Слышу сдавленное чертыхание и в эту секунду теплые руки обнимают меня за плечи. Дергаюсь как от удара током, а затем в голове проясняется: Рома.
Тёмная муть перед глазами рассеивается, а дышать становится легче. Прижимаюсь к тёплым рукам Ромы, пока лёгкая дрожь ещё сотрясает тело.
Я боюсь не только шприцов. В моем доме закругленные ножи и совсем нет вилок, как и гвоздей, кнопок... В общем всего того, чем можно порезаться или обо что уколоться.
Справедливости ради замечу, что всеми столовыми приборами я умею пользоваться и даже отличу вилку для устриц от обычной. Но пользоваться ими буду лишь в крайнем случае: например, если окажусь в приличном обществе, где по манерам определяются уровень и достаток человека.
А сейчас, уже отходя от шока, я начинаю злиться на себя. Какого черта не сдержалась и показала слабость перед посторонними?!
«Впрочем», - кидаю косой взгляд на Рому, - «хоть какая то польза от моей фобии есть...»
- Как ты? - тихо спрашивает он, осторожно держа меня.
Прикрываю глаза и шепчу:
- Неважно... Но твоя поддержка очень помогает...
Рома тихо вздыхает, и в этом вздохе столько сдержанного терпения, что мне становится почти жаль его. Почти - потому что больше жаль себя, а ещё потому что внезапно нравится ощущать его руки на своих плечах. Так что потерпит, не переломится. Мужчина он, в конце концов, или кто?
- Ну что, успокоилась? - в голосе медсестры я тоже слышу нетерпение, даже раздражение.
Хочется ответить грубо, даже послать ее. Но я сдерживаю порыв, отрицательно качая головой. Вид иглы ужасает.
- Послушай, - произносит Рома; сейчас его голос звучит негромко и мягко, - тебе все равно нужно сделать укол. Я понимаю, что ты боишься, все девочки боятся...
Мотаю головой, сдерживая слезы.
Нет, он не понимает, никто не поймет... После того случая, который уже столько лет я пытаюсь забыть... Нет. Даже сейчас не нужно вспоминать о нем.
Это не обычный страх глупой девочки, которой я пытаюсь казаться. А глубинный ужас, который я не в силах подавить. Он не мешает мне жить, но в такие моменты разъедает внутренности, от него невозможно спрятаться или убежать...
Осторожное прикосновение к плечам заставляет подпрыгнуть на месте, а затем со стоном повалиться обратно на кушетку - чертова спина не прощает мне резкого движения.
- Ну-ну... - Рома успокаивающими движениями гладит мою поясницу. Я замираю - это чуткое прикосновение отзывается в теле дрожью, волнует каждую клеточку тела. То, с какой чувственностью его пальцы гладят-растирают поясницу, кажется внезапным откровением. Словно та скорлупа, в которой находился Рома, треснула, и в приоткрывшуюся щелку заглянул он сам.
Откровение оказывается очень смущающим. Вызывающим и волнующим.
Прикусываю губу, сводя ноги и задерживая дыхание.
«Ещё».
Пальцы ласково движутся по пояснице, растирая нежную кожу. Вперёд-назад, вперёд-назад...
Тихо дышу, стараясь сдержать стон. С каких пор я стала такой чувствительной?
- Успокойся, - слышу его шепот. - Я вижу, что тебе приятно... Сосредоточься на ощущениях...
Эти слова будто срывают невидимую планку. Вокруг меня все перестает существовать, я погружаюсь в истому и отвлекаюсь от страха, от того, что рядом медсестра и от того, что мое тело не должно чувствовать такое.
Мне хочется, чтобы его пальцы скользнули вниз, к жаждущему лону. Ворвались внутрь меня и также заскользили вперёд-назад, вперед-назад... Хочется раскрыться, раздвинуть ноги шире и позволить ему... Позволить себе.
- Ну вот и все! - голос медсестры прорезается в сознание, ввинчивается в уши подобно ржавому гвоздю, причиняя боль и мгновенно напоминая мне, где я и почему здесь нахожусь.
Ошарашенно распахиваю глаза и поворачиваю голову назад. Шприца в ее руках больше нет, ватой она зажимает место на моей попе, где сделала укол.
«Сделала?!»
- Я вколола обезболивающее, - произносит медсестра, подтверждая мою догадку. - Но вам нужно сделать МРТ. По нему вам определят дальнейшее лечение. А пока никаких физических нагрузок! – она строго смотрит на меня.
«Вот и позанималась».
- Ну че, сучонок, больше не будешь открывать свой рот?
У меня тряслись руки. Скрюченные пальцы никак не хотели двигаться. Тело и даже мысли замерли, подчиненные диким, леденящим все естество боли и страху.
Я боялась поднять взгляд и увидеть, что Принц находится в таком же плачевном состоянии.
«Он пытался мне помочь…»
А теперь отзвуки его криков стояли в моих ушах. Тошнота липким комком подкатывала к горлу. Я бросила на Принца взгляд и увидела, что он зажимает левое запястье, а между пальцев сочится кровь.
Желудок содрогнулся в который раз, и я еле удержала в себе свой обед.
- Только посмей! – прошипели мне на ухо. – И будешь своими волосами вытирать пол! Мрак! – заорал он громко. – Ты еще долго будешь там мотаться?
Раздались негромкие шаги, и в наполненную сумраком комнату вошел еще один мужчина.
- Нет, - угрюмо бросил он, а затем прорычал: - Ты что творишь?! Они нужны нам целыми! Румын сказал, что если с головы мальчишки упадет хоть волос…
- Так то пацан… - хрипло хмыкнули за ухом. – Он пытался орать, вот я и угомонил…
Мужчина дернул Принца за руку. На ней я разглядела два кровавых вертикальных надреза. Судя по всему, довольно глубоких, чтобы остались шрамы, но недостаточно для того, чтобы началось кровотечение.
- Чертов маньяк… Держи себя в руках! С мальчишкой ничего не должно случиться!
- Да понял я, понял… Но ведь есть еще она… - и меня изо всей силы дернули за волосы, от чего из глаз посыпались искры. А затем я кожей почувствовала холодное прикосновение острой стали.
На этот раз я просыпаюсь, кажется, за секунду до того, как закричать. Не вскакиваю с постели, широко распахнув глаза, не несусь в ванную и не шарю по тумбочке в поисках ингалятора. Медленно встаю, бреду в ванную. Там зажигаю свет и долго смотрю в зеркало на свое ничего не выражающее лицо.
Затем поворачиваюсь, перекидываю длинные волосы через плечо и долго стою, и смотрю на три вертикальных шрама между лопатками.
Многие, увидев их, спрашивают, откуда они у меня. Я сочинила какую-то историю о том, что неудачно упала в детстве. И верят же, наивные…
Склонившись над раковиной, долго умываюсь ледяной водой. Кажется, отпускает. Я снова оживаю, превращаюсь из ледяной статуи в живого человека. Быстро прохожу из ванной на кухню, щелкаю выключателем и смотрю на часы.
Четыре часа утра.
Включаю чайник, беру чашку и насыпаю в нее заранее приготовленный кофе и сахар. Я уже привыкла просыпаться от таких снов. И понимая, что больше не засну… просто побоюсь заснуть, делаю себе кофе. Это стало привычкой, которую я соблюдаю вот уже несколько лет. Знаю, что один раз в неделю точно вновь окунусь в страшное прошлое. Знаю, что не могу ничего повернуть вспять и изменить, но мое подсознание, очевидно, до сих пор не оправилось от травмы.
Возможно, не оправится никогда.
Чайник негромко шипит, отключается, и я наливаю в чашку кипяток. Вдыхаю чудесный аромат кофе и, наконец, улыбаюсь. Тени прошлого отступают, и мне становится легче.
Когда в голове проясняется и сонная муть уходит, медленно окунаюсь в воспоминания прошедших дней.
МРТ мне сделали быстро – как ни странно постарался Рома, быстро отвез до больницы на своей машине. Обследование показало, что с моей спиной ничего страшного не случилось, просто банальное растяжение. Но мази и таблетки все-таки прописали. А еще постельный режим. Но последнему я была даже рада: надеялась, что о моем позоре по прошествии недели не вспомнят.
Да. Не вспомнят все, кроме Ромы, который после обследования доволок мою тушку сначала до аптеки, а затем и до дома. Мне пришлось сказать ему настоящий адрес, иначе я бы никак не доковыляла до своего дома. Взять такси казалось не очень хорошей идеей, так как мои финансы, ожидающие стипендии, до сих пор поют романсы.
Впрочем, Рома ничем не показал, что его как-то смутило мое жилище. Несмотря на то, что он был наверняка наслышан о моих богатых родителях, скорее всего подумал, что это просто слухи. А язык распускать и рассказывать о том, как я на самом деле живу, как я поняла, не в его правилах.
И потом… Да, моя квартира далека от жилища мечты, но в ней чисто, уютно и не пахнет бедностью. Ее я купила, продав ту старую, где мы жили с бабушкой. Она небольшая, но вполне себе хорошая. И главное – в ней нет никаких напоминаний о том, где я выросла или о постоянно пьяной матери, которая лет пять назад свинтила в неизвестном направлении и больше не появлялась на моем пути. Все это к лучшему.
Возвращаюсь мыслями к Роме. Он меня порадовал, поступил, как настоящий мужчина. И от этого я хочу его еще больше. Кроме того, я рада, что мое лисье чутье не подвело меня. Я никогда не ошибаюсь в людях.
Улыбнувшись, отпиваю крепкий кофе и окончательно просыпаюсь. Теперь, когда моей спине лучше, можно приступать к плану «Б».
На мое счастье у меня есть номер телефона Ромы. Набираю нужный и долго жду ответа. Когда длинные гудки сменяются сонным и недовольным:
- Алло?
Мое сердце замирает, а затем начинает бешено лупить в грудную клетку. Нет, это ненормально, - так реагировать на парня. В этом я убедилась еще тогда, когда Рома своими чудо-пальцами растирал мою поясницу… Но реакция на голос?..
- Да, я вас слушаю, - с раздраженным нетерпением повторяет он.
- Алло, Ромочка, - быстро произношу, отодвигая непослушные мысли в сторону, - это Адель.
- Привет, - лениво тянет он на другом конце провода.
- Ты помнишь, мы договаривались о дополнительных занятиях? Ты придёшь ко мне? - невольно задерживаю дыхание и от этого злюсь сама на себя. Веду себя, как взволнованная невеста, честное слово! Никогда ещё Адель Авдеева не переживала из-за парня. Не было такого раньше, и я не собираюсь нарушать эту традицию. Но от чего же так сладко замирает сердце?..
- Да, я приду чуть позже, - наконец отвечает он, и глупое, непослушное сердце трепещет в предвкушении.
"Это всего лишь радость азарта", - убеждаю себя.
Так уговаривать себя приходится и тогда, когда Рома появляется на пороге моего дома. К его приходу я готова: реснички завиты и накрашены, волосы распущены, аппетитную грудь обтягивает кофточка с глубоким вырезом, а задницу - короткие шортики из тонкого хлопка.
Роме, каким бы он ни был деревянным, не устоять.
Так я думаю, когда встречаю его в коридоре. Также думаю и когда обнимаю его, якобы приветственно, а на самом деле желая лишь вновь ощутить его тело. И так мне кажется, пока я наслаждаюсь своими объятьями.
Почему своими? Потому что все это время Рома стоит, не двигаясь, его руки висят вдоль тела словно плети и он даже не старается быть вежливым.
Как только я это понимаю, у меня падает сердце. Рома остается холодным ко всем моим ухищрениям.
С неохотой отрываюсь от него и жестом показываю проходить в квартиру. Слежу, как его высокая сильная фигура скрывается в недрах комнат, а саму вдруг молнией пронзает догадка:
"Уж не гей ли он?" – но потом успокаиваю саму себя: - "Да нет, встречался же он с Венерой..."
Мне впору нервно рассмеяться – такая взрослая, уверенная в себе девушка, а переживаю из-за какого-то парня. Надо перестать заниматься ерундой.
С этими мыслями прохожу вслед за Ромой в комнату.
Что бы я там себе ни думала, а Рома все-таки не «какой-то» там парень. Я видела, как на него сворачивали головы девчонки в универе. Только Наташка права – он действительно странный. Особо ни с кем не общается, в мероприятиях не участвует и вообще производит впечатление такого человека… который смотрит на все со стороны.
Но чего у него не отнять – так это привлекательности. Я смотрю на него и у меня покалывает кончики пальцев от желания к нему прикоснуться. По каштановым прядям хочется провести рукой, вплести в них пальцы, потянуть на себя... Сделать хоть что-то, чтобы стереть равнодушие с этого холодного холеного лица.
А затем впиться в губы, распробовать их на вкус. Прикусить нижнюю, более пухлую, скользнуть языком в рот...
- Ты слушаешь меня или в облаках витаешь? - зелёные глаза смотрят холодно, резко, так что я невольно отодвигаюсь назад. Тру рукой грудь - внезапно ноет сердце. И улыбаюсь, стараюсь растянуть губы в своей привычной глупой улыбке. Но что-то не так - он не реагирует, его глаза смотрят настороженно и цепко, цепляют меня словно рыбку, на крючок. И от этого и больно, и хорошо одновременно.
- Я... - голос не слушается, хрипит как заезженная пластинка. Сглатываю, прокашливаюсь, внутренне ужасаясь - да что со мной такое?!
- Прости, я заслушалась, засмотрелась на тебя и половину пропустила...
Рома выглядит раздосадованным.
- Может мне прийти потом, раз ты не готова? - спрашивает он, приподнимаясь га месте.
- Нет! - вскрикиваю я и вновь улыбаюсь, уже более искренне. - Останься пожалуйста. Я все исправлю.
Он садится на место. Хмурится недоверчиво. А я понимаю, что придётся постараться, чтобы завоевать его. И делать это придётся через учёбу. По-честному.
Два часа мы не поднимаем голов от учебника. Моя голова пухнет от полученной информации, но Рома оказывается строг и неумолим: даже видя мою усталость, он не прекращает говорить. Все это приходится конспектировать, потому что так преподнесенные знания лучше усваиваются.
В итоге под конец лекции в его взгляде мелькает нечто вроде одобрения. Это радует меня так, что я в который раз удивляюсь силе эмоций, которые испытываю.
Но не успеваю над ними подумать, потому что он выпрямляется и с усталостью потягивается. У меня же все мысли вылетают из головы. Сейчас я действительно ощущаю себя тупенькой, потому что во все глаза смотрю на Рому.
Он высокий. Гораздо выше меня, но об этом я уже вроде упоминала... От него пышет жаром и силой. Скрытой энергией, которой не мог похвалиться ни один мой бывший.
Это не аура альфа-самца, готового на все, чтобы показать себя. Подобным полны все мои знакомые парни, и они готовы из штанов выпрыгнуть, чтобы продемонстрировать свое превосходство. И в таком поведении нет совершенно никакого достоинства.
Рома обладает спокойной силой уверенного в себе человека, которому не нужно ничего никому доказывать. У него аура взрослого мужчины, который уже узнал жизнь.
И эта грация сытого ленивого хищника манит, притягивает к себе... Я ловлю себя на том, что стою рядом с ним, завороженно глядя на его прикрытые глаза. И у меня снова дрожат пальцы, которыми я жажду прикоснуться к нему.
Поймав себя на этом, одёргиваю руку.
Но поздно. Зелёные глаза-ловушки приоткрыты, смотрят снизу вверх снисходительно, будто читая меня. А я снова застываю, пойманная в их плен.
Хочу сказать хоть что-то, даже, может, извиниться, но все слова застревают в горле. Как и мысли, которые вязнут в голове, как в болоте. Остается лишь голое, ничем не прикрытое желание быть к нему ближе.
«А я, в конце концов, стараюсь себе ни в чем не отказывать», - проскакивает одна-единственная настойчивая мысль, когда я тяну к Роме руки.
Я даже толком не понимаю, что делаю. Вот он стоит, смотрит на меня сверху вниз, такой далекий и холодный. Вот я тянусь к нему, тяну его к себе, желая, чтобы он склонил голову.
Тёмная муть перед глазами рассеивается, а дышать становится легче. Прижимаюсь к тёплым рукам Ромы, пока лёгкая дрожь ещё сотрясает тело.
Я боюсь не только шприцов. В моем доме закругленные ножи и совсем нет вилок, как и гвоздей, кнопок... В общем всего того, чем можно порезаться или обо что уколоться.
Справедливости ради замечу, что всеми столовыми приборами я умею пользоваться и даже отличу вилку для устриц от обычной. Но пользоваться ими буду лишь в крайнем случае: например, если окажусь в приличном обществе, где по манерам определяются уровень и достаток человека.
А сейчас, уже отходя от шока, я начинаю злиться на себя. Какого черта не сдержалась и показала слабость перед посторонними?!
«Впрочем», - кидаю косой взгляд на Рому, - «хоть какая то польза от моей фобии есть...»
- Как ты? - тихо спрашивает он, осторожно держа меня.
Прикрываю глаза и шепчу:
- Неважно... Но твоя поддержка очень помогает...
Рома тихо вздыхает, и в этом вздохе столько сдержанного терпения, что мне становится почти жаль его. Почти - потому что больше жаль себя, а ещё потому что внезапно нравится ощущать его руки на своих плечах. Так что потерпит, не переломится. Мужчина он, в конце концов, или кто?
- Ну что, успокоилась? - в голосе медсестры я тоже слышу нетерпение, даже раздражение.
Хочется ответить грубо, даже послать ее. Но я сдерживаю порыв, отрицательно качая головой. Вид иглы ужасает.
- Послушай, - произносит Рома; сейчас его голос звучит негромко и мягко, - тебе все равно нужно сделать укол. Я понимаю, что ты боишься, все девочки боятся...
Мотаю головой, сдерживая слезы.
Нет, он не понимает, никто не поймет... После того случая, который уже столько лет я пытаюсь забыть... Нет. Даже сейчас не нужно вспоминать о нем.
Это не обычный страх глупой девочки, которой я пытаюсь казаться. А глубинный ужас, который я не в силах подавить. Он не мешает мне жить, но в такие моменты разъедает внутренности, от него невозможно спрятаться или убежать...
Осторожное прикосновение к плечам заставляет подпрыгнуть на месте, а затем со стоном повалиться обратно на кушетку - чертова спина не прощает мне резкого движения.
- Ну-ну... - Рома успокаивающими движениями гладит мою поясницу. Я замираю - это чуткое прикосновение отзывается в теле дрожью, волнует каждую клеточку тела. То, с какой чувственностью его пальцы гладят-растирают поясницу, кажется внезапным откровением. Словно та скорлупа, в которой находился Рома, треснула, и в приоткрывшуюся щелку заглянул он сам.
Откровение оказывается очень смущающим. Вызывающим и волнующим.
Прикусываю губу, сводя ноги и задерживая дыхание.
«Ещё».
Пальцы ласково движутся по пояснице, растирая нежную кожу. Вперёд-назад, вперёд-назад...
Тихо дышу, стараясь сдержать стон. С каких пор я стала такой чувствительной?
- Успокойся, - слышу его шепот. - Я вижу, что тебе приятно... Сосредоточься на ощущениях...
Эти слова будто срывают невидимую планку. Вокруг меня все перестает существовать, я погружаюсь в истому и отвлекаюсь от страха, от того, что рядом медсестра и от того, что мое тело не должно чувствовать такое.
Мне хочется, чтобы его пальцы скользнули вниз, к жаждущему лону. Ворвались внутрь меня и также заскользили вперёд-назад, вперед-назад... Хочется раскрыться, раздвинуть ноги шире и позволить ему... Позволить себе.
- Ну вот и все! - голос медсестры прорезается в сознание, ввинчивается в уши подобно ржавому гвоздю, причиняя боль и мгновенно напоминая мне, где я и почему здесь нахожусь.
Ошарашенно распахиваю глаза и поворачиваю голову назад. Шприца в ее руках больше нет, ватой она зажимает место на моей попе, где сделала укол.
«Сделала?!»
- Я вколола обезболивающее, - произносит медсестра, подтверждая мою догадку. - Но вам нужно сделать МРТ. По нему вам определят дальнейшее лечение. А пока никаких физических нагрузок! – она строго смотрит на меня.
«Вот и позанималась».
Прода от 25.08.2022, 12:44
***
- Ну че, сучонок, больше не будешь открывать свой рот?
У меня тряслись руки. Скрюченные пальцы никак не хотели двигаться. Тело и даже мысли замерли, подчиненные диким, леденящим все естество боли и страху.
Я боялась поднять взгляд и увидеть, что Принц находится в таком же плачевном состоянии.
«Он пытался мне помочь…»
А теперь отзвуки его криков стояли в моих ушах. Тошнота липким комком подкатывала к горлу. Я бросила на Принца взгляд и увидела, что он зажимает левое запястье, а между пальцев сочится кровь.
Желудок содрогнулся в который раз, и я еле удержала в себе свой обед.
- Только посмей! – прошипели мне на ухо. – И будешь своими волосами вытирать пол! Мрак! – заорал он громко. – Ты еще долго будешь там мотаться?
Раздались негромкие шаги, и в наполненную сумраком комнату вошел еще один мужчина.
- Нет, - угрюмо бросил он, а затем прорычал: - Ты что творишь?! Они нужны нам целыми! Румын сказал, что если с головы мальчишки упадет хоть волос…
- Так то пацан… - хрипло хмыкнули за ухом. – Он пытался орать, вот я и угомонил…
Мужчина дернул Принца за руку. На ней я разглядела два кровавых вертикальных надреза. Судя по всему, довольно глубоких, чтобы остались шрамы, но недостаточно для того, чтобы началось кровотечение.
- Чертов маньяк… Держи себя в руках! С мальчишкой ничего не должно случиться!
- Да понял я, понял… Но ведь есть еще она… - и меня изо всей силы дернули за волосы, от чего из глаз посыпались искры. А затем я кожей почувствовала холодное прикосновение острой стали.
***
На этот раз я просыпаюсь, кажется, за секунду до того, как закричать. Не вскакиваю с постели, широко распахнув глаза, не несусь в ванную и не шарю по тумбочке в поисках ингалятора. Медленно встаю, бреду в ванную. Там зажигаю свет и долго смотрю в зеркало на свое ничего не выражающее лицо.
Затем поворачиваюсь, перекидываю длинные волосы через плечо и долго стою, и смотрю на три вертикальных шрама между лопатками.
Многие, увидев их, спрашивают, откуда они у меня. Я сочинила какую-то историю о том, что неудачно упала в детстве. И верят же, наивные…
Склонившись над раковиной, долго умываюсь ледяной водой. Кажется, отпускает. Я снова оживаю, превращаюсь из ледяной статуи в живого человека. Быстро прохожу из ванной на кухню, щелкаю выключателем и смотрю на часы.
Четыре часа утра.
Включаю чайник, беру чашку и насыпаю в нее заранее приготовленный кофе и сахар. Я уже привыкла просыпаться от таких снов. И понимая, что больше не засну… просто побоюсь заснуть, делаю себе кофе. Это стало привычкой, которую я соблюдаю вот уже несколько лет. Знаю, что один раз в неделю точно вновь окунусь в страшное прошлое. Знаю, что не могу ничего повернуть вспять и изменить, но мое подсознание, очевидно, до сих пор не оправилось от травмы.
Возможно, не оправится никогда.
Чайник негромко шипит, отключается, и я наливаю в чашку кипяток. Вдыхаю чудесный аромат кофе и, наконец, улыбаюсь. Тени прошлого отступают, и мне становится легче.
***
Когда в голове проясняется и сонная муть уходит, медленно окунаюсь в воспоминания прошедших дней.
МРТ мне сделали быстро – как ни странно постарался Рома, быстро отвез до больницы на своей машине. Обследование показало, что с моей спиной ничего страшного не случилось, просто банальное растяжение. Но мази и таблетки все-таки прописали. А еще постельный режим. Но последнему я была даже рада: надеялась, что о моем позоре по прошествии недели не вспомнят.
Да. Не вспомнят все, кроме Ромы, который после обследования доволок мою тушку сначала до аптеки, а затем и до дома. Мне пришлось сказать ему настоящий адрес, иначе я бы никак не доковыляла до своего дома. Взять такси казалось не очень хорошей идеей, так как мои финансы, ожидающие стипендии, до сих пор поют романсы.
Впрочем, Рома ничем не показал, что его как-то смутило мое жилище. Несмотря на то, что он был наверняка наслышан о моих богатых родителях, скорее всего подумал, что это просто слухи. А язык распускать и рассказывать о том, как я на самом деле живу, как я поняла, не в его правилах.
И потом… Да, моя квартира далека от жилища мечты, но в ней чисто, уютно и не пахнет бедностью. Ее я купила, продав ту старую, где мы жили с бабушкой. Она небольшая, но вполне себе хорошая. И главное – в ней нет никаких напоминаний о том, где я выросла или о постоянно пьяной матери, которая лет пять назад свинтила в неизвестном направлении и больше не появлялась на моем пути. Все это к лучшему.
Возвращаюсь мыслями к Роме. Он меня порадовал, поступил, как настоящий мужчина. И от этого я хочу его еще больше. Кроме того, я рада, что мое лисье чутье не подвело меня. Я никогда не ошибаюсь в людях.
Улыбнувшись, отпиваю крепкий кофе и окончательно просыпаюсь. Теперь, когда моей спине лучше, можно приступать к плану «Б».
Прода от 31.08.2022, 22:52
Глава 5.
На мое счастье у меня есть номер телефона Ромы. Набираю нужный и долго жду ответа. Когда длинные гудки сменяются сонным и недовольным:
- Алло?
Мое сердце замирает, а затем начинает бешено лупить в грудную клетку. Нет, это ненормально, - так реагировать на парня. В этом я убедилась еще тогда, когда Рома своими чудо-пальцами растирал мою поясницу… Но реакция на голос?..
- Да, я вас слушаю, - с раздраженным нетерпением повторяет он.
- Алло, Ромочка, - быстро произношу, отодвигая непослушные мысли в сторону, - это Адель.
- Привет, - лениво тянет он на другом конце провода.
- Ты помнишь, мы договаривались о дополнительных занятиях? Ты придёшь ко мне? - невольно задерживаю дыхание и от этого злюсь сама на себя. Веду себя, как взволнованная невеста, честное слово! Никогда ещё Адель Авдеева не переживала из-за парня. Не было такого раньше, и я не собираюсь нарушать эту традицию. Но от чего же так сладко замирает сердце?..
- Да, я приду чуть позже, - наконец отвечает он, и глупое, непослушное сердце трепещет в предвкушении.
"Это всего лишь радость азарта", - убеждаю себя.
Так уговаривать себя приходится и тогда, когда Рома появляется на пороге моего дома. К его приходу я готова: реснички завиты и накрашены, волосы распущены, аппетитную грудь обтягивает кофточка с глубоким вырезом, а задницу - короткие шортики из тонкого хлопка.
Роме, каким бы он ни был деревянным, не устоять.
Так я думаю, когда встречаю его в коридоре. Также думаю и когда обнимаю его, якобы приветственно, а на самом деле желая лишь вновь ощутить его тело. И так мне кажется, пока я наслаждаюсь своими объятьями.
Почему своими? Потому что все это время Рома стоит, не двигаясь, его руки висят вдоль тела словно плети и он даже не старается быть вежливым.
Как только я это понимаю, у меня падает сердце. Рома остается холодным ко всем моим ухищрениям.
С неохотой отрываюсь от него и жестом показываю проходить в квартиру. Слежу, как его высокая сильная фигура скрывается в недрах комнат, а саму вдруг молнией пронзает догадка:
"Уж не гей ли он?" – но потом успокаиваю саму себя: - "Да нет, встречался же он с Венерой..."
Мне впору нервно рассмеяться – такая взрослая, уверенная в себе девушка, а переживаю из-за какого-то парня. Надо перестать заниматься ерундой.
С этими мыслями прохожу вслед за Ромой в комнату.
***
Что бы я там себе ни думала, а Рома все-таки не «какой-то» там парень. Я видела, как на него сворачивали головы девчонки в универе. Только Наташка права – он действительно странный. Особо ни с кем не общается, в мероприятиях не участвует и вообще производит впечатление такого человека… который смотрит на все со стороны.
Но чего у него не отнять – так это привлекательности. Я смотрю на него и у меня покалывает кончики пальцев от желания к нему прикоснуться. По каштановым прядям хочется провести рукой, вплести в них пальцы, потянуть на себя... Сделать хоть что-то, чтобы стереть равнодушие с этого холодного холеного лица.
А затем впиться в губы, распробовать их на вкус. Прикусить нижнюю, более пухлую, скользнуть языком в рот...
- Ты слушаешь меня или в облаках витаешь? - зелёные глаза смотрят холодно, резко, так что я невольно отодвигаюсь назад. Тру рукой грудь - внезапно ноет сердце. И улыбаюсь, стараюсь растянуть губы в своей привычной глупой улыбке. Но что-то не так - он не реагирует, его глаза смотрят настороженно и цепко, цепляют меня словно рыбку, на крючок. И от этого и больно, и хорошо одновременно.
- Я... - голос не слушается, хрипит как заезженная пластинка. Сглатываю, прокашливаюсь, внутренне ужасаясь - да что со мной такое?!
- Прости, я заслушалась, засмотрелась на тебя и половину пропустила...
Рома выглядит раздосадованным.
- Может мне прийти потом, раз ты не готова? - спрашивает он, приподнимаясь га месте.
- Нет! - вскрикиваю я и вновь улыбаюсь, уже более искренне. - Останься пожалуйста. Я все исправлю.
Он садится на место. Хмурится недоверчиво. А я понимаю, что придётся постараться, чтобы завоевать его. И делать это придётся через учёбу. По-честному.
***
Два часа мы не поднимаем голов от учебника. Моя голова пухнет от полученной информации, но Рома оказывается строг и неумолим: даже видя мою усталость, он не прекращает говорить. Все это приходится конспектировать, потому что так преподнесенные знания лучше усваиваются.
В итоге под конец лекции в его взгляде мелькает нечто вроде одобрения. Это радует меня так, что я в который раз удивляюсь силе эмоций, которые испытываю.
Но не успеваю над ними подумать, потому что он выпрямляется и с усталостью потягивается. У меня же все мысли вылетают из головы. Сейчас я действительно ощущаю себя тупенькой, потому что во все глаза смотрю на Рому.
Он высокий. Гораздо выше меня, но об этом я уже вроде упоминала... От него пышет жаром и силой. Скрытой энергией, которой не мог похвалиться ни один мой бывший.
Это не аура альфа-самца, готового на все, чтобы показать себя. Подобным полны все мои знакомые парни, и они готовы из штанов выпрыгнуть, чтобы продемонстрировать свое превосходство. И в таком поведении нет совершенно никакого достоинства.
Рома обладает спокойной силой уверенного в себе человека, которому не нужно ничего никому доказывать. У него аура взрослого мужчины, который уже узнал жизнь.
И эта грация сытого ленивого хищника манит, притягивает к себе... Я ловлю себя на том, что стою рядом с ним, завороженно глядя на его прикрытые глаза. И у меня снова дрожат пальцы, которыми я жажду прикоснуться к нему.
Поймав себя на этом, одёргиваю руку.
Но поздно. Зелёные глаза-ловушки приоткрыты, смотрят снизу вверх снисходительно, будто читая меня. А я снова застываю, пойманная в их плен.
Хочу сказать хоть что-то, даже, может, извиниться, но все слова застревают в горле. Как и мысли, которые вязнут в голове, как в болоте. Остается лишь голое, ничем не прикрытое желание быть к нему ближе.
«А я, в конце концов, стараюсь себе ни в чем не отказывать», - проскакивает одна-единственная настойчивая мысль, когда я тяну к Роме руки.
***
Я даже толком не понимаю, что делаю. Вот он стоит, смотрит на меня сверху вниз, такой далекий и холодный. Вот я тянусь к нему, тяну его к себе, желая, чтобы он склонил голову.
