Впервые со дня покушения выйти из дома было странно. Мэннар выбирал только освещенные места, да и не было совсем неосвященных на пути в центр города. Но медленно, постепенно душу Сильхе начал наполнять страх. Каждый прохожий казался угрозой, каждое движение в ее сторону - попыткой приблизиться. Она пыталась выгнать страх, сделав волевое усилие, но не помогло. И тогда пришла злость. Убийца-человек был где-то снаружи – убийца-страх – внутри, и это она сама пустила его туда.
Словно нарочно на пути попался небольшой темный участок, промежуток между двумя фонарями, где лежала густая тень. Сильхе остановилась и попросила Мэннара:
- Дай мне минутку… Надо привести душу в порядок.
Он кивнул.
- Помочь могу?
- Только не мешать.
Сильхе огляделась, давая себе еще минуту, и зря, потому что страх вцепился в душу всеми своими когтями. Она переждала очередной приступ паники и подняла голову. Все плохо? Да. И там, в полутьме, ее ждет убийца, темная фигура с глазами, полными серебра. Вон он стоит, в нескольких шагах.
Девушка нарисовала его в воображении, в деталях, которых не видела, но сейчас было неважно. Олицетворение ужаса могло выглядеть как угодно. Сильхе шагнула навстречу. Горло на миг сжало, но потом помогла злость. Бард остается бардом всегда. И бард шел навстречу тьме и пел вызывающе громко:
- Да, знаю я, что смертны мы,
И доказательств мне не надо.
Ты смотришь серебром из тьмы,
Всегда далёк и вечно рядом,
Готовый вновь мне дать урок,
Раз одного мне было мало.
Но ты не более жесток,
Чем равнодушье и усталость.
И там, где встретишь вновь меня,
Спрошу, как есть, без проволочек:
Гасить огонь, ища огня -
Что ж своего зажечь не хочешь?
Она пела и шла через тень навстречу фигуре… путь воображаемой, но от этого не менее страшной. Прошла сквозь нее и остановилась под фонарём, в его свете. Страх не ушел совсем, еще шевелился где-то внутри, но стоило ему поднять голову, Сильхе взяла, как нашкодившего щенка и встряхнула. «Я сильнее». Ужас сдулся проколотым пузырём, признавая эту силу.
Девушка повернулась к мужу.
- Я все.
Он подошел, не удержался и приобнял, и так они продолжили путь дальше. Даже не спросил, что она сделала. Только заметил:
- Это было… немного дерзко
- Даже не немного. Хотя песня на самом деле адресована моему Черному учителю… Я этого тоже тебе не рассказывала. У всякого барда в любой момент времени есть два учителя, Черный и Белый. Не профессора, не маги, просто люди, с которыми ты, иногда против твое воли, проходишь науку, что пригодится потом в жизни.
Он нахмурился.
- Мне не нравится, как это звучит. Помню, ты рассказывала, как твой Черный привязал тебя к ненавистной подруге на сто слов. Он вообще имел на это право?
- Ну ты же не набрасывался на своего учителя фехтования за каждый порез или синяк и не спрашивал его, имеет ли он право? – с улыбкой спросила она. – Это все на самом деле просто тренировка.
- Белый учитель тоже поступает жёстко? – спросил Мэннар, чуть подумав.
- Обычно да. Просто Белый – это обычно кто-то не чужой. Ты можешь им быть сейчас. Кое-чему ты меня точно научил.
Чуть игривый тон, кажется, переменил настроение им обоим, так что к дверям «Синей Флейты» они подошли легким шагом и за легкой беседой. Дверь открылась, пропуская уходящего посетителя – и звуки песни.
- Мои услуги не понадобятся, - усмехнулась Сильхе, поправляя ремень кинтары, - сегодня тут есть бард. Рейналь, как всегда, успел первым.
- Вы знакомы? – спросил Мэннар, придерживая для неё дверь.
- Отчасти. Все хорошие барды друг друга знают. Просто вопрос конкуренции. Когда слышишь, что кого-то хвалят, идешь послушать выступление, учишься чему-то или просто подмечаешь новые приемы… или чужие ошибки. Знакомишься с новым человеком, в конце концов. Новые люди – хороший подарок для барда.
- Интересные типажи, - кивнул муж, входя следом за ней. – Присядь пока, поговорю с хозяином.
Она устроилась за неудобным, стоявшим в самом углу столиком, который редко кто занимал. Рейналь заметил ее, улыбнулся. Сильхе тоже заметила – на чем он играет. Маленькая дорожная арфа словно пела сама, тонкие пальцы едва касались струн и зал наполнялся не музыкой даже – жизнью. Голос, чуть с хрипотцой, лишь добавлял совершенству нотку, делающую невозможное возможным, оттенял своим несовершенством.
- Пусть ветер крепчает, пусть в кронах дерев
Рычит, словно раненый лев…
Нет силы надёжней, чем вера твоя,
Острее меча и копья.
Она видела и слышала все, о чем он пел, чувствовала на лице капли дождя и дыхание ветра, рев настигнутого охотником раненого зверя и плачь охотника, понявшего, что убил заколдованную любимую... Это было не искусство, а нечто большее. Чудо, наверное. Мир снова звучал мелодиями и отзвуками… пусть не собственными, теми, которые Рейналь хотел ему придать, но все же…
Закончив «Балладу потерь», он почти сразу заиграл новую песню:
- Я был многим, прежде чем стать собой:
В колчане стрелой и словом, унявшим боль,
Дорогой, ведущий к сокровищам или тайне,
Именем, тем, что с губ не соскользнет случайно,
Каплей последней в бутылке или судьбе.
Был большим и меньшим - и вот я пришел к себе.
Имеющим стрелы в колчане и слово, чтоб боль унять.
Вино чтоб забыться и тайну чтобы понять.
Лишь имя, которое не произнесу внезапно,
Было так многим. Кто знает, чем станет завтра?
Сильхе было приятно – Рейналь выбрал её песню, вернее, это была ее версия старой баллады древнего барда. Хороший способ приветствовать собрата про профессии, она сделала бы так же. Девушка кивнула с улыбкой, признавая, что старый знакомый доставил ей радость. Что-что, а в радости он знал толк. Необычная красота – в нем смешивались крови разных рас, а в итоге получилось чуть смуглое лицо с тонкими чертами, глазами цвета ореха и нежными изгибом по девичьи ярких губ – привлекала к нему девушек, талант – слушателей. Рейналь был лучше, чем Сильхе, почти во всем и считал себя любимцем Четвертой. Может, им и был – кто, как ни богиня Случайность могла помочь ему заполучить столь прекрасный инструмент?
Мэннар снова подошел к ней.
- Хозяин ничего против не имеет, можешь занять комнату для отдыха.
- Посижу тут немного, - сказала она, - дослушаю Наля. Где комната, я помню, - дверка под лестницей.
- Захочешь есть – зайди на кухню, - напомнил Друст и отошел к дверям, где уже стоял Хромр, второй охранник-орк.
Вместе они составляли интересную и на удивление внушительную пару. «Красавец и чудовище». Несколько минут Сильхе любовалась контрастом – здоровенный зеленокожий орчара, угрожающе клыкастый, и Мэннар, в сравнении с ним тонкий и невысокий, но все равно выглядевший так, что пренебречь было нельзя. Хозяин таверны был умен – парни отлично дополняли друг друга: орк внушал уважение или страх, Мэннар действовал успокаивающе и чаще выпроваживал расшалившихся клиентов словами, чем силой.
Рейналь тряхнул головой, убирая с глаз шикарную челку цвета темного шоколада – остальное он стриг коротко – и продолжил петь.
Вечер перешел в ночь, когда он закончил концерт. Хоть таверна и работала круглые сутки и платили тут щедро, но бард, видимо, не собирался выступать до утра. Сильхе подошла, пока он набивал кошелек монетами, которые посетители клали ему в плоскую шкатулку для сборов.
- Привет, Птаха, - первым поздоровался он, назвав девушку придуманным для неё прозвищем. Кивнул на ее ободранную кинтару: - А чего снова со Старушкой? Подарок-то где?
Сильхе вздохнула. Он давал имена всем и всему, инструментам тоже, даже чужим. Она так никогда не делала. Терять что-то, у чего есть имя, горше, чем безымянное.
- И тебе привет, Наль. Подарок потерян навсегда. Но ты-то где взял такое сокровище?
- Черное сокровище, - усмехнулся он. – Надо же, угадала имя.
Она сразу вспомнила записанный сон Мэннара.
- Не столько угадала… Есть такая сказка, о человеке, который никак не мог получить черное и отнимал у других всякие, цветные… Так откуда?
- Арахна подарила, Шангис, - он повернул арфу боком и показал серебристый знак на черном дереве.
Очень знакомый знак. Точно такой же Сильхе носила на алом берете паучьего шелка.
- Что? – он явно заметил перемену в ее лице.
- Алая арахна? Из таверны «Приют ткачихи»?
- Оттуда. Вы знакомы? Она тебе тоже что-то подарила?
В тоне барда послышались неприятные нотки с долей ревности.
- Ничего такого, - успокоила собрата девушка. – Просто шелковый берет. Тебе бы отлично пошел. Но я его тоже потеряла.
«Как и арахну». Странное слово, «потерять» для того, кого убил.
- Расскажешь? – ухватил главное, самое вкусное для барда, Рейналь.
- Нет, - сразу отказалась Сильхе и попыталась отшутиться: - Ты из этого захочешь сделать балладу, а у меня самой на эту историю большие планы.
Он посмотрел внимательно, таким взглядом, словно хотел заглянуть и внутрь, и жалел, что не может. Глаза блестели искрой.
- Обижаешь собрата, - в голосе в общем-то не было обиды. – Но понимаю. Хотя и ты могла бы вспомнить, что можешь мне доверять, я всегда держу слово. А кстати… может просто поспорим?
Она невольно усмехнулась.
- О чем опять? Ты лучший бард, чем я, и спорить нечего. И да, слово держишь. Но все равно нет.
- Я же не прошу со мной переспать, если проиграешь! Твой новый парень за такое, пожалуй, и убить может. Зря связалась, вообще не твой тип… и на тебя смотрит, словно на собственность.
Бард смерил Мэннара оценивающим взглядом, тот не удержался от точно такого же оценивающего взгляда - между парнями проскочила искра.
- Муж-то? – усмехнулась Сильхе. – Имеет право.
- М-у-уж? – с кислым выражением лица протянул Рейналь. – Теперь выплачивать десять золотых Мартигу – мы спорили, что ты не выйдешь замуж до тридцати. Ладно. Мне пора уже, - он осторожно уложил арфу в потертый кожаный футляр, застегнул, повесил на плечо. – Счастья тебе с твоим.
Сильхе проводила его взглядом. Чувство от разговора был странное – словно недоговоренное связало их и развязать будет непросто. А в одиночку – невозможно.
Она кивнул Мэннару и прошла в комнату для отдыха, маленькую но уютную, с кушеткой и столиком, креслом и стеной примыкавшей к кухонной печи, а значит всегда теплой. Сразу захотелось лечь, но не спать, просто полежать и подумать. Было о чем. Значит, арахну звали Шангис и она одаривала бардов, а может не только их. Сильхе знала об арахнах слишком мало, чтобы судить о причинах. Но по-человечески – она собиралась умирать и отдавала то, что ей не нужно, напоследок делала для других так много, как может. «Где бы ты сейчас ни была – спасибо»…
Скрипнула дверь – в комнату заглянул Мэннар.
- Не спишь еще? Я принес тебе плед.
Он вошел, развернул клетчатую ткань, которую принес с собой, укрыл Сильхе.
- Твой знакомый тебя чем-то расстроил?
- Скорее я его, когда отказалась с ним спорить. Рейналь на спорах слегка больной. Но прошлый он проиграл и пришлось давать мне слово, что перестанет… делать с собой нехорошие вещи.
- Значит, у вас не сложилось?
Она вспомнила искру, пробежавшую между ее другом и ее мужем. Ревность?
- Нет, любимый. Ни тогда, ни потом. – Помолчала, решая, спросить или нет. – Скажи, почему вдруг сейчас? Мы рассказывали друг другу о своих прежних любовниках, и ты ни разу…
- Он такой же как ты, - позволил себе перебить Друст. – Бард. Я никогда не смогу дать тебе то, что может он.
Она встала, откинув плед, обняла мужа… Сначала просто обняла потом долго-долго смотрела, словно целуя взглядом, напитываясь светом, который видела в нем и стараясь передать свой. Их общая жажда, так и не утихшая до конца, их общее прошлое, небольшая часть дороги и приключений, их новая жизнь вместе, когда можно каждый день открывать друг в друге новое, не всегда приятное, но и оно – счастье, потому что идеальное – мертво… Но когда она все же поцеловала его, то это был поцелуй женщины мужчине, а не прошлого другому прошлому.
Отстранившись, она с улыбкой смотрела как гаснут в его глазах последние искры ревности.
- Я тебя убедила?
- Настолько, что хочется наплевать на работу, остаться и тоже тебя убедить, - улыбнулся он. – Но нельзя.
- Иди. Потом… поучим друг друга убеждению.
«Какая ты…» - было в его глазах. «Это не я такая, это ты такой».
Муж, наконец, вышел, оставив ее одну.
Плед оказался немного колючим, но теплым. Она закуталась в него и быстро уснула, успокоенная, умиротворенная.
И проснулась мгновенно, от удушья. Вместо шеи – камень, не пропускающий воздух. Из полутьмы на нее смотрели глаза, полные серебра, и мир снова звучал музыкой, но сейчас это было бесполезно. Она, хрипя, пыталась вдохнуть хоть немного, от напряжения по щекам текли слезы, грудь разрывало от недостатка воздуха и свет гас слишком быстро. «Помоги…» - даже мысль она не успела закончить…
А потом что-то мокрое коснулось лица. Губы тоже были мокрыми.
- Пей, пожалуйста, тебе надо пить!
Она не была против – сухое горло требовало его намочить. Глоток удалось сделать не сразу, зато потом он приникла к сосуду, которого не видела, потому то перед глазами все еще было темно. Ах да, надо открыть глаза.
Открыла.
Мэннар поил ее водой из стакана, приподняв голову, страшный, с неживым лицом, за его спиной маячил хозяин гостиницы, сухопарый старик к клетчатой жилетке.
- Жива? Ну слава всем богам!
Сильхе глотнула торопливо и слишком много и закашлялась. То ли у воды был странный привкус, то ли у нее во рту. Зато дышать снова получалось легко, лишь немного хрипело в груди.
- Да, слава богам, - едва слышно повторил Мэннар.
Он не спрашивал, что случилось – показал ей темные пятна на полотенце.
- Яд «черногубник». Противоядие – простая вода.
- Это снова был он.
Муж кивнул, повернулся к хозяину.
- Стражу звать будем? – спросил тот. – Или лекаря? Миташ тут рядом живет
- Нет смысла, убийца уже скрылся. А лекаря можно.
- Не надо, - попросила Сильхе. – Я себя нормально чувствую. Ну почти нормально.
- Госпожа, вы уверены? – в голосе хозяина были и тревога, и облегчение – ясное дело покушение на убийство не сделает лучше репутацию его гостиницы.
- Да, господин. Кроме того, я умею себя лечить.
- Сильхе, а вдруг ты сделаешь что-то не так? – вмешался Друст.
- Тогда и позовете лекаря, - она вдохнула поглубже. – Дай руку, попробую встать.
Он еще потемнел лицом, но спорить не стал. Сильная теплая рука помогла подняться и сесть. Голова не кружилась, и в общем было не так плохо. Кроме одного. Она снова нашла и потеряла музыку мира.
- Который час? – спросила она, по ощущениям понимая – утро.
Мэннар подтвердил:
- Рассвело.
- Значит, тебе можно идти домой?
- И можно, и нужно, - сказал хозяин. – И завтра можешь не приходить, побудь с женой, Хромр справится и один.
Он вышел, оставив их наедине.
Мэннар тут же сел рядом, притиснул к себе, зарылся лицом ей в волосы.
- Найду это сволочь и убью, - выговорил он едва слышно.
Сильхе вспомнила, как с ней обошелся брат. Жесткая правда.
- Не найдешь, - сказала она. – И не убьешь. Скорее он тебя, потому что мастер в этом деле.
Мэннар отстранился, сидел, опустив голову.
- Знаю. Но я просто не могу…
«Не могу тебя потерять».
- Пойдем домой, - попросила она, вставая.
Словно нарочно на пути попался небольшой темный участок, промежуток между двумя фонарями, где лежала густая тень. Сильхе остановилась и попросила Мэннара:
- Дай мне минутку… Надо привести душу в порядок.
Он кивнул.
- Помочь могу?
- Только не мешать.
Сильхе огляделась, давая себе еще минуту, и зря, потому что страх вцепился в душу всеми своими когтями. Она переждала очередной приступ паники и подняла голову. Все плохо? Да. И там, в полутьме, ее ждет убийца, темная фигура с глазами, полными серебра. Вон он стоит, в нескольких шагах.
Девушка нарисовала его в воображении, в деталях, которых не видела, но сейчас было неважно. Олицетворение ужаса могло выглядеть как угодно. Сильхе шагнула навстречу. Горло на миг сжало, но потом помогла злость. Бард остается бардом всегда. И бард шел навстречу тьме и пел вызывающе громко:
- Да, знаю я, что смертны мы,
И доказательств мне не надо.
Ты смотришь серебром из тьмы,
Всегда далёк и вечно рядом,
Готовый вновь мне дать урок,
Раз одного мне было мало.
Но ты не более жесток,
Чем равнодушье и усталость.
И там, где встретишь вновь меня,
Спрошу, как есть, без проволочек:
Гасить огонь, ища огня -
Что ж своего зажечь не хочешь?
Она пела и шла через тень навстречу фигуре… путь воображаемой, но от этого не менее страшной. Прошла сквозь нее и остановилась под фонарём, в его свете. Страх не ушел совсем, еще шевелился где-то внутри, но стоило ему поднять голову, Сильхе взяла, как нашкодившего щенка и встряхнула. «Я сильнее». Ужас сдулся проколотым пузырём, признавая эту силу.
Девушка повернулась к мужу.
- Я все.
Он подошел, не удержался и приобнял, и так они продолжили путь дальше. Даже не спросил, что она сделала. Только заметил:
- Это было… немного дерзко
- Даже не немного. Хотя песня на самом деле адресована моему Черному учителю… Я этого тоже тебе не рассказывала. У всякого барда в любой момент времени есть два учителя, Черный и Белый. Не профессора, не маги, просто люди, с которыми ты, иногда против твое воли, проходишь науку, что пригодится потом в жизни.
Он нахмурился.
- Мне не нравится, как это звучит. Помню, ты рассказывала, как твой Черный привязал тебя к ненавистной подруге на сто слов. Он вообще имел на это право?
- Ну ты же не набрасывался на своего учителя фехтования за каждый порез или синяк и не спрашивал его, имеет ли он право? – с улыбкой спросила она. – Это все на самом деле просто тренировка.
- Белый учитель тоже поступает жёстко? – спросил Мэннар, чуть подумав.
- Обычно да. Просто Белый – это обычно кто-то не чужой. Ты можешь им быть сейчас. Кое-чему ты меня точно научил.
Чуть игривый тон, кажется, переменил настроение им обоим, так что к дверям «Синей Флейты» они подошли легким шагом и за легкой беседой. Дверь открылась, пропуская уходящего посетителя – и звуки песни.
- Мои услуги не понадобятся, - усмехнулась Сильхе, поправляя ремень кинтары, - сегодня тут есть бард. Рейналь, как всегда, успел первым.
Глава шестая. Лучший почти во всем. Яд и вода. «Я не беспомощна»
- Вы знакомы? – спросил Мэннар, придерживая для неё дверь.
- Отчасти. Все хорошие барды друг друга знают. Просто вопрос конкуренции. Когда слышишь, что кого-то хвалят, идешь послушать выступление, учишься чему-то или просто подмечаешь новые приемы… или чужие ошибки. Знакомишься с новым человеком, в конце концов. Новые люди – хороший подарок для барда.
- Интересные типажи, - кивнул муж, входя следом за ней. – Присядь пока, поговорю с хозяином.
Она устроилась за неудобным, стоявшим в самом углу столиком, который редко кто занимал. Рейналь заметил ее, улыбнулся. Сильхе тоже заметила – на чем он играет. Маленькая дорожная арфа словно пела сама, тонкие пальцы едва касались струн и зал наполнялся не музыкой даже – жизнью. Голос, чуть с хрипотцой, лишь добавлял совершенству нотку, делающую невозможное возможным, оттенял своим несовершенством.
- Пусть ветер крепчает, пусть в кронах дерев
Рычит, словно раненый лев…
Нет силы надёжней, чем вера твоя,
Острее меча и копья.
Она видела и слышала все, о чем он пел, чувствовала на лице капли дождя и дыхание ветра, рев настигнутого охотником раненого зверя и плачь охотника, понявшего, что убил заколдованную любимую... Это было не искусство, а нечто большее. Чудо, наверное. Мир снова звучал мелодиями и отзвуками… пусть не собственными, теми, которые Рейналь хотел ему придать, но все же…
Закончив «Балладу потерь», он почти сразу заиграл новую песню:
- Я был многим, прежде чем стать собой:
В колчане стрелой и словом, унявшим боль,
Дорогой, ведущий к сокровищам или тайне,
Именем, тем, что с губ не соскользнет случайно,
Каплей последней в бутылке или судьбе.
Был большим и меньшим - и вот я пришел к себе.
Имеющим стрелы в колчане и слово, чтоб боль унять.
Вино чтоб забыться и тайну чтобы понять.
Лишь имя, которое не произнесу внезапно,
Было так многим. Кто знает, чем станет завтра?
Сильхе было приятно – Рейналь выбрал её песню, вернее, это была ее версия старой баллады древнего барда. Хороший способ приветствовать собрата про профессии, она сделала бы так же. Девушка кивнула с улыбкой, признавая, что старый знакомый доставил ей радость. Что-что, а в радости он знал толк. Необычная красота – в нем смешивались крови разных рас, а в итоге получилось чуть смуглое лицо с тонкими чертами, глазами цвета ореха и нежными изгибом по девичьи ярких губ – привлекала к нему девушек, талант – слушателей. Рейналь был лучше, чем Сильхе, почти во всем и считал себя любимцем Четвертой. Может, им и был – кто, как ни богиня Случайность могла помочь ему заполучить столь прекрасный инструмент?
Мэннар снова подошел к ней.
- Хозяин ничего против не имеет, можешь занять комнату для отдыха.
- Посижу тут немного, - сказала она, - дослушаю Наля. Где комната, я помню, - дверка под лестницей.
- Захочешь есть – зайди на кухню, - напомнил Друст и отошел к дверям, где уже стоял Хромр, второй охранник-орк.
Вместе они составляли интересную и на удивление внушительную пару. «Красавец и чудовище». Несколько минут Сильхе любовалась контрастом – здоровенный зеленокожий орчара, угрожающе клыкастый, и Мэннар, в сравнении с ним тонкий и невысокий, но все равно выглядевший так, что пренебречь было нельзя. Хозяин таверны был умен – парни отлично дополняли друг друга: орк внушал уважение или страх, Мэннар действовал успокаивающе и чаще выпроваживал расшалившихся клиентов словами, чем силой.
Рейналь тряхнул головой, убирая с глаз шикарную челку цвета темного шоколада – остальное он стриг коротко – и продолжил петь.
Вечер перешел в ночь, когда он закончил концерт. Хоть таверна и работала круглые сутки и платили тут щедро, но бард, видимо, не собирался выступать до утра. Сильхе подошла, пока он набивал кошелек монетами, которые посетители клали ему в плоскую шкатулку для сборов.
- Привет, Птаха, - первым поздоровался он, назвав девушку придуманным для неё прозвищем. Кивнул на ее ободранную кинтару: - А чего снова со Старушкой? Подарок-то где?
Сильхе вздохнула. Он давал имена всем и всему, инструментам тоже, даже чужим. Она так никогда не делала. Терять что-то, у чего есть имя, горше, чем безымянное.
- И тебе привет, Наль. Подарок потерян навсегда. Но ты-то где взял такое сокровище?
- Черное сокровище, - усмехнулся он. – Надо же, угадала имя.
Она сразу вспомнила записанный сон Мэннара.
- Не столько угадала… Есть такая сказка, о человеке, который никак не мог получить черное и отнимал у других всякие, цветные… Так откуда?
- Арахна подарила, Шангис, - он повернул арфу боком и показал серебристый знак на черном дереве.
Очень знакомый знак. Точно такой же Сильхе носила на алом берете паучьего шелка.
- Что? – он явно заметил перемену в ее лице.
- Алая арахна? Из таверны «Приют ткачихи»?
- Оттуда. Вы знакомы? Она тебе тоже что-то подарила?
В тоне барда послышались неприятные нотки с долей ревности.
- Ничего такого, - успокоила собрата девушка. – Просто шелковый берет. Тебе бы отлично пошел. Но я его тоже потеряла.
«Как и арахну». Странное слово, «потерять» для того, кого убил.
- Расскажешь? – ухватил главное, самое вкусное для барда, Рейналь.
- Нет, - сразу отказалась Сильхе и попыталась отшутиться: - Ты из этого захочешь сделать балладу, а у меня самой на эту историю большие планы.
Он посмотрел внимательно, таким взглядом, словно хотел заглянуть и внутрь, и жалел, что не может. Глаза блестели искрой.
- Обижаешь собрата, - в голосе в общем-то не было обиды. – Но понимаю. Хотя и ты могла бы вспомнить, что можешь мне доверять, я всегда держу слово. А кстати… может просто поспорим?
Она невольно усмехнулась.
- О чем опять? Ты лучший бард, чем я, и спорить нечего. И да, слово держишь. Но все равно нет.
- Я же не прошу со мной переспать, если проиграешь! Твой новый парень за такое, пожалуй, и убить может. Зря связалась, вообще не твой тип… и на тебя смотрит, словно на собственность.
Бард смерил Мэннара оценивающим взглядом, тот не удержался от точно такого же оценивающего взгляда - между парнями проскочила искра.
- Муж-то? – усмехнулась Сильхе. – Имеет право.
- М-у-уж? – с кислым выражением лица протянул Рейналь. – Теперь выплачивать десять золотых Мартигу – мы спорили, что ты не выйдешь замуж до тридцати. Ладно. Мне пора уже, - он осторожно уложил арфу в потертый кожаный футляр, застегнул, повесил на плечо. – Счастья тебе с твоим.
Сильхе проводила его взглядом. Чувство от разговора был странное – словно недоговоренное связало их и развязать будет непросто. А в одиночку – невозможно.
Она кивнул Мэннару и прошла в комнату для отдыха, маленькую но уютную, с кушеткой и столиком, креслом и стеной примыкавшей к кухонной печи, а значит всегда теплой. Сразу захотелось лечь, но не спать, просто полежать и подумать. Было о чем. Значит, арахну звали Шангис и она одаривала бардов, а может не только их. Сильхе знала об арахнах слишком мало, чтобы судить о причинах. Но по-человечески – она собиралась умирать и отдавала то, что ей не нужно, напоследок делала для других так много, как может. «Где бы ты сейчас ни была – спасибо»…
Скрипнула дверь – в комнату заглянул Мэннар.
- Не спишь еще? Я принес тебе плед.
Он вошел, развернул клетчатую ткань, которую принес с собой, укрыл Сильхе.
- Твой знакомый тебя чем-то расстроил?
- Скорее я его, когда отказалась с ним спорить. Рейналь на спорах слегка больной. Но прошлый он проиграл и пришлось давать мне слово, что перестанет… делать с собой нехорошие вещи.
- Значит, у вас не сложилось?
Она вспомнила искру, пробежавшую между ее другом и ее мужем. Ревность?
- Нет, любимый. Ни тогда, ни потом. – Помолчала, решая, спросить или нет. – Скажи, почему вдруг сейчас? Мы рассказывали друг другу о своих прежних любовниках, и ты ни разу…
- Он такой же как ты, - позволил себе перебить Друст. – Бард. Я никогда не смогу дать тебе то, что может он.
Она встала, откинув плед, обняла мужа… Сначала просто обняла потом долго-долго смотрела, словно целуя взглядом, напитываясь светом, который видела в нем и стараясь передать свой. Их общая жажда, так и не утихшая до конца, их общее прошлое, небольшая часть дороги и приключений, их новая жизнь вместе, когда можно каждый день открывать друг в друге новое, не всегда приятное, но и оно – счастье, потому что идеальное – мертво… Но когда она все же поцеловала его, то это был поцелуй женщины мужчине, а не прошлого другому прошлому.
Отстранившись, она с улыбкой смотрела как гаснут в его глазах последние искры ревности.
- Я тебя убедила?
- Настолько, что хочется наплевать на работу, остаться и тоже тебя убедить, - улыбнулся он. – Но нельзя.
- Иди. Потом… поучим друг друга убеждению.
«Какая ты…» - было в его глазах. «Это не я такая, это ты такой».
Муж, наконец, вышел, оставив ее одну.
Плед оказался немного колючим, но теплым. Она закуталась в него и быстро уснула, успокоенная, умиротворенная.
И проснулась мгновенно, от удушья. Вместо шеи – камень, не пропускающий воздух. Из полутьмы на нее смотрели глаза, полные серебра, и мир снова звучал музыкой, но сейчас это было бесполезно. Она, хрипя, пыталась вдохнуть хоть немного, от напряжения по щекам текли слезы, грудь разрывало от недостатка воздуха и свет гас слишком быстро. «Помоги…» - даже мысль она не успела закончить…
А потом что-то мокрое коснулось лица. Губы тоже были мокрыми.
- Пей, пожалуйста, тебе надо пить!
Она не была против – сухое горло требовало его намочить. Глоток удалось сделать не сразу, зато потом он приникла к сосуду, которого не видела, потому то перед глазами все еще было темно. Ах да, надо открыть глаза.
Открыла.
Мэннар поил ее водой из стакана, приподняв голову, страшный, с неживым лицом, за его спиной маячил хозяин гостиницы, сухопарый старик к клетчатой жилетке.
- Жива? Ну слава всем богам!
Сильхе глотнула торопливо и слишком много и закашлялась. То ли у воды был странный привкус, то ли у нее во рту. Зато дышать снова получалось легко, лишь немного хрипело в груди.
- Да, слава богам, - едва слышно повторил Мэннар.
Он не спрашивал, что случилось – показал ей темные пятна на полотенце.
- Яд «черногубник». Противоядие – простая вода.
- Это снова был он.
Муж кивнул, повернулся к хозяину.
- Стражу звать будем? – спросил тот. – Или лекаря? Миташ тут рядом живет
- Нет смысла, убийца уже скрылся. А лекаря можно.
- Не надо, - попросила Сильхе. – Я себя нормально чувствую. Ну почти нормально.
- Госпожа, вы уверены? – в голосе хозяина были и тревога, и облегчение – ясное дело покушение на убийство не сделает лучше репутацию его гостиницы.
- Да, господин. Кроме того, я умею себя лечить.
- Сильхе, а вдруг ты сделаешь что-то не так? – вмешался Друст.
- Тогда и позовете лекаря, - она вдохнула поглубже. – Дай руку, попробую встать.
Он еще потемнел лицом, но спорить не стал. Сильная теплая рука помогла подняться и сесть. Голова не кружилась, и в общем было не так плохо. Кроме одного. Она снова нашла и потеряла музыку мира.
- Который час? – спросила она, по ощущениям понимая – утро.
Мэннар подтвердил:
- Рассвело.
- Значит, тебе можно идти домой?
- И можно, и нужно, - сказал хозяин. – И завтра можешь не приходить, побудь с женой, Хромр справится и один.
Он вышел, оставив их наедине.
Мэннар тут же сел рядом, притиснул к себе, зарылся лицом ей в волосы.
- Найду это сволочь и убью, - выговорил он едва слышно.
Сильхе вспомнила, как с ней обошелся брат. Жесткая правда.
- Не найдешь, - сказала она. – И не убьешь. Скорее он тебя, потому что мастер в этом деле.
Мэннар отстранился, сидел, опустив голову.
- Знаю. Но я просто не могу…
«Не могу тебя потерять».
- Пойдем домой, - попросила она, вставая.
