- Суровцевым. Он сказал, что Вас должны были предупредить.
Я пытался придать своему лицу выражение максимальной обыденной небрежности, но сам услышал, как дребезжит в моем голосе напряжение.
- Сейчас узнаю, - произнёс он, и отвернувшись в сторону стал с кем-то разговаривать по рации.
Ну вот и всё, так себе был план. Сейчас он всё выяснит, и авантюра, в которую я втянул Майю, будет иметь непредсказуемые последствия. В довершении всего вдали я заметил семенящую по полю фигуру Николаши, который бежал в сторону КПП, размахивал руками и кричал что-то охраннику. На что я рассчитывал с этим дерзким, но абсолютно непродуманным планом? Да ещё сослался на Николашу, объясняя охраннику цель своего визита. Неужели можно было хоть на секунду допустить, что такое откровенное враньё не будет сразу же разоблачено?
В этот момент я заметил, как ворота КПП открываются, чтобы впустить на территорию комплекса фургон с продуктами. Времени на размышление не было. Я схватил Майю за руку и что есть мочи потянул за собой в открывшееся пространство ворот. И пока охранник приходил в себя от такой нашей дерзости, пока пропускал уже начавший движенье через въезд продуктовый фургон, нам хватило времени, чтобы добежать до Лансера. Сюжет полетел вперёд не давая отдышаться. Немо, если и был рад нашему появлению, то внешне никак не выразил своих эмоций, продолжая лежать на заднем сиденье, положив морду на передние лапы когда мы пулей влетели в салон машины.
Я судорожно стал включать зажиганье. От волненья и дрожи в пальцах, ключ никак не хотел вставляться в замок зажиганья. А между тем, сквозь лобовое стекло Лансера мы могли наблюдать, как охранник гигантскими шагами и с угрожающей гримасой приближался к машине.
- Включайся же дружок, не время сейчас чудить, - ласково уговаривал я Лансер, делая судорожные попытки включить зажиганье, которое, как назло в самый неподходящий момент отвечало мне характерным скрежетом. Я всё ещё продолжал предпринимать отчаянные усилия завести двигатель, нервно постукивая кончиками пальцев свободной руки по панели автомобиля в нетерпеливом беспокойстве, когда охранник добежал до Лансера с правой стороны и коротким движеньем локтя разбил стекло боковой правой двери водителя. Две огромные ручищи потянулись в образовавшееся пространство: одна – к ключу зажигания, вторая к моему горлу, лишив меня возможности оказать хоть какое-то сопротивление попытке помешать нашему отъезду. Железная хватка пальцев преследователя лишила меня возможности двигаться. В этот момент, Немо, доселе безучастно наблюдавший за развитием ситуации, вдруг поднялся на заднем сиденье и с угрожающим рыком вцепился в кисть правой руки охранника. Охранник, скорее от неожиданности, чем от боли на мгновенье ослабил хватку, чего мне оказалось достаточным, чтобы освободить горло от его пальцев и сделать ещё одну попытку включить зажиганье. На этот раз она оказалась успешной: сквозь все механизмы Лансера характерным рокотом прошёл импульс заработавшего мотора, и Лансер радостно устремился вперёд, следуя команде педали акселератора, на которого судорожно давила моя правая нога.
Я не рассчитывал, что такое случайно-удачное стечение обстоятельств поможет нам избавиться от дальнейшего преследования. Скорее всего, наши оппоненты быстро снарядят в погоню все имеющиеся в их распоряжении средства. И словно в подтверждении моих мыслей, двигаясь по дороге от стрелкового комплекса к Горьковскому шоссе, я заметил в зеркале заднего вида чёрный силуэт, движущийся по этой же дороге в нашем направлении с максимальной скоростью. Старый знакомец Гелендваген, не виделись со вчерашнего дня. Я уже повернул на Горьковское шоссе в сторону Москвы, когда Гелендваген неожиданно возник откуда-то слева и стал угрожающе прижимать нас к обочине. За рулём сидел уже знакомый нам охранник, а рядом справа - ещё один громилоподобный тип с квадратными челюстями, который как только наши машины поравнялись, стал делать мне характерно-угрожающие знаки рукой. Эти товарищи умеют добиваться своего любыми методами, не считаясь с существующим миропорядком и если потребуется, сметут, сотрут в пыль, искоренят всё, что по их мнению противоречит их принципам, логике и полученным приказам. Я посмотрел на Майю: она не выглядела настолько испуганной, как можно было бы ожидать от любой девушки, оказавшейся в подобной ситуации. Это придало мне уверенности. Удивительно, но до сих пор все мои переживания не касались меня лично: мне было невыносимо обидно от мысли, что по моей вине Майя попала в такую переделку. Но когда я осознал, что Майя в такой непростой ситуации держится, не показывая признаков страха и волнения, я почувствовал облегчение. Более того, в отличие от предыдущих дней мне не надо было делать сложный выбор: всё было предельно ясно. Вот враги, вот девушка, которую я призван защитить, а вот средство, которое мне поможет это сделать – мой Лансер. И я ощутил нечто похожее на прилив радости. Этому Гелендвагену не удастся нас остановить. И не только потому, что Лансер имел чипированный и форсированный двигатель и непревзойдённую манёвренность, обеспеченную жёсткой подвеской. А потому ещё, что это был тот самый случай, когда я точно знал что, как и кому доказывать. Вот он – момент истины. Вот для чего велась эта утомительная канитель с тренировками, тестами, настройками, разбитыми машинами. Вот за что заплачено горечью поражений и разочарованием от упущенных побед в период, когда я по какими-то неведомым мне причинам погрузился в мир автогонок.
Педаль акселератора ушла в пол, и, не потратив ни одного лишнего мгновения на разгон, Лансер нырнул в узкий лабиринт пространства, открывающегося между другими попутно двигающимися автомобилями, в считанные секунды оставив позади и Гелендваген, с его разъяренными пассажирами, и поток машин, удивлённо наблюдавший за нашими необычными маневрами. Ни Майя, сидевшая справа, держась за мой правый локоть, ни Немо, которого силой ускорения прижало к спинке заднего сидения, ни одним жестом или звуком не выдали своего негодования или волнения по поводу происходящего.
Дорога до Москвы заняла у нас не больше получаса. Всё это время, сколько я ни вглядывался с помощью зеркала заднего вида в дорогу, уходящую назад к горизонту, признаков приближающегося Гелендвагена не наблюдалось. Майя сидела молча, положив голову мне на плечо В зеркале над лобовым стеклом я увидел её лицо, бледное, чувственное, с едва ощутимыми признаками ещё не прошедшего волнения и выражением молчаливой благодарности её нежных глаз. Иногда она бросала на меня короткий вопросительный взгляд из-под неестественно длинных ресниц, как будто остро чувствуя мою плохо срываемую тревогу. Мы уже пересекли МКАД, когда Майя впервые с начала погони заговорила: - Что теперь, они ведь знают, где нас искать?
- Надо подумать, - произнёс я без той уверенности в голосе, которую она от меня по-видимому ожидала в такой ситуации. – Надо ехать в центр, там много народа, везде видеокамеры, в такой ситуации люди Суровцева не решатся на открытый захват.
Майя ничего не ответила. Я скорее почувствовал, чем увидел, как она придвинулась как можно ближе ко мне, прижавшись левой щекой к моему плечу. Так мы и ехали по Москве, уже не спеша и не опасаясь открытой погони.
Мы уже ехали Мясницкой улице, приближаясь к центру и подыскивая мест для парковки, когда раздался звонок моего мобильного. Мы оба непроизвольно вздрогнули.
- Суровцев? - осторожно спросила Майя.
- Не думаю.
Голос в трубке оказался знакомым: -Здравствуйте Сергей, это снова, Олег, Олег Георгиевич, помните, мы с Вами договаривались о встрече. Скажите куда я могу подъехать?
Я совсем забыл о своих утренних договорённостях с хозяином Немо. Но ещё раз переносить нашу встречу было не возможно. Я стал судорожно соображать, где найти в центре место, где было бы многолюдно, а, стало быть, безопасно.
- Олег Георгиевич, Вы смогли бы подъехать в Парк Зарядье. Там в центре есть открытый Амфитеатр, мы могли бы около него встретиться, - предложил я первое, что мне пришло на ум.
- А когда? - спросил мой собеседник, не возражая против предложенного места встречи.
- Чем скорее, тем лучше, - ответил я делая акцент на слове «скорее».
- А Гоша с Вами? – осторожно поинтересовался Олег Георгиевич.
- Со мной, - ответил я оглядываясь на Немо, каким-то неведомым инстинктом почувствовавшего, что разговор идёт о нём. Он сел на задние лапы и навострил уши, пытаясь понять когда же произойдут те решительные перемены, которые весь этот день витали над его головой.
До Зарядья мы добрались за десять минут. Оставив машину на общественной парковке за пределами парка, мы втроём направились в сторону Амфитеатра. Немо, переставший удивляться всему происходящему вокруг, безропотно последовал за нами. Его не смущали ни духота жаркого июньского дня, ни толпы народа, по традиции заполнившего всё пространство парка. Люди группами и поодиночке прогуливались по аллеям и проваливающемуся под ногами травяному «ковру», наслаждаясь этим замечательным днём. Картинка, которую мы увидели оказавшись на территории парка, представляла собой какую-то особую очаровательную смесь летней безмятежности и неброского великолепия. Всё в парке, от живописных прудов в его юго-западной части, до северного ландшафта с зелёными террасами стелющихся трав, от искрящихся изумрудной зелёной травой холмов, с которых открывался открыточный вид на парк и его окрестности до уникального парящего моста, застывшего в невесомости над серебристой гладью Москвы реки - всё это заставило нас забыть о переживаниях прошедшего дня. Звучала тихая ненавязчивая музыка, и этот симбиоз различных ощущений — визуальных, тактильных, звуковых погружал многочисленных посетителей парка в какую-то особую умиротворяющую атмосферу.
В ожидании прихода Олега Георгиевича мы расположились на склонах Амфитеатра, представлявшего собой нечто среднее, между зрительным залом зелёного театра и огромной оранжерей, в которой усилиями организаторов удивительным образом соседствовали вечнозеленые субтропические лианы и папоротники с завсегдатаями подмосковных полей васильками, колокольчиками и клевером. За всем этим благообразием непрестанно ухаживали многочисленные служители парка, что не мешало остальным гостям парка располагаться на отдых прямо здесь на уютном ковровом покрытии оранжереи.
Я ещё не знал, каким образом мы узнаем среди многочисленных посетителей парка Олега Георгиевича, но всё произошло самым естественным образом. В какой-то момент Немо, который до этого безмятежно лежал на газоне, положив морда на передние лапы, вдруг поднялся с места, а его навострённые уши и усиленно принюхивающийся нос явно свидетельствовали о том, что он почувствовал приближение знакомого ему человека. И уже через мгновенье, извиваясь всем телом, интенсивно размахивая хвостом и взвизгивая какими не характерными для такого выдержанного спокойного пса звуками, он ринулся вперёд, чтобы двумя передними лапами взгромоздиться на бёдра щуплого невысокого, укутанного не по погоде в кофту человека средних лет в очках и нелепой кепке. Немо стал облизывать лицо незнакомца и тыкаться своим собачьим носом ему в шею, затем опустился на передние лапы и стал волчком извиваться вокруг его ног, не переставая тереться своим носом о его брюки и повизгивать от охватившего его собачьего восторга. Сомнений быть не могло: перед нами был Олег Георгиевич, хозяин Немо.
Олег Георгиевич был очевидно смущён и взволнован этой встречей. Он растерялся настолько, что не знал, что ему делать: не переставая гладить извивающегося Немо, он делал несколько раз попытку обратиться к нам, но каждый раз возвращался с ответной лаской к не перестающему радоваться самой искренней собачье радостью псу. На глазах Олега Георгиевича были слёзы, которые он несколько раз безуспешно пытался смахнуть рукавом свободной руки.
- Прошу меня простить, - наконец собрался с мыслями Олег Георгиевич и обратился к нам, - просто разлука с Гошей была для меня таким потрясением, что я, откровенно говоря, при встрече потерял всяческое самообладание. Мы ведь с ним практически не расстаёмся. Я беру его с собой по все поездки и прогулки. Поскольку с его лапой ему трудно самостоятельно преодолевать такие расстояния, я сделал на своём велосипеде специальный багажник в виде корзины, в котором обычно и размещается Гоша на наших прогулках. В тот раз… я хотел сказать в тот раз, когда мы потерялись… я хотел взять кофе с собой в кофейне в высотке на Кудринской, ну знаете этот знаменитый дом? - обратился Олег Иванович ко мне.
Я многозначительно промолчал в попытке скрыть улыбку. Но Олег Георгиевич продолжил, не обращая внимания на мою реакцию. – Так вот, я оставил велосипед и Гошу в багажнике велосипеда на велопарковке около этой высотки. Я отсутствовал то всего-то минут пять-десять. Возвращаюсь, а его нет. Уж я оббегал все окрестные дворы и сквер и все подворотни, но Гоша пропал.
- Он решил, что Вы зашли в подъезд того самого дома и искал Вас там, - решил вставить я свои пояснения в его сбивчивый рассказ. – Там я его и подобрал.
- Спасибо Вам большое, Вы не представляете, что Вы для меня сделали. Всё это время, все эти две недели… Ведь Гоша как член нашей семьи… Мы все как один…, - от волнения Олег Георгиевич вновь заговорил отрывистыми фразами.
-Ну теперь, всё в порядке, вы - снова вместе, - поспешил успокоить его я, - очень рад за Вас.
В этот момент я почувствовал, как Майя положила мне руку на плечо. Я посмотрел на неё и заметил её встревоженный взгляд, направленный в сторону, противоположную от того места, где стояли счастливые от неожиданной встречи хозяин его пёс. Вокруг действительно происходили странные вещи. Все те служители парка, хаотично распределённые по территории Амфитеатра и до этой минуты этого неторопливо работающие на склонах и аллеях оранжереи, вдруг как по команде положили свои садовые инструменты и предприняли практически незаметный для окружающих манёвр, распределившись равномерно на всех выходах из оранжереи. Это неожиданным образом сформированное кольцо постепенно стало сужаться к центру, в котором как раз и находились мы. При этом их движения показались мне на удивление знакомыми. Всё те же выверенные как по команде, чёткие передвижения, не оставляющие возможности найти лазейку в этом смыкающемся кольце. Подтянутые мускулистые фигуры и выражения угрюмых лиц не оставляли сомнений: мы были окружены людьми Суровцева. Я посмотрел на проходы между рядами скамеек зрительного зала, надеясь на то, чтобы попытаться использовать этой путь, чтобы ускользнуть от преследователей. Но внизу с рядом со сценой я заметил массивные фигуры охранников, тех, что преследовали нас на Гелендвагене. Сам Гелендваген располагался невдалеке на территории парка, отрезая путь к ближайшему выходу, несмотря на то, что въезд на территорию Зарядья частного автотранспорта был запрещён.
Олег Георгиевич заметил перемену, которая произошла в нашей с Майей внешности и настроении.
- Вижу, что Вы чем-то встревожены? Может быть нужна моя помощь? - деликатно спросил Олег Георгиевич.
Времени на размышление не было. Больше всего я не хотел, чтобы пострадали невинные и ничего не подозревающие люди.
Я пытался придать своему лицу выражение максимальной обыденной небрежности, но сам услышал, как дребезжит в моем голосе напряжение.
- Сейчас узнаю, - произнёс он, и отвернувшись в сторону стал с кем-то разговаривать по рации.
Ну вот и всё, так себе был план. Сейчас он всё выяснит, и авантюра, в которую я втянул Майю, будет иметь непредсказуемые последствия. В довершении всего вдали я заметил семенящую по полю фигуру Николаши, который бежал в сторону КПП, размахивал руками и кричал что-то охраннику. На что я рассчитывал с этим дерзким, но абсолютно непродуманным планом? Да ещё сослался на Николашу, объясняя охраннику цель своего визита. Неужели можно было хоть на секунду допустить, что такое откровенное враньё не будет сразу же разоблачено?
В этот момент я заметил, как ворота КПП открываются, чтобы впустить на территорию комплекса фургон с продуктами. Времени на размышление не было. Я схватил Майю за руку и что есть мочи потянул за собой в открывшееся пространство ворот. И пока охранник приходил в себя от такой нашей дерзости, пока пропускал уже начавший движенье через въезд продуктовый фургон, нам хватило времени, чтобы добежать до Лансера. Сюжет полетел вперёд не давая отдышаться. Немо, если и был рад нашему появлению, то внешне никак не выразил своих эмоций, продолжая лежать на заднем сиденье, положив морду на передние лапы когда мы пулей влетели в салон машины.
Я судорожно стал включать зажиганье. От волненья и дрожи в пальцах, ключ никак не хотел вставляться в замок зажиганья. А между тем, сквозь лобовое стекло Лансера мы могли наблюдать, как охранник гигантскими шагами и с угрожающей гримасой приближался к машине.
- Включайся же дружок, не время сейчас чудить, - ласково уговаривал я Лансер, делая судорожные попытки включить зажиганье, которое, как назло в самый неподходящий момент отвечало мне характерным скрежетом. Я всё ещё продолжал предпринимать отчаянные усилия завести двигатель, нервно постукивая кончиками пальцев свободной руки по панели автомобиля в нетерпеливом беспокойстве, когда охранник добежал до Лансера с правой стороны и коротким движеньем локтя разбил стекло боковой правой двери водителя. Две огромные ручищи потянулись в образовавшееся пространство: одна – к ключу зажигания, вторая к моему горлу, лишив меня возможности оказать хоть какое-то сопротивление попытке помешать нашему отъезду. Железная хватка пальцев преследователя лишила меня возможности двигаться. В этот момент, Немо, доселе безучастно наблюдавший за развитием ситуации, вдруг поднялся на заднем сиденье и с угрожающим рыком вцепился в кисть правой руки охранника. Охранник, скорее от неожиданности, чем от боли на мгновенье ослабил хватку, чего мне оказалось достаточным, чтобы освободить горло от его пальцев и сделать ещё одну попытку включить зажиганье. На этот раз она оказалась успешной: сквозь все механизмы Лансера характерным рокотом прошёл импульс заработавшего мотора, и Лансер радостно устремился вперёд, следуя команде педали акселератора, на которого судорожно давила моя правая нога.
Я не рассчитывал, что такое случайно-удачное стечение обстоятельств поможет нам избавиться от дальнейшего преследования. Скорее всего, наши оппоненты быстро снарядят в погоню все имеющиеся в их распоряжении средства. И словно в подтверждении моих мыслей, двигаясь по дороге от стрелкового комплекса к Горьковскому шоссе, я заметил в зеркале заднего вида чёрный силуэт, движущийся по этой же дороге в нашем направлении с максимальной скоростью. Старый знакомец Гелендваген, не виделись со вчерашнего дня. Я уже повернул на Горьковское шоссе в сторону Москвы, когда Гелендваген неожиданно возник откуда-то слева и стал угрожающе прижимать нас к обочине. За рулём сидел уже знакомый нам охранник, а рядом справа - ещё один громилоподобный тип с квадратными челюстями, который как только наши машины поравнялись, стал делать мне характерно-угрожающие знаки рукой. Эти товарищи умеют добиваться своего любыми методами, не считаясь с существующим миропорядком и если потребуется, сметут, сотрут в пыль, искоренят всё, что по их мнению противоречит их принципам, логике и полученным приказам. Я посмотрел на Майю: она не выглядела настолько испуганной, как можно было бы ожидать от любой девушки, оказавшейся в подобной ситуации. Это придало мне уверенности. Удивительно, но до сих пор все мои переживания не касались меня лично: мне было невыносимо обидно от мысли, что по моей вине Майя попала в такую переделку. Но когда я осознал, что Майя в такой непростой ситуации держится, не показывая признаков страха и волнения, я почувствовал облегчение. Более того, в отличие от предыдущих дней мне не надо было делать сложный выбор: всё было предельно ясно. Вот враги, вот девушка, которую я призван защитить, а вот средство, которое мне поможет это сделать – мой Лансер. И я ощутил нечто похожее на прилив радости. Этому Гелендвагену не удастся нас остановить. И не только потому, что Лансер имел чипированный и форсированный двигатель и непревзойдённую манёвренность, обеспеченную жёсткой подвеской. А потому ещё, что это был тот самый случай, когда я точно знал что, как и кому доказывать. Вот он – момент истины. Вот для чего велась эта утомительная канитель с тренировками, тестами, настройками, разбитыми машинами. Вот за что заплачено горечью поражений и разочарованием от упущенных побед в период, когда я по какими-то неведомым мне причинам погрузился в мир автогонок.
Педаль акселератора ушла в пол, и, не потратив ни одного лишнего мгновения на разгон, Лансер нырнул в узкий лабиринт пространства, открывающегося между другими попутно двигающимися автомобилями, в считанные секунды оставив позади и Гелендваген, с его разъяренными пассажирами, и поток машин, удивлённо наблюдавший за нашими необычными маневрами. Ни Майя, сидевшая справа, держась за мой правый локоть, ни Немо, которого силой ускорения прижало к спинке заднего сидения, ни одним жестом или звуком не выдали своего негодования или волнения по поводу происходящего.
Глава 19. Восьмая сестра
Дорога до Москвы заняла у нас не больше получаса. Всё это время, сколько я ни вглядывался с помощью зеркала заднего вида в дорогу, уходящую назад к горизонту, признаков приближающегося Гелендвагена не наблюдалось. Майя сидела молча, положив голову мне на плечо В зеркале над лобовым стеклом я увидел её лицо, бледное, чувственное, с едва ощутимыми признаками ещё не прошедшего волнения и выражением молчаливой благодарности её нежных глаз. Иногда она бросала на меня короткий вопросительный взгляд из-под неестественно длинных ресниц, как будто остро чувствуя мою плохо срываемую тревогу. Мы уже пересекли МКАД, когда Майя впервые с начала погони заговорила: - Что теперь, они ведь знают, где нас искать?
- Надо подумать, - произнёс я без той уверенности в голосе, которую она от меня по-видимому ожидала в такой ситуации. – Надо ехать в центр, там много народа, везде видеокамеры, в такой ситуации люди Суровцева не решатся на открытый захват.
Майя ничего не ответила. Я скорее почувствовал, чем увидел, как она придвинулась как можно ближе ко мне, прижавшись левой щекой к моему плечу. Так мы и ехали по Москве, уже не спеша и не опасаясь открытой погони.
Мы уже ехали Мясницкой улице, приближаясь к центру и подыскивая мест для парковки, когда раздался звонок моего мобильного. Мы оба непроизвольно вздрогнули.
- Суровцев? - осторожно спросила Майя.
- Не думаю.
Голос в трубке оказался знакомым: -Здравствуйте Сергей, это снова, Олег, Олег Георгиевич, помните, мы с Вами договаривались о встрече. Скажите куда я могу подъехать?
Я совсем забыл о своих утренних договорённостях с хозяином Немо. Но ещё раз переносить нашу встречу было не возможно. Я стал судорожно соображать, где найти в центре место, где было бы многолюдно, а, стало быть, безопасно.
- Олег Георгиевич, Вы смогли бы подъехать в Парк Зарядье. Там в центре есть открытый Амфитеатр, мы могли бы около него встретиться, - предложил я первое, что мне пришло на ум.
- А когда? - спросил мой собеседник, не возражая против предложенного места встречи.
- Чем скорее, тем лучше, - ответил я делая акцент на слове «скорее».
- А Гоша с Вами? – осторожно поинтересовался Олег Георгиевич.
- Со мной, - ответил я оглядываясь на Немо, каким-то неведомым инстинктом почувствовавшего, что разговор идёт о нём. Он сел на задние лапы и навострил уши, пытаясь понять когда же произойдут те решительные перемены, которые весь этот день витали над его головой.
До Зарядья мы добрались за десять минут. Оставив машину на общественной парковке за пределами парка, мы втроём направились в сторону Амфитеатра. Немо, переставший удивляться всему происходящему вокруг, безропотно последовал за нами. Его не смущали ни духота жаркого июньского дня, ни толпы народа, по традиции заполнившего всё пространство парка. Люди группами и поодиночке прогуливались по аллеям и проваливающемуся под ногами травяному «ковру», наслаждаясь этим замечательным днём. Картинка, которую мы увидели оказавшись на территории парка, представляла собой какую-то особую очаровательную смесь летней безмятежности и неброского великолепия. Всё в парке, от живописных прудов в его юго-западной части, до северного ландшафта с зелёными террасами стелющихся трав, от искрящихся изумрудной зелёной травой холмов, с которых открывался открыточный вид на парк и его окрестности до уникального парящего моста, застывшего в невесомости над серебристой гладью Москвы реки - всё это заставило нас забыть о переживаниях прошедшего дня. Звучала тихая ненавязчивая музыка, и этот симбиоз различных ощущений — визуальных, тактильных, звуковых погружал многочисленных посетителей парка в какую-то особую умиротворяющую атмосферу.
В ожидании прихода Олега Георгиевича мы расположились на склонах Амфитеатра, представлявшего собой нечто среднее, между зрительным залом зелёного театра и огромной оранжерей, в которой усилиями организаторов удивительным образом соседствовали вечнозеленые субтропические лианы и папоротники с завсегдатаями подмосковных полей васильками, колокольчиками и клевером. За всем этим благообразием непрестанно ухаживали многочисленные служители парка, что не мешало остальным гостям парка располагаться на отдых прямо здесь на уютном ковровом покрытии оранжереи.
Я ещё не знал, каким образом мы узнаем среди многочисленных посетителей парка Олега Георгиевича, но всё произошло самым естественным образом. В какой-то момент Немо, который до этого безмятежно лежал на газоне, положив морда на передние лапы, вдруг поднялся с места, а его навострённые уши и усиленно принюхивающийся нос явно свидетельствовали о том, что он почувствовал приближение знакомого ему человека. И уже через мгновенье, извиваясь всем телом, интенсивно размахивая хвостом и взвизгивая какими не характерными для такого выдержанного спокойного пса звуками, он ринулся вперёд, чтобы двумя передними лапами взгромоздиться на бёдра щуплого невысокого, укутанного не по погоде в кофту человека средних лет в очках и нелепой кепке. Немо стал облизывать лицо незнакомца и тыкаться своим собачьим носом ему в шею, затем опустился на передние лапы и стал волчком извиваться вокруг его ног, не переставая тереться своим носом о его брюки и повизгивать от охватившего его собачьего восторга. Сомнений быть не могло: перед нами был Олег Георгиевич, хозяин Немо.
Олег Георгиевич был очевидно смущён и взволнован этой встречей. Он растерялся настолько, что не знал, что ему делать: не переставая гладить извивающегося Немо, он делал несколько раз попытку обратиться к нам, но каждый раз возвращался с ответной лаской к не перестающему радоваться самой искренней собачье радостью псу. На глазах Олега Георгиевича были слёзы, которые он несколько раз безуспешно пытался смахнуть рукавом свободной руки.
- Прошу меня простить, - наконец собрался с мыслями Олег Георгиевич и обратился к нам, - просто разлука с Гошей была для меня таким потрясением, что я, откровенно говоря, при встрече потерял всяческое самообладание. Мы ведь с ним практически не расстаёмся. Я беру его с собой по все поездки и прогулки. Поскольку с его лапой ему трудно самостоятельно преодолевать такие расстояния, я сделал на своём велосипеде специальный багажник в виде корзины, в котором обычно и размещается Гоша на наших прогулках. В тот раз… я хотел сказать в тот раз, когда мы потерялись… я хотел взять кофе с собой в кофейне в высотке на Кудринской, ну знаете этот знаменитый дом? - обратился Олег Иванович ко мне.
Я многозначительно промолчал в попытке скрыть улыбку. Но Олег Георгиевич продолжил, не обращая внимания на мою реакцию. – Так вот, я оставил велосипед и Гошу в багажнике велосипеда на велопарковке около этой высотки. Я отсутствовал то всего-то минут пять-десять. Возвращаюсь, а его нет. Уж я оббегал все окрестные дворы и сквер и все подворотни, но Гоша пропал.
- Он решил, что Вы зашли в подъезд того самого дома и искал Вас там, - решил вставить я свои пояснения в его сбивчивый рассказ. – Там я его и подобрал.
- Спасибо Вам большое, Вы не представляете, что Вы для меня сделали. Всё это время, все эти две недели… Ведь Гоша как член нашей семьи… Мы все как один…, - от волнения Олег Георгиевич вновь заговорил отрывистыми фразами.
-Ну теперь, всё в порядке, вы - снова вместе, - поспешил успокоить его я, - очень рад за Вас.
В этот момент я почувствовал, как Майя положила мне руку на плечо. Я посмотрел на неё и заметил её встревоженный взгляд, направленный в сторону, противоположную от того места, где стояли счастливые от неожиданной встречи хозяин его пёс. Вокруг действительно происходили странные вещи. Все те служители парка, хаотично распределённые по территории Амфитеатра и до этой минуты этого неторопливо работающие на склонах и аллеях оранжереи, вдруг как по команде положили свои садовые инструменты и предприняли практически незаметный для окружающих манёвр, распределившись равномерно на всех выходах из оранжереи. Это неожиданным образом сформированное кольцо постепенно стало сужаться к центру, в котором как раз и находились мы. При этом их движения показались мне на удивление знакомыми. Всё те же выверенные как по команде, чёткие передвижения, не оставляющие возможности найти лазейку в этом смыкающемся кольце. Подтянутые мускулистые фигуры и выражения угрюмых лиц не оставляли сомнений: мы были окружены людьми Суровцева. Я посмотрел на проходы между рядами скамеек зрительного зала, надеясь на то, чтобы попытаться использовать этой путь, чтобы ускользнуть от преследователей. Но внизу с рядом со сценой я заметил массивные фигуры охранников, тех, что преследовали нас на Гелендвагене. Сам Гелендваген располагался невдалеке на территории парка, отрезая путь к ближайшему выходу, несмотря на то, что въезд на территорию Зарядья частного автотранспорта был запрещён.
Олег Георгиевич заметил перемену, которая произошла в нашей с Майей внешности и настроении.
- Вижу, что Вы чем-то встревожены? Может быть нужна моя помощь? - деликатно спросил Олег Георгиевич.
Времени на размышление не было. Больше всего я не хотел, чтобы пострадали невинные и ничего не подозревающие люди.
