Шарусси в моей крови молчала, она притаилась и наблюдала, полностью доверившись ведущему нас чутью и волчице. На какие-то скудные доли секунд я, может, замешкалась, засомневалась, ведь не могла же природа не предупредить меня об опасности, не вовлечь в защиту Правителя…но вопросы-сплошные вопросы. И уж не к этому ли я стремилась? Природа наконец-то даровала право выбора, допустим, даровала больше, чем я ожидала, уже привыкшая к иным сценариям развития событий, и тем самым, сбив с толку. Но то лишь секунды и они не повлияли на решимость, напротив, вдохнули в меня позабытое чувство свободы. И я знала, что с ней делать.
Дорога гладким полотном стелилась под ногами мерина. Не сбрасывая скорость, мы миновали погост, где Сияна в прошлом году расчленила нежить, и влетели на выделенную для всадников дорогу внутри Кэпита. Оставалось всего ничего. Пара вёрст до замка, бросить повод перепуганным стражам и взбежать по ступеням через парадный вход. Волчица невидимым порывом ветра мелькала впереди. Придерживая резко колющий бок, я спешила за ней, но внезапное видение отбросило к стене. Ворон передал послание.
Фигура, стоящая спиной к окну, вытянула из рукава кроткое лезвие кинжала и, без малейшего колебания, отточено, отрепетированным до мелочей движением, метнула его в сторону стоящей между столом и своим стулом Иораной. Правительница произносила тост и была, как на ладони. У меня перехватило дыхание, невидимая рука стиснула горло и сжала до хрипоты. Я замерла где-то в невесомости картинки в ожидании удара, и он случился. Кинжал вошёл ровно в череп внезапно вставшего преградой Ягобыра. Связь оборвалась, видение исчезло. Скрюченными от спазма пальцами я вцепилась в кладку стены и приказала стихиям найти убийцу, далеко она уйти не могла.
Вместе с духами по следу беглянки пустились стражи, я слышала разносящийся гул топота, ему вторили истошные вопли перепуганных гостей. И если с выбранным моментом убийца не ошиблась, то с планом отступления всё пошло наперекосяк. Девушка металась по этажам, уходя от расправы, очевидно пыталась подобраться к крыше. Если бы не вездесущие стражи, задумка бы срослась. Я решила ей подыграть и расчистила дорогу, отправив по следу лишь волчицу. На подходе к башне со спиралью закрученной лестницей, Сияна её-таки нагнала и с разбегу повалила на ступени. Не ожидавшая броска со спины, одарённая наступила на подол своего платья и под хруст треснувшей ткани приложилась лбом о ступень. Но надо отдать должное, не смотря на неизвестного врага и явные звёзды в глазах, действовала она быстро: перевернулась с живота на спину, на дрожащих пальцах немедленно засверкало нестабильное боевое заклинание, готовое действовать на поражение. Я доковыляла как раз кстати, чтобы сбить траекторию выпущенной силы. Огонь свирепо лизнул стену и сгинул в небытие под злой рык убийцы. Заметив меня, волчица сняла охрану и благодарно закрутилась вокруг. Я огладила покатый лоб и обошла зверя, медленно приближаясь к поверженной девице. В мельтешении видений разглядеть её не получилось, узнавание случилось внезапно, и от нахлынувших эмоций, мурашки брызнули в виски, дезориентируя. Я смотрела на изменённую, но, тем не менее, узнаваемую наружность и мне страшно хотелось рассмеяться. Истерически.
Спеша сюда, я представляла, как вцеплюсь ей в волосы и парочку раз приложу о каменный настил, чтобы хоть немного выместить ту злобу, что свербела в груди. Миролюбивая девочка, обычно заправляющая в этом теле, минуту назад очень искренне жаждала крови. Я бы, скорее всего, не противилась импульсивному желанию, кабы в данный момент не возобладало недоумение и обречённое осознание собственной слепоты.
— Покажись! — Девушка предприняла безуспешную попытку подняться. Я сбила её с четверенек и склонилась над человеком, которого свободные хранители вроде как похоронили. Каштановые волосы сменили цвет на лисий рыжий, в карие глаза закрался ореховый цвет. Смиляна Дуб похудела.
Справиться с удивлением оказалось сложно, я выждала несколько вдохов прежде, чем сбросить пелену защиты и обнаружить себя. Судя по неконтролируемому ужасу, вуалью прикрывшему ярость, меня здесь тоже застать не ожидали.
— Сама всё расскажешь или предпочитаешь допрос? Ты метилась в Правительницу Жубара, вряд ли тебе оставят целыми кости.
Девчонка упрямо сжала губы и зло сверкнула глазами. Подозреваю, у неё имелись в наличии нужные слова, но делиться ими она считала ниже своего плешивого достоинства. Я без стеснения прощупала свободные рукава наряда, надеясь на небольшой подарок, которого, увы, не оказалось.
Ряд вопросов тут же встал в полный рост. Проведённое покушение ну никак не походило на спланированное Советом представление. Те предпочитали убирать неугодных без свидетелей или без осведомлённых, к коим Смиляну отнести не представлялось возможным, даже учитывая её неглубокое погружение в истинные мотивы. Раздражение зачесалось под кожей.
— Что за беспечность? На убийство и без яда. На что ты рассчитывала? — Мне ожидаемо не ответили, и я усмехнулась: — Ты хоть понимаешь, как подставила своих покровителей? Или они тебя на эту глупость надоумили? У вас там такой бардак?
— Меня никто не отправлял, — нехотя буркнула девчонка. — Это моё решение.
Подозреваю, я переменилась в лице. Правда всегда звучала звонким, освежающим ручьём, ласкающим слух, пусть и настолько неприглядная.
— Зачем оно тебе было надо? Сидела бы тихо, не высовывалась. Тебе дали шанс жить, а ты его спустила к тряху.
Смиляна передёрнула плечами, отряхиваясь от сожалений, и снова сомкнула губы в упрямую линию.
— Ладно, — я устало осела у стены. От длительного забега саднило в лёгких, да и ноги еле держали. — с Иораной посговорчивее будешь. Слышишь шаги? Прочёсывают замок, скоро и до башни доберутся. Кстати, почему ты побежала на крышу?
— Переодеться.
— А-а, — понятливо протянула я.
В массивной стене замка зодчие проигнорировали полноценные окна, оставив лишь пару высоких прорезей для вентиляции. Сквозь них яркое дневное солнце длинными лучами пробивало сумрак и затхлый запах старой сырости. Узкая полоса света прочерчивала тяжело дышащую грудь Смиляны наискосок, оставляя лицо в тени. Впрочем, я и без направленного света видела её потухший взгляд.
Что она чувствовала сейчас? Понимала ли, что своей ошибкой выдала причастность свободных хранителей? Сложно сказать, но одно я видела точно: страх исчез, осталось разве что полное разочарование в себе, неподъёмным грузом придавившим хрупкие плечи. Не знаю зачем, но мне вдруг стало немного, самую малость её жаль. Ребёнок, на чувствах которого умело сыграли. Вернее будет сказать – подыграли, ведь воли её никто не лишал. Я не бралась лезть в дебри детских обид, недопонимания, отсутствия тепла или уйма ещё чего, подтолкнувших девчонку в лапы Совета. А может статься, всё гораздо сложнее…
— Сколько тебе было, когда мать стала Хранителем? — Спросила я, глядя в стену рядом с безвольно закинутой на неё головой. Смиляна отмерла, вздрогнула.
— Какая разница?
Я равнодушно пожала плечами, признавая маловажность данной информации, но не только сострадание, будь оно неладно, шевелило языком. Скользнувшая мысль, что девчонка может оказаться полезной в разоблачении преступников, понравилась Шарусси.
— Я могу попробовать её найти.
— Чтобы что? Она свой выбор сделала.
— А ты свой сделала сама? — Нейтральный тон почти скатился в поучительный, но мне удалось подцепить окончание фразы и перетянуть её в размышления вслух. — Ты взяла за правило странный постулат от сообщества убийц, желающих посеять хаос под прикрытием великой идеи, но красивые слова мало, что значат, когда в результате лишают жизни людей. Что? Думаешь, что жизнь не самый ценный эквивалент?
— Что в ней такого, — безвольно хмыкнула состоявшаяся убийца.
— Ты как некромантка должна видеть различия глубже остальных.
Глаза сверкнули, она повернула голову. Говорить предметно Смиляна, конечно, не собиралась, но мои слова упали в правильную почву. С ума сойти, сижу тут под крышей с голубями, пытаюсь наладить общение с фанатичным инструментом Совета, значимость которого я даже не могу оценить. Я шустро перебрала в голове женщин-хранительниц, соотнося внешность девочки и предполагаемого родителя, но очевидного сходства не нашла. Впрочем, это ли главное, магию иллюзий никто не отменял. А, может, её защитник вовсе и не родная мать, а вхожий в Совет персонаж. Время покажет. Я вздохнула и перевела взгляд на волчицу.
Сияна покорно сидела посредине сузившегося к лестнице коридора и внимательно стригла ушами, прислушиваясь к разговору. Не раскрывая рта, я отдала ей приказ скрыться в лесу, покуда действие купола не ослабло. Объяснять присутствие дикого зверя в стенах замка не хотелось, плюс противоречило правилам свободного хранительства. Да уж… правила. Кому правила, а кому развлечение.
Гул топота нарастал, стражи поднимались всё выше. Я слышала и крики снаружи, люди Иораны прочёсывали хозяйственные постройки. Смиляна бледнела и всё чаще сглатывала слюну. Страх накатывал на неё волнами. Гордый такой, молчаливый. Под плотной маской одержимости ему отводилось немного свободы. Перед тем, как фигуры в форме заполонили рукав коридора, я поднялась и напомнила:
— Дай знать, если передумаешь насчёт матери.
Мне думалось, она согласится. Может быть, не сразу, через неделю — две, когда заточение покажется невыносимым, а чувство собственной ничтожности начнёт жрать живьём. Когда осознает, что во всём мире у неё никого не осталось, а преданность идее больше не вытащит из ямы, в которую она бросилась по глупости сама. Когда тишина придавит собственным голосом, и сон предстанет недоступной роскошью. В отсутствии отдыха и постоянного, неснижаемого напряжения, Смиляна Дуб из самоуверенной убийцы превратится в нервную, болезненную оболочку, в таком состоянии всё, чего она захочет – это найти укромное место и забыться. Детство могло стать тем самым местом. Конечно, всегда оставались другие вероятности развития событий, вроде невообразимой стойкости духа, не способной проломиться и под гнётом обстоятельств, но я не верила, что молодая девчонка не сломается. В её глазах уже читалась обречённость и покорность. Как единица силы она предстала бесполезной частью плана, все предпринятые ею действия во имя великой цели, провалились. Оглушительно.
В какой-то мере я ей сочувствовала, а в какой-то - перекладывала свои ощущения от жизни. Не хотелось думать, что я тоже везде провалилась, но этот настырный тонкий голосок недовольства внутри иногда говорил совершенно неприятные вещи. «Ты слишком медленная», «Ты недостаточно стараешься», «Ты знала, что будет сложно, не ной». Моего характера хватало, чтобы пережить самокритику и заглушить нападки поддержкой: «Я делаю всё, что могу в данный момент. Если завтра я смогу сделать больше, я сделаю», «Мне может быть тяжело, плохо и больно, но это не значит, что я опущу руки». Я держалась. Но держаться сквозь стиснутые зубы я бы никому не советовала, иногда гораздо легче принять поражение.
— Ты чего тут? — Правительница нарисовалась гораздо позже стражей, и увидев меня, сбилась с чёткого шага, коим она следовала по доносу главы обнаружившего нас отряда. — Мне сообщили о некой Хранительнице, но… какого кляда, Борна? Ты почему не уехала?
— Видимо, не судьба, — кисло улыбнулась я и отлипла от стены. С пола я поднялась давно, а вот опору искать продолжала, загнанная за пару дней, не хуже мерина. — Девочку вот тебе нашла, — кивок в сторону вновь обретённой пленницы. — Узнаёшь?
Иорана подошла ближе и бесцеремонно схватила Смиляну за подбородок, запрокидывая ей голову. Вгляделась. Смиляна прямого взгляда не испугалась, выражение лица приобрело то характерное, говорящее выражение, после которого не оставалось сомнений: она либо бесстрашная, либо глупая. В свой первый раз она тряслась осиновым листом при упоминании целительницы, сейчас же вот, таращится в ответ. Похоже, для некромантки последние полгода тоже выдались поучительными в некотором роде.
— Как же так получилось? — пытливо, растягивая звуки, Иорана вперилась в меня острым взглядом. Остаток фразы легко читался между строк. Я пожала плечами – ну, вот так, как видишь. Правительница коротко вздохнула и оттолкнула, как будто отбросила налипшую грязь с пальцев, Смиляну. На впалом, мучном лице девочки остались багряные отпечатки. У меня в голове пронеслась саднящая мысль, что я слишком часто вижу подругу в крови. Пока что, спасибо случаю, чужой. Если о таком можно благодарить. — Заворачивайте эту дрянь и в усиленную камеру под строгий надзор. Я скоро буду, — не замечая пристального внимания, Иорана отдала распоряжение и, дождавшись, когда стража скроется за поворотом, откинулась на стену рядом со мной. В повисшей тишине тяжёлый вздох прозвучал жутко, я вздрогнула и интуитивно схватила её за руку в намерении поддержать. Обычно горячая рука сейчас источала холод.
— Ты в порядке? — Совершенно неуместный, пусть и искренний, вопрос слетел с языка прежде, чем я успела о нём подумать. Задать его следовало иначе, глубже и точнее, но Иорана не придралась к точности формулировки. Решительный взгляд померк и стал стеклянным.
— Она Ягобыра прикончила, — глухо сообщила подруга, смотря в низкий потолок.
Я сильнее сжала ладонь, пытаясь поделиться имеющимся теплом.
— А метилась в тебя. Знаю. Потому и вернулась.
Иорана прищурилась в догадке, и я озвучила единственную лаконичную фразу, отражавшую происходящее как нельзя лучше. Она уже звучала без придыхания, без особых эмоций, в ней, пожалуй, слышалась тоска. И ничего от легкомысленности, с какой я по первости бросалась ею.
Мне потребовалось много времени прежде, чем примириться с простым правилом. Оно мне не нравилось, но с ним приходилось считаться, как и со всем неизбежным, что вставало на пути и являлось частью существования. Я могла сколь угодно упрямиться и скалить зубы, но работало это слабо. Наверное, нельзя сказать, что совсем не работало. Видимо, Шарусси, сталкиваясь с напором, тоже чуть меняла границы дозволенного, однако одному из нас было суждено проигрывать.
— Шарусси ведёт своими тропами.
— Только не в Цанте, — Иорана понимающе положила руку мне на плечо. — Слушай, мы что-нибудь придумаем.
— Сейчас мы ничего мы не придумаем. Уехать – значит оставить тебя в опасности.
— Справлюсь, — отмахнулась подруга, но закончила пессимистично: — Все мы там будем.
— Давай мы будем там попозже? И после того, как закончим парочку важных дел.
— Борна, мы говорили об этом. Езжай.
Я упрямо мотнула головой, сглатывая горький ком и подступившие слёзы. Дурацкая реакция мозга, выдающая то, что так хотелось бы скрыть от окружающих и, пожалуй, от самой себя. Я знала об этом решении заранее, оно мелькнуло крылом ворона, парящего надо мной, высекалось из-под копыт бегущей лошади, я слышала его в треске ночного костра, но отчётливо оно прозвучало лишь в момент секундной заминки, когда клинок с омерзительным звуком пробил голову. Есть вещи, которые ты вынужден делать, потому что так правильно. Даже если это предательство.
— Мороэн всё ещё может взять Хранителя, а ты – нет.
— И что это значит? — Иорана посмотрела меня с диковатой отстранённостью. Предельной концентрации я не ждала.
Дорога гладким полотном стелилась под ногами мерина. Не сбрасывая скорость, мы миновали погост, где Сияна в прошлом году расчленила нежить, и влетели на выделенную для всадников дорогу внутри Кэпита. Оставалось всего ничего. Пара вёрст до замка, бросить повод перепуганным стражам и взбежать по ступеням через парадный вход. Волчица невидимым порывом ветра мелькала впереди. Придерживая резко колющий бок, я спешила за ней, но внезапное видение отбросило к стене. Ворон передал послание.
Фигура, стоящая спиной к окну, вытянула из рукава кроткое лезвие кинжала и, без малейшего колебания, отточено, отрепетированным до мелочей движением, метнула его в сторону стоящей между столом и своим стулом Иораной. Правительница произносила тост и была, как на ладони. У меня перехватило дыхание, невидимая рука стиснула горло и сжала до хрипоты. Я замерла где-то в невесомости картинки в ожидании удара, и он случился. Кинжал вошёл ровно в череп внезапно вставшего преградой Ягобыра. Связь оборвалась, видение исчезло. Скрюченными от спазма пальцами я вцепилась в кладку стены и приказала стихиям найти убийцу, далеко она уйти не могла.
Вместе с духами по следу беглянки пустились стражи, я слышала разносящийся гул топота, ему вторили истошные вопли перепуганных гостей. И если с выбранным моментом убийца не ошиблась, то с планом отступления всё пошло наперекосяк. Девушка металась по этажам, уходя от расправы, очевидно пыталась подобраться к крыше. Если бы не вездесущие стражи, задумка бы срослась. Я решила ей подыграть и расчистила дорогу, отправив по следу лишь волчицу. На подходе к башне со спиралью закрученной лестницей, Сияна её-таки нагнала и с разбегу повалила на ступени. Не ожидавшая броска со спины, одарённая наступила на подол своего платья и под хруст треснувшей ткани приложилась лбом о ступень. Но надо отдать должное, не смотря на неизвестного врага и явные звёзды в глазах, действовала она быстро: перевернулась с живота на спину, на дрожащих пальцах немедленно засверкало нестабильное боевое заклинание, готовое действовать на поражение. Я доковыляла как раз кстати, чтобы сбить траекторию выпущенной силы. Огонь свирепо лизнул стену и сгинул в небытие под злой рык убийцы. Заметив меня, волчица сняла охрану и благодарно закрутилась вокруг. Я огладила покатый лоб и обошла зверя, медленно приближаясь к поверженной девице. В мельтешении видений разглядеть её не получилось, узнавание случилось внезапно, и от нахлынувших эмоций, мурашки брызнули в виски, дезориентируя. Я смотрела на изменённую, но, тем не менее, узнаваемую наружность и мне страшно хотелось рассмеяться. Истерически.
Спеша сюда, я представляла, как вцеплюсь ей в волосы и парочку раз приложу о каменный настил, чтобы хоть немного выместить ту злобу, что свербела в груди. Миролюбивая девочка, обычно заправляющая в этом теле, минуту назад очень искренне жаждала крови. Я бы, скорее всего, не противилась импульсивному желанию, кабы в данный момент не возобладало недоумение и обречённое осознание собственной слепоты.
— Покажись! — Девушка предприняла безуспешную попытку подняться. Я сбила её с четверенек и склонилась над человеком, которого свободные хранители вроде как похоронили. Каштановые волосы сменили цвет на лисий рыжий, в карие глаза закрался ореховый цвет. Смиляна Дуб похудела.
Справиться с удивлением оказалось сложно, я выждала несколько вдохов прежде, чем сбросить пелену защиты и обнаружить себя. Судя по неконтролируемому ужасу, вуалью прикрывшему ярость, меня здесь тоже застать не ожидали.
— Сама всё расскажешь или предпочитаешь допрос? Ты метилась в Правительницу Жубара, вряд ли тебе оставят целыми кости.
Девчонка упрямо сжала губы и зло сверкнула глазами. Подозреваю, у неё имелись в наличии нужные слова, но делиться ими она считала ниже своего плешивого достоинства. Я без стеснения прощупала свободные рукава наряда, надеясь на небольшой подарок, которого, увы, не оказалось.
Ряд вопросов тут же встал в полный рост. Проведённое покушение ну никак не походило на спланированное Советом представление. Те предпочитали убирать неугодных без свидетелей или без осведомлённых, к коим Смиляну отнести не представлялось возможным, даже учитывая её неглубокое погружение в истинные мотивы. Раздражение зачесалось под кожей.
— Что за беспечность? На убийство и без яда. На что ты рассчитывала? — Мне ожидаемо не ответили, и я усмехнулась: — Ты хоть понимаешь, как подставила своих покровителей? Или они тебя на эту глупость надоумили? У вас там такой бардак?
— Меня никто не отправлял, — нехотя буркнула девчонка. — Это моё решение.
Подозреваю, я переменилась в лице. Правда всегда звучала звонким, освежающим ручьём, ласкающим слух, пусть и настолько неприглядная.
— Зачем оно тебе было надо? Сидела бы тихо, не высовывалась. Тебе дали шанс жить, а ты его спустила к тряху.
Смиляна передёрнула плечами, отряхиваясь от сожалений, и снова сомкнула губы в упрямую линию.
— Ладно, — я устало осела у стены. От длительного забега саднило в лёгких, да и ноги еле держали. — с Иораной посговорчивее будешь. Слышишь шаги? Прочёсывают замок, скоро и до башни доберутся. Кстати, почему ты побежала на крышу?
— Переодеться.
— А-а, — понятливо протянула я.
В массивной стене замка зодчие проигнорировали полноценные окна, оставив лишь пару высоких прорезей для вентиляции. Сквозь них яркое дневное солнце длинными лучами пробивало сумрак и затхлый запах старой сырости. Узкая полоса света прочерчивала тяжело дышащую грудь Смиляны наискосок, оставляя лицо в тени. Впрочем, я и без направленного света видела её потухший взгляд.
Что она чувствовала сейчас? Понимала ли, что своей ошибкой выдала причастность свободных хранителей? Сложно сказать, но одно я видела точно: страх исчез, осталось разве что полное разочарование в себе, неподъёмным грузом придавившим хрупкие плечи. Не знаю зачем, но мне вдруг стало немного, самую малость её жаль. Ребёнок, на чувствах которого умело сыграли. Вернее будет сказать – подыграли, ведь воли её никто не лишал. Я не бралась лезть в дебри детских обид, недопонимания, отсутствия тепла или уйма ещё чего, подтолкнувших девчонку в лапы Совета. А может статься, всё гораздо сложнее…
— Сколько тебе было, когда мать стала Хранителем? — Спросила я, глядя в стену рядом с безвольно закинутой на неё головой. Смиляна отмерла, вздрогнула.
— Какая разница?
Я равнодушно пожала плечами, признавая маловажность данной информации, но не только сострадание, будь оно неладно, шевелило языком. Скользнувшая мысль, что девчонка может оказаться полезной в разоблачении преступников, понравилась Шарусси.
— Я могу попробовать её найти.
— Чтобы что? Она свой выбор сделала.
— А ты свой сделала сама? — Нейтральный тон почти скатился в поучительный, но мне удалось подцепить окончание фразы и перетянуть её в размышления вслух. — Ты взяла за правило странный постулат от сообщества убийц, желающих посеять хаос под прикрытием великой идеи, но красивые слова мало, что значат, когда в результате лишают жизни людей. Что? Думаешь, что жизнь не самый ценный эквивалент?
— Что в ней такого, — безвольно хмыкнула состоявшаяся убийца.
— Ты как некромантка должна видеть различия глубже остальных.
Глаза сверкнули, она повернула голову. Говорить предметно Смиляна, конечно, не собиралась, но мои слова упали в правильную почву. С ума сойти, сижу тут под крышей с голубями, пытаюсь наладить общение с фанатичным инструментом Совета, значимость которого я даже не могу оценить. Я шустро перебрала в голове женщин-хранительниц, соотнося внешность девочки и предполагаемого родителя, но очевидного сходства не нашла. Впрочем, это ли главное, магию иллюзий никто не отменял. А, может, её защитник вовсе и не родная мать, а вхожий в Совет персонаж. Время покажет. Я вздохнула и перевела взгляд на волчицу.
Сияна покорно сидела посредине сузившегося к лестнице коридора и внимательно стригла ушами, прислушиваясь к разговору. Не раскрывая рта, я отдала ей приказ скрыться в лесу, покуда действие купола не ослабло. Объяснять присутствие дикого зверя в стенах замка не хотелось, плюс противоречило правилам свободного хранительства. Да уж… правила. Кому правила, а кому развлечение.
Гул топота нарастал, стражи поднимались всё выше. Я слышала и крики снаружи, люди Иораны прочёсывали хозяйственные постройки. Смиляна бледнела и всё чаще сглатывала слюну. Страх накатывал на неё волнами. Гордый такой, молчаливый. Под плотной маской одержимости ему отводилось немного свободы. Перед тем, как фигуры в форме заполонили рукав коридора, я поднялась и напомнила:
— Дай знать, если передумаешь насчёт матери.
Мне думалось, она согласится. Может быть, не сразу, через неделю — две, когда заточение покажется невыносимым, а чувство собственной ничтожности начнёт жрать живьём. Когда осознает, что во всём мире у неё никого не осталось, а преданность идее больше не вытащит из ямы, в которую она бросилась по глупости сама. Когда тишина придавит собственным голосом, и сон предстанет недоступной роскошью. В отсутствии отдыха и постоянного, неснижаемого напряжения, Смиляна Дуб из самоуверенной убийцы превратится в нервную, болезненную оболочку, в таком состоянии всё, чего она захочет – это найти укромное место и забыться. Детство могло стать тем самым местом. Конечно, всегда оставались другие вероятности развития событий, вроде невообразимой стойкости духа, не способной проломиться и под гнётом обстоятельств, но я не верила, что молодая девчонка не сломается. В её глазах уже читалась обречённость и покорность. Как единица силы она предстала бесполезной частью плана, все предпринятые ею действия во имя великой цели, провалились. Оглушительно.
В какой-то мере я ей сочувствовала, а в какой-то - перекладывала свои ощущения от жизни. Не хотелось думать, что я тоже везде провалилась, но этот настырный тонкий голосок недовольства внутри иногда говорил совершенно неприятные вещи. «Ты слишком медленная», «Ты недостаточно стараешься», «Ты знала, что будет сложно, не ной». Моего характера хватало, чтобы пережить самокритику и заглушить нападки поддержкой: «Я делаю всё, что могу в данный момент. Если завтра я смогу сделать больше, я сделаю», «Мне может быть тяжело, плохо и больно, но это не значит, что я опущу руки». Я держалась. Но держаться сквозь стиснутые зубы я бы никому не советовала, иногда гораздо легче принять поражение.
— Ты чего тут? — Правительница нарисовалась гораздо позже стражей, и увидев меня, сбилась с чёткого шага, коим она следовала по доносу главы обнаружившего нас отряда. — Мне сообщили о некой Хранительнице, но… какого кляда, Борна? Ты почему не уехала?
— Видимо, не судьба, — кисло улыбнулась я и отлипла от стены. С пола я поднялась давно, а вот опору искать продолжала, загнанная за пару дней, не хуже мерина. — Девочку вот тебе нашла, — кивок в сторону вновь обретённой пленницы. — Узнаёшь?
Иорана подошла ближе и бесцеремонно схватила Смиляну за подбородок, запрокидывая ей голову. Вгляделась. Смиляна прямого взгляда не испугалась, выражение лица приобрело то характерное, говорящее выражение, после которого не оставалось сомнений: она либо бесстрашная, либо глупая. В свой первый раз она тряслась осиновым листом при упоминании целительницы, сейчас же вот, таращится в ответ. Похоже, для некромантки последние полгода тоже выдались поучительными в некотором роде.
— Как же так получилось? — пытливо, растягивая звуки, Иорана вперилась в меня острым взглядом. Остаток фразы легко читался между строк. Я пожала плечами – ну, вот так, как видишь. Правительница коротко вздохнула и оттолкнула, как будто отбросила налипшую грязь с пальцев, Смиляну. На впалом, мучном лице девочки остались багряные отпечатки. У меня в голове пронеслась саднящая мысль, что я слишком часто вижу подругу в крови. Пока что, спасибо случаю, чужой. Если о таком можно благодарить. — Заворачивайте эту дрянь и в усиленную камеру под строгий надзор. Я скоро буду, — не замечая пристального внимания, Иорана отдала распоряжение и, дождавшись, когда стража скроется за поворотом, откинулась на стену рядом со мной. В повисшей тишине тяжёлый вздох прозвучал жутко, я вздрогнула и интуитивно схватила её за руку в намерении поддержать. Обычно горячая рука сейчас источала холод.
— Ты в порядке? — Совершенно неуместный, пусть и искренний, вопрос слетел с языка прежде, чем я успела о нём подумать. Задать его следовало иначе, глубже и точнее, но Иорана не придралась к точности формулировки. Решительный взгляд померк и стал стеклянным.
— Она Ягобыра прикончила, — глухо сообщила подруга, смотря в низкий потолок.
Я сильнее сжала ладонь, пытаясь поделиться имеющимся теплом.
— А метилась в тебя. Знаю. Потому и вернулась.
Иорана прищурилась в догадке, и я озвучила единственную лаконичную фразу, отражавшую происходящее как нельзя лучше. Она уже звучала без придыхания, без особых эмоций, в ней, пожалуй, слышалась тоска. И ничего от легкомысленности, с какой я по первости бросалась ею.
Мне потребовалось много времени прежде, чем примириться с простым правилом. Оно мне не нравилось, но с ним приходилось считаться, как и со всем неизбежным, что вставало на пути и являлось частью существования. Я могла сколь угодно упрямиться и скалить зубы, но работало это слабо. Наверное, нельзя сказать, что совсем не работало. Видимо, Шарусси, сталкиваясь с напором, тоже чуть меняла границы дозволенного, однако одному из нас было суждено проигрывать.
— Шарусси ведёт своими тропами.
— Только не в Цанте, — Иорана понимающе положила руку мне на плечо. — Слушай, мы что-нибудь придумаем.
— Сейчас мы ничего мы не придумаем. Уехать – значит оставить тебя в опасности.
— Справлюсь, — отмахнулась подруга, но закончила пессимистично: — Все мы там будем.
— Давай мы будем там попозже? И после того, как закончим парочку важных дел.
— Борна, мы говорили об этом. Езжай.
Я упрямо мотнула головой, сглатывая горький ком и подступившие слёзы. Дурацкая реакция мозга, выдающая то, что так хотелось бы скрыть от окружающих и, пожалуй, от самой себя. Я знала об этом решении заранее, оно мелькнуло крылом ворона, парящего надо мной, высекалось из-под копыт бегущей лошади, я слышала его в треске ночного костра, но отчётливо оно прозвучало лишь в момент секундной заминки, когда клинок с омерзительным звуком пробил голову. Есть вещи, которые ты вынужден делать, потому что так правильно. Даже если это предательство.
— Мороэн всё ещё может взять Хранителя, а ты – нет.
— И что это значит? — Иорана посмотрела меня с диковатой отстранённостью. Предельной концентрации я не ждала.
