, что к тому времени, когда дочь получит весточку, сбежавшая от шевалье Клоя уже доберётся до своей нанимательницы и расскажет ей о случившемся. Ширли, конечно, не послушает отца и влезет в дело по самые кончики своих хвостов (полковник ещё был не в курсе, что теперь хвост у кицунэ снова один). Было очевидно, что кицунэ не удержится от того, чтобы оказать помощь своей горничной. Но Майкрофт справедливо полагал, что, получив от него весточку, дочь не сможет игнорировать семейные интересы в этом деле. Кое-что понимая в логике Ширли, Майкрофт был уверен, что прежде чем устроить переполох в курятнике, кое-кто явится в поместье за дополнительной информацией. Он почти не ошибся. Полковник не учёл только одного, что у деревенской девчонки могут быть более серьёзные покровители, и она отправится к ним, минуя дом на улице пекарей.
Несмотря на ошибку в расчётах, посланник от кицунэ всё-таки появился в поместье Майкрофта Холлса к вечеру того же дня. К этому моменту полковник уже успел разбить вазу, порезаться, послушать причитания жены, отказаться от обеда, разобрать бумаги, накопившиеся за неделю, и сжечь большую часть из них.
Когда ненавистные часы на каминной полке снова начали исполнять трель, от зависти к нотам которой удавились бы все сверчки в округе, полковник уже едва сдерживался, чтобы не взять ружьё. Он был в точности уверен, что дробь на слона вполне способна заменить падение с третьего этажа. А если и после этого часы останутся в порядке, то он проникнется к ним уважением. В момент, когда заядлый охотник мысленно перебирал заряды, хранившиеся в оружейном шкафчике тут же в кабинете, в дверь робко постучали. Не дожидаясь ответа от супруга, в проёме появилась Камилла Холлс.
— Майки, — обратилась она к мужу, как-то неуверенно улыбаясь.
— Что, уже пора ужинать? — немного резче, чем хотел, ответил полковник.
— Нет, дорогой, то есть да, но я не за этим пришла. Там к тебе, — она замялась, — посетитель.
— Отчего же об этом мне сообщаешь ты, а не Джулиан? — в душе полковника столкнулись тревога, удивление и сомнение, когда он задал вопрос о дворецком.
— Видишь ли, этот гость, он, э, несколько сомнительного вида, они не поладили с нашей прислугой, — по всему было видно, что Камилла старательно подбирает слова, но у неё выходит скверно.
— Надеюсь, Джулиан не сильно его помял, — неверно истолковал ситуацию полковник и направился к двери, чтобы посмотреть на сомнительного посетителя.
— Майки, — Камилла открыла перед мужем дверь, пропуская его перед собой, — боюсь, что помяли как раз нашу прислугу.
— Как? — от неожиданности полковник, решительно направившийся в холл, остановился.
— Кажется, э…гость, сломал Джулиану руку и лишил сознания двух лакеев, — Камилла, следовавшая за мужем, едва увернулась от столкновения с его спиной.
— Что ж ты молчала! — Майкрофт бросился обратно в кабинет за ружьём.
— Майки, да нет же, всё хорошо, всё уже прояснилось, — кричала Камилла вслед обеспокоенному супругу.
Полковнику потребовалось не больше минуты, чтобы открыть оружейный шкаф в кабинете, схватить ружьё и перевязь с крупнокалиберными патронами. Заряжал свой слонобой Майкрофт Холлс уже на ходу. Камилла смотрела на мужа со смесью ужаса и восхищения, забыв о том, что она так и не объяснила всю ситуацию, правильно расставив акценты. Сам же полковник думал, что поместью нужна нормальная охрана. Слишком наивно было полагать, что в дом к “тому самому” Холлсу никто не посмеет сунуться. Наивно и самонадеянно.
Гость, которого супруга полковника охарактеризовала эпитетом “сомнительный”, дожидался в холле под присмотром Джулиана. Дворецкий словно бы баюкал повреждённую руку, но стоически сохранял на лице выражение настороженного профессионализма. Между собой военные это называли “морда кирпичом” или реже “морда топором”. Смысл обоих выражений сводился к тому, что уже лицо само по себе является оружием. Противнику с первого взгляда должно быть это понятно.
Джулиан Робертс по прозвищу “Красавчик” служил одним из адьютантов Холлса добрых двадцать лет. Когда после тяжёлого ранения вояку списали, он даже с больничной койки рвался обратно в бой, потому как дома его никто не ждал, хотя бы по той простой причине, что никакого дома не было. Неизвестно, что было бы с Красавчиком после того, как он оклемался, если бы полковник не забрал его к себе гражданским помощником. Ни разу Холлс не пожалел о своём решении. Не любил Майкрофт разбрасываться преданными людьми. И даже после отставки полковника Джулиан остался с ним. Военные привычки переехали в поместье Холлса вместе с Робертсом. Сейчас дворецкий, в глубине души всё ещё считавший себя адъютантом, чувствовал, что почти подвёл своего командира, не сумев выставить громилу оборванца. Его утешала только мысль, что дальше холла неприятель не прошёл, и битва, возможно, ещё была не окончена.
Когда полковник добрался до холла, то не нашёл там противника, которого самоотверженно сдерживал его верный человек. У двери парадного входа стоял грязный мужчина, пожалуй, что атлетического телосложения. Да, внешне он действительно мог напомнить слона. Крупный, сильный, и такой же спокойный, как могучее животное, но слонобой для него — это уже слишком. Хватило бы и обычного револьвера. Хотя внимательно рассмотрев пришельца, Холлс отчего-то решил, что если такого человека разозлить, то он снесёт всё перед собой. И даже полная обойма в револьвере его не остановит. Как целеустремлённый слон он пройдёт через всю пустыню, или будет ждать возвращения обидчика десятки лет, не забыв о своей цели ни на минуту. И наоборот, если помочь такому человеку, то он отдаст долг стократно в ответ, независимо от правил и норм закона, будет оберегать своего спасителя, пока не посчитает свой долг исполненным. Всё это было написано у пришельца на лице, естественно, только для того, кто умел читать. А полковник умел. Следуя внутренним ощущениям, Холлс мысленно отмёл образ слона, перед ним оказался кто-то совсем иной, зверь, подобие которому в природе и не найти. Сделав мысленно выводы и ещё раз взглянув на дворецкого, полковник вскинул ружьё. Направив слонобой на человека в грязной моряцкой тужурке, Майкрофт подошёл ближе.
— Полковник, — мужчина отдал честь на военный манер, поднеся особым образом руку к своему старенькому военному берету, — у меня для вас послание от мисс Холлс.
— Ширли? Она в порядке? — мужчина с ружьём слегка ослабил хватку ружья, переключившись на беспокойство о дочери, но продолжал удерживать сомнительного гостя на прицеле.
— Да, командор, с мисс всё в порядке. Она работает. Прислала со срочным донесением, я её помощник — Жозе Вакса. Возможно, вы уже слышали обо мне от мисс или инспектора, — объясняя причину своего несвоевременного визита, гость бросил мимолётный взгляд на дворецкого. — Простите меня за неподобающий вид, командор, и то, что пришёл через парадный вход, а не через вход для прислуги, но у меня не было времени на церемонии.
— Вы из-за этого избили моих людей, — Холлс в отличие от бывшего адъютанта Робертса не выказал ни удивления, ни одобрения от услышанного дважды “командор”, но наконец-то опустил ружьё, сделав вывод, что всё это представление вполне в духе Ширли.
— Меня не хотели пускать, сэр, а у меня приказ, мы и сейчас теряем время, — пожал плечами мужчина, который, по всей видимости, когда-то служил под началом Холлса, раз дважды назвал полковника командором.
— Даже так, — хмыкнул полковник, — считаете возможным мне указывать, а между тем сами виноваты в проволочке, молодой челове, вырядились в грязные драные лохмотья, а потом с помощью грима изобразили на лице фингал. Возможно, вам это и помогло слиться с толпой неблагонадёжного района, из которого пришлось выбираться, но вы не учли, что в мой дом в таком виде не пускают, даже через вход для прислуги, — высокомерно задрал подбородок мистер Холлс, предположение которого было очень далеко от истины.
— Нет, сэр. Фингал настоящий. А лохмотья… Я просто неудачно упал с крыши публичного дома. Прямо на задний двор псарни. Но выбор у меня был небольшой: тюки сена и собаки либо булыжная мостовая и бобби, у которого на меня зуб.
— Что же вы там делали, если у вас было срочное донесение?! — разозлился полковник, решивший, что помошничек дочери делил продажную девку с полисменом вместо того, чтобы выполнять поручение.
— Там я его и получил, командор.
— Что??? Не хотите же вы сказать, что мисс Холлс дала вам поручение на крыше публичного дома, потому что тоже была там? — возмутился, а следом и насторожился полковник, который знал, что его дочь побывала на самых разных крышах во всех районах Рандома и не только в ночное время.
— Конечно, нет, сэр! — быстро откликнулся, а затем смущённо улыбнулся мужчина, но напряжение не успело разрядиться из-за слов, подоспевших следом, — она была внутри, сэр, в публичном доме, она и сейчас там.
Камилла, весь разговор тихонько стоявшая за большой белой колонной у лестницы, ведущей на второй этаж, громко ахнула. Полковник вздрогнул от неожиданности и рефлекторно нажал на спусковой крючок. Слонобой тут же с готовностью громко чихнул зарядом крупной дроби.
Незадолго до событий в поместье полковника Холлса его дочь вместе с помощником покинули дом на улице Пекарей 222-А и направились в сторону редакции Рандом Таймс. Это было самым очевидным в сложившихся условиях поступком как, по мнению Ширли, так и Жозе. Взлом дома, кража самовара, поломка зонта и даже встреча с Жестовом Стоунсоном как-то сами собой отошли на второй план. Хотя последнее не стоило убирать в мыслях далеко. Шевалье был связан с делом, которое теперь совершенно точно и по праву всецело завладело вниманием кицунэ. О погорелой аптеции теперь никто и не вспоминал, разве что бедняга Крексон, оставшийся без поставщика сиропов от кашля. Доброго друга и талантливого инспектора очень не хватало мис Холлс в этой суете, которую и расследованием то не назвать. Это же надо! Форестрейд оказался настоящим тупицей, у которого нет ни воспитания, ни проницательности, ни чувства такта Крексона. Чурбан-инспектор в сопровождении констеблей явился в дом на улице Пекарей 222-А с намерением найти там приходящую помощницу мисс Холлс. Безобидную Клою хотят арестовать по подозрению в убийстве. Нонсенс.
Серьёзных оснований у инспектора не было, одни домыслы, слухи, да излишнее служебное рвение закрыть громкое дело побыстрее.
Пока Майкрофт справлялся с ненавистью к часам. Он не хотел обидеть Камиллу, показав своё истинное отношение к предмету на каминной полке, скрежетавшему что-то в духе возвышенной классики по несколько раз в день. Жену свою полковник очень любил, поэтому делал, что в его силах, чтобы её радовать. Ну, или хотя бы не огорчать. Ну, или хотя бы не огорчать сверх меры. Камилла Крексон ворвалась в жизнь Майкрофта в тот момент, когда он уже считал свой век оконченным. А он пришёл, увидел, полюбил. Вот уж, правда, хочешь насмешить бога — расскажи ему о своих планах. Всё примерно так и случилось. Только вместо бога была королева Гретании, тоже, к слову, долго смеявшаяся, когда полковник решил отойти от дел и отправиться “доживать” в своё загородное поместье. Разве мог такой человек, как Холлс и представить, что на старости лет у него появится жена и двое детей. И пусть по началу всё это было очередным делом ради интересов страны и монаршего блага, сейчас Майкрофт, не задумываясь, пристрелил бы любого, кто задумает что-то против его семьи.
Стоически вытерпев все до последней ноты коробившие душу трели часов, Майкрофт тряхнул газету, чтобы расправить складки бумаги и сбросить остаточное напряжение. Но вернуться в собранное состояние полковнику так и не удалось. Более того, он понял, что часы стали последней каплей. Майкрофт швырнул ещё одной газетой в камин. На этот раз просто потому, что не хотел откладывать её чтение на будущее. Нечего там было читать, в газету ушла только согласованная со службой контроля, информация. Никаких нарушений, никаких сюрпризов. С утренним номером рандомского вестника история была иная. Чёртовы щелкопёры раздули из смерти Джонса целый криминально-биографический роман. Человек, которого ненавидела добрая половина Рандома, а друга — презирала, вдруг оказался, по мнению писак, опорой отечественной журналистики. Куда смотрела тайная служба и её отделение контроля за прессой? Хотя когда бы они успели, если ночью Джонса прикончили, а утром это уже было во всех газетах. И пусть удалось скрыть самые опасные подробности всех обстоятельств дела от журналистов, кое-что Майкрофт упустил, причём лично.
Настроение Холлса было подпорчено именно мыслями о собственной неудаче. Столько возни с этой девчонкой было, что времени проконтролировать как следует все процессы лично не осталось. Холлс осознавал, что ему повезло, потому что Жестов успел подчистить кабинет редактора, но кое-какая информация всё равно утекла. Пресса раздула из истории огромный мыльный пузырь, который может лопнуть прямо перед носом королевы. Мелочь, но Сама такого не любит. Но самое гадкое даже было не это. Девчонка удрала, и теперь одному богу известно, к чему это приведёт. Впрочем, Майкрофт был уверен, что всё не так плохо, как кажется на первый взгляд. Если уж удача принялась сопровождать его в каком-то деле, то не бросит на полпути. Так бывало и прежде, иначе он не был бы сейчас тем, кто он есть. Именно поэтому раздав нужные распоряжения ночью, полковник уехал в поместье. Последние полчаса он у себя в кабинете разбирал корреспонденцию, дожидаясь Ширли. Майкрофт не сомневался, что она явится к нему ещё до вечера, возможно, даже с компанией.
Почему Холлс так думал? Вариантов, куда пойти напуганной девицы, которую застали над тёплым ещё трупом не так уж и много. Либо бежать прятаться домой, либо искать помощи у сильного авторитета. Когда шок спадает, в таких случаях обычно включается критическое мышление. Именно поэтому убийцы часто возвращаются на место преступления через время, просто в трезвом уме хотят проверить, не оставили ли следов и замести их в случае чего. Вариант, что подозреваемая в душегубстве решит прятаться дома в деревне, полковник всерьёз даже не рассматривал, а вот второй, где она будет искать совета и заступничества — да. Именно поэтому Холлс отправил Ширли телеграмму сразу, как только обнаружил, что девица, найденная Жестовом Стоунсоном на месте убийства Воняйлза Джонса плачущей и перемазанной в крови, пропала. Как и зачем горничная из дома на улице Пекарей 222-А оказалась в офисе редактора городского вестника в столь поздний час? Пока это так и осталось загадкой. Допрос рыдающей девицы, растирающей сопли по лицу ничего не дал. Даже шевалье не смог расколоть этот орешек. Могла ли она убить? Холлс многое повидал за долгие годы службы, поэтому не спешил отбрасывать даже самые неправдоподобные версии.
Майкрофт предполагал, что к тому времени, когда дочь получит весточку, сбежавшая от шевалье Клоя уже доберётся до своей нанимательницы и расскажет ей о случившемся. Ширли, конечно, не послушает отца и влезет в дело по самые кончики своих хвостов (полковник ещё был не в курсе, что теперь хвост у кицунэ снова один). Было очевидно, что кицунэ не удержится от того, чтобы оказать помощь своей горничной. Но Майкрофт справедливо полагал, что, получив от него весточку, дочь не сможет игнорировать семейные интересы в этом деле. Кое-что понимая в логике Ширли, Майкрофт был уверен, что прежде чем устроить переполох в курятнике, кое-кто явится в поместье за дополнительной информацией. Он почти не ошибся. Полковник не учёл только одного, что у деревенской девчонки могут быть более серьёзные покровители, и она отправится к ним, минуя дом на улице пекарей.
Несмотря на ошибку в расчётах, посланник от кицунэ всё-таки появился в поместье Майкрофта Холлса к вечеру того же дня. К этому моменту полковник уже успел разбить вазу, порезаться, послушать причитания жены, отказаться от обеда, разобрать бумаги, накопившиеся за неделю, и сжечь большую часть из них.
Когда ненавистные часы на каминной полке снова начали исполнять трель, от зависти к нотам которой удавились бы все сверчки в округе, полковник уже едва сдерживался, чтобы не взять ружьё. Он был в точности уверен, что дробь на слона вполне способна заменить падение с третьего этажа. А если и после этого часы останутся в порядке, то он проникнется к ним уважением. В момент, когда заядлый охотник мысленно перебирал заряды, хранившиеся в оружейном шкафчике тут же в кабинете, в дверь робко постучали. Не дожидаясь ответа от супруга, в проёме появилась Камилла Холлс.
— Майки, — обратилась она к мужу, как-то неуверенно улыбаясь.
— Что, уже пора ужинать? — немного резче, чем хотел, ответил полковник.
— Нет, дорогой, то есть да, но я не за этим пришла. Там к тебе, — она замялась, — посетитель.
— Отчего же об этом мне сообщаешь ты, а не Джулиан? — в душе полковника столкнулись тревога, удивление и сомнение, когда он задал вопрос о дворецком.
— Видишь ли, этот гость, он, э, несколько сомнительного вида, они не поладили с нашей прислугой, — по всему было видно, что Камилла старательно подбирает слова, но у неё выходит скверно.
— Надеюсь, Джулиан не сильно его помял, — неверно истолковал ситуацию полковник и направился к двери, чтобы посмотреть на сомнительного посетителя.
— Майки, — Камилла открыла перед мужем дверь, пропуская его перед собой, — боюсь, что помяли как раз нашу прислугу.
— Как? — от неожиданности полковник, решительно направившийся в холл, остановился.
— Кажется, э…гость, сломал Джулиану руку и лишил сознания двух лакеев, — Камилла, следовавшая за мужем, едва увернулась от столкновения с его спиной.
— Что ж ты молчала! — Майкрофт бросился обратно в кабинет за ружьём.
— Майки, да нет же, всё хорошо, всё уже прояснилось, — кричала Камилла вслед обеспокоенному супругу.
Полковнику потребовалось не больше минуты, чтобы открыть оружейный шкаф в кабинете, схватить ружьё и перевязь с крупнокалиберными патронами. Заряжал свой слонобой Майкрофт Холлс уже на ходу. Камилла смотрела на мужа со смесью ужаса и восхищения, забыв о том, что она так и не объяснила всю ситуацию, правильно расставив акценты. Сам же полковник думал, что поместью нужна нормальная охрана. Слишком наивно было полагать, что в дом к “тому самому” Холлсу никто не посмеет сунуться. Наивно и самонадеянно.
Гость, которого супруга полковника охарактеризовала эпитетом “сомнительный”, дожидался в холле под присмотром Джулиана. Дворецкий словно бы баюкал повреждённую руку, но стоически сохранял на лице выражение настороженного профессионализма. Между собой военные это называли “морда кирпичом” или реже “морда топором”. Смысл обоих выражений сводился к тому, что уже лицо само по себе является оружием. Противнику с первого взгляда должно быть это понятно.
Джулиан Робертс по прозвищу “Красавчик” служил одним из адьютантов Холлса добрых двадцать лет. Когда после тяжёлого ранения вояку списали, он даже с больничной койки рвался обратно в бой, потому как дома его никто не ждал, хотя бы по той простой причине, что никакого дома не было. Неизвестно, что было бы с Красавчиком после того, как он оклемался, если бы полковник не забрал его к себе гражданским помощником. Ни разу Холлс не пожалел о своём решении. Не любил Майкрофт разбрасываться преданными людьми. И даже после отставки полковника Джулиан остался с ним. Военные привычки переехали в поместье Холлса вместе с Робертсом. Сейчас дворецкий, в глубине души всё ещё считавший себя адъютантом, чувствовал, что почти подвёл своего командира, не сумев выставить громилу оборванца. Его утешала только мысль, что дальше холла неприятель не прошёл, и битва, возможно, ещё была не окончена.
Когда полковник добрался до холла, то не нашёл там противника, которого самоотверженно сдерживал его верный человек. У двери парадного входа стоял грязный мужчина, пожалуй, что атлетического телосложения. Да, внешне он действительно мог напомнить слона. Крупный, сильный, и такой же спокойный, как могучее животное, но слонобой для него — это уже слишком. Хватило бы и обычного револьвера. Хотя внимательно рассмотрев пришельца, Холлс отчего-то решил, что если такого человека разозлить, то он снесёт всё перед собой. И даже полная обойма в револьвере его не остановит. Как целеустремлённый слон он пройдёт через всю пустыню, или будет ждать возвращения обидчика десятки лет, не забыв о своей цели ни на минуту. И наоборот, если помочь такому человеку, то он отдаст долг стократно в ответ, независимо от правил и норм закона, будет оберегать своего спасителя, пока не посчитает свой долг исполненным. Всё это было написано у пришельца на лице, естественно, только для того, кто умел читать. А полковник умел. Следуя внутренним ощущениям, Холлс мысленно отмёл образ слона, перед ним оказался кто-то совсем иной, зверь, подобие которому в природе и не найти. Сделав мысленно выводы и ещё раз взглянув на дворецкого, полковник вскинул ружьё. Направив слонобой на человека в грязной моряцкой тужурке, Майкрофт подошёл ближе.
— Полковник, — мужчина отдал честь на военный манер, поднеся особым образом руку к своему старенькому военному берету, — у меня для вас послание от мисс Холлс.
— Ширли? Она в порядке? — мужчина с ружьём слегка ослабил хватку ружья, переключившись на беспокойство о дочери, но продолжал удерживать сомнительного гостя на прицеле.
— Да, командор, с мисс всё в порядке. Она работает. Прислала со срочным донесением, я её помощник — Жозе Вакса. Возможно, вы уже слышали обо мне от мисс или инспектора, — объясняя причину своего несвоевременного визита, гость бросил мимолётный взгляд на дворецкого. — Простите меня за неподобающий вид, командор, и то, что пришёл через парадный вход, а не через вход для прислуги, но у меня не было времени на церемонии.
— Вы из-за этого избили моих людей, — Холлс в отличие от бывшего адъютанта Робертса не выказал ни удивления, ни одобрения от услышанного дважды “командор”, но наконец-то опустил ружьё, сделав вывод, что всё это представление вполне в духе Ширли.
— Меня не хотели пускать, сэр, а у меня приказ, мы и сейчас теряем время, — пожал плечами мужчина, который, по всей видимости, когда-то служил под началом Холлса, раз дважды назвал полковника командором.
— Даже так, — хмыкнул полковник, — считаете возможным мне указывать, а между тем сами виноваты в проволочке, молодой челове, вырядились в грязные драные лохмотья, а потом с помощью грима изобразили на лице фингал. Возможно, вам это и помогло слиться с толпой неблагонадёжного района, из которого пришлось выбираться, но вы не учли, что в мой дом в таком виде не пускают, даже через вход для прислуги, — высокомерно задрал подбородок мистер Холлс, предположение которого было очень далеко от истины.
— Нет, сэр. Фингал настоящий. А лохмотья… Я просто неудачно упал с крыши публичного дома. Прямо на задний двор псарни. Но выбор у меня был небольшой: тюки сена и собаки либо булыжная мостовая и бобби, у которого на меня зуб.
— Что же вы там делали, если у вас было срочное донесение?! — разозлился полковник, решивший, что помошничек дочери делил продажную девку с полисменом вместо того, чтобы выполнять поручение.
— Там я его и получил, командор.
— Что??? Не хотите же вы сказать, что мисс Холлс дала вам поручение на крыше публичного дома, потому что тоже была там? — возмутился, а следом и насторожился полковник, который знал, что его дочь побывала на самых разных крышах во всех районах Рандома и не только в ночное время.
— Конечно, нет, сэр! — быстро откликнулся, а затем смущённо улыбнулся мужчина, но напряжение не успело разрядиться из-за слов, подоспевших следом, — она была внутри, сэр, в публичном доме, она и сейчас там.
Камилла, весь разговор тихонько стоявшая за большой белой колонной у лестницы, ведущей на второй этаж, громко ахнула. Полковник вздрогнул от неожиданности и рефлекторно нажал на спусковой крючок. Слонобой тут же с готовностью громко чихнул зарядом крупной дроби.
ГЛАВА 8, в которой раскрывается причина скорби немолодой блудницы
Незадолго до событий в поместье полковника Холлса его дочь вместе с помощником покинули дом на улице Пекарей 222-А и направились в сторону редакции Рандом Таймс. Это было самым очевидным в сложившихся условиях поступком как, по мнению Ширли, так и Жозе. Взлом дома, кража самовара, поломка зонта и даже встреча с Жестовом Стоунсоном как-то сами собой отошли на второй план. Хотя последнее не стоило убирать в мыслях далеко. Шевалье был связан с делом, которое теперь совершенно точно и по праву всецело завладело вниманием кицунэ. О погорелой аптеции теперь никто и не вспоминал, разве что бедняга Крексон, оставшийся без поставщика сиропов от кашля. Доброго друга и талантливого инспектора очень не хватало мис Холлс в этой суете, которую и расследованием то не назвать. Это же надо! Форестрейд оказался настоящим тупицей, у которого нет ни воспитания, ни проницательности, ни чувства такта Крексона. Чурбан-инспектор в сопровождении констеблей явился в дом на улице Пекарей 222-А с намерением найти там приходящую помощницу мисс Холлс. Безобидную Клою хотят арестовать по подозрению в убийстве. Нонсенс.
Серьёзных оснований у инспектора не было, одни домыслы, слухи, да излишнее служебное рвение закрыть громкое дело побыстрее.
