Шкуров, не обнаружив на небе ни единого признака приближающегося дождя, потребовал выпустить Лансер на спецучасток на стандартной резине.
- В кабинете у себя будешь командовать, дружок, - не повышая голоса отрезал Саныч, который в отличии от многих мог себе позволить спорить с кем угодно и не заискивать расположения со стороны руководителей и спонсоров. Указания Саныча всегда выполнялись неукоснительно. И на этот раз его опыт и интуиция не подвели. Не успели мы подъехать к старту очередного четвертого спецучастка, как небо затянуло облаками, и уже через десять минут пошел мелкий дождь, превратив отглянцеванную поверхность корсиканского асфальта в подобие катка. Наш Лансер держал дорогу безупречно, зато французам ошибка с выбором резины стоила десяти потерянных секунд. Таким образом, после шестого спецучастка гонку возглавили финны, мы шли следом с отставанием в 4 секунды, французы отскочили на четвертое место пропустив вперед, к радости многочисленных корсиканских болельщиков, экипаж на Пежо со штурманом, уроженцем Корсики.
Мы стояли на контроле времени перед стартом шестого допа, когда мой взгляд остановился на машине скорой помощи, которая по регламенту ралли обязана находится на старте каждого спецучастка. Мои мысли вернулись к событиям вчерашнего дня: как там Сева и его штурман? Почему всё же они решились на это? Сева никогда не принимал необдуманных решений и больше всего на свете опасался подвести команду. Я вспомнил вчерашний эпизод с малышом, который еще только начинал познавать этот мир, но уже отказывался признавать себя зависимым от чрезмерной родительской опеки. На табло старта уже начался обратный десятисекундный отсчет, но сознание не готово было концентрироваться на гонке. Я вдруг понял, почему Сева сделал это. В отличие от меня, пытавшегося затушить раллийным адреналином пожар утраченных иллюзий, Сева мечтал о карьере пилота с детства. Целенаправленно занимаясь в различных автошколах, Сева долго шел к своим успехам: в его манере управления гоночными машинами было что-то дерзкое и необузданное, и эта черта его характера не оставляла места для здравого смысла и холодного расчета, качеств, без которых профессиональный гонщик едва ли может состояться. Его горячность на трассе зашкаливала за разумные пределы, и большинство гонок, в которых он участвовал, заканчивались в лучшем случае техническими сходами, а иногда и серьезными авариями, что, впрочем, не останавливало Севу в его безрассудном стремлении покорить раллийный олимп.
- В жизни всегда есть место подвигу, но не всегда есть время, - любил цитировать Сева, который помимо участия в автогонках, успевал воспитывать троих детей, строить загородный дом, участвовать в акциях, посвященных сбору средств в пользу детских домов и заниматься еще десятком других не менее важных дел в перерывах между этапами раллийного сезона. Сева грезил мечтой о победе, и очень тяжело переживал свои неудачи. Когда Шкуров заявил, что победа в ралли не является целью команды, Сева конечно не мог смириться с таким положением дел, он не хотел быть частью механизма, не хотел быть привязанным шелковой ленточкой за брючный ремень. Сева решил, что обязательно должен победить и именно на ралли Корсики: вот почему они рванули ночью со штурманом тестировать петлю, прекрасно понимая каким козырем они будут владеть. Погруженный в свои мысли я обнаружил, что мы на долю секунды задержались со стартом: Сидорин недоуменно покачивал головой.
Я почувствовал какое-то опустошение. У чему вся это яростная погоня за секундами? К чему эти недюжинные испытания своей выдержки и хладнокровия? Неужели всё дело в рекламных дивидендах и коммерческих перспективах? С кем мы ведём эту битву: с неудержимыми французами или с показателями акций компаний спонсоров, пропорционально зависящих от места в итоговом финиш листе гонки? Подкралось ощущение, что весь мир - театр, а тебе не дали сценарий, и ты вынужден спуститься в зрительный зал.
Седьмой и восьмой спецучастки мы прошли на пределе своих возможностей с минимумом ошибок, но несмотря на наши усилия, улучшить свое положение по отношению к лидерам не смогли. Французы прошли этот доп безупречно и вернули себе лидирующую позицию. В Сервис парке перед заключительными тремя допами я заметил скопление представителей прессы и телевидения у сервис зоны Ситроена. Штурман Ситроена давал интервью известному телевизионному каналу, его лицо и жесты выражали полную уверенность в своей очередной, ожидаемой победе. Я немного завидовал этим французам: они шли по жизни победителями, жили на кураже, и в этом, видимо, был секрет их успеха. Это было то, что мне не хватало в той жизни и что заставило меня однажды в обычный августовский день бросить всё и уйти в автоспорт.
То лето было наполнено приятными событиями. Я был молод, свободен, полон честолюбивых планов и уверенности в их безусловном осуществлении. Месяцем ранее, я был принят на перспективную позицию в одну небезызвестную международную компанию, и карьерные перспективы приобрели уже вполне обозримые очертания. Я радовался жизни, работе, череде событий и встреч, которые по традиции сопровождают появление нового человека в многолетнем корпоративном коллективе. Ощущение грядущих еще более приятных перемен не оставляло меня ни на минуту: я готов был писать набело свою жизненную повесть. С Розой мы познакомились случайно. Как-то после просмотра «Щелкунчика» в Новой Опере, я увидел неподалёку от театра девушку, которая прыгала на одной ноге, отчаянно пытаясь дотянуться до туфельки, которая каким-то непостижимым образом соскочила с её ноги и очутилась в середине большой лужи. Я, естественно, была рад помочь девушке, без труда достал туфельку, протёр её салфеткой и вернул взволнованной хозяйке . Мы разговорились. Я сказал, что видел её в составе балетной труппы на сцене. Она была удивлена, поскольку считала, что для зрителей массовка из кордебалета вся на одно лицо. Узнав, что я люблю балет и часто посещаю балетные спектакли, она пригласила меня посмотреть «Жизель, единственный спектакль, где у неё была почти сольная партия. Я, естественно, воспользовался предоставленным таким счастливым образом поводом продолжить наше знакомство и пришёл на ближайший балет, чтобы дождаться ее после спектакля и предложить погулять по ночной Москве. Роза в то время была свободна от романов и прочих личных обязательств, я - очарован этим неожиданным знакомством, а летняя вечерняя прогулка создала необходимый фон для его продолжения. Наши катеты сошлись в одной точке, и мы не сопротивлялись этой случайной улыбке судьбы. Я утонул в этом увлечении, растворился в очарованье наших встреч настолько, что даже не заметил, когда на горизонте наших отношений сначала появились легкие облачка, а затем многочисленные трещинки испещрили глянец романа, еще вчера казавшегося таким безупречным.
Девятый спецучасток: выбрали пол секунды у французов, но их преимущество по-прежнему казалось недосягаемым. Лансер достойно держался среди претендентов благодаря своим японским корням и титаническим усилиям наших механиков, устранявших многочисленные мелкие технические неполадки в Сервис парке. Сидорин периодически жаловался механикам на различные шумы в работе двигателя и сбои электроники. Но мне казалось, что причина того, что нам никак не удавалось выйти в лидеры гонки, не связана с техникой. У меня было ощущение, что мы стучимся в закрытую дверь, что судьба гонки зависит не от нас, что нас не ждут на подиуме, биться за победу бессмысленно. Я ненавидел эти свои пластилиновые мысли, которые с того дня, когда мы расстались с Розой не раз тайком пробирались в мое незащищенное сознание, нашептывая гадливые советы из серии «бороться глупо», «плыви по течению». Эта пластилиновая сущность по сути и стала причиной нашего разрыва. Роза была из той породы девушек, которые должны иметь рядом с собой мужчину, возводящих их в иную степень значимости. Одна моя знакомая в припадке снисходительной откровенности поведала мне нехитрый женский принцип: «Женщины предпочитают победителей, но не находят в себе мужества в этом сознаться». Я не был из числа сильных мира всего, и в какой-то момент Роза, видимо, перестала верить, что из меня может исходить что-либо перспективное. Откровенно говоря, будучи погруженным в бархатное упоение нашего летнего знакомства, я не стремился завоевывать этот мир. Наши отношения оборвались также внезапно, как и начались. Однажды, позвонив Розе, чтобы пригласить ее провести предстоящие выходные в Царицыно, я услышал в ответ «я не могу сейчас это обсуждать», и после паузы «пожалуйста, не звони мне больше». Мое прошлое было перечеркнуто этим «не звони мне больше», настоящее не могло пробиться из-под бремени прошлого, а будущее представляло собой молочно-туманную неопределенность. Я потерял интерес к работе, редко встречался с друзьями, мои карьерные перспективы утратили свой прежний мотивирующий импульс. Именно в тот период я принял решение попробовать свои силы в ралли, благо в ранней юности активно занимался автоспортом. Стремление к неожиданным переменам и непреодолимое желание почувствовать себя способным побеждать перевесило все разумные аргументы в пользу предсказуемого карьерного благополучия.
Десятый доп: я вел машину по лабиринтам горной трассы с каким-то тупым остервенением, практически не слушая стенограмму и игнорируя тревожные сигналы со стороны Сидорина. Уже несколько раз лишь по счастливой случайности нам удавалось удерживать Лансер в крутых поворотах, уходить в последнюю секунду от камней на траектории движения. Трасса проходила по красивой горной местности. Виноградные долины сменялись горными водопадами и ореховыми рощами; красные россыпи горного мака смотрелись вызывающе на фоне ослепительно белых склонов величественно возвышающегося вдали пика Чинто. Привлекавшая на протяжении веков карфагенян, финикийцев и римлян, названная греками «Каллиста», что в переводе с древнегреческого означало – «самая красивая» Корсика менее всего подходила для проведения гонки, когда всё внимание зрителей приковано к мелькающим со свирепым рыком болидам. Зрители буквально облепили каждый метр трассы, каждое дерево, дом и выступ скалы. При прохождении любой раллийной машины со всех сторон раздавались приветственные крики, звуки сирен и хлопушек: так жители и гости острова выражали свою неподдельную радость в отношении всего, что имело отношение к этому захватывающему событию. Но ничего этого я не замечал, увлеченный ритмом безудержной гонки. На контрольном пункте отсечке времени стало ясно, что наши усилия частично были оправданы, поскольку отставание от французов перед заключительными одиннадцатым и двенадцатым спецучастками составляло всего три секунды. Ближайшие наши преследователи - финны были в 12 секундах позади, что практически гарантировало нам, в случае, если не случится технический сход, комфортное расположение на второй ступеньке итогового пьедестала. Эта мысль была незамедлительно озвучена Сидориным, который не без гордости отметил, как важно было выполнить установку руководства и дойти до финиша без потерь. Серебряный подиум ралли Сидорин, видимо, считал для нас предрешенным, поскольку какой же безумец будет рисковать, имея в руках жирную синицу корсиканского вице-чемпионства.
Перед стартом одиннадцатого спецучастка я старался отключиться от любых мыслей и воспоминаний. Мышцы рук были свинцовыми от накопившейся за день усталости, глаза слезились от непрерывного напряжения, а шея отказывалась удерживать на голове трёхкилограммовый защитный шлем. До петли Паницци оставалось не более пятнадцати минут. Еще до старта этого допа нам позвонили из Сервис парка, поздравили с промежуточным вторым местом и передали слова спонсора, готового расценить итоговую вторую позицию, как несомненный успех. Километр до петли Паницци. Сидорин читал стенограмму уверенно и безошибочно: «Левый, вторая, тридцать, подброс, правый третья, внимание узко, правый третья пятьдесят». Лансер безукоризненно маневрировал по насыщенной перепадами высот, обратными поворотами и выступами скал трассе одиннадцатого спецучастка.
Петля Паницци приближалась с крейсерской скоростью нашего болида. Уже показалась скала, которую огибала петля, на ней расположилось до двух десятков любопытных зрителей с фотоаппаратами и камерами. Справа промелькнул дорожный знак приближающегося трамплина – до петли Паницци оставалось сто пятьдесят метров.
- Левый», «трамплин», «третья»,- подчеркнуто медленно произнес Игорь, делая акцент на слове «третья». На мгновенье, повернув голову направо, я заметил его самодовольную улыбку, предвкушающую заслуженную порцию подиумных почестей. Думал ли Сева вчера о том же?
В жизни каждого из нас есть петля Паницци, вопрос ли в том стремимся ли мы ее преодолеть и на какой скорости. Кто-то лишь наблюдает за ней как зритель, кто-то проходит пешком, а кто-то … В жизни всегда есть место подвигу, но не всегда есть время. До петли оставалось 150 метров.
- Левый, трамплин, третья, - еще раз повторил Игорь, бросив многозначительный взгляд на лепесток переключения скорости под рулевым колесом. Впереди бесчисленными искрами сияли снежные вершины корсиканских гор, и сочетание безупречно белого снега и изумрудной травы на склоне напоминало знакомую детскую картинку с шоколадной этикетки.
Игнорируя взгляд Сидорина, не обращая внимания на изумлённые лица зрителей по бокам трассы, которые за время прохождения данного участка другими гонщиками, привыкли к эффектному резко торможению в этом месте допа во избежание вхождения в петлю Паницци на максимальной скорости, я впился пульсирующими от усталости и напряжения руками в колесо рулевого управления. Левая нога, которая уже была готова нажать на педаль тормоза, застыла в гнетущем напряжении. В голове с космической скоростью проносился лишённый всякой логики хаос мыслей, не оставляя места для страха и колебания. Вот он поворот перед петлёй Паницци и трамплин, закрывающий вид на разверзшуюся позади него пропасть. Голос Сидорина в этот момент я уже не слышал, а возможно он просто молчал, не в силах объяснить или предотвратить начатый нашим Лансером яростный заход на траекторию петли. В какой-то момент мне показалось, что я не слышу даже рокота турбины: либо мои ощущения были настолько скованы предстоящим прыжком, либо наш Лансер на мгновение обомлел от безумства пилотов, предлагающим ему поучаствовать в этой авантюре. Полёт над трамплином и дальнейший поворот по траектории трассы, как мне показалось, произошли в одно и то же мгновение, и я не смог себе объяснить, каким шестым чувством я заставил себя в нужную долю секунды выставить колёса таким образом, чтобы не быть выброшенным с трассы. Огромная капля пота, упавшая из-под моего шлема прямо на блокнот Сидорина, казалось, вывела Сидорина из охватившего его оцепенения. Надо отдать ему должное, что в это же мгновение он взял себя в руки вернулся к чтению легенды, избавив меня от необходимости прямо сейчас объяснятся в произошедшем. Петля Паницци была позади, вместе с изумлёнными лицами болельщиков и яростным сожалением фотокорреспондентов, не успевших сделать красивые фото этого безумного манёвра. На оставшемся участке одиннадцатого допа я не позволил Лансеру потерять ни единой секунды.
- В кабинете у себя будешь командовать, дружок, - не повышая голоса отрезал Саныч, который в отличии от многих мог себе позволить спорить с кем угодно и не заискивать расположения со стороны руководителей и спонсоров. Указания Саныча всегда выполнялись неукоснительно. И на этот раз его опыт и интуиция не подвели. Не успели мы подъехать к старту очередного четвертого спецучастка, как небо затянуло облаками, и уже через десять минут пошел мелкий дождь, превратив отглянцеванную поверхность корсиканского асфальта в подобие катка. Наш Лансер держал дорогу безупречно, зато французам ошибка с выбором резины стоила десяти потерянных секунд. Таким образом, после шестого спецучастка гонку возглавили финны, мы шли следом с отставанием в 4 секунды, французы отскочили на четвертое место пропустив вперед, к радости многочисленных корсиканских болельщиков, экипаж на Пежо со штурманом, уроженцем Корсики.
Мы стояли на контроле времени перед стартом шестого допа, когда мой взгляд остановился на машине скорой помощи, которая по регламенту ралли обязана находится на старте каждого спецучастка. Мои мысли вернулись к событиям вчерашнего дня: как там Сева и его штурман? Почему всё же они решились на это? Сева никогда не принимал необдуманных решений и больше всего на свете опасался подвести команду. Я вспомнил вчерашний эпизод с малышом, который еще только начинал познавать этот мир, но уже отказывался признавать себя зависимым от чрезмерной родительской опеки. На табло старта уже начался обратный десятисекундный отсчет, но сознание не готово было концентрироваться на гонке. Я вдруг понял, почему Сева сделал это. В отличие от меня, пытавшегося затушить раллийным адреналином пожар утраченных иллюзий, Сева мечтал о карьере пилота с детства. Целенаправленно занимаясь в различных автошколах, Сева долго шел к своим успехам: в его манере управления гоночными машинами было что-то дерзкое и необузданное, и эта черта его характера не оставляла места для здравого смысла и холодного расчета, качеств, без которых профессиональный гонщик едва ли может состояться. Его горячность на трассе зашкаливала за разумные пределы, и большинство гонок, в которых он участвовал, заканчивались в лучшем случае техническими сходами, а иногда и серьезными авариями, что, впрочем, не останавливало Севу в его безрассудном стремлении покорить раллийный олимп.
- В жизни всегда есть место подвигу, но не всегда есть время, - любил цитировать Сева, который помимо участия в автогонках, успевал воспитывать троих детей, строить загородный дом, участвовать в акциях, посвященных сбору средств в пользу детских домов и заниматься еще десятком других не менее важных дел в перерывах между этапами раллийного сезона. Сева грезил мечтой о победе, и очень тяжело переживал свои неудачи. Когда Шкуров заявил, что победа в ралли не является целью команды, Сева конечно не мог смириться с таким положением дел, он не хотел быть частью механизма, не хотел быть привязанным шелковой ленточкой за брючный ремень. Сева решил, что обязательно должен победить и именно на ралли Корсики: вот почему они рванули ночью со штурманом тестировать петлю, прекрасно понимая каким козырем они будут владеть. Погруженный в свои мысли я обнаружил, что мы на долю секунды задержались со стартом: Сидорин недоуменно покачивал головой.
Я почувствовал какое-то опустошение. У чему вся это яростная погоня за секундами? К чему эти недюжинные испытания своей выдержки и хладнокровия? Неужели всё дело в рекламных дивидендах и коммерческих перспективах? С кем мы ведём эту битву: с неудержимыми французами или с показателями акций компаний спонсоров, пропорционально зависящих от места в итоговом финиш листе гонки? Подкралось ощущение, что весь мир - театр, а тебе не дали сценарий, и ты вынужден спуститься в зрительный зал.
Седьмой и восьмой спецучастки мы прошли на пределе своих возможностей с минимумом ошибок, но несмотря на наши усилия, улучшить свое положение по отношению к лидерам не смогли. Французы прошли этот доп безупречно и вернули себе лидирующую позицию. В Сервис парке перед заключительными тремя допами я заметил скопление представителей прессы и телевидения у сервис зоны Ситроена. Штурман Ситроена давал интервью известному телевизионному каналу, его лицо и жесты выражали полную уверенность в своей очередной, ожидаемой победе. Я немного завидовал этим французам: они шли по жизни победителями, жили на кураже, и в этом, видимо, был секрет их успеха. Это было то, что мне не хватало в той жизни и что заставило меня однажды в обычный августовский день бросить всё и уйти в автоспорт.
***
То лето было наполнено приятными событиями. Я был молод, свободен, полон честолюбивых планов и уверенности в их безусловном осуществлении. Месяцем ранее, я был принят на перспективную позицию в одну небезызвестную международную компанию, и карьерные перспективы приобрели уже вполне обозримые очертания. Я радовался жизни, работе, череде событий и встреч, которые по традиции сопровождают появление нового человека в многолетнем корпоративном коллективе. Ощущение грядущих еще более приятных перемен не оставляло меня ни на минуту: я готов был писать набело свою жизненную повесть. С Розой мы познакомились случайно. Как-то после просмотра «Щелкунчика» в Новой Опере, я увидел неподалёку от театра девушку, которая прыгала на одной ноге, отчаянно пытаясь дотянуться до туфельки, которая каким-то непостижимым образом соскочила с её ноги и очутилась в середине большой лужи. Я, естественно, была рад помочь девушке, без труда достал туфельку, протёр её салфеткой и вернул взволнованной хозяйке . Мы разговорились. Я сказал, что видел её в составе балетной труппы на сцене. Она была удивлена, поскольку считала, что для зрителей массовка из кордебалета вся на одно лицо. Узнав, что я люблю балет и часто посещаю балетные спектакли, она пригласила меня посмотреть «Жизель, единственный спектакль, где у неё была почти сольная партия. Я, естественно, воспользовался предоставленным таким счастливым образом поводом продолжить наше знакомство и пришёл на ближайший балет, чтобы дождаться ее после спектакля и предложить погулять по ночной Москве. Роза в то время была свободна от романов и прочих личных обязательств, я - очарован этим неожиданным знакомством, а летняя вечерняя прогулка создала необходимый фон для его продолжения. Наши катеты сошлись в одной точке, и мы не сопротивлялись этой случайной улыбке судьбы. Я утонул в этом увлечении, растворился в очарованье наших встреч настолько, что даже не заметил, когда на горизонте наших отношений сначала появились легкие облачка, а затем многочисленные трещинки испещрили глянец романа, еще вчера казавшегося таким безупречным.
***
Девятый спецучасток: выбрали пол секунды у французов, но их преимущество по-прежнему казалось недосягаемым. Лансер достойно держался среди претендентов благодаря своим японским корням и титаническим усилиям наших механиков, устранявших многочисленные мелкие технические неполадки в Сервис парке. Сидорин периодически жаловался механикам на различные шумы в работе двигателя и сбои электроники. Но мне казалось, что причина того, что нам никак не удавалось выйти в лидеры гонки, не связана с техникой. У меня было ощущение, что мы стучимся в закрытую дверь, что судьба гонки зависит не от нас, что нас не ждут на подиуме, биться за победу бессмысленно. Я ненавидел эти свои пластилиновые мысли, которые с того дня, когда мы расстались с Розой не раз тайком пробирались в мое незащищенное сознание, нашептывая гадливые советы из серии «бороться глупо», «плыви по течению». Эта пластилиновая сущность по сути и стала причиной нашего разрыва. Роза была из той породы девушек, которые должны иметь рядом с собой мужчину, возводящих их в иную степень значимости. Одна моя знакомая в припадке снисходительной откровенности поведала мне нехитрый женский принцип: «Женщины предпочитают победителей, но не находят в себе мужества в этом сознаться». Я не был из числа сильных мира всего, и в какой-то момент Роза, видимо, перестала верить, что из меня может исходить что-либо перспективное. Откровенно говоря, будучи погруженным в бархатное упоение нашего летнего знакомства, я не стремился завоевывать этот мир. Наши отношения оборвались также внезапно, как и начались. Однажды, позвонив Розе, чтобы пригласить ее провести предстоящие выходные в Царицыно, я услышал в ответ «я не могу сейчас это обсуждать», и после паузы «пожалуйста, не звони мне больше». Мое прошлое было перечеркнуто этим «не звони мне больше», настоящее не могло пробиться из-под бремени прошлого, а будущее представляло собой молочно-туманную неопределенность. Я потерял интерес к работе, редко встречался с друзьями, мои карьерные перспективы утратили свой прежний мотивирующий импульс. Именно в тот период я принял решение попробовать свои силы в ралли, благо в ранней юности активно занимался автоспортом. Стремление к неожиданным переменам и непреодолимое желание почувствовать себя способным побеждать перевесило все разумные аргументы в пользу предсказуемого карьерного благополучия.
Десятый доп: я вел машину по лабиринтам горной трассы с каким-то тупым остервенением, практически не слушая стенограмму и игнорируя тревожные сигналы со стороны Сидорина. Уже несколько раз лишь по счастливой случайности нам удавалось удерживать Лансер в крутых поворотах, уходить в последнюю секунду от камней на траектории движения. Трасса проходила по красивой горной местности. Виноградные долины сменялись горными водопадами и ореховыми рощами; красные россыпи горного мака смотрелись вызывающе на фоне ослепительно белых склонов величественно возвышающегося вдали пика Чинто. Привлекавшая на протяжении веков карфагенян, финикийцев и римлян, названная греками «Каллиста», что в переводе с древнегреческого означало – «самая красивая» Корсика менее всего подходила для проведения гонки, когда всё внимание зрителей приковано к мелькающим со свирепым рыком болидам. Зрители буквально облепили каждый метр трассы, каждое дерево, дом и выступ скалы. При прохождении любой раллийной машины со всех сторон раздавались приветственные крики, звуки сирен и хлопушек: так жители и гости острова выражали свою неподдельную радость в отношении всего, что имело отношение к этому захватывающему событию. Но ничего этого я не замечал, увлеченный ритмом безудержной гонки. На контрольном пункте отсечке времени стало ясно, что наши усилия частично были оправданы, поскольку отставание от французов перед заключительными одиннадцатым и двенадцатым спецучастками составляло всего три секунды. Ближайшие наши преследователи - финны были в 12 секундах позади, что практически гарантировало нам, в случае, если не случится технический сход, комфортное расположение на второй ступеньке итогового пьедестала. Эта мысль была незамедлительно озвучена Сидориным, который не без гордости отметил, как важно было выполнить установку руководства и дойти до финиша без потерь. Серебряный подиум ралли Сидорин, видимо, считал для нас предрешенным, поскольку какой же безумец будет рисковать, имея в руках жирную синицу корсиканского вице-чемпионства.
Перед стартом одиннадцатого спецучастка я старался отключиться от любых мыслей и воспоминаний. Мышцы рук были свинцовыми от накопившейся за день усталости, глаза слезились от непрерывного напряжения, а шея отказывалась удерживать на голове трёхкилограммовый защитный шлем. До петли Паницци оставалось не более пятнадцати минут. Еще до старта этого допа нам позвонили из Сервис парка, поздравили с промежуточным вторым местом и передали слова спонсора, готового расценить итоговую вторую позицию, как несомненный успех. Километр до петли Паницци. Сидорин читал стенограмму уверенно и безошибочно: «Левый, вторая, тридцать, подброс, правый третья, внимание узко, правый третья пятьдесят». Лансер безукоризненно маневрировал по насыщенной перепадами высот, обратными поворотами и выступами скал трассе одиннадцатого спецучастка.
Петля Паницци приближалась с крейсерской скоростью нашего болида. Уже показалась скала, которую огибала петля, на ней расположилось до двух десятков любопытных зрителей с фотоаппаратами и камерами. Справа промелькнул дорожный знак приближающегося трамплина – до петли Паницци оставалось сто пятьдесят метров.
- Левый», «трамплин», «третья»,- подчеркнуто медленно произнес Игорь, делая акцент на слове «третья». На мгновенье, повернув голову направо, я заметил его самодовольную улыбку, предвкушающую заслуженную порцию подиумных почестей. Думал ли Сева вчера о том же?
В жизни каждого из нас есть петля Паницци, вопрос ли в том стремимся ли мы ее преодолеть и на какой скорости. Кто-то лишь наблюдает за ней как зритель, кто-то проходит пешком, а кто-то … В жизни всегда есть место подвигу, но не всегда есть время. До петли оставалось 150 метров.
- Левый, трамплин, третья, - еще раз повторил Игорь, бросив многозначительный взгляд на лепесток переключения скорости под рулевым колесом. Впереди бесчисленными искрами сияли снежные вершины корсиканских гор, и сочетание безупречно белого снега и изумрудной травы на склоне напоминало знакомую детскую картинку с шоколадной этикетки.
Игнорируя взгляд Сидорина, не обращая внимания на изумлённые лица зрителей по бокам трассы, которые за время прохождения данного участка другими гонщиками, привыкли к эффектному резко торможению в этом месте допа во избежание вхождения в петлю Паницци на максимальной скорости, я впился пульсирующими от усталости и напряжения руками в колесо рулевого управления. Левая нога, которая уже была готова нажать на педаль тормоза, застыла в гнетущем напряжении. В голове с космической скоростью проносился лишённый всякой логики хаос мыслей, не оставляя места для страха и колебания. Вот он поворот перед петлёй Паницци и трамплин, закрывающий вид на разверзшуюся позади него пропасть. Голос Сидорина в этот момент я уже не слышал, а возможно он просто молчал, не в силах объяснить или предотвратить начатый нашим Лансером яростный заход на траекторию петли. В какой-то момент мне показалось, что я не слышу даже рокота турбины: либо мои ощущения были настолько скованы предстоящим прыжком, либо наш Лансер на мгновение обомлел от безумства пилотов, предлагающим ему поучаствовать в этой авантюре. Полёт над трамплином и дальнейший поворот по траектории трассы, как мне показалось, произошли в одно и то же мгновение, и я не смог себе объяснить, каким шестым чувством я заставил себя в нужную долю секунды выставить колёса таким образом, чтобы не быть выброшенным с трассы. Огромная капля пота, упавшая из-под моего шлема прямо на блокнот Сидорина, казалось, вывела Сидорина из охватившего его оцепенения. Надо отдать ему должное, что в это же мгновение он взял себя в руки вернулся к чтению легенды, избавив меня от необходимости прямо сейчас объяснятся в произошедшем. Петля Паницци была позади, вместе с изумлёнными лицами болельщиков и яростным сожалением фотокорреспондентов, не успевших сделать красивые фото этого безумного манёвра. На оставшемся участке одиннадцатого допа я не позволил Лансеру потерять ни единой секунды.
