- Даже больше, - поддакнула Сильхе. – Это уже не мастерство – искусство.
- Просто много опыта, - улыбнулся старичок.
Игра пошла веселее под рассказы студента Кан-Тарры о веселых буднях университета, загадках и происшествиях.
Друсту достались пуговицы из южного дерева тан. Такого ароматного, что Сильхе ощущала смешанный запах так хорошо, словно сидела под деревом. Муж морщился.
«Не любишь южные пряности?» - спросила она мысленно, с улыбкой. «Люблю, просто напомнило… Южные красавицы очень уважают подобные ароматы. Некоторые настолько, что рядом с ними чувствуешь себя как в ванне с ароматным маслом, а кроме этого не чувствуешь вообще ничего. Слезы из глаз – а девица думает, что это от любви» - «Она тебя порадовать хотела, - усмехнулась Сильхе и не удержалась от подколки: – Надеюсь и ты ее смог». «В итоге – смог…»
Игра и мысленные беседы хорошо отвлекали от тревожного. Она и Мэннар плыли на север, к острову Норг, чтобы найти нам родных мёртвого убийцы Гьёрда Улле и отдать им костяную иглу, все что от него осталось. И чтобы рассказать о его судьбе. Все неисполненные обещания мужа, та сеть, которую он сплёл для себя, перестанут быть его ношей, как только он исполнит это, никому кроме себя не обещанное. Его способ разрубить затянутый узел судьбы, и не самый худший. Но с самого начала возникли сложности. Сильхе предлагала попасть на Норг через Сагриндорэ – найти человека, которому нужно на остров и который там уже был и воспользоваться его памятью. Друст отказался. «Нет, счастье моё, надо сделать все правильно. Как все люди. Сесть на корабль и приплыть. Иначе… слишком легко. В этом нет… почтения, нет уважения, нет серьезности». Она поняла и не спорила. Кораблик, маленькое несерьезное на вид судно, нашлось сразу, капитан брал за проезд недорого, он возил на Север товары, а пассажиров брал как талисман: «Каждый раз разные люди – душа моря смотрит, слушает, проверяет. Меня знает, корабль знает, команду знает – пассажиров нет. Интересно. Не станет вредить, но может поиграть».
За два дня пути душа моря ни разу ими не играла – никаких штормов и ветер попутный. Нравились ли они морю или это значило что-то другое? Вера – странная штука. Веришь ты, а поддерживает твою веру весь окружающий мир, иногда даже меняясь ради этого. А мир и так-то изменился после того, что сделали она и Рейналь. Короли к ней больше не приставали, словно забыли о ней. Прожив два месяца в полном покое, исполнив свою долю обещаний – например, выступив в одной из таверн Торме Яхниса, которого Наль когда-то привел к ней на порог, Сильхе поняла – все действительно кончилось. И вздохнула с облегчением. Родители Мэннара заставили его записать всю историю в одном из семейных журналов – их с мужем., «чтоб вашим детям было что почитать». Но на фоне ее покоя заметнее был непокой Друста. Он постоянно о чем-то задумывался так, что терял нить беседы, уходил куда-то надолго и один, плохо ел и тревожно спал. А однажды сказал, что ему надо на север. «Не тебе – нам», - поправила Сильхе и отправилась собирать свою «непотеряшку»…
Разговор за картами неожиданно перешел на чувства и их проявления. Счастье – стремление делать всех счастливыми, отчаяние – неспособность видеть вокруг хорошее, обида – месть. Гномка выразила свое мнение коротко и точно:
- Нет времени обижаться. Надо работать. Тогда глупости в голову не лезут. А хочешь мстить – стань лучше врага. Так, - она сделала жест, который у гномов означал конец речи.
- Это умно, госпожа, - заговорил пуговичник, - но сложно.
- Что сложно? – фыркнула гномка. – Делаешь, что должен. Долг перед собой - стать чем-то. Иначе зачем ты? Боги трудились и нам завещали. Работать над собой- что лучше?
- Ничего не делать, - усмехнулся студент. – Это лет через парочку понимаешь, что правильно тебя учителя гоняют, для твоего же блага. Что учиться – удовольствие. Что жизнь ярче, когда есть цель, даже если это «Закончить проклятую Кан-Тарру и больше никогда не ступать на порог ни одного университета!».
- Обучение, - кивнула гномка. – Никогда не заканчивается. Стал мастером - хоп: а бывает большее мастерство. Достиг его – хоп: а можно еще лучше. Пока есть время – есть возможность.
- Не совсем так, - заспорил дед. – Пока хочешь – находишь пути. Мы дети наших желаний. Я столько разного перепробовал… пока однажды не довелось доставить послание. Срочного ничего, от этого ничья жизнь не зависела… Зато я понял, чем хочу заниматься, устроился в Курьерскую службу, хотя мне уже пости сорок было. В одном вы, госпожа, правы: есть долг перед собой. Быть счастливым. Иначе зачем ты?
Сильхе загрустила. Муж мгновенно почувствовал, тронул за руку: «Что?» «Ничего. Просто… Мой мир полон красоты. Любая песня в любой миг – и займет не больше минуты, с идеальными рифмами и глубоким смыслом. Над чем трудиться и как? Кажется, я достигла всего, что могла…» «Ну я бы не сказал. Можно учиться, а можно ведь и учить…»
- А что думаете вы, госпожа? – прервал их мысленный диалог старик. – Бард, верно? Слышал, как вы играете.
- Что я думаю… могу спеть, - улыбнулась она и не упустила случая произвести впечатление: мысленно потянулась к кинтаре и она тут же возникла у нее в руках. – Обиды и всякое такое и правда не стоят времени. Каждый хочет быть счастливым. Наверное это значит быть целым… потому что если твой мир расколот, какое может быть счастье? А обида, месть, гнев – они только раскалывают.
Она поперебирала струны и спела:
- Баллады красит пафосный итог:
Любовь, вражда, сраженье, две могилы...
Обиды не дают реальной силы,
А той, что есть, тебя же свалят с ног.
Обиженный, ты стал как мир, как бог,
Ты прав во всем, обидчика - на вилы,
Тебя сама судьба благословила,
Давая шанс и приближая срок.
Отмщение. Не дрогнет ум и взгляд,
Благословен этот сладкий яд,
Мгновение триумфа, славы, пира...
Покончено с обидчиком, но вот
Смотри, обида все еще живет,
В осколках твоего пустого мира.
- Да, верно, - согласилась гномка. – Есть сказка. Мастер работал в кузнице. Чтобы огонь горел жарче, добавил в него гнев. Для тяжести молота вложил в него вину. Для прочности наковальни – веру. Еще многое… Огонь вырвался на волю и чуть не сжег мастера. Молот сломался под собственной тяжестью. Осталась лишь наковальня. Сама по себе бесполезная…
Ее прервала короткая вспышка. На стол, раскидав в стороны пуговицы и карты приземлился кентавр. Поднял голову, безошибочно найдя взглядом Сильхе.
- Мне нужна твоя помощь, - сказал кентавр.
- Просто много опыта, - улыбнулся старичок.
Игра пошла веселее под рассказы студента Кан-Тарры о веселых буднях университета, загадках и происшествиях.
Друсту достались пуговицы из южного дерева тан. Такого ароматного, что Сильхе ощущала смешанный запах так хорошо, словно сидела под деревом. Муж морщился.
«Не любишь южные пряности?» - спросила она мысленно, с улыбкой. «Люблю, просто напомнило… Южные красавицы очень уважают подобные ароматы. Некоторые настолько, что рядом с ними чувствуешь себя как в ванне с ароматным маслом, а кроме этого не чувствуешь вообще ничего. Слезы из глаз – а девица думает, что это от любви» - «Она тебя порадовать хотела, - усмехнулась Сильхе и не удержалась от подколки: – Надеюсь и ты ее смог». «В итоге – смог…»
Игра и мысленные беседы хорошо отвлекали от тревожного. Она и Мэннар плыли на север, к острову Норг, чтобы найти нам родных мёртвого убийцы Гьёрда Улле и отдать им костяную иглу, все что от него осталось. И чтобы рассказать о его судьбе. Все неисполненные обещания мужа, та сеть, которую он сплёл для себя, перестанут быть его ношей, как только он исполнит это, никому кроме себя не обещанное. Его способ разрубить затянутый узел судьбы, и не самый худший. Но с самого начала возникли сложности. Сильхе предлагала попасть на Норг через Сагриндорэ – найти человека, которому нужно на остров и который там уже был и воспользоваться его памятью. Друст отказался. «Нет, счастье моё, надо сделать все правильно. Как все люди. Сесть на корабль и приплыть. Иначе… слишком легко. В этом нет… почтения, нет уважения, нет серьезности». Она поняла и не спорила. Кораблик, маленькое несерьезное на вид судно, нашлось сразу, капитан брал за проезд недорого, он возил на Север товары, а пассажиров брал как талисман: «Каждый раз разные люди – душа моря смотрит, слушает, проверяет. Меня знает, корабль знает, команду знает – пассажиров нет. Интересно. Не станет вредить, но может поиграть».
За два дня пути душа моря ни разу ими не играла – никаких штормов и ветер попутный. Нравились ли они морю или это значило что-то другое? Вера – странная штука. Веришь ты, а поддерживает твою веру весь окружающий мир, иногда даже меняясь ради этого. А мир и так-то изменился после того, что сделали она и Рейналь. Короли к ней больше не приставали, словно забыли о ней. Прожив два месяца в полном покое, исполнив свою долю обещаний – например, выступив в одной из таверн Торме Яхниса, которого Наль когда-то привел к ней на порог, Сильхе поняла – все действительно кончилось. И вздохнула с облегчением. Родители Мэннара заставили его записать всю историю в одном из семейных журналов – их с мужем., «чтоб вашим детям было что почитать». Но на фоне ее покоя заметнее был непокой Друста. Он постоянно о чем-то задумывался так, что терял нить беседы, уходил куда-то надолго и один, плохо ел и тревожно спал. А однажды сказал, что ему надо на север. «Не тебе – нам», - поправила Сильхе и отправилась собирать свою «непотеряшку»…
Разговор за картами неожиданно перешел на чувства и их проявления. Счастье – стремление делать всех счастливыми, отчаяние – неспособность видеть вокруг хорошее, обида – месть. Гномка выразила свое мнение коротко и точно:
- Нет времени обижаться. Надо работать. Тогда глупости в голову не лезут. А хочешь мстить – стань лучше врага. Так, - она сделала жест, который у гномов означал конец речи.
- Это умно, госпожа, - заговорил пуговичник, - но сложно.
- Что сложно? – фыркнула гномка. – Делаешь, что должен. Долг перед собой - стать чем-то. Иначе зачем ты? Боги трудились и нам завещали. Работать над собой- что лучше?
- Ничего не делать, - усмехнулся студент. – Это лет через парочку понимаешь, что правильно тебя учителя гоняют, для твоего же блага. Что учиться – удовольствие. Что жизнь ярче, когда есть цель, даже если это «Закончить проклятую Кан-Тарру и больше никогда не ступать на порог ни одного университета!».
- Обучение, - кивнула гномка. – Никогда не заканчивается. Стал мастером - хоп: а бывает большее мастерство. Достиг его – хоп: а можно еще лучше. Пока есть время – есть возможность.
- Не совсем так, - заспорил дед. – Пока хочешь – находишь пути. Мы дети наших желаний. Я столько разного перепробовал… пока однажды не довелось доставить послание. Срочного ничего, от этого ничья жизнь не зависела… Зато я понял, чем хочу заниматься, устроился в Курьерскую службу, хотя мне уже пости сорок было. В одном вы, госпожа, правы: есть долг перед собой. Быть счастливым. Иначе зачем ты?
Сильхе загрустила. Муж мгновенно почувствовал, тронул за руку: «Что?» «Ничего. Просто… Мой мир полон красоты. Любая песня в любой миг – и займет не больше минуты, с идеальными рифмами и глубоким смыслом. Над чем трудиться и как? Кажется, я достигла всего, что могла…» «Ну я бы не сказал. Можно учиться, а можно ведь и учить…»
- А что думаете вы, госпожа? – прервал их мысленный диалог старик. – Бард, верно? Слышал, как вы играете.
- Что я думаю… могу спеть, - улыбнулась она и не упустила случая произвести впечатление: мысленно потянулась к кинтаре и она тут же возникла у нее в руках. – Обиды и всякое такое и правда не стоят времени. Каждый хочет быть счастливым. Наверное это значит быть целым… потому что если твой мир расколот, какое может быть счастье? А обида, месть, гнев – они только раскалывают.
Она поперебирала струны и спела:
- Баллады красит пафосный итог:
Любовь, вражда, сраженье, две могилы...
Обиды не дают реальной силы,
А той, что есть, тебя же свалят с ног.
Обиженный, ты стал как мир, как бог,
Ты прав во всем, обидчика - на вилы,
Тебя сама судьба благословила,
Давая шанс и приближая срок.
Отмщение. Не дрогнет ум и взгляд,
Благословен этот сладкий яд,
Мгновение триумфа, славы, пира...
Покончено с обидчиком, но вот
Смотри, обида все еще живет,
В осколках твоего пустого мира.
- Да, верно, - согласилась гномка. – Есть сказка. Мастер работал в кузнице. Чтобы огонь горел жарче, добавил в него гнев. Для тяжести молота вложил в него вину. Для прочности наковальни – веру. Еще многое… Огонь вырвался на волю и чуть не сжег мастера. Молот сломался под собственной тяжестью. Осталась лишь наковальня. Сама по себе бесполезная…
Ее прервала короткая вспышка. На стол, раскидав в стороны пуговицы и карты приземлился кентавр. Поднял голову, безошибочно найдя взглядом Сильхе.
- Мне нужна твоя помощь, - сказал кентавр.
