- Сей славный король серьезно болен, а посему эти земли остались без сеньора, - хитрить Манассии было уже явно ни к чему.
- Король Гуго оказался от земель Бургундии и Прованса пять лет тому назад. На сей счет есть договор, скрепленный печатями обоих государей и засвидетельствованный святым отцом Одоном Клюнийским.
Последний аргумент Бозона остался без ответа. Манассия резко повернулся к Беренгарию и льстиво поклонился.
- Ваша милость, могу ли я просить вас продолжить разговор без посторонних глаз и ушей?
Беренгарий охотно распорядился. Его люди поспешно удалились, но подле маркиза все равно остались его жена Вилла, его тесть Бозон и его сводный брат Анскарий.
- У меня нет тайн от своей семьи, - издевательски улыбаясь заявил Беренгарий.
- Но я, ваша милость, просил бы остаться с вами наедине.
- Здесь все моя семья. И если один из семьи имеет свои тайны и мнения, расходящиеся с мнением других, разве здорова такая семья? Даже если я останусь с вами наедине, я тут же оглашу все подробности нашего разговора всем тем, кого вы подле меня видите.
Все присутствующие поклонились епископу. Манассия заметил довольную ухмылку на лице Бозона.
- Воздаю хвалу вашей семье, мессер, - Манассия в этот момент перехлестнулся взглядами с Бозоном и тот не выдержал, потупил взор, - я спрошу теперь иначе, существуют ли условия, при которых король Гуго мог бы получить гарантии своего беспрепятственного прохождения через ваши земли и на возвращение обратно?
Важное дополнение! В те времена частенько прибегали к подобного рода уловкам, скрывая в тексте своих клятв «билет в один конец». Не на том ли когда-то погорел граф Майнфред Миланский, доверившись проходимцу-монаху?! Вот и сейчас Гуго жизненно важны были гарантии на свой обратный путь, намного важнее, чем пропуск «туда».
- Таких условий нет, - категорично возразил Бозон, но маркиз мягко коснулся его плеча рукой.
- Обо всем на свете можно договориться, если стороны того пожелают, - уклончиво ответил тот.
- Король может снять с вас всяческие обвинения в прошлогоднем мятеже и не преследовать вас за это.
Бозон и его дочь Вилла на это только зло рассмеялись.
- Поскольку я по-прежнему считают себя верным королю и мне непонятны его последние обвинения, ваше предложение для меня имеет цену, равную цене пустоты. Цели же вашего короля вредят моему тестю и я не вижу, чтобы король стремился восполнить его возможные потери.
- В таком случае, могущественный граф, я передам ваши слова его высочеству и, возможно, он предложит вам нечто более весомое.
- Буду ждать с нетерпением, - ответил Беренгарий. Сидевший рядом с ним Бозон недовольно поморщился, - а пока прошу вас сегодня вечером быть за моим столом. Сегодняшний пир будет в вашу честь.
Манассия уже хотел было отказаться, но передумал, посчитав, что на пиру, в развязной обстановке, у него будет достаточно интересных объектов для наблюдения и, быть может, все-таки удастся перекинуться с Беренгарием парой приватных слов.
Пир мало чем отличался от застолий, частенько устраиваемых Гуго, разве что был менее шумный и более приличный под занавес. Поначалу Беренгарий хотел усадить Манассию по правую руку от себя, а место слева отдать Бозону. Однако последний экстренно вмешался и между епископом и маркизом вклинилась Вилла. Еще одно место за королевским столом досталось Анскарию.
Вечером следующего дня епископ Манассия возвратился в Тортону, где его уже с нетерпением ожидали Гуго со своим сыном Лотарем. Доложив по, так сказать, официальной повестке, епископ студнем растекся в кресле, постанывая от усталости. Лицо же короля выражало полнейшее разочарование.
- Ну же, мой кир, не стоит отчаиваться, - подбодрил его епископ, - в конце концов, чего вы от них ожидали? Что они расступятся перед вами с поклоном и дадут впридачу свежих лошадей?
- Неужели, мой дорогой племянник, вы не нашли никаких возможностей подступиться к этим предателям?
- Отчего же, мой кир, поездка моя была вовсе не пустой. Во-первых, я отметил, что Беренгарий в целом не прочь с вами торговаться. В отличие от Бозона и его жены, а, следовательно, чтобы Беренгарий не говорил, в целях и желаниях своих они не столь едины. Интересным персонажем здесь мне представляется также молодой Анскарий.
- Сын Ирменгарды? Мой племянник?
- Да, Гуго, если вы все-таки считаете Ирменгарду своей родней. Этот юноша уже вошел в тот возраст, когда честолюбие требует признаний. Я, кстати, немало удивлен, что у Беренгария с ним вроде бы как неплохие отношения. И это после того, как последний фактически убил его мать!
- Прекрасно, ваше высокопреподобие, прекрасно. Ни один ум в мире не сравнится с вашим по хитрости и наблюдательности.
- Это еще не все, мой кир, но я спешу прежде склониться в поклоне в ответ на вашу похвалу, пусть и явно преувеличенную в адрес вашего ничтожного слуги.
- Не трудитесь, мой племянник. И не вставайте со своего кресла. Будем считать, что вы уже поклонились. Лучше продолжайте.
- Благодарю, мой кир. Так вот, рядом со мной сидела жена Беренгария Вилла.
- Говорят весьма недурна собой, но сущая стерва, как и ее матушка, - прокомментировал Гуго.
- Ну матушка ее, после позорного случая, приключившегося с ней в Риме, теперь ведет себя тише воды и Бозон редко выводит ее в люди. А дочь действительно имеет большое влияние на Беренгария. Так вот, в течение всего застолья за ней ухаживал ее слуга по имени Доменик. И я бьюсь об заклад, что это тот самый флорентиец, который предупредил вашего Лотаря.
- Ух ты! – радостно воскликнул Лотарь.
- С чего вы взяли, Манассия?
- У того флорентийца, ваш сын подтвердит мои слова, была весьма своеобразная внешность. Многие говорили о нем, что не видели более безобразного существа. Ровно это же я могу сказать о слуге Виллы, а уж я, мой кир, довольно повидал на своем веку. Честно говоря, мне было не по себе, когда эта образина просто приближалась к столу, хотя она не трогала моей снеди. Но этой Вилле было будто все равно, она допускала даже, чтобы это существо что-то шептало ей на ухо. Этот Доменик высок, но сутул, чуть ли не горбат, руки, как у обезьяны, почти до пола. Безмерно волосат, хотя на голове волосы растут какими-то отдельными пегими клочками. Массивный череп, массивные челюсти, желтые, хорошо прореженные зубы.
- Писаный красавец, - усмехнулся Гуго, а Лотарь в ответ на словесный портрет Доминика утвердительно закивал головой.
- Да! Да, это он!
- Если это так, - задумался Гуго, - то, что получается в итоге? Моего сына об опасности предупредили люди Беренгария? Тогда это лишний раз говорит о том, что Беренгарий здесь выступает сам по себе.
- Вот именно, мой кир, - согласился Манассия.
- Уже что-то, мой дорогой, мой самый дорогой племянник. Осталось только продумать, как к этому Беренгарию подступиться и что ему такое предложить, чтобы его цели с целями моего брата навсегда разошлись.
На эти размышления Гуго убил целую ночь. Утром, обдав всех придворных волной своего плохого настроения, он быстро позавтракал и погнал свою лошадь по новарской дороге, надеясь, что быстрый галоп и свежий ветер надуют ему в голову спасительное решение. Однако, голова трещала, глаза слезились, а повода кричать «Эврика!», подобно ученому греку, все никак не находилось. Гуго вернулся в замок, рыкнул на челядь и осушил сразу три кубка подряд.
Непостижимым образом он вскоре вдруг очутился посередине бескрайнего поля. Куда ни кинь глаз, всюду расстилалась гладкая, как стол, степь, поросшая низкой и удивительно однородной, как будто стриженой, травой. Внезапно пошел обильными хлопьями снег, что еще более изумило Гуго. Снег повалил стеной, но ему не было холодно. Он поймал на ладонь огромную мохнатую снежинку и с удивлением отметил, что она не тает, будто это не снежинка вовсе, а лебяжий пух. Внезапно в пелене падающего снега проступило маленькое пятнышко, красное, как кровь. Пятно увеличивалось, действительно словно кровавая рана, и вдруг превратилось в идущую к нему навстречу женщину. Ему не надо было долго гадать, кто это.
- Ты! Откуда ты? Ты все-таки жива!
- Неужели ты мог подумать, что мой сын был способен убить меня?
- Что ты здесь делаешь? И где мы?
- Ты задаешь совершенно никчемные вопросы. Ты же хотел, чтобы я помогла тебе. Так не теряй же времени!
- Да! Да! Милая…
- Я тотчас же уйду, если услышу от тебя еще раз подобное…
- Ты знаешь, что мне сейчас надо делать?
- Ты все верно делаешь, Гуго. Но зря.
- Отчего же?
- Ты делаешь это не для меня.
- Я дважды пытался освободить тебя.
- Ты врешь, ты дважды пытался добыть корону себе.
- И тебе!
- Второй раз соврал. Когда ты это сделаешь третий раз, я уйду.
- Нет! Не уходи, прошу тебя! Скажи … чем можно купить Беренгария?
- Тем, что более не принадлежит ни тебе, ни мне, ни моему сыну.
- Что это?
- Я сказала достаточно. Ты ведь никогда не был дураком, Гуго. Подумай. Другой вопрос – зачем ты рвешься туда?
- Чтобы прирастить и укрепить свое королевство. Наше с тобой королевство.
- Прощай. Ты соврал в третий раз.
Призрак в красном исчез. Вслед за ним тут же перестал идти пушистый снег. Стало темно, как будто кто-то мгновенно задул все невидимые факелы. Гуго вздрогнул, открыл глаза и увидел вокруг себя участливые лица слуг, собравшихся подле его скамьи в триклинии, на которой он имел неосторожность заснуть.
Начало данного эпизода можно было бы целиком и полностью позаимствовать из пролога предыдущего. Снова Турин, снова дворец местных маркграфов и снова его приемная зала, точно бильярдная луза, впустила в себя лиловый шар, прячущий под своей далматикой славного епископа Вероны, Мантуи и Тренто. Шар подкатился к самому возвышению, на котором восседала в полном составе семья маркиза Ивреи, и, слегка отдышавшись и нисколько не смутившись от насмешливых взглядов хозяев дворца, открыл второй раунд переговоров.
Устами своего епископа на сей раз король Гуго предложил Беренгарию, в обмен на пропуск своих войск, управление землями Тортонской епархии. Улыбки маркиза и его свиты по окончании монолога Манассии стали только много шире.
- Полноте, мессеры, мне в принципе нравится ход мыслей короля. Ваш сюзерен, доложу я вам, движется в верном направлении. Но пока предлагаемое нам явно несопоставимо с тем, что Гуго намеревается приобрести в Бургундии.
- Какой смысл тогда будет в действиях короля, если он вам предложит сопоставимое?
- Вы правы, ваше преподобие, я неверно выразился. Предлагаемые Гуго земли несопоставимы с тем, что потеряет от будущих действий короля мой тесть, присутствующий здесь благородный мессер Бозон.
- Признаться, даже я не в курсе полных намерений короля в Бургундии, поэтому мне не вполне понятно, что именно вы сопоставляете. Но, так или иначе, надо отметить, что ваш тесть рассматривается королем как мятежник, чье поведение требует наказания. Вы же, мессер маркиз, как минимум покрываете бунтовщика.
- Увы, но король сам поставил меня перед сложным выбором. Чьи интересы для меня важнее и ближе: моего разгневанного невесть на что сюзерена или моей семьи, к коей, безусловно, относится мессер Бозон? Я не Авраам, а Гуго, тем более не Верховный Создатель, чтобы требовать от меня принести в жертву родную кровь . Надеюсь, я понятно изложил свою позицию, ваше преподобие? Вот и славно, уверен, что король, если вы верно донесете до него мои слова, поймет мое поведение и примет мой выбор с пониманием и присущим ему достоинством.
Манассия опять потерпел поражение, его преподобие выглядел настолько сконфуженным, что Беренгарий вновь снисходительно пригласил епископа задержаться в его дворце до следующего дня. В течение ужина, который на сей раз был сравнительно коротким и скучным, Манассия не спускал глаз с молодого висконта Анскария и утраивал свою внимательность, когда к тому обращались либо Беренгарий, либо Бозон. Разговор, в основном, касался последних новостей с тевтонских земель, где с лета прошлого года Оттон, коронованный наследник Генриха Птицелова, успешно восстанавливал власть сюзерена во вверенных ему землях.
Когда ужин очевидно подходил к концу, разговор перетек на тему странных народностей, живущих к северу и к востоку от Италии. Манассия тут же поспешил войти в беседу, поскольку тема была для него знакомой, а, кроме того, она вызвала жгучий интерес у висконта Анскария.
Беренгарий с Виллой высказали желание удалиться. Все прочие также поднялись из-за стола, намереваясь разойтись по своим покоям. Но Манассия уже не слезал с Анскария, отцепить его было не проще, чем гепарда, успевшего вонзить зубы в ляжку буйвола. Они рука об руку покинули триклиний, а епископ все говорил и говорил:
- …К северу от Истра, как греки еще называют Дунай, живут воинственные племена моравов и русов. Русы-язычники, а моравы совсем недавно приняли Веру Христа, но в том понимании, в каком ее проповедуют в Константинополе, а разве может быть верным их учение? Оба народа славятся своими воинами, но они совсем нетрудолюбивы и завистливы к чужому богатству. Прошлой весной король Гуго отправлял послов к базилевсу, чтобы купить у того огонь Каллиника. Но базилевс отказал ему, так как получил ранее сведения, что русы готовят поход на его столицу. И как вы думаете, кто предупредил базилевса? Конечно, моравы….
За разговором они подошли к крылу дворца, в котором размещались спальни высокопоставленных гостей. Анскарий мягко намекнул Манассии, что тот уже почти добрался до своих покоев, на Манассия махнул на это рукой, будучи увлеченным собственным монологом.
- …Еще дальше, к северу, на берегу Норманнского моря, живут мелкие и разнообразные языческие племена. Нам о них мало что известно, поскольку их численность мала и они сильно разобщены, чтобы представлять собой серьезную угрозу своим соседям. Говорят, они едят одну сырую рыбу, а их язык таков, что одно селение не понимает другое, хотя между ними может быть всего несколько лиг. Им совершенно неведомо слово Христово …
Анскарий, который уже был сам не рад, что затеял этот разговор, отчаянно пытался спастись. Но епископ все не унимался и висконт пришел к выводу, что только порог собственной спальни перекроет этот горный поток географических и исторических сведений, обрушившийся на него.
- Ваше преподобие, позвольте выразить все мое восхищение перед вашими знаниями. Благодарю также, что проводили меня.
- Это ваш кубикулум , мессер? – спросил епископ.
- Да, ваше преподобие. Прошу меня извинить, но мне завтра предстоит дежурный выезд в Сузу.
- Как, опять? Такое ощущение, что вы ездите туда каждый день!
- Нет, только каждый третий. Но даже такие поездки отнимают у меня немало сил.
- Ох, как жаль, как жаль, мессер Анскарий! Мне так нравятся любознательные юноши, это так редко в наше время. Как же жаль, что я не успел вам рассказать о людях, живущих с другой стороны Норманнского моря. Что, если я украду у вас еще немного времени? Только давайте не будем оставаться в коридоре, мои ноги не могут долго носить мое тучное тело. И что, если …
- В этом случае, рекомендую вашим ногам скорее донести ваше тучное тело до своей спальни, мой дорогой племянник, - за спиной Анскария возник граф Бозон. Он с тревогой осмотрел собеседников и попросил Анскария следовать за ним.
- Король Гуго оказался от земель Бургундии и Прованса пять лет тому назад. На сей счет есть договор, скрепленный печатями обоих государей и засвидетельствованный святым отцом Одоном Клюнийским.
Последний аргумент Бозона остался без ответа. Манассия резко повернулся к Беренгарию и льстиво поклонился.
- Ваша милость, могу ли я просить вас продолжить разговор без посторонних глаз и ушей?
Беренгарий охотно распорядился. Его люди поспешно удалились, но подле маркиза все равно остались его жена Вилла, его тесть Бозон и его сводный брат Анскарий.
- У меня нет тайн от своей семьи, - издевательски улыбаясь заявил Беренгарий.
- Но я, ваша милость, просил бы остаться с вами наедине.
- Здесь все моя семья. И если один из семьи имеет свои тайны и мнения, расходящиеся с мнением других, разве здорова такая семья? Даже если я останусь с вами наедине, я тут же оглашу все подробности нашего разговора всем тем, кого вы подле меня видите.
Все присутствующие поклонились епископу. Манассия заметил довольную ухмылку на лице Бозона.
- Воздаю хвалу вашей семье, мессер, - Манассия в этот момент перехлестнулся взглядами с Бозоном и тот не выдержал, потупил взор, - я спрошу теперь иначе, существуют ли условия, при которых король Гуго мог бы получить гарантии своего беспрепятственного прохождения через ваши земли и на возвращение обратно?
Важное дополнение! В те времена частенько прибегали к подобного рода уловкам, скрывая в тексте своих клятв «билет в один конец». Не на том ли когда-то погорел граф Майнфред Миланский, доверившись проходимцу-монаху?! Вот и сейчас Гуго жизненно важны были гарантии на свой обратный путь, намного важнее, чем пропуск «туда».
- Таких условий нет, - категорично возразил Бозон, но маркиз мягко коснулся его плеча рукой.
- Обо всем на свете можно договориться, если стороны того пожелают, - уклончиво ответил тот.
- Король может снять с вас всяческие обвинения в прошлогоднем мятеже и не преследовать вас за это.
Бозон и его дочь Вилла на это только зло рассмеялись.
- Поскольку я по-прежнему считают себя верным королю и мне непонятны его последние обвинения, ваше предложение для меня имеет цену, равную цене пустоты. Цели же вашего короля вредят моему тестю и я не вижу, чтобы король стремился восполнить его возможные потери.
- В таком случае, могущественный граф, я передам ваши слова его высочеству и, возможно, он предложит вам нечто более весомое.
- Буду ждать с нетерпением, - ответил Беренгарий. Сидевший рядом с ним Бозон недовольно поморщился, - а пока прошу вас сегодня вечером быть за моим столом. Сегодняшний пир будет в вашу честь.
Манассия уже хотел было отказаться, но передумал, посчитав, что на пиру, в развязной обстановке, у него будет достаточно интересных объектов для наблюдения и, быть может, все-таки удастся перекинуться с Беренгарием парой приватных слов.
Пир мало чем отличался от застолий, частенько устраиваемых Гуго, разве что был менее шумный и более приличный под занавес. Поначалу Беренгарий хотел усадить Манассию по правую руку от себя, а место слева отдать Бозону. Однако последний экстренно вмешался и между епископом и маркизом вклинилась Вилла. Еще одно место за королевским столом досталось Анскарию.
Вечером следующего дня епископ Манассия возвратился в Тортону, где его уже с нетерпением ожидали Гуго со своим сыном Лотарем. Доложив по, так сказать, официальной повестке, епископ студнем растекся в кресле, постанывая от усталости. Лицо же короля выражало полнейшее разочарование.
- Ну же, мой кир, не стоит отчаиваться, - подбодрил его епископ, - в конце концов, чего вы от них ожидали? Что они расступятся перед вами с поклоном и дадут впридачу свежих лошадей?
- Неужели, мой дорогой племянник, вы не нашли никаких возможностей подступиться к этим предателям?
- Отчего же, мой кир, поездка моя была вовсе не пустой. Во-первых, я отметил, что Беренгарий в целом не прочь с вами торговаться. В отличие от Бозона и его жены, а, следовательно, чтобы Беренгарий не говорил, в целях и желаниях своих они не столь едины. Интересным персонажем здесь мне представляется также молодой Анскарий.
- Сын Ирменгарды? Мой племянник?
- Да, Гуго, если вы все-таки считаете Ирменгарду своей родней. Этот юноша уже вошел в тот возраст, когда честолюбие требует признаний. Я, кстати, немало удивлен, что у Беренгария с ним вроде бы как неплохие отношения. И это после того, как последний фактически убил его мать!
- Прекрасно, ваше высокопреподобие, прекрасно. Ни один ум в мире не сравнится с вашим по хитрости и наблюдательности.
- Это еще не все, мой кир, но я спешу прежде склониться в поклоне в ответ на вашу похвалу, пусть и явно преувеличенную в адрес вашего ничтожного слуги.
- Не трудитесь, мой племянник. И не вставайте со своего кресла. Будем считать, что вы уже поклонились. Лучше продолжайте.
- Благодарю, мой кир. Так вот, рядом со мной сидела жена Беренгария Вилла.
- Говорят весьма недурна собой, но сущая стерва, как и ее матушка, - прокомментировал Гуго.
- Ну матушка ее, после позорного случая, приключившегося с ней в Риме, теперь ведет себя тише воды и Бозон редко выводит ее в люди. А дочь действительно имеет большое влияние на Беренгария. Так вот, в течение всего застолья за ней ухаживал ее слуга по имени Доменик. И я бьюсь об заклад, что это тот самый флорентиец, который предупредил вашего Лотаря.
- Ух ты! – радостно воскликнул Лотарь.
- С чего вы взяли, Манассия?
- У того флорентийца, ваш сын подтвердит мои слова, была весьма своеобразная внешность. Многие говорили о нем, что не видели более безобразного существа. Ровно это же я могу сказать о слуге Виллы, а уж я, мой кир, довольно повидал на своем веку. Честно говоря, мне было не по себе, когда эта образина просто приближалась к столу, хотя она не трогала моей снеди. Но этой Вилле было будто все равно, она допускала даже, чтобы это существо что-то шептало ей на ухо. Этот Доменик высок, но сутул, чуть ли не горбат, руки, как у обезьяны, почти до пола. Безмерно волосат, хотя на голове волосы растут какими-то отдельными пегими клочками. Массивный череп, массивные челюсти, желтые, хорошо прореженные зубы.
- Писаный красавец, - усмехнулся Гуго, а Лотарь в ответ на словесный портрет Доминика утвердительно закивал головой.
- Да! Да, это он!
- Если это так, - задумался Гуго, - то, что получается в итоге? Моего сына об опасности предупредили люди Беренгария? Тогда это лишний раз говорит о том, что Беренгарий здесь выступает сам по себе.
- Вот именно, мой кир, - согласился Манассия.
- Уже что-то, мой дорогой, мой самый дорогой племянник. Осталось только продумать, как к этому Беренгарию подступиться и что ему такое предложить, чтобы его цели с целями моего брата навсегда разошлись.
На эти размышления Гуго убил целую ночь. Утром, обдав всех придворных волной своего плохого настроения, он быстро позавтракал и погнал свою лошадь по новарской дороге, надеясь, что быстрый галоп и свежий ветер надуют ему в голову спасительное решение. Однако, голова трещала, глаза слезились, а повода кричать «Эврика!», подобно ученому греку, все никак не находилось. Гуго вернулся в замок, рыкнул на челядь и осушил сразу три кубка подряд.
Непостижимым образом он вскоре вдруг очутился посередине бескрайнего поля. Куда ни кинь глаз, всюду расстилалась гладкая, как стол, степь, поросшая низкой и удивительно однородной, как будто стриженой, травой. Внезапно пошел обильными хлопьями снег, что еще более изумило Гуго. Снег повалил стеной, но ему не было холодно. Он поймал на ладонь огромную мохнатую снежинку и с удивлением отметил, что она не тает, будто это не снежинка вовсе, а лебяжий пух. Внезапно в пелене падающего снега проступило маленькое пятнышко, красное, как кровь. Пятно увеличивалось, действительно словно кровавая рана, и вдруг превратилось в идущую к нему навстречу женщину. Ему не надо было долго гадать, кто это.
- Ты! Откуда ты? Ты все-таки жива!
- Неужели ты мог подумать, что мой сын был способен убить меня?
- Что ты здесь делаешь? И где мы?
- Ты задаешь совершенно никчемные вопросы. Ты же хотел, чтобы я помогла тебе. Так не теряй же времени!
- Да! Да! Милая…
- Я тотчас же уйду, если услышу от тебя еще раз подобное…
- Ты знаешь, что мне сейчас надо делать?
- Ты все верно делаешь, Гуго. Но зря.
- Отчего же?
- Ты делаешь это не для меня.
- Я дважды пытался освободить тебя.
- Ты врешь, ты дважды пытался добыть корону себе.
- И тебе!
- Второй раз соврал. Когда ты это сделаешь третий раз, я уйду.
- Нет! Не уходи, прошу тебя! Скажи … чем можно купить Беренгария?
- Тем, что более не принадлежит ни тебе, ни мне, ни моему сыну.
- Что это?
- Я сказала достаточно. Ты ведь никогда не был дураком, Гуго. Подумай. Другой вопрос – зачем ты рвешься туда?
- Чтобы прирастить и укрепить свое королевство. Наше с тобой королевство.
- Прощай. Ты соврал в третий раз.
Призрак в красном исчез. Вслед за ним тут же перестал идти пушистый снег. Стало темно, как будто кто-то мгновенно задул все невидимые факелы. Гуго вздрогнул, открыл глаза и увидел вокруг себя участливые лица слуг, собравшихся подле его скамьи в триклинии, на которой он имел неосторожность заснуть.
Глава 13 - Эпизод 13. 1691-й год с даты основания Рима, 17-й год правления базилевса Романа Лакапина ( май 937 года от Рождества Христова)
Начало данного эпизода можно было бы целиком и полностью позаимствовать из пролога предыдущего. Снова Турин, снова дворец местных маркграфов и снова его приемная зала, точно бильярдная луза, впустила в себя лиловый шар, прячущий под своей далматикой славного епископа Вероны, Мантуи и Тренто. Шар подкатился к самому возвышению, на котором восседала в полном составе семья маркиза Ивреи, и, слегка отдышавшись и нисколько не смутившись от насмешливых взглядов хозяев дворца, открыл второй раунд переговоров.
Устами своего епископа на сей раз король Гуго предложил Беренгарию, в обмен на пропуск своих войск, управление землями Тортонской епархии. Улыбки маркиза и его свиты по окончании монолога Манассии стали только много шире.
- Полноте, мессеры, мне в принципе нравится ход мыслей короля. Ваш сюзерен, доложу я вам, движется в верном направлении. Но пока предлагаемое нам явно несопоставимо с тем, что Гуго намеревается приобрести в Бургундии.
- Какой смысл тогда будет в действиях короля, если он вам предложит сопоставимое?
- Вы правы, ваше преподобие, я неверно выразился. Предлагаемые Гуго земли несопоставимы с тем, что потеряет от будущих действий короля мой тесть, присутствующий здесь благородный мессер Бозон.
- Признаться, даже я не в курсе полных намерений короля в Бургундии, поэтому мне не вполне понятно, что именно вы сопоставляете. Но, так или иначе, надо отметить, что ваш тесть рассматривается королем как мятежник, чье поведение требует наказания. Вы же, мессер маркиз, как минимум покрываете бунтовщика.
- Увы, но король сам поставил меня перед сложным выбором. Чьи интересы для меня важнее и ближе: моего разгневанного невесть на что сюзерена или моей семьи, к коей, безусловно, относится мессер Бозон? Я не Авраам, а Гуго, тем более не Верховный Создатель, чтобы требовать от меня принести в жертву родную кровь . Надеюсь, я понятно изложил свою позицию, ваше преподобие? Вот и славно, уверен, что король, если вы верно донесете до него мои слова, поймет мое поведение и примет мой выбор с пониманием и присущим ему достоинством.
Манассия опять потерпел поражение, его преподобие выглядел настолько сконфуженным, что Беренгарий вновь снисходительно пригласил епископа задержаться в его дворце до следующего дня. В течение ужина, который на сей раз был сравнительно коротким и скучным, Манассия не спускал глаз с молодого висконта Анскария и утраивал свою внимательность, когда к тому обращались либо Беренгарий, либо Бозон. Разговор, в основном, касался последних новостей с тевтонских земель, где с лета прошлого года Оттон, коронованный наследник Генриха Птицелова, успешно восстанавливал власть сюзерена во вверенных ему землях.
Когда ужин очевидно подходил к концу, разговор перетек на тему странных народностей, живущих к северу и к востоку от Италии. Манассия тут же поспешил войти в беседу, поскольку тема была для него знакомой, а, кроме того, она вызвала жгучий интерес у висконта Анскария.
Беренгарий с Виллой высказали желание удалиться. Все прочие также поднялись из-за стола, намереваясь разойтись по своим покоям. Но Манассия уже не слезал с Анскария, отцепить его было не проще, чем гепарда, успевшего вонзить зубы в ляжку буйвола. Они рука об руку покинули триклиний, а епископ все говорил и говорил:
- …К северу от Истра, как греки еще называют Дунай, живут воинственные племена моравов и русов. Русы-язычники, а моравы совсем недавно приняли Веру Христа, но в том понимании, в каком ее проповедуют в Константинополе, а разве может быть верным их учение? Оба народа славятся своими воинами, но они совсем нетрудолюбивы и завистливы к чужому богатству. Прошлой весной король Гуго отправлял послов к базилевсу, чтобы купить у того огонь Каллиника. Но базилевс отказал ему, так как получил ранее сведения, что русы готовят поход на его столицу. И как вы думаете, кто предупредил базилевса? Конечно, моравы….
За разговором они подошли к крылу дворца, в котором размещались спальни высокопоставленных гостей. Анскарий мягко намекнул Манассии, что тот уже почти добрался до своих покоев, на Манассия махнул на это рукой, будучи увлеченным собственным монологом.
- …Еще дальше, к северу, на берегу Норманнского моря, живут мелкие и разнообразные языческие племена. Нам о них мало что известно, поскольку их численность мала и они сильно разобщены, чтобы представлять собой серьезную угрозу своим соседям. Говорят, они едят одну сырую рыбу, а их язык таков, что одно селение не понимает другое, хотя между ними может быть всего несколько лиг. Им совершенно неведомо слово Христово …
Анскарий, который уже был сам не рад, что затеял этот разговор, отчаянно пытался спастись. Но епископ все не унимался и висконт пришел к выводу, что только порог собственной спальни перекроет этот горный поток географических и исторических сведений, обрушившийся на него.
- Ваше преподобие, позвольте выразить все мое восхищение перед вашими знаниями. Благодарю также, что проводили меня.
- Это ваш кубикулум , мессер? – спросил епископ.
- Да, ваше преподобие. Прошу меня извинить, но мне завтра предстоит дежурный выезд в Сузу.
- Как, опять? Такое ощущение, что вы ездите туда каждый день!
- Нет, только каждый третий. Но даже такие поездки отнимают у меня немало сил.
- Ох, как жаль, как жаль, мессер Анскарий! Мне так нравятся любознательные юноши, это так редко в наше время. Как же жаль, что я не успел вам рассказать о людях, живущих с другой стороны Норманнского моря. Что, если я украду у вас еще немного времени? Только давайте не будем оставаться в коридоре, мои ноги не могут долго носить мое тучное тело. И что, если …
- В этом случае, рекомендую вашим ногам скорее донести ваше тучное тело до своей спальни, мой дорогой племянник, - за спиной Анскария возник граф Бозон. Он с тревогой осмотрел собеседников и попросил Анскария следовать за ним.
