– Раздевайся, - шепнул Морган и его лицо, скрытое маской, коснулось моей щеки.
Я непроизвольно отшатнулась, обзывая себя дурой. Взгляд Моргана похолодел, он отстранился, позволяя мне вздохнуть, и отошел на несколько шагов, сложив руки на груди.
– Ну что же ты медлишь? Ты хочешь, чтобы я тебе помог? Я согласен. Но тебе придется за это заплатить. Своим телом. Мне понравилось то, что я успел рассмотреть в гостиной, и не против воспользоваться щедрым предложением своего кузена. А взамен… Ты же хочешь быть свободной? Об этом ты мечтала с тех пор, как повстречала Родерика? Я освобожу тебя от него. Достаточно тебе лишь показать, насколько ты будешь мне за это благодарна…
Я медленно встала напротив шана Гора, рука сама потянулась к вырезу довольно скромного темного платья, теперь казавшемуся мне слишком открытым. Пожалела, что не взяла с собой шаль.
– Вы чудовище! – тихо произнесла я, боясь сделать лишнее движение. Морган выглядел так, словно готов в любую минуту наброситься на меня.
– Ты права, солнышко. Но некоторым дамам нравится отдаваться в мои руки. Их ничуть не пугает мой внешний вид. Напротив.
Он сделал шаг ко мне, и я прикрыла глаза, чувствуя, как задрожали губы, а ладони сама собой сжались в кулаки.
–Ваш брат капризный избалованный негодяй. Но вы… Вы намного хуже. Не внешность отталкивает меня и мешает согласиться на этот чудовищный шантаж. А ваша суть. Вы искалечены изнутри. Я никогда не стану вашей любовницей по собственной воле. Прекрасно отдаю себе отчет в том, что мне не выбраться из этих покоев. Но я прошу вас, нет, умоляю – если в вас осталась хоть капля добра, не принуждайте меня.
С этими словами, я резко отвернулась от шона Гора и обхватила плечи руками в попытке защититься. Мне казалось, что так я меньше открыта для его взгляда, его ярости, того, чему он собрался меня подвергнуть.
Руки Моргана опустились мне на плечи, и я перестала дышать. Он приблизился ко мне вплотную, я чувствовала спиной жар от его тела, прикрытого черной рубашкой. Он медленно развернул меня к себе лицом, и, поймав мой взгляд, тихо произнес:
– Прости.
Я напряглась, не ожидая такого поворота, а он повторил снова, - прости меня. Мне было необходимо понять, какая ты на самом деле.
– Значит, все это было… - я не решалась продолжить, все еще не в силах поверить, что мне ничего не угрожает, по крайней мере, со стороны Гора.
– Проверкой. Всего лишь проверка. Вы могли оказаться кем угодно: мошенницей, ловкой интриганкой, авантюристкой, убийцей. Женщины подобного сорта вряд ли бы с таким ужасом отреагировали на мое предложение. Простите, что напугал. Мне бы не хотелось, чтобы в дальнейшем это стало между нами.
Я не знала, что говорить и как реагировать. Слова: «спасибо, что не оказались подонком и не изнасиловали» казались не слишком уместными. Возможно, утром, то, что сейчас произошло, будет восприниматься мной совершенно по-другому. Сейчас же, я чувствовала себя слишком измотанной.
Я приняла решение. Возможно, после об этом сто раз пожалею, но… Мне не место в этом доме, в столице. Я должна бежать как можно скорее. Скроюсь где-нибудь на границе. Там сейчас неспокойно и вряд ли кто-то обратит внимание на одинокую безобидную женщину. Там всем будет плевать на то, есть ли у меня дар. Особенно, когда враг настолько близко. В этот момент я не хотела думать про деньги и трудности, с которыми придется столкнуться во время пути.
– Завтра я уеду из этого дома. Постараюсь скрыться от Родерика и больше никогда не появляться в столице, - я отстранилась от Моргана и он позволил мне отступить на достаточное для моего внутреннего спокойствия расстояние.
– Мне очень жаль, но у вас ничего не выйдет, - я гневно взглянула на Моргана, удивившись печали, снова промелькнувшей в его глазах, - я был бы счастлив, помочь вам бежать, даже сопроводил туда, куда бы вы захотели уехать. Но уже слишком поздно.
– О чем вы? – мой голос дрогнул. Слишком много на сегодня потрясений.
– В день свадьбы Родерик надел на вашу руку семейную реликвию, передающуюся в роду Палломо от отца к сыну – наследнику крови.
Он не сказал, что это украшение могло бы, и должно было быть передано ему. Но незаконное происхождение лишило его всех прав.
– И что же? Я с радостью избавлюсь от него, - я тут же попыталась снять кольцо, соединенное с браслетом тонкой и с виду такой хрупкой цепью, но потерпела неудачу.
– Вы не сможете его снять, а по нему вас найдут, где бы вы ни оказались. Отец рассказывал, это украшение досталось его предку при странных и страшных обстоятельствах. По-секрету он поделился со мной сомнениями по поводу того, стоит ли вообще когда-нибудь дарить его своей любимой. Это как ошейник, достаточно удобный и мягкий, чтобы почувствовать вкус свободы, но навсегда привязывающий к тому, у кого в руках поводок.
– Мой кузен как всегда прав, - знакомый ненавистный голос, звучащий очень странно, раздался от двери, которую, как я помнила, Морган успел запереть. Граф стоял на пороге, с улыбкой поигрывая ключом, словно демонстрируя, кто в доме является истинным хозяином. – Ну что же ты, напугал мою возлюбленную жену. Ты так неловок с достойными дамами, привычка общаться со шлюхами вредно сказывается на твоих манерах.
Морган ничем не выдал своих чувств, но мне почему-то показалось, что в этот момент его захлестнула ярость. Неужели так взбесил приход брата? Или его слова?
– Пойдемте, моя дорогая, негоже добродетельной жене шляться по спальням чужих мужчин. На первый раз, так и быть, прощаю. Надеюсь, это не войдет у вас в привычку. У меня прекрасная новость – мы оба приглашены во дворец. Через неделю вас представят ко двору.
Услышав такую новость, я зло посмотрела на графа, лицо которого было освещено тусклым светильником и ахнула: оно посинело, левая сторона оказалась изуродованной ссадинами, на щеке вздулось несколько царапин, правый глаз заплыл и почти не открывался.
Несколько секунд граф и шан Гор, вышедший за мной в коридор, мерили друг друга взглядами, затем граф, первый отвернулся, взял меня под руку и зашагал к лестнице.
Мне не нужно было оборачиваться, чтобы знать – Морган смотрит нам вслед. Я чувствовала на своей шее, чуть ниже затылка тепло.
– Прошу вас, дорогая, - от тона, которым эти слова были произнесены, мне резко стало плохо. А ведь мой недомуж всего лишь придержал двери в комнату, приглашая меня войти. Если я стану бояться всех его действий, что от меня останется в конце нашего вынужденного общения? Я незаметно выдохнула, и прошла в открытую дверь. Вопреки ожиданиям, Родерик последовал за мной.
Он тут же схватил меня за волосы, даже не замечая, как острые заколки впиваются в ладони, и заставил склониться назад, ближе к его лицу:
– Ну что, дрянь, думала, что я сдохну? Что мой драгоценный братец, сраженный твоими прелестями, тут же меня убьет? Какая же ты у меня еще глупышка!
Последние слова были произнесены с какой-то извращенной нежностью и сожалением. Поверит ли граф, если я скажу ему правду? Вряд ли. Он привык слышать лишь себя. И в этот раз, не дав мне вымолвить ни слова, тут же продолжил:
– Он никогда этого не сделает! У него рука не поднимется на любимого брата. И не из-за избыточного благородства. Знаю, будь его воля, я бы уже давно гнил в земле. Но мой папаша, храни его двуликий, в свое время озаботился тем, чтобы навсегда обезвредить этого ублюдка. Он принес клятву на крови, и никогда не сможет меня убить. Он никогда не сделает того, что будет угрожать моей жизни. Вот так вот, родная. Теперь ты понимаешь, что выбрала себе не того защитника?
– Увы, граф! Как бы я вас ни ненавидела и ни боялась, я бы никогда не пошла на убийство и уж тем более, на заговор с целью убить. В этом мы с вами и отличаемся, - как можно спокойнее произнесла я, чувствуя, как граф все сильнее тянет меня за волосы. Похоже, что причиняя боль другим, он возвышался над ними, пусть даже только в собственных глазах. Я не лгала этому человеку – как бы порочен, глуп и опасен он ни был, мне бы никогда не пришло в голову мысль о его убийстве. Кто я чтобы судить? Пусть это делает двуликий и те, кто имеет на это право. Мне же нужно только одно – избавиться от его власти как можно скорее. Хотя… и тут я невольно поморщилась, но не от боли, а от пришедшей мысли: пока он жив, мне всегда будет угрожать опасность разоблачения.
– Знаешь, дорогая, а я тебе верю. Ты труслива и глупа. Тобою легко управлять. Нужно лишь показать тебе твое место, и ты станешь, словно глина в моих руках. Если бы у меня было больше времени… Но нет, не сегодня. Тебе повезло. Скоро нас ожидают во дворце. Не хотелось бы привести тебя туда со следами побоев на лице. Помни, как я добр и милосерден с тобой и ложись спать завтра будет тяжелый день.
Он резко разжал руку, и я повалилась на ковер к его ногам. Наши взгляды встретились. Его – довольный и надменный и мой – презрительный. Я ненавидела и боялась графа, считала его ничтожеством. К чему скрывать? И в этот момент отчетливо поняла – он знает. Знает, что я его не только боюсь и ненавижу, но и презираю.
– Ты мне заплатишь за все, маленькая шлюха, - прошипел он мне на ухо, склонившись слишком близко ко мне. Клянусь, ты еще будешь просить меня быть к тебе милосердным.
Развернулся, и вышел, громко хлопнув дверью. Я осталась одна, и, облегченно вздохнув, поднялась с ковра, поправила волосы и посмотрела на себя в зеркало. Мне было почти восемнадцать лет, приближался день моего рождения. Если бы я осталась дома, мы с мамой испекли бы торт, а потом папа отвез бы нас в Онтар – маленькую страну на берегу океана. Я грустно улыбнулась своему отражению: ничего, я выдержу.
– Мишель… ты? – женщина подняла глаза на вошедшего, и чуть нахмурилась.
– Дама Мирэль, - Мишель слегка склонил голову и иронично улыбнулся, – вы ожидали кого-то другого? Мне удалось вас разочаровать?
Пасынок остановился в дверях, занимая весь проем. За последнее время он возмужал, сильно раздался в плечах и уже не выглядел юным. Короткие черные волосы слиплись от дождя, многодневная небритость придавала лицу мрачности.
– Я думала, что Алессандро… - Мирэль замялась. Она знала о взаимной неприязни дочери и пасынка. Поэтому, надеялась, что приедет старший брат. Но испытывая тревогу и страх за своего ребенка, она была готова просить помощи у кого угодно.
– Увы, глубокоуважаемая дама, спешу вас разочаровать, но брат слишком занят. Он выполняет задание на границе. Если же вас не устраивает моя скромная персона, то, навестив отца, я не стану задерживаться в этом доме.
Он развернулся, готовый покинуть комнату, но был тут же остановлен. Мирэль буквально подскочила к пасынку и вцепилась ему в рукав, боясь, что он уйдет, а с ним и надежда вернуть дочь домой.
– Прости меня, Мишель, я сама не знаю, что говорю, что делаю. Я не хотела тебя обидеть, поверь. Просто… я знаю, что ты ее не любишь, это ничего, я понимаю, наверное, трудно любить девушку, почти ребенка, который тебе никто. Ты считаешь, что она забрала у тебя любовь отца… Сейчас это не важно. Согласись ей помочь, и если ты захочешь, клянусь, мы с ней уедем, покинем этот дом, и ты больше нас никогда не увидишь. Только умоляю тебя, спаси мое дитя!
Шанэли, не выпуская рукав Мишэля, опустилась перед ним на колени. Из ее красивых уставших глаз полились слезы. Молодой мужчина, не привыкший к женским истерикам, поборол инстинктивное желание отшатнуться. Взяв себя в руки, он помог Мирэль подняться, и, проводив ее к креслу у камина, заставил присесть.
– Что здесь произошло? - стараясь говорить как можно мягче, спросил он.
– Мою девочку похитили. Я даже не знаю, кто это. Они были готовы на все. Твой отец ранен. К счастью, мне удалось вовремя доставить его к лекарю, но он все еще слаб, хотя и не желает больше находиться в постели.
– Где он? – Мишель напрягся, готовый бежать в отцовские покои.
– Он уехал, я не смогла его удержать. Тобиуш верит, что найдет Карэн. Он ищет людей, которые могли бы видеть ее и похитителя.
– Зачем кому-то похищать девчонку? Ради выкупа? Глупо, - Мишель прошелся по комнате и застыл около почти потухшего камина, напряженно всматриваясь в краснеющие угольки.
– Тот человек сказал нам, что она будет его невестой, - Мирэль сжала губы, стараясь не расплакаться снова.
– Невестой? – Мишель резко обернулся, - что за бред! Она не настолько богата, чтобы из-за этого идти на преступления. В безумную страсть, движущую действиями похитителя я также мало верю. Тогда что?
Он перевел взгляд на Мирэль, заметив, как та напряглась и побледнела. Ее реакция сказала ему о многом, и мужчина лишь усмехнулся.
– Вам придется сказать, Мирэль. Глупо молчать, когда от этого зависит жизнь вашей дочери.
– Я надеялась, что никто никогда не узнает, - она прикрыла покрасневшие глаза, машинально теребя в руках платок.
– Ваши надежды не оправдались, - констатировал Мишель.
– Она не виновата. Это мой грех, - бедная женщина снова заплакала, и Мишель шумно вздохнул. Ему было трудно усидеть на месте. Уже сейчас хотелось поскорее отправляться в погоню, найти сестру и того, кто ее похитил. Он еще не знал, что будет, когда Карэн найдется и заставит ли он ее мать выполнить необдуманное обещание. Но похититель получит сполна, кем бы он ни был.
– Вы правы, трудно не признать, что ваше прошлое настигло вас в самый неподходящий момент, - Мишель приблизился к женщине, и она широко раскрытыми глазами наблюдала, как меняется его выражение лица: с угрюмого на презрительное. В глазах появилась ненависть и злость.
– Вы были любовницей мага и именно от него зачали свою дочь. Приехав сюда, окрутили моего отца, заставив его жениться. Ради вас и ублюдка, что вы носили, он пошел на преступление, узнай о котором профосы, наша семья была бы приговорена к казни за измену. Я ничего не забыл, дорогая маман?
Мирэль, буквально раздавленная его словами, сидела неподвижно, борясь с подступившей дурнотой. Она никогда не думала, что ее тайна известна кому-то еще, кроме мужа и дочери.
– Ваше молчание это подтверждает. В детстве мне удалось подслушать один любопытный разговор, затем родилась моя сестра, и вскоре отец уехал, а когда вернулся, было объявлено о рождении у графа дочери. Тогда же произвели традиционное освидетельствование и ребенок оказался чист, без малейшего проблеска дара.
– Ты промолчал, хотя знал обо всем, - тихо произнесла Мирэль.
– Мог пострадать мой отец и репутация нашей семьи, - пояснил мужчина, - и теперь, учитывая все обстоятельства, можно предположить, что ваша тайна стала известна кому-то еще. Скажите правду – за этим похищением мог бы стоять родной отец Карэн?
– Нет! – всхлипнула Мирэль вздрогнув всем телом, - он не мог, ты не понимаешь. Если бы он знал… ни я, ни Карэн не ушли бы от него живыми. Это страшный и опасный человек. Он занимает высокое положение при дворе короля. И он никогда не допустит огласки. Моя девочка обречена…
Несколько долгих минут Мишель наблюдал за рыдающей мачехой. В нем происходила борьба с самим собой. Застарелое чувство ненависти боролось с новым, таким слабым, неуверенным и незнакомым доселе. Наконец, словно приняв какое-то решение, Мишель направился к двери. Остановился, сжав ладони в кулаки, и не оборачиваясь к мачехе, произнес:
Я непроизвольно отшатнулась, обзывая себя дурой. Взгляд Моргана похолодел, он отстранился, позволяя мне вздохнуть, и отошел на несколько шагов, сложив руки на груди.
– Ну что же ты медлишь? Ты хочешь, чтобы я тебе помог? Я согласен. Но тебе придется за это заплатить. Своим телом. Мне понравилось то, что я успел рассмотреть в гостиной, и не против воспользоваться щедрым предложением своего кузена. А взамен… Ты же хочешь быть свободной? Об этом ты мечтала с тех пор, как повстречала Родерика? Я освобожу тебя от него. Достаточно тебе лишь показать, насколько ты будешь мне за это благодарна…
Я медленно встала напротив шана Гора, рука сама потянулась к вырезу довольно скромного темного платья, теперь казавшемуся мне слишком открытым. Пожалела, что не взяла с собой шаль.
– Вы чудовище! – тихо произнесла я, боясь сделать лишнее движение. Морган выглядел так, словно готов в любую минуту наброситься на меня.
– Ты права, солнышко. Но некоторым дамам нравится отдаваться в мои руки. Их ничуть не пугает мой внешний вид. Напротив.
Он сделал шаг ко мне, и я прикрыла глаза, чувствуя, как задрожали губы, а ладони сама собой сжались в кулаки.
–Ваш брат капризный избалованный негодяй. Но вы… Вы намного хуже. Не внешность отталкивает меня и мешает согласиться на этот чудовищный шантаж. А ваша суть. Вы искалечены изнутри. Я никогда не стану вашей любовницей по собственной воле. Прекрасно отдаю себе отчет в том, что мне не выбраться из этих покоев. Но я прошу вас, нет, умоляю – если в вас осталась хоть капля добра, не принуждайте меня.
С этими словами, я резко отвернулась от шона Гора и обхватила плечи руками в попытке защититься. Мне казалось, что так я меньше открыта для его взгляда, его ярости, того, чему он собрался меня подвергнуть.
Руки Моргана опустились мне на плечи, и я перестала дышать. Он приблизился ко мне вплотную, я чувствовала спиной жар от его тела, прикрытого черной рубашкой. Он медленно развернул меня к себе лицом, и, поймав мой взгляд, тихо произнес:
– Прости.
Я напряглась, не ожидая такого поворота, а он повторил снова, - прости меня. Мне было необходимо понять, какая ты на самом деле.
– Значит, все это было… - я не решалась продолжить, все еще не в силах поверить, что мне ничего не угрожает, по крайней мере, со стороны Гора.
– Проверкой. Всего лишь проверка. Вы могли оказаться кем угодно: мошенницей, ловкой интриганкой, авантюристкой, убийцей. Женщины подобного сорта вряд ли бы с таким ужасом отреагировали на мое предложение. Простите, что напугал. Мне бы не хотелось, чтобы в дальнейшем это стало между нами.
Я не знала, что говорить и как реагировать. Слова: «спасибо, что не оказались подонком и не изнасиловали» казались не слишком уместными. Возможно, утром, то, что сейчас произошло, будет восприниматься мной совершенно по-другому. Сейчас же, я чувствовала себя слишком измотанной.
Я приняла решение. Возможно, после об этом сто раз пожалею, но… Мне не место в этом доме, в столице. Я должна бежать как можно скорее. Скроюсь где-нибудь на границе. Там сейчас неспокойно и вряд ли кто-то обратит внимание на одинокую безобидную женщину. Там всем будет плевать на то, есть ли у меня дар. Особенно, когда враг настолько близко. В этот момент я не хотела думать про деньги и трудности, с которыми придется столкнуться во время пути.
– Завтра я уеду из этого дома. Постараюсь скрыться от Родерика и больше никогда не появляться в столице, - я отстранилась от Моргана и он позволил мне отступить на достаточное для моего внутреннего спокойствия расстояние.
– Мне очень жаль, но у вас ничего не выйдет, - я гневно взглянула на Моргана, удивившись печали, снова промелькнувшей в его глазах, - я был бы счастлив, помочь вам бежать, даже сопроводил туда, куда бы вы захотели уехать. Но уже слишком поздно.
– О чем вы? – мой голос дрогнул. Слишком много на сегодня потрясений.
– В день свадьбы Родерик надел на вашу руку семейную реликвию, передающуюся в роду Палломо от отца к сыну – наследнику крови.
Он не сказал, что это украшение могло бы, и должно было быть передано ему. Но незаконное происхождение лишило его всех прав.
– И что же? Я с радостью избавлюсь от него, - я тут же попыталась снять кольцо, соединенное с браслетом тонкой и с виду такой хрупкой цепью, но потерпела неудачу.
– Вы не сможете его снять, а по нему вас найдут, где бы вы ни оказались. Отец рассказывал, это украшение досталось его предку при странных и страшных обстоятельствах. По-секрету он поделился со мной сомнениями по поводу того, стоит ли вообще когда-нибудь дарить его своей любимой. Это как ошейник, достаточно удобный и мягкий, чтобы почувствовать вкус свободы, но навсегда привязывающий к тому, у кого в руках поводок.
– Мой кузен как всегда прав, - знакомый ненавистный голос, звучащий очень странно, раздался от двери, которую, как я помнила, Морган успел запереть. Граф стоял на пороге, с улыбкой поигрывая ключом, словно демонстрируя, кто в доме является истинным хозяином. – Ну что же ты, напугал мою возлюбленную жену. Ты так неловок с достойными дамами, привычка общаться со шлюхами вредно сказывается на твоих манерах.
Морган ничем не выдал своих чувств, но мне почему-то показалось, что в этот момент его захлестнула ярость. Неужели так взбесил приход брата? Или его слова?
– Пойдемте, моя дорогая, негоже добродетельной жене шляться по спальням чужих мужчин. На первый раз, так и быть, прощаю. Надеюсь, это не войдет у вас в привычку. У меня прекрасная новость – мы оба приглашены во дворец. Через неделю вас представят ко двору.
Услышав такую новость, я зло посмотрела на графа, лицо которого было освещено тусклым светильником и ахнула: оно посинело, левая сторона оказалась изуродованной ссадинами, на щеке вздулось несколько царапин, правый глаз заплыл и почти не открывался.
Несколько секунд граф и шан Гор, вышедший за мной в коридор, мерили друг друга взглядами, затем граф, первый отвернулся, взял меня под руку и зашагал к лестнице.
Мне не нужно было оборачиваться, чтобы знать – Морган смотрит нам вслед. Я чувствовала на своей шее, чуть ниже затылка тепло.
– Прошу вас, дорогая, - от тона, которым эти слова были произнесены, мне резко стало плохо. А ведь мой недомуж всего лишь придержал двери в комнату, приглашая меня войти. Если я стану бояться всех его действий, что от меня останется в конце нашего вынужденного общения? Я незаметно выдохнула, и прошла в открытую дверь. Вопреки ожиданиям, Родерик последовал за мной.
Он тут же схватил меня за волосы, даже не замечая, как острые заколки впиваются в ладони, и заставил склониться назад, ближе к его лицу:
– Ну что, дрянь, думала, что я сдохну? Что мой драгоценный братец, сраженный твоими прелестями, тут же меня убьет? Какая же ты у меня еще глупышка!
Последние слова были произнесены с какой-то извращенной нежностью и сожалением. Поверит ли граф, если я скажу ему правду? Вряд ли. Он привык слышать лишь себя. И в этот раз, не дав мне вымолвить ни слова, тут же продолжил:
– Он никогда этого не сделает! У него рука не поднимется на любимого брата. И не из-за избыточного благородства. Знаю, будь его воля, я бы уже давно гнил в земле. Но мой папаша, храни его двуликий, в свое время озаботился тем, чтобы навсегда обезвредить этого ублюдка. Он принес клятву на крови, и никогда не сможет меня убить. Он никогда не сделает того, что будет угрожать моей жизни. Вот так вот, родная. Теперь ты понимаешь, что выбрала себе не того защитника?
– Увы, граф! Как бы я вас ни ненавидела и ни боялась, я бы никогда не пошла на убийство и уж тем более, на заговор с целью убить. В этом мы с вами и отличаемся, - как можно спокойнее произнесла я, чувствуя, как граф все сильнее тянет меня за волосы. Похоже, что причиняя боль другим, он возвышался над ними, пусть даже только в собственных глазах. Я не лгала этому человеку – как бы порочен, глуп и опасен он ни был, мне бы никогда не пришло в голову мысль о его убийстве. Кто я чтобы судить? Пусть это делает двуликий и те, кто имеет на это право. Мне же нужно только одно – избавиться от его власти как можно скорее. Хотя… и тут я невольно поморщилась, но не от боли, а от пришедшей мысли: пока он жив, мне всегда будет угрожать опасность разоблачения.
– Знаешь, дорогая, а я тебе верю. Ты труслива и глупа. Тобою легко управлять. Нужно лишь показать тебе твое место, и ты станешь, словно глина в моих руках. Если бы у меня было больше времени… Но нет, не сегодня. Тебе повезло. Скоро нас ожидают во дворце. Не хотелось бы привести тебя туда со следами побоев на лице. Помни, как я добр и милосерден с тобой и ложись спать завтра будет тяжелый день.
Он резко разжал руку, и я повалилась на ковер к его ногам. Наши взгляды встретились. Его – довольный и надменный и мой – презрительный. Я ненавидела и боялась графа, считала его ничтожеством. К чему скрывать? И в этот момент отчетливо поняла – он знает. Знает, что я его не только боюсь и ненавижу, но и презираю.
– Ты мне заплатишь за все, маленькая шлюха, - прошипел он мне на ухо, склонившись слишком близко ко мне. Клянусь, ты еще будешь просить меня быть к тебе милосердным.
Развернулся, и вышел, громко хлопнув дверью. Я осталась одна, и, облегченно вздохнув, поднялась с ковра, поправила волосы и посмотрела на себя в зеркало. Мне было почти восемнадцать лет, приближался день моего рождения. Если бы я осталась дома, мы с мамой испекли бы торт, а потом папа отвез бы нас в Онтар – маленькую страну на берегу океана. Я грустно улыбнулась своему отражению: ничего, я выдержу.
***
– Мишель… ты? – женщина подняла глаза на вошедшего, и чуть нахмурилась.
– Дама Мирэль, - Мишель слегка склонил голову и иронично улыбнулся, – вы ожидали кого-то другого? Мне удалось вас разочаровать?
Пасынок остановился в дверях, занимая весь проем. За последнее время он возмужал, сильно раздался в плечах и уже не выглядел юным. Короткие черные волосы слиплись от дождя, многодневная небритость придавала лицу мрачности.
– Я думала, что Алессандро… - Мирэль замялась. Она знала о взаимной неприязни дочери и пасынка. Поэтому, надеялась, что приедет старший брат. Но испытывая тревогу и страх за своего ребенка, она была готова просить помощи у кого угодно.
– Увы, глубокоуважаемая дама, спешу вас разочаровать, но брат слишком занят. Он выполняет задание на границе. Если же вас не устраивает моя скромная персона, то, навестив отца, я не стану задерживаться в этом доме.
Он развернулся, готовый покинуть комнату, но был тут же остановлен. Мирэль буквально подскочила к пасынку и вцепилась ему в рукав, боясь, что он уйдет, а с ним и надежда вернуть дочь домой.
– Прости меня, Мишель, я сама не знаю, что говорю, что делаю. Я не хотела тебя обидеть, поверь. Просто… я знаю, что ты ее не любишь, это ничего, я понимаю, наверное, трудно любить девушку, почти ребенка, который тебе никто. Ты считаешь, что она забрала у тебя любовь отца… Сейчас это не важно. Согласись ей помочь, и если ты захочешь, клянусь, мы с ней уедем, покинем этот дом, и ты больше нас никогда не увидишь. Только умоляю тебя, спаси мое дитя!
Шанэли, не выпуская рукав Мишэля, опустилась перед ним на колени. Из ее красивых уставших глаз полились слезы. Молодой мужчина, не привыкший к женским истерикам, поборол инстинктивное желание отшатнуться. Взяв себя в руки, он помог Мирэль подняться, и, проводив ее к креслу у камина, заставил присесть.
– Что здесь произошло? - стараясь говорить как можно мягче, спросил он.
– Мою девочку похитили. Я даже не знаю, кто это. Они были готовы на все. Твой отец ранен. К счастью, мне удалось вовремя доставить его к лекарю, но он все еще слаб, хотя и не желает больше находиться в постели.
– Где он? – Мишель напрягся, готовый бежать в отцовские покои.
– Он уехал, я не смогла его удержать. Тобиуш верит, что найдет Карэн. Он ищет людей, которые могли бы видеть ее и похитителя.
– Зачем кому-то похищать девчонку? Ради выкупа? Глупо, - Мишель прошелся по комнате и застыл около почти потухшего камина, напряженно всматриваясь в краснеющие угольки.
– Тот человек сказал нам, что она будет его невестой, - Мирэль сжала губы, стараясь не расплакаться снова.
– Невестой? – Мишель резко обернулся, - что за бред! Она не настолько богата, чтобы из-за этого идти на преступления. В безумную страсть, движущую действиями похитителя я также мало верю. Тогда что?
Он перевел взгляд на Мирэль, заметив, как та напряглась и побледнела. Ее реакция сказала ему о многом, и мужчина лишь усмехнулся.
– Вам придется сказать, Мирэль. Глупо молчать, когда от этого зависит жизнь вашей дочери.
– Я надеялась, что никто никогда не узнает, - она прикрыла покрасневшие глаза, машинально теребя в руках платок.
– Ваши надежды не оправдались, - констатировал Мишель.
– Она не виновата. Это мой грех, - бедная женщина снова заплакала, и Мишель шумно вздохнул. Ему было трудно усидеть на месте. Уже сейчас хотелось поскорее отправляться в погоню, найти сестру и того, кто ее похитил. Он еще не знал, что будет, когда Карэн найдется и заставит ли он ее мать выполнить необдуманное обещание. Но похититель получит сполна, кем бы он ни был.
– Вы правы, трудно не признать, что ваше прошлое настигло вас в самый неподходящий момент, - Мишель приблизился к женщине, и она широко раскрытыми глазами наблюдала, как меняется его выражение лица: с угрюмого на презрительное. В глазах появилась ненависть и злость.
– Вы были любовницей мага и именно от него зачали свою дочь. Приехав сюда, окрутили моего отца, заставив его жениться. Ради вас и ублюдка, что вы носили, он пошел на преступление, узнай о котором профосы, наша семья была бы приговорена к казни за измену. Я ничего не забыл, дорогая маман?
Мирэль, буквально раздавленная его словами, сидела неподвижно, борясь с подступившей дурнотой. Она никогда не думала, что ее тайна известна кому-то еще, кроме мужа и дочери.
– Ваше молчание это подтверждает. В детстве мне удалось подслушать один любопытный разговор, затем родилась моя сестра, и вскоре отец уехал, а когда вернулся, было объявлено о рождении у графа дочери. Тогда же произвели традиционное освидетельствование и ребенок оказался чист, без малейшего проблеска дара.
– Ты промолчал, хотя знал обо всем, - тихо произнесла Мирэль.
– Мог пострадать мой отец и репутация нашей семьи, - пояснил мужчина, - и теперь, учитывая все обстоятельства, можно предположить, что ваша тайна стала известна кому-то еще. Скажите правду – за этим похищением мог бы стоять родной отец Карэн?
– Нет! – всхлипнула Мирэль вздрогнув всем телом, - он не мог, ты не понимаешь. Если бы он знал… ни я, ни Карэн не ушли бы от него живыми. Это страшный и опасный человек. Он занимает высокое положение при дворе короля. И он никогда не допустит огласки. Моя девочка обречена…
Несколько долгих минут Мишель наблюдал за рыдающей мачехой. В нем происходила борьба с самим собой. Застарелое чувство ненависти боролось с новым, таким слабым, неуверенным и незнакомым доселе. Наконец, словно приняв какое-то решение, Мишель направился к двери. Остановился, сжав ладони в кулаки, и не оборачиваясь к мачехе, произнес:
