В сумке у меня были антибактериальные салфетки. Я схватила сразу несколько и кинулась вытирать ему лицо.
– Не надо, – вяло пытался отмахиваться Рихард.
– Надо, – возразила я. – У тебя есть запасная одежда? И где тут душ? Сейчас тот лощеный адвокат увидит грязного и побитого тебя, а я потом буду перед мамой краснеть?
Только пару дней спустя до меня дошло, что сказала. Решила, что Рихард вдруг стал покладистым из-за моего дара убеждения. Он отдал мне ключи от внедорожника, сказал, где найти запасные джинсы и майку, дошел вместе со мной до дежурного и предупредил, что его девушка сходит за одеждой к машине и вернется.
У выхода в тени платана стояли Миха и Фил. Ччерт, совсем про них забыла, рядом с Рихардом мозг будто отключается…
– О Божечка, Мартинка, что так долго?
И что отвечать? А, свалю все на папу.
– Отец позвонил, попросил поподробней рассказать местным про Рона, так что не жди, дорогой, я задержусь.
– Надеюсь, ненадолго, – пробормотал бывший.
– Я тоже надеюсь, – изобразить оптимизм вышло легко.
– Ужинать приглашаю всех к себе, – Фил опять был сама галантность. – Мартина, надеюсь, этот полицейский не задержит тебя на весь день.
Я неопределенно улыбнулась и, сказав «до ужина», развернулась к внедорожнику Рихарда. Хорошо бы Фил узнал, чья это машина. И больше ко мне с ухаживаниями не лез.
К душу меня провожал все тот же безымянный страж порядка в форме. Внутрь я благоразумно не пошла, отдав шмотки ему. Когда вышел чистый и переодетый Рихард, в его глазах уже не было той бесконечной усталости.
– Мартина, – сказал он и попытался обнять.
Обожженные плечи отреагировали болью, я поморщилась, но не отступила. Поцеловать его хотелось гораздо сильнее.
– Тут есть буфет или заказать еду в городе? – тем не менее спросила я в первую очередь.
– Уже заказали, – сообщил маячивший на периферии безымянный полицейский.
Поцеловаться не даст. Или наплевать на приличия? Рихард прижимал меня все теснее. Остается, как в дурной мелодраме, прошептать «Рихард» и… Мамочка, как больно! Я не удержалась, вздрогнула и закусила губу.
– Мартин, ты обгорела? – заметил он наконец. – Черт, и почему молчишь? Роже, – он обратился к тому безымян… теперь уже не безымянному стражу порядка в форме. – Отвези Мартину в Сен-Саймон, а по дороге купи ей мазь от ожогов.
Роже ворчал всю дорогу. И в аптеке, где я настояла, что расплачусь сама, и за рулем, и на стоянке у Сен-Саймон. Его особенно раздражало, что вместо присутствия на допросе Рональдо он должен нянчиться со мной, которая всю эту кашу и заварила.
Я выскочила, едва ворчун открыл замки дверей своей полицейской машины.
– Есть кому мазью-то намазать? – окликнул он.
– Найду, – отмахнулась я.
Гораздо больше меня заботило, где и как мы встретимся с Рихардом. Раз он взял Рона, дело раскрыто, значит, мы можем, и… Чччерт, у меня же контракт… А он опять уедет в свою Вену…
Настроение резко испортилось. Даже обожженная кожа заболела сильнее. Я кое-как добрела до бунгало, швырнула сумку и, раздеваясь на ходу, рванула в душ. Прохладная вода немного успокоила, я аккуратно промокнула плечи и намазалась мазью.
Пока по коже расползался приятный холодок, я заказала обед. Теперь надо занять чем-то голову, а то там один только Рихард. А это неправильно. Придумала! Дочитаю почту на ноутбуке, там как раз должно быть самое интересное – про детей Максимилиана и Софии.
С большим удивлением я узнала, что Максимилиан остался преподавать в Зюриче и вплоть до настоящего времени возглавляет один из старейших факультетов университета. Не женат. Сведений о детях нет. Это впечатлило. Если даже Ингрид не смогла ничего найти…
Оставалась София. Это было попадание в десятку. С черно-белой фотографии на меня смотрела Джина. Бывает же такое сходство! И зачем, спрашивается, Эва-Лотта отправила мне все остальное?
София Вешнигретц была замужем дважды. После первого развода она вернула себе девичью фамилию, а во втором браке так и осталась Вешнигретц. И оба ее сына считались наследниками Черного Принца. Иштван потихоньку скупал когда-то национализированные земли деда и восстанавливал знаменитые виноградники, а Грегор делал карьеру по административной части. В итоге оба принца достигли желаемого: Иштван возродил производство окайского вина, которое стало приносить неплохую прибыль, а Грегор получил пост градоначальника Будай-Пешта.
София жила то в собственном особняке в столице, то на вилле Иштвана, большую часть времени уделяя семерым внукам. Итак… я даже замерла в предвкушении. Кто же, ну кто?!
Ингрид с Эвой-Лотттой как издевались. Сначала шли фото и краткие выжимки из жизни жен Иштвана и Грегора (у первого их было две). Потом по хронологии дети. Девочек было три: близняшки Аранка и Карола от второй жены Иштвана и младшая дочь Грегора Дана. Близняшек я исключила в силу возраста: недавно широко отмечалось их шестнадцатилетие. А хороших снимков Даны в сети не было. Всегда размыто, где-то на периферии, вполоборота или вообще с лицом, закрытым широкополой шляпой или капюшоном.
Похоже, не только Рон умел виртуозно уворачиваться от камер. А ведь Дана была дочерью мэра Будай-Пешта, фактически публичной личностью. Но как раз это я сочла хорошим признаком. Конечно, будь у нас хорошая фотография, я бы отослала ее отцу. У них в эврополе есть программа распознавания лиц. А уж сличить две фотографии той программе и вовсе раз плюнуть. Виртуально, разумеется.
Но и без программы девяносто девять процентов из ста за то, что Джина – это Дана. Кстати, чем она занимается, когда Рон в полицейском управлении? Я уж было собралась закрыть ноут и пойти проверить бунгало номер два, как вдруг заметила, что в письме еще полно информации. Ингрид подошла к делу дотошно и обстоятельно.
Оказалось, что у Отто имелись потомки и в Коламбии. Пока он жил в Рино, занимаясь подделкой почтовых сертификатов, все барышни, достигшие брачного возраста, мечтали захомутать ангревского принца. Тот никому не отказывал. Правда, каждый раз свадьба расстраивалась по той или иной причине.
И только одна девица сбежала с ним в Лос-Анджелес, когда местный шериф едва не прищучил принца-фальшивомонетчика. Правда, в городе Ангелов его все равно ждала тюрьма, но некая Альма Родригес регулярно посещала его, приносила еду и сигареты, а спустя семь месяцев принесла и дитя. Отто признал ребенка своим, но на его матери так и не женился, что неудивительно. Ни по тем временам, ни по нашим. Но после смерти Валерии он не просто так вернулся в Коламбию. Оказывается, его целью был сын, Хьюго Родригес… Мамочка, да он хоть и внебрачный, но прямой и самый старший потомок Отто!
Обретение отца Хьюго почему-то не афишировал, хотя дела после его приезда у пятидесятилетнего владельца захудалого мотеля на каком-то там шоссе резко пошли в гору. Дочка внезапно вышла замуж за будущего нефтяного магната, старший сын отправился в бизнес-школу в Мэрилэнде, младшего с трудом, но затолкали в колледж. Все как в Эвропе. Отто Вешнигретц считал образование важным как для детей, так и для внуков.
У меня затекла шея, пока я просматривала фотографии всех коламбианских потомков Вешнигретца. Там были не только внуки и правнуки, но и праправнуки. Но не скажу, что я пожалела. Каким-то там по счету праправнуком оказался Рон Донахью, один в один – наш Рональдо Штраус!
Значит, Джина и Рон действительно родственники. Правда, степень этого родства уже столь незначительна, что… Нет, действительно, надо взглянуть, что делает Джина. Не сидит же, как Русалочка на камне у воды, дожидаясь своего… эм… ну, пусть будет принц-бастард.
Но теперь сходить к бунгало номер два мне помешал парень-официант, привезший тележку с обедом. Супчик с белыми грибами, который в прошлый раз рекламировал Фил, оказался нежным, на сливках, с какими-то особыми специями, придававшими совершенно фантастический аромат. Я глотала ложку за ложкой, смакуя и вкус, и запах. Жаль, что он так быстро закончился…
Зато вторым блюдом шли штрукли. С нежным творожным сыром и зеленью, с большой плошкой сметаны и вторым соусом с какой-то ягодой, который я так и не попробовала. Теперь помешали вошедшие Миха, пани Мария и Ангелика.
– А, Мартина, – обрадовалась Ангелика, – присмотри за мамой, у нее слегка повысилось давление, мы решили снизить интенсивность процедур.
Я чуть не поперхнулась. Она же издевается! Но… тут я вовремя вспомнила о контракте и профильном образовании.
– Конечно, Ангелика. Не волнуйся. Пани Мария, у вас есть лекарства или надо купить?
Бывшая свекровь затравленно оглянулась на девушку с кудряшками, а Миха ответил, усаживая мамулю в кресло:
– Ангелика уколола мамуле магнезию, она ведь дипломированная медсестра.
Он старался, но гордость скрыть не смог.
– Вам надо лечь, пани Мария, – безапелляционно заявила та. – Мартина, что у тебя с плечами? Ну-ка, повернись спиной. Михась, ты плохо следишь за женой, она обгорела.
Миха покаянно развел руками и стал застилать мамуле диван.
– Пойдем со мной, сделаю успокаивающую масочку, – обратилась ко мне Ангелика своим командным тоном.
Я вежливо отказалась, сославшись на мазь. Но эта адептка косметической медицины потребовала предъявить ей мазь, сказала, что лечебным эффектом препарат не обладает, а зловредные свободные радикалы непременно надо нейтрализовать.
– Иди, Мартинка, я же буду переживать, – встал на сторону красотки с кудряшками Миха.
– Да, Мартинка, иди, – высказалась и пани Мария. – Михасичек, а ты позови Джину, она так хорошо на меня действует, что никаких лекарств не надо.
Она даже не пыталась, как обычно, устраивать истерику или изображать умирающего лебедя. Интересно, чем ее так прищучила Ангелика?
Я посмотрела на одну, потом на другую… быстро залила штрукли сметаной и встала с тарелкой в руках. И пусть только попробуют хоть что-нибудь сказать!
Промолчали. Даже пани Мария, которая лишь снова попросила позвать к ней Джину. Михась успокаивающе кивнул и вышел вместе с нами. Жуя вкуснятину, я пыталась донести до парочки, что тоже хочу взглянуть, как там Джина.
– Ладно, если не жалко собственных плеч, прогуляемся до вашей Джины, – согласилась Ангелика.
Солнце припекало, плечи снова стало пощипывать, но я дошла до бунгало номер два. Дверь открыта. Идеальная чистота. Все на своих местах, кроме чемодана Джины. Как, собственно, и ее самой.
– Сбежала, – с облегчением выдохнул Миха.
Рад и счастлив. А мне надо срочно звонить папе и Рихарду, и вообще…
– Я могу узнать, когда она съехала, – деловито предложила Ангелика.
– Буду твоей должницей, – сказала я, забыв про штрукли.
Нет, про штрукли забыть невозможно, просто тарелка внезапно опустела – Миха цапнул грязными руками два последних!
Ангелика достала из кармана своего лиловенького халатика апфон, и спустя пару минут мы узнали, что госпожа Лавароцци освободила бунгало номер два сразу после завтрака. И очень хорошо, что Ангелика сейчас рядом с господином Зенечком, оплатившим две недели пребывания этой дамы. В отеле аншлаг, так не согласится ли господин Зенечек…
Миха взял у девушки апфон и начал что-то отвечать, но я уже не слушала, набирая номер лучшего в мире отца и по совместительству комиссара эвропола.
Надо сказать, что папа обрадовался отъезду Джины едва ли не больше Михи. Что Рон сейчас в полицейском управлении, он знал и без меня.
– Дочка, надеюсь, теперь ты поедешь в настоящий отпуск?
– Пап, пока не закончится контракт, я уехать не смогу, ты же знаешь.
– Ну а смысл тебе оставаться?
Он выдал мне те же аргументы, которые я недавно рассматривала сама. Правда, тогда я не знала про Ангелику. Сейчас можно смело оставлять Миху в ее крепких ручках, не сомневаясь, что она справится с пани Марией. И еще. Тогда я не собиралась больше встречаться с Рихардом.
Но папе об этом знать совершенно не обязательно. Я и сама еще не знала, во что все это выльется. Сказала, что не могу оставить бывшего наедине с пани Марией, что она почти слетела с катушек и лежит с гипертоническим кризом.
– Ну… не знаю, – засомневался папа. – Посоветуйся с мамой, вдруг это можно рассматривать как форс-мажор?
А ведь мы договорились, что он ничего не скажет маме, если я буду пай-девочкой. А я была! Никуда не лезла, тихо-мирно ждала Рихарда, ночевала на яхте.
Папа замялся. Оказалось, что (с ума сойти!) мама – адвокат Джины. И это заставляло совсем под иным углом взглянуть на ситуацию. Моя мама не бралась за защиту плохих людей. Чччерт, так папа с самого начала знал о тайне личности! И знал, что Джина – одна из многочисленных потомков Отто Вешнигретца.
И затеяла она не простую аферу, а что-то посерьезней.
– Папа, никуда не уеду, пока все не выясню.
– Ты знаешь, что мы отвечаем шантажистам?
– Знаю, поэтому никуда не уеду.
– Маме расскажу.
– Рассказывай. А я всем расскажу, что Джина и Рон – родные родственники.
Папа засмеялся. Он всегда понимал меня лучше, чем даже я сама.
– Понравилось в Бельсоле? Так бы и сказала, – закончил он разговор.
Миха и Ангелика уже обо всем договорились с администратором Сен-Саймон и ждали только меня.
– О Божечка, а что мы скажем мамуле? – нервно спросил Миха.
Я пожала плечами, совсем забыв, что они обгорели. Ангелика посмотрела на нас с Михой и спросила:
– Мы идем лечить Мартинку или останемся тут рассуждать о вечном?
– Но мамуля, – попытался возразить ей бывший.
– Я кроме магнезии ввела ей немножко транквилизатора. Можешь сходить и проверить – она уже спит.
Ангелика в моих глазах окончательно приобрела настоящий ангельский ореол и пару белоснежных крыльев. Миха от радости даже не постеснялся чмокнуть девушку в щечку. Она не возражала.
Всю дорогу до СПА мы обсуждали – введя в курс дела и кудрявого ангелочка – как преподнести пани Марии новости об аресте Рона и отъезде Джины. Впрочем, Миха и до меня успел о многом разболтать. О Роне в итоге решили просто умолчать. Он как был на своем мифическом процессе, так на нем и остался.
С Джиной было сложнее. В конце концов, пани Мария сама могла встать и дойти до бунгало номер два. А там – совсем другие люди.
Мы и так и эдак вертели ситуацию, все время, пока Ангелика возилась со специальной маской и чаем, ускоренно выводящим эти самые зловредные радикалы, вызывающие эффект фотостарения. Но оказалось, что Джина позаботилась обо всем сама.
– А вменить мы ему ничего не можем, – вздохнул Рихард, зарывшись лицом в мои волосы. – Через сутки отпустим с извинениями.
Речь шла о Рональдо.
– Почему? – спросила я расслабленно.
И вовсе не из-за того, что мне было все равно. Просто я совсем недавно сползла со своего мужчины (плечи-то еще болели, так что меня устраивала только поза сверху в разных вариациях) и теперь лежала ничком в каком-то подобии нирваны.
– Потому что, – снова вздохнул он. – Контракт, с помощью которого он проник в дом, полностью легален, заверен у нотариуса, а кто там должен быть арендатором на самом деле, может свидетельствовать только арендодатель.
– Это исключено, – подтвердила я, – пани Мария и так на транквилизаторах.
– Ты тоже не можешь быть свидетелем, ты ничего не подписывала.
Даже законопослушный Михась, заботясь о душевном равновесии мамули, отказался свидетельствовать против Рональдо.
Рон Донахью оказался настоящим адвокатом, правда, лишенным в Штатах практики.
– Не надо, – вяло пытался отмахиваться Рихард.
– Надо, – возразила я. – У тебя есть запасная одежда? И где тут душ? Сейчас тот лощеный адвокат увидит грязного и побитого тебя, а я потом буду перед мамой краснеть?
Только пару дней спустя до меня дошло, что сказала. Решила, что Рихард вдруг стал покладистым из-за моего дара убеждения. Он отдал мне ключи от внедорожника, сказал, где найти запасные джинсы и майку, дошел вместе со мной до дежурного и предупредил, что его девушка сходит за одеждой к машине и вернется.
У выхода в тени платана стояли Миха и Фил. Ччерт, совсем про них забыла, рядом с Рихардом мозг будто отключается…
– О Божечка, Мартинка, что так долго?
И что отвечать? А, свалю все на папу.
– Отец позвонил, попросил поподробней рассказать местным про Рона, так что не жди, дорогой, я задержусь.
– Надеюсь, ненадолго, – пробормотал бывший.
– Я тоже надеюсь, – изобразить оптимизм вышло легко.
– Ужинать приглашаю всех к себе, – Фил опять был сама галантность. – Мартина, надеюсь, этот полицейский не задержит тебя на весь день.
Я неопределенно улыбнулась и, сказав «до ужина», развернулась к внедорожнику Рихарда. Хорошо бы Фил узнал, чья это машина. И больше ко мне с ухаживаниями не лез.
К душу меня провожал все тот же безымянный страж порядка в форме. Внутрь я благоразумно не пошла, отдав шмотки ему. Когда вышел чистый и переодетый Рихард, в его глазах уже не было той бесконечной усталости.
– Мартина, – сказал он и попытался обнять.
Обожженные плечи отреагировали болью, я поморщилась, но не отступила. Поцеловать его хотелось гораздо сильнее.
– Тут есть буфет или заказать еду в городе? – тем не менее спросила я в первую очередь.
– Уже заказали, – сообщил маячивший на периферии безымянный полицейский.
Поцеловаться не даст. Или наплевать на приличия? Рихард прижимал меня все теснее. Остается, как в дурной мелодраме, прошептать «Рихард» и… Мамочка, как больно! Я не удержалась, вздрогнула и закусила губу.
– Мартин, ты обгорела? – заметил он наконец. – Черт, и почему молчишь? Роже, – он обратился к тому безымян… теперь уже не безымянному стражу порядка в форме. – Отвези Мартину в Сен-Саймон, а по дороге купи ей мазь от ожогов.
Роже ворчал всю дорогу. И в аптеке, где я настояла, что расплачусь сама, и за рулем, и на стоянке у Сен-Саймон. Его особенно раздражало, что вместо присутствия на допросе Рональдо он должен нянчиться со мной, которая всю эту кашу и заварила.
Я выскочила, едва ворчун открыл замки дверей своей полицейской машины.
– Есть кому мазью-то намазать? – окликнул он.
– Найду, – отмахнулась я.
Гораздо больше меня заботило, где и как мы встретимся с Рихардом. Раз он взял Рона, дело раскрыто, значит, мы можем, и… Чччерт, у меня же контракт… А он опять уедет в свою Вену…
Настроение резко испортилось. Даже обожженная кожа заболела сильнее. Я кое-как добрела до бунгало, швырнула сумку и, раздеваясь на ходу, рванула в душ. Прохладная вода немного успокоила, я аккуратно промокнула плечи и намазалась мазью.
Пока по коже расползался приятный холодок, я заказала обед. Теперь надо занять чем-то голову, а то там один только Рихард. А это неправильно. Придумала! Дочитаю почту на ноутбуке, там как раз должно быть самое интересное – про детей Максимилиана и Софии.
С большим удивлением я узнала, что Максимилиан остался преподавать в Зюриче и вплоть до настоящего времени возглавляет один из старейших факультетов университета. Не женат. Сведений о детях нет. Это впечатлило. Если даже Ингрид не смогла ничего найти…
Оставалась София. Это было попадание в десятку. С черно-белой фотографии на меня смотрела Джина. Бывает же такое сходство! И зачем, спрашивается, Эва-Лотта отправила мне все остальное?
София Вешнигретц была замужем дважды. После первого развода она вернула себе девичью фамилию, а во втором браке так и осталась Вешнигретц. И оба ее сына считались наследниками Черного Принца. Иштван потихоньку скупал когда-то национализированные земли деда и восстанавливал знаменитые виноградники, а Грегор делал карьеру по административной части. В итоге оба принца достигли желаемого: Иштван возродил производство окайского вина, которое стало приносить неплохую прибыль, а Грегор получил пост градоначальника Будай-Пешта.
София жила то в собственном особняке в столице, то на вилле Иштвана, большую часть времени уделяя семерым внукам. Итак… я даже замерла в предвкушении. Кто же, ну кто?!
Ингрид с Эвой-Лотттой как издевались. Сначала шли фото и краткие выжимки из жизни жен Иштвана и Грегора (у первого их было две). Потом по хронологии дети. Девочек было три: близняшки Аранка и Карола от второй жены Иштвана и младшая дочь Грегора Дана. Близняшек я исключила в силу возраста: недавно широко отмечалось их шестнадцатилетие. А хороших снимков Даны в сети не было. Всегда размыто, где-то на периферии, вполоборота или вообще с лицом, закрытым широкополой шляпой или капюшоном.
Похоже, не только Рон умел виртуозно уворачиваться от камер. А ведь Дана была дочерью мэра Будай-Пешта, фактически публичной личностью. Но как раз это я сочла хорошим признаком. Конечно, будь у нас хорошая фотография, я бы отослала ее отцу. У них в эврополе есть программа распознавания лиц. А уж сличить две фотографии той программе и вовсе раз плюнуть. Виртуально, разумеется.
Но и без программы девяносто девять процентов из ста за то, что Джина – это Дана. Кстати, чем она занимается, когда Рон в полицейском управлении? Я уж было собралась закрыть ноут и пойти проверить бунгало номер два, как вдруг заметила, что в письме еще полно информации. Ингрид подошла к делу дотошно и обстоятельно.
Оказалось, что у Отто имелись потомки и в Коламбии. Пока он жил в Рино, занимаясь подделкой почтовых сертификатов, все барышни, достигшие брачного возраста, мечтали захомутать ангревского принца. Тот никому не отказывал. Правда, каждый раз свадьба расстраивалась по той или иной причине.
И только одна девица сбежала с ним в Лос-Анджелес, когда местный шериф едва не прищучил принца-фальшивомонетчика. Правда, в городе Ангелов его все равно ждала тюрьма, но некая Альма Родригес регулярно посещала его, приносила еду и сигареты, а спустя семь месяцев принесла и дитя. Отто признал ребенка своим, но на его матери так и не женился, что неудивительно. Ни по тем временам, ни по нашим. Но после смерти Валерии он не просто так вернулся в Коламбию. Оказывается, его целью был сын, Хьюго Родригес… Мамочка, да он хоть и внебрачный, но прямой и самый старший потомок Отто!
Обретение отца Хьюго почему-то не афишировал, хотя дела после его приезда у пятидесятилетнего владельца захудалого мотеля на каком-то там шоссе резко пошли в гору. Дочка внезапно вышла замуж за будущего нефтяного магната, старший сын отправился в бизнес-школу в Мэрилэнде, младшего с трудом, но затолкали в колледж. Все как в Эвропе. Отто Вешнигретц считал образование важным как для детей, так и для внуков.
У меня затекла шея, пока я просматривала фотографии всех коламбианских потомков Вешнигретца. Там были не только внуки и правнуки, но и праправнуки. Но не скажу, что я пожалела. Каким-то там по счету праправнуком оказался Рон Донахью, один в один – наш Рональдо Штраус!
Значит, Джина и Рон действительно родственники. Правда, степень этого родства уже столь незначительна, что… Нет, действительно, надо взглянуть, что делает Джина. Не сидит же, как Русалочка на камне у воды, дожидаясь своего… эм… ну, пусть будет принц-бастард.
Но теперь сходить к бунгало номер два мне помешал парень-официант, привезший тележку с обедом. Супчик с белыми грибами, который в прошлый раз рекламировал Фил, оказался нежным, на сливках, с какими-то особыми специями, придававшими совершенно фантастический аромат. Я глотала ложку за ложкой, смакуя и вкус, и запах. Жаль, что он так быстро закончился…
Зато вторым блюдом шли штрукли. С нежным творожным сыром и зеленью, с большой плошкой сметаны и вторым соусом с какой-то ягодой, который я так и не попробовала. Теперь помешали вошедшие Миха, пани Мария и Ангелика.
– А, Мартина, – обрадовалась Ангелика, – присмотри за мамой, у нее слегка повысилось давление, мы решили снизить интенсивность процедур.
Я чуть не поперхнулась. Она же издевается! Но… тут я вовремя вспомнила о контракте и профильном образовании.
– Конечно, Ангелика. Не волнуйся. Пани Мария, у вас есть лекарства или надо купить?
Бывшая свекровь затравленно оглянулась на девушку с кудряшками, а Миха ответил, усаживая мамулю в кресло:
– Ангелика уколола мамуле магнезию, она ведь дипломированная медсестра.
Он старался, но гордость скрыть не смог.
– Вам надо лечь, пани Мария, – безапелляционно заявила та. – Мартина, что у тебя с плечами? Ну-ка, повернись спиной. Михась, ты плохо следишь за женой, она обгорела.
Миха покаянно развел руками и стал застилать мамуле диван.
– Пойдем со мной, сделаю успокаивающую масочку, – обратилась ко мне Ангелика своим командным тоном.
Я вежливо отказалась, сославшись на мазь. Но эта адептка косметической медицины потребовала предъявить ей мазь, сказала, что лечебным эффектом препарат не обладает, а зловредные свободные радикалы непременно надо нейтрализовать.
– Иди, Мартинка, я же буду переживать, – встал на сторону красотки с кудряшками Миха.
– Да, Мартинка, иди, – высказалась и пани Мария. – Михасичек, а ты позови Джину, она так хорошо на меня действует, что никаких лекарств не надо.
Она даже не пыталась, как обычно, устраивать истерику или изображать умирающего лебедя. Интересно, чем ее так прищучила Ангелика?
Я посмотрела на одну, потом на другую… быстро залила штрукли сметаной и встала с тарелкой в руках. И пусть только попробуют хоть что-нибудь сказать!
Промолчали. Даже пани Мария, которая лишь снова попросила позвать к ней Джину. Михась успокаивающе кивнул и вышел вместе с нами. Жуя вкуснятину, я пыталась донести до парочки, что тоже хочу взглянуть, как там Джина.
– Ладно, если не жалко собственных плеч, прогуляемся до вашей Джины, – согласилась Ангелика.
Солнце припекало, плечи снова стало пощипывать, но я дошла до бунгало номер два. Дверь открыта. Идеальная чистота. Все на своих местах, кроме чемодана Джины. Как, собственно, и ее самой.
– Сбежала, – с облегчением выдохнул Миха.
Рад и счастлив. А мне надо срочно звонить папе и Рихарду, и вообще…
– Я могу узнать, когда она съехала, – деловито предложила Ангелика.
– Буду твоей должницей, – сказала я, забыв про штрукли.
Нет, про штрукли забыть невозможно, просто тарелка внезапно опустела – Миха цапнул грязными руками два последних!
Ангелика достала из кармана своего лиловенького халатика апфон, и спустя пару минут мы узнали, что госпожа Лавароцци освободила бунгало номер два сразу после завтрака. И очень хорошо, что Ангелика сейчас рядом с господином Зенечком, оплатившим две недели пребывания этой дамы. В отеле аншлаг, так не согласится ли господин Зенечек…
Миха взял у девушки апфон и начал что-то отвечать, но я уже не слушала, набирая номер лучшего в мире отца и по совместительству комиссара эвропола.
Надо сказать, что папа обрадовался отъезду Джины едва ли не больше Михи. Что Рон сейчас в полицейском управлении, он знал и без меня.
– Дочка, надеюсь, теперь ты поедешь в настоящий отпуск?
– Пап, пока не закончится контракт, я уехать не смогу, ты же знаешь.
– Ну а смысл тебе оставаться?
Он выдал мне те же аргументы, которые я недавно рассматривала сама. Правда, тогда я не знала про Ангелику. Сейчас можно смело оставлять Миху в ее крепких ручках, не сомневаясь, что она справится с пани Марией. И еще. Тогда я не собиралась больше встречаться с Рихардом.
Но папе об этом знать совершенно не обязательно. Я и сама еще не знала, во что все это выльется. Сказала, что не могу оставить бывшего наедине с пани Марией, что она почти слетела с катушек и лежит с гипертоническим кризом.
– Ну… не знаю, – засомневался папа. – Посоветуйся с мамой, вдруг это можно рассматривать как форс-мажор?
А ведь мы договорились, что он ничего не скажет маме, если я буду пай-девочкой. А я была! Никуда не лезла, тихо-мирно ждала Рихарда, ночевала на яхте.
Папа замялся. Оказалось, что (с ума сойти!) мама – адвокат Джины. И это заставляло совсем под иным углом взглянуть на ситуацию. Моя мама не бралась за защиту плохих людей. Чччерт, так папа с самого начала знал о тайне личности! И знал, что Джина – одна из многочисленных потомков Отто Вешнигретца.
И затеяла она не простую аферу, а что-то посерьезней.
– Папа, никуда не уеду, пока все не выясню.
– Ты знаешь, что мы отвечаем шантажистам?
– Знаю, поэтому никуда не уеду.
– Маме расскажу.
– Рассказывай. А я всем расскажу, что Джина и Рон – родные родственники.
Папа засмеялся. Он всегда понимал меня лучше, чем даже я сама.
– Понравилось в Бельсоле? Так бы и сказала, – закончил он разговор.
Миха и Ангелика уже обо всем договорились с администратором Сен-Саймон и ждали только меня.
– О Божечка, а что мы скажем мамуле? – нервно спросил Миха.
Я пожала плечами, совсем забыв, что они обгорели. Ангелика посмотрела на нас с Михой и спросила:
– Мы идем лечить Мартинку или останемся тут рассуждать о вечном?
– Но мамуля, – попытался возразить ей бывший.
– Я кроме магнезии ввела ей немножко транквилизатора. Можешь сходить и проверить – она уже спит.
Ангелика в моих глазах окончательно приобрела настоящий ангельский ореол и пару белоснежных крыльев. Миха от радости даже не постеснялся чмокнуть девушку в щечку. Она не возражала.
Всю дорогу до СПА мы обсуждали – введя в курс дела и кудрявого ангелочка – как преподнести пани Марии новости об аресте Рона и отъезде Джины. Впрочем, Миха и до меня успел о многом разболтать. О Роне в итоге решили просто умолчать. Он как был на своем мифическом процессе, так на нем и остался.
С Джиной было сложнее. В конце концов, пани Мария сама могла встать и дойти до бунгало номер два. А там – совсем другие люди.
Мы и так и эдак вертели ситуацию, все время, пока Ангелика возилась со специальной маской и чаем, ускоренно выводящим эти самые зловредные радикалы, вызывающие эффект фотостарения. Но оказалось, что Джина позаботилась обо всем сама.
ГЛАВА 7
– А вменить мы ему ничего не можем, – вздохнул Рихард, зарывшись лицом в мои волосы. – Через сутки отпустим с извинениями.
Речь шла о Рональдо.
– Почему? – спросила я расслабленно.
И вовсе не из-за того, что мне было все равно. Просто я совсем недавно сползла со своего мужчины (плечи-то еще болели, так что меня устраивала только поза сверху в разных вариациях) и теперь лежала ничком в каком-то подобии нирваны.
– Потому что, – снова вздохнул он. – Контракт, с помощью которого он проник в дом, полностью легален, заверен у нотариуса, а кто там должен быть арендатором на самом деле, может свидетельствовать только арендодатель.
– Это исключено, – подтвердила я, – пани Мария и так на транквилизаторах.
– Ты тоже не можешь быть свидетелем, ты ничего не подписывала.
Даже законопослушный Михась, заботясь о душевном равновесии мамули, отказался свидетельствовать против Рональдо.
Рон Донахью оказался настоящим адвокатом, правда, лишенным в Штатах практики.
