Захочет – или поделится сама или коснётся темы во второй раз, чтобы я смогла считать посыл. Помню, будучи девочкой, мне хотелось, чтобы меня спрашивали о пережитых мною трагедиях. Хотелось, чтобы пожалели, ведь я впервые столкнулась с чем-то настолько серьёзным и страшным. Это не делало меня особенной или причастной к какому-то секретному горю, которое тайно носили в себе миллионы людей по всему миру, но это делало меня сверх-чувствительной и неспособной контролировать эмоции. Единственным способом держать себя в руках оказалось молчание, а молчать было невыносимо. Я, как в сток, сливала свои слёзы и рассказы о постигшем меня горе любому, кто готов был выслушать. Сейчас всё обстояло ровно наоборот. Я не хотела бы касаться мучительного прошлого, оно и без того жило во мне вечным напоминанием, время от времени настигая водоворотом мыслей.
— Можно задать вопрос про иллюзии? — я попробовала перевести тему, и Шама с лёгкостью согласилась.
— Валяй.
— Вы сказали, что зрители наблюдают за созданным вами образом, но я чувствовала вкус воздуха и его прикосновение, брызги воды и холод зимы. Я могла дотронуться до предметов.
Шама хитро улыбнулась.
— Я раскрою тебе секрет, Хранительница. Я веду зрителей по выложенной мною дороге и завожу в нужные повороты. Я предлагаю коснуться тех предметов, что подготовлены для этого. Иллюзия – это сложносоставная магия, где в первую очередь важно держать внимание зрителя. Вкусы, ощущения — я заранее пишу сюжет и детально создаю обстановку. Если спросишь меня, то я считаю иллюзии – высшим проявлением магии после хранительства. Это искусство.
— Однозначно искусство, — не раздумывая и секунды подтвердила я. — Могу ли я вас попросить сделать ещё одну иллюзию, короткую. Вроде той, что я видела днём. Трава в поле, рассвет.
— Скучаешь по дому?
«Скучаю по счастью» — подумала я, но вслух ответила иное:
— Мне кажется, это куда как лучше прочищает разум, чем амгуца. Простите.
Иллюзионистка оскорблённо прицокнула, но скоро передумала расстраиваться.
— Давай заключим сделку? — выпалила она, довольная пришедшей ей на ум задумкой. — Я тебе иллюзию, а ты мне расскажешь о Цанте. Что правда из тех историй, что бродят у нас? Дома-иглы? Летающие повозки?
— Вам правда так это нужно? Вообще-то, у них много изобретений, позволяющих экономить магам резерв.
Шама с заинтересованным видом выудила откуда-то из недр карманов длинную и тонкую курительную трубку, сноровисто набила самокрутку и вставила её в предназначенное для курения отверстие. От искры огня, сорвавшейся с пальцев, кончик курева загорелся, но пламя шустро втянулось внутрь и потухло. Я отмахнулась от надвигающегося дыма.
— Не упусти ничего. Какие ароматы там витают? Что выкладывают на прилавки? Во что одеваются люди?
— Мой рассказ получится довольно долгим, — хмыкнула я.
— А я не тороплюсь. У нас есть два месяца до отъезда. Успеем наговориться. С меня иллюзии и еда. С тебя — красочное описание.
Неплохое предложение побыть музой для творца, вновь погрузиться в мир Цанте и приблизиться к магу, оставшемуся где-то там за морями и океаном. Одновременно желанное и пугающее. И всё-таки более желанное, чем пугающее. Мне хотелось перебирать совместно проведённые дни по крупицам, лелеять их, возрождать в памяти цвета закатов и рассветов, чем пахло в то утро, когда мы спасали раненого волка, как менялся его взгляд с появлением чувств. Я сглотнула и, согнав наваждение, медленно произнесла, ещё сама не понимая, о чём прошу:
— У меня есть идея получше. Научите меня иллюзиям.
Иллюзионистка тоже ответила не сразу, пожевала щёку, затянулась и выпустила изо рта дымовое облако прежде, чем спросить:
— Зачем Хранителю иллюзии?
— В них можно забыться.
Шама поджала губы, предвкушающая улыбка истаяла в полутьме и смоге.
— Говорят, твои глаза полны печали. Твоё сердце болит?
Я могла бы отшутиться или соврать, мне ничего не стоило, но вместо этого я махом осушила свою рюмку и сдалась на милость осуждения:
— Если честно, я вообще не понимаю, как там ещё что-то бьётся.
Шама нашла моё колено и в порыве сочувствия ободряющего его сжала.
— Душу лечить – долгая и важная работа. И нет ничего лучше, чем занять себя, — сказала она и откинулась назад, возвращаясь к прежней дистанции. — Я пережила троих своих мужей и смогла выстоять, потому что заботилась о себе. Понимаешь, Хранительница? Как бы счастлива ты когда-то ни была, всегда наступает момент, когда ты остаёшься одна. Не подведи себя.
— Какие правильные слова: «не подведи себя», — согласилась я и снова разлила амгуцу. Теперь напиток не казался таким уж гадким. — Ещё бы и других не подводить.
— Все остальные стоят в очереди и ждут, — назидательно отрезала иллюзионистка. — Или сами о себе заботятся, если уж очень надо. Да ну что ты, не маленькая же.
— Взрослая. И запутавшаяся. Так бывает, когда твой мир выворачивают наизнанку, и всё, на что ты опиралась и куда смотрела для ориентира, превратилось в ничто. Мне нужно чуть больше времени. Чтобы не вспоминать про его улыбку, — произнесла я и заледенела. Зачем я это сказала незнакомому человеку? — Не берите в голову, у меня язык без костей.
— Не вини язык, это амгуцу прочищает голову и выталкивает наружу то, что тревожит тебя на самом деле.
Я улыбнулась местному наивному верованию. Может, амгуцу кому и прочищала мозг, но хранителя она бы не взяла. Куда как больше располагало доверие Шарусси к слепой иллюзионистке, её грубоватая, но неравнодушная речь и восхитительный талант, зачаровавший меня ещё в середине дня. А я… из меня действительно рвались наружу лишние слова, стоило только ослабить контроль. Потому что их было слишком много.
— Верно, — я покачала пустую рюмку. — Амгуцу. Научите меня иллюзиям, Шама? — повторила я свою просьбу, так и не получив на неё ответа.
— Мне знаний не жалко, приходи, как будет удобно. Только помни: иллюзии маскируют боль, а не исцеляют её.
— Для начала я бы просто хотела перестать её чувствовать, и ваши иллюзии сегодня с этим отлично справились.
Веки Шамы неторопливо прикрыли искусственные глаза, ей были приятны мои слова. Знала бы она, что моя благодарность во сто крат превышает её.
Следующим утром, не дожидаясь визита Акуна с завтраком наперевес, я вылезла из пещер на поверхность и отправилась на причал. Раннее утро на Затерянной земле окрашивало небо грязно-сиреневым, пыльным цветом, которое вдруг внезапно разбавлялось яркими палящими лучами восходящего солнца. Впервые со дня моего прибывания здесь, я обратила внимание на рассвет, он поражал самое смелое воображение. Остывший влажный воздух быстро напитывался зноем, и блеклые цвета в мгновение ока наливались спелым соком. Я сняла плетёнки, подоткнула подол за пояс и долго шла по берегу, наблюдая за тем, как с ночной рыбалки возвращаются последние рыбаки. Духи поведали, что по жаре люди прячутся в тени, берегут головы от солнечного удара и добывают пищу по ночам. Работяги затаскивали лодки под хилые навесы и складывали их одну на другую, после чего угрюмой гурьбой, волоча за собой корзины с уловом, направлялись в город. На меня, идущую в противоположном направлении, смотрели с непониманием, но вопросов не задавали. Люди на третьем континенте казались закрытыми. И замученными.
Бесцельное шатание по пляжу привело меня к диковинной, огромной арке, служившей, в том числе, своеобразным мостом с берега на возвышающуюся сушу. Я устроилась под широким сводом, вытянула ноги и создала прохладную завесу, чтобы отдохнуть. Золотой кинжал бросила на колени. Какой же он всё-таки уродливо-вычурный, подчёркнуто дорогой, и особенно нелепо выглядящий на фоне бедного населения. Достойных условий жизни здесь удостаивались только маги и приближённые к ним. Подземный город носил статус вовсе не изгоя, как я подумала в начале. В Каматэ всё работало вверх тормашками. На поверхности пытались выжить обычные, неодарённые люди, те, кто не мог позволить себе выкупить место в пещере. Они изнывали от жары, из мяса могли позволить себе только рыбу, которую сами и добывали, тогда как, под каменной подошвой вполне себе в комфорте и, не изобильной, но сытости обитали маги. Леший знает что.
По устоявшейся привычке, я цапнула сознание кружившей неподалёку птицы и отправилась исследовать континент, неустанно поражавший меня странного вида животными, диковинным обличьем людей, их укладом. Духи терпеливо давали пояснения о названиях видов, растений, и я неохотно запоминала маловажные детали.
Где-то через часа два-три меня настигло послание с ветром от Набры. Хранительница извещала о готовности собраться узким кругом избранных, чтобы просветить об обрушившейся на меня чести быть дополнительным инструментом в этом замечательном ансамбле «наблюдателей». Стало быть, предстояло то самое знакомство с остальными свободными хранителями, которым она меня вчера пугала. Я отпустила птицу и шепнула стихии ответ о примерном времени возвращения.
Местом сбора назначили маленькую комнатку в высокой скале Каантар’гуэ. Со дня моего появления на континенте, я предпочитала обходить источник Шарусси стороной, не готовая снова столкнуться лицом к лицу с олицетворением магии хаоса. Неторопливо поднимаясь по крутым ступеням, я пыталась уловить те самые образы, что могли возникнуть близ Древа, но, похоже, толщина стен спасала сознание от непрошенных видений. Я толкнула нужную дверь и попала в неожиданно освещённое помещение, где имелись целых два идеально ровных проёма, прорубленных в скале. Окнами частично отсутствующие пласты во внешней перегородке вряд ли можно было бы назвать. От пола до потолка, шириной, превосходящей человеческое тело, без ограды на уровне пояса, они как-то очевидно предлагали держаться от себя подальше.
— Ба, да неужели познакомимся! — отреагировал на моё появление один из сидящих за овальным столом мужчина.
Дорога назад оказалась короче, я пришла раньше назначенного срока, но, не рассчитала прибытие не я одна. Двое мужчин и женщина уже заняли тесно приставленные друг к другу стулья и смотрели на меня с доброжелательным интересом.
— Здравствуйте, милочка, проходите, — вежливо, но тяжело привстал старец. — Занимайте любой стул, у нас тут, как такого, порядка нет.
— Здравствуйте, — я села подальше от провалов, в которых виднелись переливающееся в лучах солнца море и кружащие чайки. — Меня называют Борной, будем знакомы?
— А я Моврон, будем знакомы, землячка!
«Надо же» — сделала зарубку я, не ожидавшая встретить здесь кого-то с родной земли, и задержалась взглядом на мужчине подольше. Хранитель продолжил:
— Я представлю остальных. Наш почётный Хранитель камул Науша, — он указал на старца с длинной седой бородой, успевшего сесть обратно, — второй почётный Хранитель точно опоздает минут на пять. Камул Афир не любит покидать своей спальни, но ради такого важного дела, конечно, выползет из спячки.
— Это правда-правда, — рассмеялся-раскашлялся старец, поддерживая данную характеристику на своего коллегу. — Афир давно стал затворником. Годы у нас серьёзные, не серчайте, Борна. Нам за вами, молодыми, уже не угнаться, — посетовал он о чём-то своём с ностальгической улыбкой на почти завернувшихся внутрь губах. — Ты не переживай, у нас сегодня вводная встреча. Никаких планов обсуждать не будем. Все понимают, что тебе нужно освоиться, войти в курс дела. Политика – дело тонкое. Нужно двигаться поступательно.
Я не нашлась, что ответить, понимающе улыбнулась и посмотрела на умиротворённое лицо женщины, которую Моврон собирался представить последней. Хранитель сориентировался быстро.
— Наша замечательная Яса, — льстиво пропел он и игриво подмигнул женщине. — Тоже, кстати, из Нануэка.
— Будем знакомы, — тепло произнесла она и, помедлив, кивнула.
— Арда и Эгша пока не вернулись, их мы ждать не будем, а другие скоро подтянутся. Набру ты уже знаешь, остаётся познакомиться с Царрой и камулом Афиром, — закончил представление Моврон и настороженно поинтересовался: — Ты как, обживаешься?
Я догадывалась, что собравшиеся наверняка знали о моей хандре, так что храбриться не решилась. Да и смысл в этой пусть и короткой, но лжи. Явить себя сильной и сдержанной? Сейчас я совсем не сильная, а сдержанной никогда и не была. По крайней мере, большую часть жизни.
— Пока пытаюсь свыкнуться с мыслью о переменах. Всё получилось очень незапланированно.
— Оно наладится, деточка, не переживай. Появятся новые обстоятельства, а с ними и новые возможности.
— Ты сможешь уезжать отсюда, — приободрила меня Яса. — Например, Арда и Царра стараются большую часть года проводить в Цанте.
— Им тут не по душе, — перебил её Моврон. — Я тоже задерживаюсь в Нануэке по делам, но зиму предпочитаю проводить на Земле. Кости погреть.
— Не совсем так, — дотошно поправил старец, — Арда последние несколько месяцев провёл в Пругоре, наблюдал за перестановками.
— Да, Совет нам кровь попортил, — неугомонно гоготнул Моврон. — Но то лишь последние несколько лет. Разберёмся с ним и вернёмся к привычному.
— Какие новости из Пругора? — вклинилась я в череду реплик и сглотнула, прежде чем задать волновавший меня вопрос. — Тэср жив?
— Живой. Закрыл Кэпит, восстанавливает, что сам же и разрушил.
— По последним оценкам, с обеих сторон потерь мирных жителей уже тысяча триста. А сколько ещё будет от голода и болезней…
— Его это не пугает. Тэср из идейных, такие идут к своей цели напролом.
Высказавшись, они замолчали. Свободные хранители обо всём давно знали, давно обсудили и поняли. В привычном составе им бы и не потребовалось касаться этих тем.
Чувствуя за собой подобие ответственности, я предложила:
— То, что происходит, это слишком страшно. Никакая жажда власти не должна рушить мир. Я могу поговорить с Тэсром, мы знакомы. Хотя, вы, наверное, знаете.
— Ты обязательно поговоришь, — старец любовно огладил длинную бороду и пристроил руку на коленях. — Когда будешь готова. Когда поймёшь, на какие рычаги давить и на что обращать внимание. Сейчас ты слишком уязвима и неопытна.
— Мы думаем, ты единственная, кто сможет подобраться к нему близко, — подсластила отрезвляющую речь Яса. — Между вами есть связь. Но её надо укрепить, чтобы иметь возможность воздействовать. Тэср преследует свои высокие идеалы, таких людей очень сложно переубедить. Часто, даже невозможно.
— Это же был он? Тэср обрушил тайфун на Ваэльнас?
— Да, — Моврон откинулся на спинку, ножки стула оторвались от пола, но мужчина уцепился пальцами за край стола и принялся покачиваться. — Совместил свою магию и стихию. Отложенное заклинание. Бедствие двинулось к линии берега, когда он уже причалил.
— Отложенное?
— Научишься, — отмахнулся он. — Из нас тут половина неодарённых, ничего, со всем разобрались.
— Камул Афир и камул Науша на протяжении двухсот лет создают и корректируют систему обучения для неодарённых хранителей. Низкий вам поклон, камулы. — Яса изобразила подобие поклона с поправкой на наличие стола и ненадолго ушла в себя, чтобы спустя пару секунд возобновить прерванный диалог. — Набра и Царра идут. Наконец-то.
— И Афир спускается, — дополнил старец, вынырнув из видения. — Подождём их и тогда уже поговорим обо всём по порядку.
Воспользовавшись предоставлнной минутой ожидания, я спокойно рассмотрела сидящих напротив меня хранителей.
— Можно задать вопрос про иллюзии? — я попробовала перевести тему, и Шама с лёгкостью согласилась.
— Валяй.
— Вы сказали, что зрители наблюдают за созданным вами образом, но я чувствовала вкус воздуха и его прикосновение, брызги воды и холод зимы. Я могла дотронуться до предметов.
Шама хитро улыбнулась.
— Я раскрою тебе секрет, Хранительница. Я веду зрителей по выложенной мною дороге и завожу в нужные повороты. Я предлагаю коснуться тех предметов, что подготовлены для этого. Иллюзия – это сложносоставная магия, где в первую очередь важно держать внимание зрителя. Вкусы, ощущения — я заранее пишу сюжет и детально создаю обстановку. Если спросишь меня, то я считаю иллюзии – высшим проявлением магии после хранительства. Это искусство.
— Однозначно искусство, — не раздумывая и секунды подтвердила я. — Могу ли я вас попросить сделать ещё одну иллюзию, короткую. Вроде той, что я видела днём. Трава в поле, рассвет.
— Скучаешь по дому?
«Скучаю по счастью» — подумала я, но вслух ответила иное:
— Мне кажется, это куда как лучше прочищает разум, чем амгуца. Простите.
Иллюзионистка оскорблённо прицокнула, но скоро передумала расстраиваться.
— Давай заключим сделку? — выпалила она, довольная пришедшей ей на ум задумкой. — Я тебе иллюзию, а ты мне расскажешь о Цанте. Что правда из тех историй, что бродят у нас? Дома-иглы? Летающие повозки?
— Вам правда так это нужно? Вообще-то, у них много изобретений, позволяющих экономить магам резерв.
Шама с заинтересованным видом выудила откуда-то из недр карманов длинную и тонкую курительную трубку, сноровисто набила самокрутку и вставила её в предназначенное для курения отверстие. От искры огня, сорвавшейся с пальцев, кончик курева загорелся, но пламя шустро втянулось внутрь и потухло. Я отмахнулась от надвигающегося дыма.
— Не упусти ничего. Какие ароматы там витают? Что выкладывают на прилавки? Во что одеваются люди?
— Мой рассказ получится довольно долгим, — хмыкнула я.
— А я не тороплюсь. У нас есть два месяца до отъезда. Успеем наговориться. С меня иллюзии и еда. С тебя — красочное описание.
Неплохое предложение побыть музой для творца, вновь погрузиться в мир Цанте и приблизиться к магу, оставшемуся где-то там за морями и океаном. Одновременно желанное и пугающее. И всё-таки более желанное, чем пугающее. Мне хотелось перебирать совместно проведённые дни по крупицам, лелеять их, возрождать в памяти цвета закатов и рассветов, чем пахло в то утро, когда мы спасали раненого волка, как менялся его взгляд с появлением чувств. Я сглотнула и, согнав наваждение, медленно произнесла, ещё сама не понимая, о чём прошу:
— У меня есть идея получше. Научите меня иллюзиям.
Иллюзионистка тоже ответила не сразу, пожевала щёку, затянулась и выпустила изо рта дымовое облако прежде, чем спросить:
— Зачем Хранителю иллюзии?
— В них можно забыться.
Шама поджала губы, предвкушающая улыбка истаяла в полутьме и смоге.
— Говорят, твои глаза полны печали. Твоё сердце болит?
Я могла бы отшутиться или соврать, мне ничего не стоило, но вместо этого я махом осушила свою рюмку и сдалась на милость осуждения:
— Если честно, я вообще не понимаю, как там ещё что-то бьётся.
Шама нашла моё колено и в порыве сочувствия ободряющего его сжала.
— Душу лечить – долгая и важная работа. И нет ничего лучше, чем занять себя, — сказала она и откинулась назад, возвращаясь к прежней дистанции. — Я пережила троих своих мужей и смогла выстоять, потому что заботилась о себе. Понимаешь, Хранительница? Как бы счастлива ты когда-то ни была, всегда наступает момент, когда ты остаёшься одна. Не подведи себя.
— Какие правильные слова: «не подведи себя», — согласилась я и снова разлила амгуцу. Теперь напиток не казался таким уж гадким. — Ещё бы и других не подводить.
— Все остальные стоят в очереди и ждут, — назидательно отрезала иллюзионистка. — Или сами о себе заботятся, если уж очень надо. Да ну что ты, не маленькая же.
— Взрослая. И запутавшаяся. Так бывает, когда твой мир выворачивают наизнанку, и всё, на что ты опиралась и куда смотрела для ориентира, превратилось в ничто. Мне нужно чуть больше времени. Чтобы не вспоминать про его улыбку, — произнесла я и заледенела. Зачем я это сказала незнакомому человеку? — Не берите в голову, у меня язык без костей.
— Не вини язык, это амгуцу прочищает голову и выталкивает наружу то, что тревожит тебя на самом деле.
Я улыбнулась местному наивному верованию. Может, амгуцу кому и прочищала мозг, но хранителя она бы не взяла. Куда как больше располагало доверие Шарусси к слепой иллюзионистке, её грубоватая, но неравнодушная речь и восхитительный талант, зачаровавший меня ещё в середине дня. А я… из меня действительно рвались наружу лишние слова, стоило только ослабить контроль. Потому что их было слишком много.
— Верно, — я покачала пустую рюмку. — Амгуцу. Научите меня иллюзиям, Шама? — повторила я свою просьбу, так и не получив на неё ответа.
— Мне знаний не жалко, приходи, как будет удобно. Только помни: иллюзии маскируют боль, а не исцеляют её.
— Для начала я бы просто хотела перестать её чувствовать, и ваши иллюзии сегодня с этим отлично справились.
Веки Шамы неторопливо прикрыли искусственные глаза, ей были приятны мои слова. Знала бы она, что моя благодарность во сто крат превышает её.
Следующим утром, не дожидаясь визита Акуна с завтраком наперевес, я вылезла из пещер на поверхность и отправилась на причал. Раннее утро на Затерянной земле окрашивало небо грязно-сиреневым, пыльным цветом, которое вдруг внезапно разбавлялось яркими палящими лучами восходящего солнца. Впервые со дня моего прибывания здесь, я обратила внимание на рассвет, он поражал самое смелое воображение. Остывший влажный воздух быстро напитывался зноем, и блеклые цвета в мгновение ока наливались спелым соком. Я сняла плетёнки, подоткнула подол за пояс и долго шла по берегу, наблюдая за тем, как с ночной рыбалки возвращаются последние рыбаки. Духи поведали, что по жаре люди прячутся в тени, берегут головы от солнечного удара и добывают пищу по ночам. Работяги затаскивали лодки под хилые навесы и складывали их одну на другую, после чего угрюмой гурьбой, волоча за собой корзины с уловом, направлялись в город. На меня, идущую в противоположном направлении, смотрели с непониманием, но вопросов не задавали. Люди на третьем континенте казались закрытыми. И замученными.
Бесцельное шатание по пляжу привело меня к диковинной, огромной арке, служившей, в том числе, своеобразным мостом с берега на возвышающуюся сушу. Я устроилась под широким сводом, вытянула ноги и создала прохладную завесу, чтобы отдохнуть. Золотой кинжал бросила на колени. Какой же он всё-таки уродливо-вычурный, подчёркнуто дорогой, и особенно нелепо выглядящий на фоне бедного населения. Достойных условий жизни здесь удостаивались только маги и приближённые к ним. Подземный город носил статус вовсе не изгоя, как я подумала в начале. В Каматэ всё работало вверх тормашками. На поверхности пытались выжить обычные, неодарённые люди, те, кто не мог позволить себе выкупить место в пещере. Они изнывали от жары, из мяса могли позволить себе только рыбу, которую сами и добывали, тогда как, под каменной подошвой вполне себе в комфорте и, не изобильной, но сытости обитали маги. Леший знает что.
По устоявшейся привычке, я цапнула сознание кружившей неподалёку птицы и отправилась исследовать континент, неустанно поражавший меня странного вида животными, диковинным обличьем людей, их укладом. Духи терпеливо давали пояснения о названиях видов, растений, и я неохотно запоминала маловажные детали.
Где-то через часа два-три меня настигло послание с ветром от Набры. Хранительница извещала о готовности собраться узким кругом избранных, чтобы просветить об обрушившейся на меня чести быть дополнительным инструментом в этом замечательном ансамбле «наблюдателей». Стало быть, предстояло то самое знакомство с остальными свободными хранителями, которым она меня вчера пугала. Я отпустила птицу и шепнула стихии ответ о примерном времени возвращения.
Местом сбора назначили маленькую комнатку в высокой скале Каантар’гуэ. Со дня моего появления на континенте, я предпочитала обходить источник Шарусси стороной, не готовая снова столкнуться лицом к лицу с олицетворением магии хаоса. Неторопливо поднимаясь по крутым ступеням, я пыталась уловить те самые образы, что могли возникнуть близ Древа, но, похоже, толщина стен спасала сознание от непрошенных видений. Я толкнула нужную дверь и попала в неожиданно освещённое помещение, где имелись целых два идеально ровных проёма, прорубленных в скале. Окнами частично отсутствующие пласты во внешней перегородке вряд ли можно было бы назвать. От пола до потолка, шириной, превосходящей человеческое тело, без ограды на уровне пояса, они как-то очевидно предлагали держаться от себя подальше.
— Ба, да неужели познакомимся! — отреагировал на моё появление один из сидящих за овальным столом мужчина.
Дорога назад оказалась короче, я пришла раньше назначенного срока, но, не рассчитала прибытие не я одна. Двое мужчин и женщина уже заняли тесно приставленные друг к другу стулья и смотрели на меня с доброжелательным интересом.
— Здравствуйте, милочка, проходите, — вежливо, но тяжело привстал старец. — Занимайте любой стул, у нас тут, как такого, порядка нет.
— Здравствуйте, — я села подальше от провалов, в которых виднелись переливающееся в лучах солнца море и кружащие чайки. — Меня называют Борной, будем знакомы?
— А я Моврон, будем знакомы, землячка!
«Надо же» — сделала зарубку я, не ожидавшая встретить здесь кого-то с родной земли, и задержалась взглядом на мужчине подольше. Хранитель продолжил:
— Я представлю остальных. Наш почётный Хранитель камул Науша, — он указал на старца с длинной седой бородой, успевшего сесть обратно, — второй почётный Хранитель точно опоздает минут на пять. Камул Афир не любит покидать своей спальни, но ради такого важного дела, конечно, выползет из спячки.
— Это правда-правда, — рассмеялся-раскашлялся старец, поддерживая данную характеристику на своего коллегу. — Афир давно стал затворником. Годы у нас серьёзные, не серчайте, Борна. Нам за вами, молодыми, уже не угнаться, — посетовал он о чём-то своём с ностальгической улыбкой на почти завернувшихся внутрь губах. — Ты не переживай, у нас сегодня вводная встреча. Никаких планов обсуждать не будем. Все понимают, что тебе нужно освоиться, войти в курс дела. Политика – дело тонкое. Нужно двигаться поступательно.
Я не нашлась, что ответить, понимающе улыбнулась и посмотрела на умиротворённое лицо женщины, которую Моврон собирался представить последней. Хранитель сориентировался быстро.
— Наша замечательная Яса, — льстиво пропел он и игриво подмигнул женщине. — Тоже, кстати, из Нануэка.
— Будем знакомы, — тепло произнесла она и, помедлив, кивнула.
— Арда и Эгша пока не вернулись, их мы ждать не будем, а другие скоро подтянутся. Набру ты уже знаешь, остаётся познакомиться с Царрой и камулом Афиром, — закончил представление Моврон и настороженно поинтересовался: — Ты как, обживаешься?
Я догадывалась, что собравшиеся наверняка знали о моей хандре, так что храбриться не решилась. Да и смысл в этой пусть и короткой, но лжи. Явить себя сильной и сдержанной? Сейчас я совсем не сильная, а сдержанной никогда и не была. По крайней мере, большую часть жизни.
— Пока пытаюсь свыкнуться с мыслью о переменах. Всё получилось очень незапланированно.
— Оно наладится, деточка, не переживай. Появятся новые обстоятельства, а с ними и новые возможности.
— Ты сможешь уезжать отсюда, — приободрила меня Яса. — Например, Арда и Царра стараются большую часть года проводить в Цанте.
— Им тут не по душе, — перебил её Моврон. — Я тоже задерживаюсь в Нануэке по делам, но зиму предпочитаю проводить на Земле. Кости погреть.
— Не совсем так, — дотошно поправил старец, — Арда последние несколько месяцев провёл в Пругоре, наблюдал за перестановками.
— Да, Совет нам кровь попортил, — неугомонно гоготнул Моврон. — Но то лишь последние несколько лет. Разберёмся с ним и вернёмся к привычному.
— Какие новости из Пругора? — вклинилась я в череду реплик и сглотнула, прежде чем задать волновавший меня вопрос. — Тэср жив?
— Живой. Закрыл Кэпит, восстанавливает, что сам же и разрушил.
— По последним оценкам, с обеих сторон потерь мирных жителей уже тысяча триста. А сколько ещё будет от голода и болезней…
— Его это не пугает. Тэср из идейных, такие идут к своей цели напролом.
Высказавшись, они замолчали. Свободные хранители обо всём давно знали, давно обсудили и поняли. В привычном составе им бы и не потребовалось касаться этих тем.
Чувствуя за собой подобие ответственности, я предложила:
— То, что происходит, это слишком страшно. Никакая жажда власти не должна рушить мир. Я могу поговорить с Тэсром, мы знакомы. Хотя, вы, наверное, знаете.
— Ты обязательно поговоришь, — старец любовно огладил длинную бороду и пристроил руку на коленях. — Когда будешь готова. Когда поймёшь, на какие рычаги давить и на что обращать внимание. Сейчас ты слишком уязвима и неопытна.
— Мы думаем, ты единственная, кто сможет подобраться к нему близко, — подсластила отрезвляющую речь Яса. — Между вами есть связь. Но её надо укрепить, чтобы иметь возможность воздействовать. Тэср преследует свои высокие идеалы, таких людей очень сложно переубедить. Часто, даже невозможно.
— Это же был он? Тэср обрушил тайфун на Ваэльнас?
— Да, — Моврон откинулся на спинку, ножки стула оторвались от пола, но мужчина уцепился пальцами за край стола и принялся покачиваться. — Совместил свою магию и стихию. Отложенное заклинание. Бедствие двинулось к линии берега, когда он уже причалил.
— Отложенное?
— Научишься, — отмахнулся он. — Из нас тут половина неодарённых, ничего, со всем разобрались.
— Камул Афир и камул Науша на протяжении двухсот лет создают и корректируют систему обучения для неодарённых хранителей. Низкий вам поклон, камулы. — Яса изобразила подобие поклона с поправкой на наличие стола и ненадолго ушла в себя, чтобы спустя пару секунд возобновить прерванный диалог. — Набра и Царра идут. Наконец-то.
— И Афир спускается, — дополнил старец, вынырнув из видения. — Подождём их и тогда уже поговорим обо всём по порядку.
Воспользовавшись предоставлнной минутой ожидания, я спокойно рассмотрела сидящих напротив меня хранителей.
