Закончив шить, он перекусил нить зубами, сделал большой глоток, допивая вино в бутыле, и встал, чтобы не заснуть прямо на стуле. Ему был необходим отдых, а еще ванна и несколько часов здорового сна. Вот только не всегда можно получить желаемое. Он усмехнулся, заметив свое отражение в куске отполированного до зеркального блеска металла, вспомнив как напугал своим видом юную шанэли. Что бы она сказала, увидев его, Моргана, без маски? Скорее всего, к его ногам, свалился бы еще один мертвец, умерший от страха.
Я не выходила из дома несколько дней. Читала, прибиралась в комнатах, помогала на кухне нашей поварихе. Первым делом избавилась от испорченной одежды, спалив разорванную на груди блузу и окровавленные брюки. Делала все, чтобы забыть о том, что видела и пережила. Но не получалось, и это отчетливо показывали мои рисунки. Красный фон, растекающийся по холсту, темные очертания тел, неподвижно замерших среди зелени трав. Я так и не смогла разглядеть лицо незнакомца, скрытое маской, но больное воображение каждую ночь услужливо подсказывало мне самые страшные варианты. Этот человек снился мне, вооруженный, окруженный мертвыми, которых только что убил. Он медленно надвигался на меня, сжимая в руках кинжал, вынутый из раны покойника. А я смотрела на него, понимая, что ни в силах даже пошевельнуться. Я закрывала от страха глаза, чувствуя, что он совсем рядом и это его дыхание касается моей щеки. Пыталась закричать и тут же просыпалась. Несколько минут лихорадочно озиралась вокруг, чтобы убедиться – я дома, в своей комнате, и мне больше ничего не угрожает. Но стоило снова уснуть, как чужие холодные пальцы сдавливали мою шею, подбирались к груди, причиняя боль.
И тогда, понимая, что не смогу заснуть до рассвета, забросив краски, брала в руки тонкий грифель и начинала рисовать, выводя овал лица с широкими скулами, полностью скрытое от чужого взгляда. Маска. Просто черная плотная маска, но она пугала гораздо больше. Голос разума пытался анализировать, успокоить, говоря, что все кончено, инстинкты же кричали об обратном. А я привыкла доверять инстинктам, хотя у нас это было не принято.
Когда в нашем мире умерла магия, ей на смену пришли наука и технологии. Еще несколько десятков лет назад мы не знали, что такое железная дорога и как получать электроток. Пользовались медленными телегами, впрягая в них отбракованных заводчиками ллойвов, готовили еду на костре и зависели даже в мелочах от тех, кто считал себя лучше нас – магов. Они царили в нашем мире испокон веков, насаживая жесткий диктат. Карая неугодных и кидая подачки тем, кто был им послушен. Но однажды люди, не обладавшие никакой силой, кроме физической, осмелились им противостоять. Разумеется, мы до сих пор были бы под гнетом, если бы одному правителю соседнего с нами герцогства не повезло обнаружить в своих владениях металл, обладавший странным и непонятным поначалу свойством. Стоило магу при дворе герцога испить из сделанного из этого металла кубка, как тот тут же терял силу и постепенно угасал. Возможно, никто бы не обнаружил этих совпадений, если бы бедолага герцог на протяжении нескольких лет безуспешно желал тому смерти, поэтому был всегда начеку.
Маг медленно умирал и его коллеги так и не смогли дать ответ – отчего. Разумеется, герцога тут же заподозрили, вот только так и не смогли доказать его вину. Свои подозрения на счет металла он держал при себе, поделившись ими лишь перед наступившей слишком скоро для такого крепкого человека смертью со своим бастардом. Естественно, после смерти отца, понимая, что ему мало что светит под полным контролем магов, сын и возможный наследник тут же принялся претворять в жизнь завет отца «пусть они все сдохнут, сынок». Не откладывая дело в долгий ящик, тут же на поминках, напоил всех магов из сделанных на скорую руку кубков. Разумеется, ни он, ни его люди не полагались на случай и везение, поэтому, как только маги потеряли способность к сопротивлению, им тут же облегчили телесные муки и подарили милосердную смерть.
После скоропостижной смерти всех одиннадцати присутствующих гостей, бастард, ставший вдруг герцогом, подметил, что воск, используемый при создании кубков, значительно ослабляет «полезные» свойства материала. Результатами своих наблюдений он поделился с наиболее лояльными к его светлости соседями, и в их имениях произошло несколько прискорбных несчастных случаев, жертвами которых стали не убиваемые до сего дня маги.
И все же кубки как вид расправы над магами не прижились. Ведь мага для этого необходимо было изловить и, по крайней мере, напоить. А, почуяв неладное, они изо всех сил старались себя защитить. К счастью, на помощь людям пришла наука и прогресс. Пули, отлитые из металла, получившего к тому времени название Губитель, оказались гораздо действеннее. Выяснилось, что достаточно серьезно зацепить мага, чтобы он был отравлен.
А после этого к нам из-за невидимой грани, пришли чужаки, и наш мир погрузился в войну, продлившуюся несколько десятилетий и закончившуюся относительно недавно. Люди, которых эти чужаки поддержали в их войне против магов, до сих пор не забыли, что когда-то были послушными марионетками, и всеми силами старались искоренять любую угрозу появления тех, кто мог бы попытаться все изменить. Эта борьба принимала самые уродливые формы. Ведь могущественные маги были уничтожены, но дети с магическими способностями, порой, все же рождались. Несмотря на Закон, обязывающий родителей при рождении ребенка предъявить его для осмотра, те не спешили уничтожать своих детей, когда в них обнаруживался дар, ставший теперь проклятием. Малышей увозили и прятали. А охотники, которых молва стала называть профосами, их находили и уничтожали вместе с родителями, посмевшими обмануть Закон. Вот тогда наступила вторая черная полоса нашей истории борьбы против дара. И снова на помощь пришла наука. Чтобы быть уверенными в том, что ни один человек больше не сможет использовать силу, а в идеале, просто не выживет, всем людям стали вводить в кровь мизерную дозу экстракта Губителя, считавшегося до того времени совершенно безвредным для не магов. Так и оказалось. Первое поколение испытуемых никак себя не проявило, даже их дети (те, что рождались жизнеспособными), были обычными людьми. Но потом что-то пошло не так…
Я отвлеклась от картины, когда за окном замаячил рассвет. Вздохнула, посмотрев на то, что только что нарисовала и с трудом переборола желание разорвать картину. Все-таки мизид Бауэр права – я странная. И если бы в свое время не прошла полный осмотр и освидетельствование отсутствия во мне дара, вряд ли смогла сейчас жить спокойно. Вообще жить.
Занавесив полотно плотной тканью, чтобы никто не смог увидеть плодов моей бессонной ночи, я быстренько умылась, привела себя в порядок и спустилась в столовую, где меня за столом уже ждали родители. За окном донесся какой-то шум и звуки голосов, один из которых я безошибочно смогла опознать.
– Дорогой, - мама тут же выскочила из-за стола, поспешив к окну, - Мишель и Алессандро вернулись.
Я лишь подавила тяжкий вздох. Алессандро я была видеть рада…
Встреча с братьями проходила в теплой и дружественной обстановке. Алессандро меня обнял и чмокнул в кончик носа, отчего я фыркнула и по-детски дернула его за густую темную прядь, выбившуюся из хвоста. Аристократам в армии, несмотря на строгий устав, разрешалось носить волосы любой длины. Мишель же предпочитал короткие стрижки, носил аккуратную бородку, источал надменность и высокомерие. Всем своим видом он давал понять, что нам с мамой не место на узком семейном торжестве.
Когда праздничный завтрак, плавно перешедший в ранний обед, подошел к концу, отец предложил маме руку, чтобы проводить ее в гостиную. К ним присоединился Алессандро, поддерживая маму с другой стороны. Он со смехом продолжал рассказ, начатый еще за столом. Мне же в сопровождающие достался брат номер два.
– Прошу вас, благородная шанэли, - он протянул мне руку, сияя презрительной усмешкой.
– Ты так галантен, - констатировала я, опираясь на предложенную руку Мишеля. Не сомневаюсь, если бы не суровый взгляд отца, он бы бросил меня посреди гостиной.
– А ты по-прежнему простушка с провинциальными мозгами, - тихо отметил он, зная, как меня побольнее задеть.
– Вот и поговорили! – выдавила я, резко развернулась на каблучке и заспешила прочь, стараясь не думать, что мой уход в его глазах так похож на бегство.
За столько лет я уже давно должна была привыкнуть к стычкам с Мишелем, однако его грубость и презрение до сих пор не давала мне покоя. Возможно, я бы смирилась, если бы его отношение касалось лишь меня. Но оно напрямую затрагивало мою маму. А этого надменному кретину я простить не могла.
Еще с самого детства я чувствовала на себе его отношение. Мишель был младше Алессандро всего на год, браться были очень похожи внешне – оба точные копии отца, жгучие брюнеты с карими глазами, но сильно отличались по характеру. Всегда спокойный, выдержанный Алессандро был вежлив с мамой и заботлив со мной. Мишель же едва терпел наше присутствие, никогда не отказывая себе в возможности меня обидеть.
Теперь, когда домой вернулись мои братья, совершенно не хотелось слишком часто мелькать у них перед глазами. С утра, прихватив из кухни пирожок и выпивая на ходу молоко, я брала кисти и краски, упаковывала бумагу для рисования и удалялась на свое любимое место. Недалеко от замка, укрытый высокими деревьями прятался декоративный пруд. Когда-то на его месте бежала бурная река, но со временем она сменила направление, русло высохло, оставив вместо себя небольшую заводь. Со временем здесь появились кувшинки и маленькие рыбки. Солнечный свет терялся где-то высоко в листьях, и до места, где я любила сидеть долетали лишь редкие лучики.
– Так и думал, что найду тебя у пруда, - я обернулась на голос с зажатой в зубах кистью и улыбнулась. Алессандро подошел ближе и, развалился в тени на мягкой траве, - всегда удивлялся, как у тебя получается все это нарисовать. Такая маленькая с такой большой фантазией.
Я сердито воззрилась на него, ибо серьезно считала себя уже взрослой и наделенной некоторым жизненным опытом.
Он усмехнулся моему возмущению, и я поняла, что брат всего лишь шутит.
– Странно, что ты еще здесь, - заметила я, решившись его немножко подразнить, - шанэли Розамунда Флавер два раза наносила нам визит, и это только за последний месяц. Я думала, что первым делом ты поедешь к шану Флаверу с ответным визитом.
– Младшим сестричкам не стоит рассуждать на подобные темы, - широко улыбнулся брат.
– И все же…
– Шанэль Розамунда милая девочка, - ответил Алессандро.
– И только? – переспросила я, испытывая некоторую обиду за соседку, которая даже не была моей подругой. Мы виделись с ней, но ее родители изо всех сил препятствовали нашему с ней сближению. Это было тем более странно, потому что дружбе их дочери с моими старшими братьями они были искренне рады.
– И только, - твердо ответил брат. Похоже, мои вопросы вывели его из благодушного состояния.
– Прости, - потупилась я, не хотела лезть не в свое дело.
– Забудем об этом, - Алессандро снова казался весел и доволен жизнью, - ты по-прежнему не ладишь с Мишелем?
– Скорее, он не ладит со мной, изо всех сил выстраивая между нами стену.
– Странно. В бою он всегда так сдержан и расчетлив, ты, сестренка, единственная в этом мире, у кого есть способность выводить его из себя.
– Сожалею, что мое существование не дает ему спокойно жить, - я нервно усмехнулась, и нахмурилась, понимая, что на бумаге снова проступают очертания фигуры незнакомца, а на заднем плане… Нет, не стоит.
Я порвала бумагу, сложила краски и кисть, и присоединилась к брату. Трава так манила, солнышко приятно согревало. Я опустила голову на плечо Алессандро и удовлетворенно вздохнув, прикрыла глаза.
– Здесь хорошо! – согласился со мной брат.
– На этом месте мне всегда кажется, что время остановилось. Все проблемы и страхи отступили. Есть только мы и этот пруд.
– Знаешь, я долго не признавался себе в этом. Но, я рад, что твой отец встретил твою маму и женился на ней. Иначе, у меня бы никогда не было такой замечательной, умненькой и красивой сестренки.
– Льстец! – я потерлась лбом о его плечо, невольно отвлекаясь на тень, мелькнувшую между деревьями. Наверное, показалось.
– Ничуть не бывало. Просто когда ты каждый день стоишь перед сложным выбором, очень важно знать, что у тебя есть дом, где тебя ждет твоя семья, те, кто тебя любят.
– Я очень тебя люблю, братишка! Никогда этого не забывай там, куда едешь.
– Не забуду! – он обнял меня за плечи и улыбнулся.
– Расскажи мне все. Только прошу! Не нужно говорить, что я слишком мала. Я уже достаточно взрослая, чтобы знать, какая угроза нависла над всеми нами. И что единственное, что отделяет наш край от опасности, это такие воины как ты.
Алессандро помолчал, видимо обдумывая то, что мне говорить, не стоит. Я понимала его – всего лишь младшая сестра, думаю, многого он не рассказал даже нашему отцу.
– Я пока не видел никого из-за грани. Но иногда, в предрассветных сумерках я чувствую необъяснимый страх и понимаю, что оно меня видит и знает, какие ощущения во мне пробуждает. С каждой минутой оно становится ближе к нам, и то, что мы не видим угрозы и даже не знаем, насколько она от нас далека, вызывает в нас тревогу. Оно наслаждается этим страхом и нашим бессилием. Не знаю, что каждый раз удерживает это от нападения, но уверен – у нас не хватит ни людей, ни оружия, чтобы его отразить.
– Оно настолько близко к заставе? – я похолодела от мысли, что наш враг неопознан, невидим, а, значит, непобедим. Опасность, которую нельзя остановить, потому что никто не знает, как это сделать. Она существовала всегда – невидимая грань, отделяющая нас от чего-то, что жаждало ворваться в наш мир. Так говорилось в исторических трактатах. Многие монархи к этому времени потеряли уверенность в том, что угроза вообще существует, поэтому граница считалась лишь данью традиции, и ничего более. А тем, кто там служил и бил тревогу особо не верили.
– Не знаю. Мне кажется, что оно уже практически на границе, - брат покачал головой, - полк-рон Собос не желает видеть истины, даже если она мелькает у него перед носом. Он вообще не воспринимает то, что не может потрогать или выпить и съесть.
– Но как могли доверить защиту границы этому человеку? – изумилась я.
– Граница не самое престижное место службы. Это что-то вроде ссылки для неугодных офицеров и обедневших дворян, - пояснил Алессандро.
И тут я вспомнила недавний разговор бабушки с отцом о моих братьях и ее слова «ты готов сделать их пушечным мясом?». Неужели наше финансовое положение станет причиной несчастья? Разумеется, мы не были бедны, как это хотела представить дама Ромеро. Отец единственный в округе разводил ллойвов на продажу, и наша семья могла многое себе позволить. Дело, приносящее доход. Не деньги семьи! Не старые деньги, добытые в войнах и походах, отнятые у врага, завоеванные, полученные в качестве контрибуции, а то и просто украденные. Разумеется, в аристократической среде зарабатывать деньги своим трудом считалось непристойностью, похуже посещений домов утех, на которые высший свет смотрел сквозь пальцы. С кем не бывает!
***
Я не выходила из дома несколько дней. Читала, прибиралась в комнатах, помогала на кухне нашей поварихе. Первым делом избавилась от испорченной одежды, спалив разорванную на груди блузу и окровавленные брюки. Делала все, чтобы забыть о том, что видела и пережила. Но не получалось, и это отчетливо показывали мои рисунки. Красный фон, растекающийся по холсту, темные очертания тел, неподвижно замерших среди зелени трав. Я так и не смогла разглядеть лицо незнакомца, скрытое маской, но больное воображение каждую ночь услужливо подсказывало мне самые страшные варианты. Этот человек снился мне, вооруженный, окруженный мертвыми, которых только что убил. Он медленно надвигался на меня, сжимая в руках кинжал, вынутый из раны покойника. А я смотрела на него, понимая, что ни в силах даже пошевельнуться. Я закрывала от страха глаза, чувствуя, что он совсем рядом и это его дыхание касается моей щеки. Пыталась закричать и тут же просыпалась. Несколько минут лихорадочно озиралась вокруг, чтобы убедиться – я дома, в своей комнате, и мне больше ничего не угрожает. Но стоило снова уснуть, как чужие холодные пальцы сдавливали мою шею, подбирались к груди, причиняя боль.
И тогда, понимая, что не смогу заснуть до рассвета, забросив краски, брала в руки тонкий грифель и начинала рисовать, выводя овал лица с широкими скулами, полностью скрытое от чужого взгляда. Маска. Просто черная плотная маска, но она пугала гораздо больше. Голос разума пытался анализировать, успокоить, говоря, что все кончено, инстинкты же кричали об обратном. А я привыкла доверять инстинктам, хотя у нас это было не принято.
Когда в нашем мире умерла магия, ей на смену пришли наука и технологии. Еще несколько десятков лет назад мы не знали, что такое железная дорога и как получать электроток. Пользовались медленными телегами, впрягая в них отбракованных заводчиками ллойвов, готовили еду на костре и зависели даже в мелочах от тех, кто считал себя лучше нас – магов. Они царили в нашем мире испокон веков, насаживая жесткий диктат. Карая неугодных и кидая подачки тем, кто был им послушен. Но однажды люди, не обладавшие никакой силой, кроме физической, осмелились им противостоять. Разумеется, мы до сих пор были бы под гнетом, если бы одному правителю соседнего с нами герцогства не повезло обнаружить в своих владениях металл, обладавший странным и непонятным поначалу свойством. Стоило магу при дворе герцога испить из сделанного из этого металла кубка, как тот тут же терял силу и постепенно угасал. Возможно, никто бы не обнаружил этих совпадений, если бы бедолага герцог на протяжении нескольких лет безуспешно желал тому смерти, поэтому был всегда начеку.
Маг медленно умирал и его коллеги так и не смогли дать ответ – отчего. Разумеется, герцога тут же заподозрили, вот только так и не смогли доказать его вину. Свои подозрения на счет металла он держал при себе, поделившись ими лишь перед наступившей слишком скоро для такого крепкого человека смертью со своим бастардом. Естественно, после смерти отца, понимая, что ему мало что светит под полным контролем магов, сын и возможный наследник тут же принялся претворять в жизнь завет отца «пусть они все сдохнут, сынок». Не откладывая дело в долгий ящик, тут же на поминках, напоил всех магов из сделанных на скорую руку кубков. Разумеется, ни он, ни его люди не полагались на случай и везение, поэтому, как только маги потеряли способность к сопротивлению, им тут же облегчили телесные муки и подарили милосердную смерть.
После скоропостижной смерти всех одиннадцати присутствующих гостей, бастард, ставший вдруг герцогом, подметил, что воск, используемый при создании кубков, значительно ослабляет «полезные» свойства материала. Результатами своих наблюдений он поделился с наиболее лояльными к его светлости соседями, и в их имениях произошло несколько прискорбных несчастных случаев, жертвами которых стали не убиваемые до сего дня маги.
И все же кубки как вид расправы над магами не прижились. Ведь мага для этого необходимо было изловить и, по крайней мере, напоить. А, почуяв неладное, они изо всех сил старались себя защитить. К счастью, на помощь людям пришла наука и прогресс. Пули, отлитые из металла, получившего к тому времени название Губитель, оказались гораздо действеннее. Выяснилось, что достаточно серьезно зацепить мага, чтобы он был отравлен.
А после этого к нам из-за невидимой грани, пришли чужаки, и наш мир погрузился в войну, продлившуюся несколько десятилетий и закончившуюся относительно недавно. Люди, которых эти чужаки поддержали в их войне против магов, до сих пор не забыли, что когда-то были послушными марионетками, и всеми силами старались искоренять любую угрозу появления тех, кто мог бы попытаться все изменить. Эта борьба принимала самые уродливые формы. Ведь могущественные маги были уничтожены, но дети с магическими способностями, порой, все же рождались. Несмотря на Закон, обязывающий родителей при рождении ребенка предъявить его для осмотра, те не спешили уничтожать своих детей, когда в них обнаруживался дар, ставший теперь проклятием. Малышей увозили и прятали. А охотники, которых молва стала называть профосами, их находили и уничтожали вместе с родителями, посмевшими обмануть Закон. Вот тогда наступила вторая черная полоса нашей истории борьбы против дара. И снова на помощь пришла наука. Чтобы быть уверенными в том, что ни один человек больше не сможет использовать силу, а в идеале, просто не выживет, всем людям стали вводить в кровь мизерную дозу экстракта Губителя, считавшегося до того времени совершенно безвредным для не магов. Так и оказалось. Первое поколение испытуемых никак себя не проявило, даже их дети (те, что рождались жизнеспособными), были обычными людьми. Но потом что-то пошло не так…
Я отвлеклась от картины, когда за окном замаячил рассвет. Вздохнула, посмотрев на то, что только что нарисовала и с трудом переборола желание разорвать картину. Все-таки мизид Бауэр права – я странная. И если бы в свое время не прошла полный осмотр и освидетельствование отсутствия во мне дара, вряд ли смогла сейчас жить спокойно. Вообще жить.
Занавесив полотно плотной тканью, чтобы никто не смог увидеть плодов моей бессонной ночи, я быстренько умылась, привела себя в порядок и спустилась в столовую, где меня за столом уже ждали родители. За окном донесся какой-то шум и звуки голосов, один из которых я безошибочно смогла опознать.
– Дорогой, - мама тут же выскочила из-за стола, поспешив к окну, - Мишель и Алессандро вернулись.
Я лишь подавила тяжкий вздох. Алессандро я была видеть рада…
Встреча с братьями проходила в теплой и дружественной обстановке. Алессандро меня обнял и чмокнул в кончик носа, отчего я фыркнула и по-детски дернула его за густую темную прядь, выбившуюся из хвоста. Аристократам в армии, несмотря на строгий устав, разрешалось носить волосы любой длины. Мишель же предпочитал короткие стрижки, носил аккуратную бородку, источал надменность и высокомерие. Всем своим видом он давал понять, что нам с мамой не место на узком семейном торжестве.
Когда праздничный завтрак, плавно перешедший в ранний обед, подошел к концу, отец предложил маме руку, чтобы проводить ее в гостиную. К ним присоединился Алессандро, поддерживая маму с другой стороны. Он со смехом продолжал рассказ, начатый еще за столом. Мне же в сопровождающие достался брат номер два.
– Прошу вас, благородная шанэли, - он протянул мне руку, сияя презрительной усмешкой.
– Ты так галантен, - констатировала я, опираясь на предложенную руку Мишеля. Не сомневаюсь, если бы не суровый взгляд отца, он бы бросил меня посреди гостиной.
– А ты по-прежнему простушка с провинциальными мозгами, - тихо отметил он, зная, как меня побольнее задеть.
– Вот и поговорили! – выдавила я, резко развернулась на каблучке и заспешила прочь, стараясь не думать, что мой уход в его глазах так похож на бегство.
За столько лет я уже давно должна была привыкнуть к стычкам с Мишелем, однако его грубость и презрение до сих пор не давала мне покоя. Возможно, я бы смирилась, если бы его отношение касалось лишь меня. Но оно напрямую затрагивало мою маму. А этого надменному кретину я простить не могла.
Еще с самого детства я чувствовала на себе его отношение. Мишель был младше Алессандро всего на год, браться были очень похожи внешне – оба точные копии отца, жгучие брюнеты с карими глазами, но сильно отличались по характеру. Всегда спокойный, выдержанный Алессандро был вежлив с мамой и заботлив со мной. Мишель же едва терпел наше присутствие, никогда не отказывая себе в возможности меня обидеть.
Теперь, когда домой вернулись мои братья, совершенно не хотелось слишком часто мелькать у них перед глазами. С утра, прихватив из кухни пирожок и выпивая на ходу молоко, я брала кисти и краски, упаковывала бумагу для рисования и удалялась на свое любимое место. Недалеко от замка, укрытый высокими деревьями прятался декоративный пруд. Когда-то на его месте бежала бурная река, но со временем она сменила направление, русло высохло, оставив вместо себя небольшую заводь. Со временем здесь появились кувшинки и маленькие рыбки. Солнечный свет терялся где-то высоко в листьях, и до места, где я любила сидеть долетали лишь редкие лучики.
– Так и думал, что найду тебя у пруда, - я обернулась на голос с зажатой в зубах кистью и улыбнулась. Алессандро подошел ближе и, развалился в тени на мягкой траве, - всегда удивлялся, как у тебя получается все это нарисовать. Такая маленькая с такой большой фантазией.
Я сердито воззрилась на него, ибо серьезно считала себя уже взрослой и наделенной некоторым жизненным опытом.
Он усмехнулся моему возмущению, и я поняла, что брат всего лишь шутит.
– Странно, что ты еще здесь, - заметила я, решившись его немножко подразнить, - шанэли Розамунда Флавер два раза наносила нам визит, и это только за последний месяц. Я думала, что первым делом ты поедешь к шану Флаверу с ответным визитом.
– Младшим сестричкам не стоит рассуждать на подобные темы, - широко улыбнулся брат.
– И все же…
– Шанэль Розамунда милая девочка, - ответил Алессандро.
– И только? – переспросила я, испытывая некоторую обиду за соседку, которая даже не была моей подругой. Мы виделись с ней, но ее родители изо всех сил препятствовали нашему с ней сближению. Это было тем более странно, потому что дружбе их дочери с моими старшими братьями они были искренне рады.
– И только, - твердо ответил брат. Похоже, мои вопросы вывели его из благодушного состояния.
– Прости, - потупилась я, не хотела лезть не в свое дело.
– Забудем об этом, - Алессандро снова казался весел и доволен жизнью, - ты по-прежнему не ладишь с Мишелем?
– Скорее, он не ладит со мной, изо всех сил выстраивая между нами стену.
– Странно. В бою он всегда так сдержан и расчетлив, ты, сестренка, единственная в этом мире, у кого есть способность выводить его из себя.
– Сожалею, что мое существование не дает ему спокойно жить, - я нервно усмехнулась, и нахмурилась, понимая, что на бумаге снова проступают очертания фигуры незнакомца, а на заднем плане… Нет, не стоит.
Я порвала бумагу, сложила краски и кисть, и присоединилась к брату. Трава так манила, солнышко приятно согревало. Я опустила голову на плечо Алессандро и удовлетворенно вздохнув, прикрыла глаза.
– Здесь хорошо! – согласился со мной брат.
– На этом месте мне всегда кажется, что время остановилось. Все проблемы и страхи отступили. Есть только мы и этот пруд.
– Знаешь, я долго не признавался себе в этом. Но, я рад, что твой отец встретил твою маму и женился на ней. Иначе, у меня бы никогда не было такой замечательной, умненькой и красивой сестренки.
– Льстец! – я потерлась лбом о его плечо, невольно отвлекаясь на тень, мелькнувшую между деревьями. Наверное, показалось.
– Ничуть не бывало. Просто когда ты каждый день стоишь перед сложным выбором, очень важно знать, что у тебя есть дом, где тебя ждет твоя семья, те, кто тебя любят.
– Я очень тебя люблю, братишка! Никогда этого не забывай там, куда едешь.
– Не забуду! – он обнял меня за плечи и улыбнулся.
– Расскажи мне все. Только прошу! Не нужно говорить, что я слишком мала. Я уже достаточно взрослая, чтобы знать, какая угроза нависла над всеми нами. И что единственное, что отделяет наш край от опасности, это такие воины как ты.
Алессандро помолчал, видимо обдумывая то, что мне говорить, не стоит. Я понимала его – всего лишь младшая сестра, думаю, многого он не рассказал даже нашему отцу.
– Я пока не видел никого из-за грани. Но иногда, в предрассветных сумерках я чувствую необъяснимый страх и понимаю, что оно меня видит и знает, какие ощущения во мне пробуждает. С каждой минутой оно становится ближе к нам, и то, что мы не видим угрозы и даже не знаем, насколько она от нас далека, вызывает в нас тревогу. Оно наслаждается этим страхом и нашим бессилием. Не знаю, что каждый раз удерживает это от нападения, но уверен – у нас не хватит ни людей, ни оружия, чтобы его отразить.
– Оно настолько близко к заставе? – я похолодела от мысли, что наш враг неопознан, невидим, а, значит, непобедим. Опасность, которую нельзя остановить, потому что никто не знает, как это сделать. Она существовала всегда – невидимая грань, отделяющая нас от чего-то, что жаждало ворваться в наш мир. Так говорилось в исторических трактатах. Многие монархи к этому времени потеряли уверенность в том, что угроза вообще существует, поэтому граница считалась лишь данью традиции, и ничего более. А тем, кто там служил и бил тревогу особо не верили.
– Не знаю. Мне кажется, что оно уже практически на границе, - брат покачал головой, - полк-рон Собос не желает видеть истины, даже если она мелькает у него перед носом. Он вообще не воспринимает то, что не может потрогать или выпить и съесть.
– Но как могли доверить защиту границы этому человеку? – изумилась я.
– Граница не самое престижное место службы. Это что-то вроде ссылки для неугодных офицеров и обедневших дворян, - пояснил Алессандро.
И тут я вспомнила недавний разговор бабушки с отцом о моих братьях и ее слова «ты готов сделать их пушечным мясом?». Неужели наше финансовое положение станет причиной несчастья? Разумеется, мы не были бедны, как это хотела представить дама Ромеро. Отец единственный в округе разводил ллойвов на продажу, и наша семья могла многое себе позволить. Дело, приносящее доход. Не деньги семьи! Не старые деньги, добытые в войнах и походах, отнятые у врага, завоеванные, полученные в качестве контрибуции, а то и просто украденные. Разумеется, в аристократической среде зарабатывать деньги своим трудом считалось непристойностью, похуже посещений домов утех, на которые высший свет смотрел сквозь пальцы. С кем не бывает!
