- А дальше? - затаив дыхание, спросила я.
- А дальше я понял, что такая запутанная ситуация сложилась неспроста. И уже старался не привлекать излишнего внимания к своим поискам. А когда увидел тебя, то убедился, насколько был прав.
- Должно быть, зря я тебя попросила не лезть в это дело.
- Не совсем. Ты дала мне очередное подтверждение тому, что все далеко не так просто, как могло бы показаться на первый взгляд. Ты чего-то боялась. Кстати, я польщен, что именно меня ты выбрала объектом нападения, - Марк ухмыльнулся. - Это была твоя идея или Двина?
Я покаянно опустила голову.
- Моя. Двин опасался связываться с тобой. И называл мой план редкостной глупостью.
- И тем самым только раззадорил тебя.
- В действительности причин было несколько. Во-первых, о нашей вражде знали все. Напади я на кого другого, это могло бы вызвать ненужные вопросы. Во-вторых, ты - человек влиятельный. Опять же никто не удивился, что мне якобы не удалось откупиться и замять дело. Ну и в-третьих, я действительно была зла на тебя и очень хотела сделать тебе какую-нибудь пакость.
- Хм, я запомню, что удар ножом входит у тебя в категорию "пакость мелкая". Впредь буду осторожен: вдруг тебе взбредет в голову сделать крупную гадость. Но скажи, зачем понадобилось выбирать столь жуткое место? Если тебе так уж нужно было спрятаться - заметь, я пока не спрашиваю зачем - то отчего было не отсидеться в той же северной обители?
- Потому что в обители оказалось слишком просто до меня добраться, - честно ответила я.
Разом нахлынули воспоминания, полустертые суровой лагерной борьбой за выживание. Сырые холодные стены из серого камня, прохудившаяся крыша в переходе из жилых помещений к столовой. Когда шел сильный дождь, дежурные сестры не успевали вытирать натекающие лужи. Поржавевшие тазы в неожиданно горячей мыльне. Душистое мыло, кстати, в обители было превосходное: сестры варили его на продажу. К сожалению, вырученных денег едва хватало, чтобы свести концы с концами. Унылые бесцветные тени, больше похожие на призраки, нежели на людей. Тихие голоса, лишенные эмоций. Добродушие, граничащее с равнодушием Старшей сестры.
Мне отвели отдельную келью, чему я была несказанно рада. Позволили привезти личные вещи, постельное белье и даже ковер на пол. Питаться и мыться предстояло вместе со всеми, зато от тягостной повинности посещать по три раза на день молельню я была избавлена. И первое время мне даже казалось, что все обошлось. Что я, умная и ловкая, смогла перехитрить всех. Что совсем скоро Двин разберется с нашими проблемами, и я смогу вернуться в столицу. Несмотря на нашу вражду с королевским магом, я не сомневалась, что он подпишет прошение о моем освобождении. Была уверена, что он предпочтет отплатить мне за нападение как-нибудь так, чтобы видеть мою реакцию и наслаждаться своим триумфом. Просто запереть меня в обители было бы для него неинтересно.
Жизнь в обители казалась мне скучной и унылой. От отсутствия прочих занятий я вызвалась помогать в библиотеке, чему Старшая сестра только обрадовалась. Библиотекарем при обители состояла особа в весьма преклонных годах, а всевозможных сборников проповедей и жизнеописаний святых за долгие годы накопилось изрядно. Я занялась проверкой состояния самых ветхих томов и посильной их реставрацией. И именно в библиотеке и произошел первый несчастный случай - ступенька старенькой лестницы попросту рассыпалась под моей ногой. Тогда я ничего не заподозрила. Обитель была не то, что не из богатых, а попросту нищей. Многие вещи давным-давно пора было отправить на свалку, но ими продолжали пользоваться. Мыловарня, как я уже упомянула, доход приносила небольшой, а поток паломников, за счет которых и существовала обитель прежде, давно иссяк. Никаких чудес в обители не происходило уже более трех столетий, а добираться до нее из крупных городов было слишком неудобно. Я просто попросила Двина прислать новую лестницу и выкинула происшествие из головы.
А затем, спустя всего несколько дней, очередное происшествие заставило меня задуматься. Кто-то из работниц кухни случайно перепутал баночки с ароматными травами и от души сыпанул в суп приправы, которую можно было использовать лишь в малых дозах. Разумеется, трава эта смертельна не была, но многие почувствовали недомогание. Мне же отчего-то было куда хуже прочих. Три дня меня выворачивало наизнанку даже от глотка воды, и если бы не маг-лекарь, которого срочно прислал Двин, все могло закончиться бы весьма плачевно. Вот после того случая у меня и зародились первые подозрения. И я стала внимательно присматриваться и прислушиваться к происходящему вокруг.
Постепенно однообразная серая картина жизни в обители начала раскрашиваться красками. Неспокойными, тревожными тонами. Завистливые взгляды украдкой, шепотки за спиной. Любимицы Старшей сестры, получающие самые аппетитные куски в общей трапезной. Тяжелые работы, на которые неизменно отправляли одних и тех же сестер. Но все это не давало ответа на главный вопрос: кому я могла здесь помешать.
Узнала я случайно. Поймала тихую незаметную сестру Агату, когда она натирала маслом каменный пол у моей кельи. Поначалу Агата храбрилась, говорила, что я все равно ничего не докажу. То и дело бросала опасливые взгляды на тяжелый браслет-ограничитель у меня на запястье - боялась, видимо, что я смогу его снять и воспользоваться магией для допроса. Я хотела было посулить ей денег, но, перехватив ее взгляд, решила попугать.
- Ты ведь слышала, кто я такая?
- Слышала, а как же иначе, госпожа Торн.
"Госпожой Торн" меня звали в обители все, включая Старшую сестру. Отнестись ко мне без должного почтения никто и помыслить не мог. Это уже потом, в лагере, став заключенной двести семнадцать дробь пятнадцать, я осознала, каково это - смотреть снизу вверх едва ли не на любого встречного. В обители я все еще оставалась той, кем была по праву рождения.
- Значит, нет нужды долго расписывать, что тебя ожидает, если со мной хоть что-нибудь случится. Любую неприятность, даже самую незначительную, я запишу на твой счет, Агата. И ничего никому доказывать я не собираюсь, найду, как с тобой разобраться. Или ты возомнила себя ровней Марку Грену? Полагаешь, что за тебя кто-нибудь заступится? Да из-за такой, как ты, мне и пальцем не погрозят.
Похоже, Агата начала осознавать, что ей действительно деваться некуда. Это пока я ее не раскрыла, она могла пакостить исподтишка. А теперь у нее появились основания опасаться уже за свою жизнь.
- Я не желала вам смерти, госпожа Трон, - угрюмо призналась она. - Да и передо мной не стояла такая задача.
- А что тогда ты должна была сделать?
- Достаточно было бы, если бы вы остались инвалидом. Мне так и сказали, что убивать не обязательно. Я не убийца.
Я задохнулась от возмущения. Девчонка еще и оправдываться пыталась! Увенчайся любая из ее попыток успехом, я вполне могла бы умереть. Но и остаться на всю жизнь прикованной к постели - перспектива безрадостная.
- Кто это был, Агата? С кем ты договаривалась?
Но Агата только покачала головой.
- Я не знаю. Я даже не могу сказать, мужчина это или женщина. Внешность была скрыта при помощи чар. Знаете, как мне надоело это жуткое прозябание в обители? Куда уж вам, вы-то здесь временно. И все, все привезли с собой: красивые платья, теплые шали, книги, даже ковер! Я знаю, сестры говорили, у вас в келье и продукты свои есть, такие, которых мы и не ели никогда. А чем я хуже? Только тем, что родилась не у богачей и меня засунули в эту проклятую обитель, чтобы не кормить лишний рот? Помню, мамаша пела о том, какая это честь - служить богам и молиться за всю семью. Как же, честь! Что ж сама она тогда сюда не отправилась? А мне пообещали свободу и деньги, понимаете? Нормальную жизнь, а не непрестанное бормотание бесчисленных молитв. Это был мой единственный шанс выбраться отсюда. И упускать его я не собиралась!
- И вот тогда я испугалась, - закончила я свой рассказ. - Поняла, что в обители достать меня слишком легко. Агата еще юная и беспечная, да и особым умом не отличается, потому-то и попалась. А если бы дело поручили кому-нибудь похитрее, то меня могло бы уже и не быть в живых. Вот так я и оказалась в лагере. Среди преступниц из низших слоев общества - зато почти никто из них не имел связей с внешним миром. За все то время, что я провела в бараке, лишь одну из заключенных навестила мать. Да и сама я неоднократно слышала жалобы о том, что оступившиеся женщины никому не нужны. Даже если их и навещают, то лишь поначалу. А так - только редкие письма, которые обязательно читает охрана. Лютого Двин исправно снабжал золотом, так что начальник охраны лично трясся надо мной. В лагере я могла не опасаться за свою жизнь. Во всяком случае, я думала именно так. Мне и в голову не могло прийти, что я вызову столь специфический интерес у Андерса. А как ты меня нашел?
- Выследил Двина, - ответил Марк. - Он вел себя разумно, не придерживался четкого графика посещений, не говорил о том, что поддерживает связь с тобой. Но все же я решил, что если ты кому и доверяешь, то только ему. Хотя вот Двину как раз и было бы выгодно твое исчезновение.
- Забавно, - усмехнулась я. - Он то же самое говорил о тебе.
- Вот как? - удивился Марк. - И что же я, по его мнению, выигрываю?
- Но ты ведь не можешь отрицать, что я тебе, скажем так, несколько мешала? Участок на побережье, который я умудрилась увести у тебя из-под носа, кандидатура министра, забракованная благодаря моим усилиям... И подобных случаев было много.
- Много, - легко согласился Марк. - Но, пожалуй, не больше, чем тех, когда мне удавалось переиграть тебя. И Двин всерьез полагает, будто я из-за нашего соперничества стал бы подсылать к тебе убийцу?
- Я говорила ему, что ты не стал бы расправляться со мной. Разорил бы, если бы представилась такая возможность - это да. Но не убивал бы. Я даже прошение об освобождении на твое имя написала, только в ход не успела пустить - там, в обители. А Двин твердил, что я совсем тебя не знаю. Он... словом, много неприятного он о тебе говорил.
- И ты ему поверила?
- А ты как думаешь? - вопросом на вопрос ответила я.
- Думаю, нет, - Марк усмехнулся. - Иначе совершенно не так вела бы себя даже на первом свидании, не говоря уж о последующих. А теперь о Двине. Смотри, ты уже довольно долгое время находилась в лагере. Более того, твоя жизнь там подвергалась опасности. А что делал Двин? Возил тебе передачи?
- Все оказалось сложнее, чем мы предполагали, - твердо сказала я. - И Двин предлагал вытащить меня на свободу.
Марк скривился.
- Предлагал, но не делал. Хотя мог бы передать мне прошение. Достойное поведение, внушающее уважение, ничего не скажешь.
- Марк, - попросила я. - Давай сейчас не будем о Двине, хорошо? Я прислушаюсь к тебе и не буду ничего ему сообщать о себе, но не заставляй меня сомневаться в единственном друге.
- Ладно, - согласился со вздохом Марк. - Пока не буду. Но к этому разговору мы еще вернемся.
Он позвал все ту же молчаливую горничную, и она убрала со стола посуду. Разговор о Двине оставил после себя тягостное впечатление, да и воспоминания об Агате тоже не способствовали хорошему настроению. Должно быть, Марк уловил мое состояние - он вообще на редкость хорошо меня понимал - и решил помочь мне забыть дурные мысли. Ничем иным объяснить его поведение я бы не смогла. Он подошел ко мне, поднял из кресла, в которое я забралась с ногами и поцеловал. Распахнул полы моего халата и принялся гладить грудь и живот.
- Пойдем в спальню, - предложила я.
Но он покачал головой.
- Нет, Тиа. Мне давно уже не дает покоя один вопрос.
- Какой же?
- Помнишь, ты спросила, похожа ли на женщину, способную отдаться мужчине прямо на столе? Так вот, я собираюсь проверить это опытным путем.
И не успела я возмутиться, как он подхватил меня на руки и усадил на стол. Халат соскользнул, оставляя меня обнаженной. Марк прижался губами к моей груди, лаская ее языком, в то время как его ладонь скользнула мне между ног. И вскоре мне было уже безразлично - стол, кровать или пол. Я хотела мужчину, что так упоенно меня ласкал.
В халате обедала только я, как недужная, а вот на Марке было, на мой взгляд, слишком много одежды. Абсолютно ненужной и лишней сейчас одежды. Заставив его чуть отстраниться, я принялась расстегивать рубашку, отмечая поцелуем каждый обнажившийся участок кожи. Когда я дошла до живота, Марк заметно напрягся. Я слегка пощекотала языком ямку пупка, а затем скользнула губами вниз, к краю брюк.
- Я сам, - хрипло выдохнул он и мгновенно избавился от остальной одежды.
На этом прелюдия оказалась законченной, поскольку мы оба были уже достаточно разгорячены. Он вошел в меня одним сильным толчком, а я скрестила ноги у него за спиной, схватилась за его плечи, закрыла глаза и запрокинула голову. Марк крепко держал меня за талию и сначала осыпал поцелуями мою шею, но вскоре толчки убыстрились, поцелуи прекратились и только пальцы его сжимались в такт, впиваясь в кожу. А когда мы хрипло вскрикнули в унисон, я прильнула к нему, не выпуская из объятий, и уронила голову ему на плечо.
- Ну вот, - сказал Марк довольно, ласково поглаживая меня по спине. - Я все выяснил.
Следующим утром я вновь проснулась в одиночестве, но Марк появился еще до завтрака. Выйдя из ванной, я обнаружила его сидящим на кровати.
- Только не говори, что ты опять навещал Андерса, - фыркнула я. - С целью поправить его здоровье.
- Не угадала. У меня была встреча с другим твоим старым знакомым - Доком Питерсом. Он передал для тебя зелье и письмо.
И Марк указал на комод, где действительно стоял флакон из темно-синего стекла, а под ним виднелся лист бумаги, исписанный знакомым почерком. Я тут же схватила записку и принялась жадно читать.
- Я так понимаю, завтракать будем позже? - спросил Марк.
Я только кивнула, не в силах оторваться.
"Дорогая моя Дамочка!
Прости уж, что называю тебя местным прозвищем, а не обращаюсь, как подобает к благородной даме. Возраст, знаешь ли, некоторые привычки менять трудновато. Надеюсь, вы с господином Греном утрясли все свои недоразумения и теперь отлично ладите. И он наконец-таки решился рассказать тебе, по какой причине навещал тебя все это время. Поверь мне, старому холостяку, подобные признания для мужчины сродни подвигу. А если слова о чувствах даются кому из твоих знакомых слишком легко - верить им не стоит.
Ты, разумеется, можешь сказать, что не мое это дело вовсе, и я даже охотно соглашусь. Только вот в чем штука: переживаю я за тебя. И написать тебе об этом тоже с легкостью не получилось, вот так-то. Поверишь ли, три раза письмо переписывал.
А теперь о тех делах, которые имеют ко мне непосредственное отношение. С начальником нашим, господином Андерсом, как тебе уже, должно быть, известно, приключилось досадное недоразумение. Был он слишком беспечен, за что и поплатился".
На этих словах я прервала чтение и посмотрела на Марка.
- Странно, что не было расследования несчастного случая с Андерсом, не находишь?
- И ничего странного, - весело возразил он. - Такое бывает. Люди падают со ступенек, сосульки срываются с крыш. Андерсу не повезло, вот и все. Он сам это прекрасно понял. Магического вмешательства не заподозрили, магов-дознавателей не вызывали.
- А дальше я понял, что такая запутанная ситуация сложилась неспроста. И уже старался не привлекать излишнего внимания к своим поискам. А когда увидел тебя, то убедился, насколько был прав.
- Должно быть, зря я тебя попросила не лезть в это дело.
- Не совсем. Ты дала мне очередное подтверждение тому, что все далеко не так просто, как могло бы показаться на первый взгляд. Ты чего-то боялась. Кстати, я польщен, что именно меня ты выбрала объектом нападения, - Марк ухмыльнулся. - Это была твоя идея или Двина?
Я покаянно опустила голову.
- Моя. Двин опасался связываться с тобой. И называл мой план редкостной глупостью.
- И тем самым только раззадорил тебя.
- В действительности причин было несколько. Во-первых, о нашей вражде знали все. Напади я на кого другого, это могло бы вызвать ненужные вопросы. Во-вторых, ты - человек влиятельный. Опять же никто не удивился, что мне якобы не удалось откупиться и замять дело. Ну и в-третьих, я действительно была зла на тебя и очень хотела сделать тебе какую-нибудь пакость.
- Хм, я запомню, что удар ножом входит у тебя в категорию "пакость мелкая". Впредь буду осторожен: вдруг тебе взбредет в голову сделать крупную гадость. Но скажи, зачем понадобилось выбирать столь жуткое место? Если тебе так уж нужно было спрятаться - заметь, я пока не спрашиваю зачем - то отчего было не отсидеться в той же северной обители?
- Потому что в обители оказалось слишком просто до меня добраться, - честно ответила я.
Разом нахлынули воспоминания, полустертые суровой лагерной борьбой за выживание. Сырые холодные стены из серого камня, прохудившаяся крыша в переходе из жилых помещений к столовой. Когда шел сильный дождь, дежурные сестры не успевали вытирать натекающие лужи. Поржавевшие тазы в неожиданно горячей мыльне. Душистое мыло, кстати, в обители было превосходное: сестры варили его на продажу. К сожалению, вырученных денег едва хватало, чтобы свести концы с концами. Унылые бесцветные тени, больше похожие на призраки, нежели на людей. Тихие голоса, лишенные эмоций. Добродушие, граничащее с равнодушием Старшей сестры.
Мне отвели отдельную келью, чему я была несказанно рада. Позволили привезти личные вещи, постельное белье и даже ковер на пол. Питаться и мыться предстояло вместе со всеми, зато от тягостной повинности посещать по три раза на день молельню я была избавлена. И первое время мне даже казалось, что все обошлось. Что я, умная и ловкая, смогла перехитрить всех. Что совсем скоро Двин разберется с нашими проблемами, и я смогу вернуться в столицу. Несмотря на нашу вражду с королевским магом, я не сомневалась, что он подпишет прошение о моем освобождении. Была уверена, что он предпочтет отплатить мне за нападение как-нибудь так, чтобы видеть мою реакцию и наслаждаться своим триумфом. Просто запереть меня в обители было бы для него неинтересно.
Жизнь в обители казалась мне скучной и унылой. От отсутствия прочих занятий я вызвалась помогать в библиотеке, чему Старшая сестра только обрадовалась. Библиотекарем при обители состояла особа в весьма преклонных годах, а всевозможных сборников проповедей и жизнеописаний святых за долгие годы накопилось изрядно. Я занялась проверкой состояния самых ветхих томов и посильной их реставрацией. И именно в библиотеке и произошел первый несчастный случай - ступенька старенькой лестницы попросту рассыпалась под моей ногой. Тогда я ничего не заподозрила. Обитель была не то, что не из богатых, а попросту нищей. Многие вещи давным-давно пора было отправить на свалку, но ими продолжали пользоваться. Мыловарня, как я уже упомянула, доход приносила небольшой, а поток паломников, за счет которых и существовала обитель прежде, давно иссяк. Никаких чудес в обители не происходило уже более трех столетий, а добираться до нее из крупных городов было слишком неудобно. Я просто попросила Двина прислать новую лестницу и выкинула происшествие из головы.
А затем, спустя всего несколько дней, очередное происшествие заставило меня задуматься. Кто-то из работниц кухни случайно перепутал баночки с ароматными травами и от души сыпанул в суп приправы, которую можно было использовать лишь в малых дозах. Разумеется, трава эта смертельна не была, но многие почувствовали недомогание. Мне же отчего-то было куда хуже прочих. Три дня меня выворачивало наизнанку даже от глотка воды, и если бы не маг-лекарь, которого срочно прислал Двин, все могло закончиться бы весьма плачевно. Вот после того случая у меня и зародились первые подозрения. И я стала внимательно присматриваться и прислушиваться к происходящему вокруг.
Постепенно однообразная серая картина жизни в обители начала раскрашиваться красками. Неспокойными, тревожными тонами. Завистливые взгляды украдкой, шепотки за спиной. Любимицы Старшей сестры, получающие самые аппетитные куски в общей трапезной. Тяжелые работы, на которые неизменно отправляли одних и тех же сестер. Но все это не давало ответа на главный вопрос: кому я могла здесь помешать.
Узнала я случайно. Поймала тихую незаметную сестру Агату, когда она натирала маслом каменный пол у моей кельи. Поначалу Агата храбрилась, говорила, что я все равно ничего не докажу. То и дело бросала опасливые взгляды на тяжелый браслет-ограничитель у меня на запястье - боялась, видимо, что я смогу его снять и воспользоваться магией для допроса. Я хотела было посулить ей денег, но, перехватив ее взгляд, решила попугать.
- Ты ведь слышала, кто я такая?
- Слышала, а как же иначе, госпожа Торн.
"Госпожой Торн" меня звали в обители все, включая Старшую сестру. Отнестись ко мне без должного почтения никто и помыслить не мог. Это уже потом, в лагере, став заключенной двести семнадцать дробь пятнадцать, я осознала, каково это - смотреть снизу вверх едва ли не на любого встречного. В обители я все еще оставалась той, кем была по праву рождения.
- Значит, нет нужды долго расписывать, что тебя ожидает, если со мной хоть что-нибудь случится. Любую неприятность, даже самую незначительную, я запишу на твой счет, Агата. И ничего никому доказывать я не собираюсь, найду, как с тобой разобраться. Или ты возомнила себя ровней Марку Грену? Полагаешь, что за тебя кто-нибудь заступится? Да из-за такой, как ты, мне и пальцем не погрозят.
Похоже, Агата начала осознавать, что ей действительно деваться некуда. Это пока я ее не раскрыла, она могла пакостить исподтишка. А теперь у нее появились основания опасаться уже за свою жизнь.
- Я не желала вам смерти, госпожа Трон, - угрюмо призналась она. - Да и передо мной не стояла такая задача.
- А что тогда ты должна была сделать?
- Достаточно было бы, если бы вы остались инвалидом. Мне так и сказали, что убивать не обязательно. Я не убийца.
Я задохнулась от возмущения. Девчонка еще и оправдываться пыталась! Увенчайся любая из ее попыток успехом, я вполне могла бы умереть. Но и остаться на всю жизнь прикованной к постели - перспектива безрадостная.
- Кто это был, Агата? С кем ты договаривалась?
Но Агата только покачала головой.
- Я не знаю. Я даже не могу сказать, мужчина это или женщина. Внешность была скрыта при помощи чар. Знаете, как мне надоело это жуткое прозябание в обители? Куда уж вам, вы-то здесь временно. И все, все привезли с собой: красивые платья, теплые шали, книги, даже ковер! Я знаю, сестры говорили, у вас в келье и продукты свои есть, такие, которых мы и не ели никогда. А чем я хуже? Только тем, что родилась не у богачей и меня засунули в эту проклятую обитель, чтобы не кормить лишний рот? Помню, мамаша пела о том, какая это честь - служить богам и молиться за всю семью. Как же, честь! Что ж сама она тогда сюда не отправилась? А мне пообещали свободу и деньги, понимаете? Нормальную жизнь, а не непрестанное бормотание бесчисленных молитв. Это был мой единственный шанс выбраться отсюда. И упускать его я не собиралась!
- И вот тогда я испугалась, - закончила я свой рассказ. - Поняла, что в обители достать меня слишком легко. Агата еще юная и беспечная, да и особым умом не отличается, потому-то и попалась. А если бы дело поручили кому-нибудь похитрее, то меня могло бы уже и не быть в живых. Вот так я и оказалась в лагере. Среди преступниц из низших слоев общества - зато почти никто из них не имел связей с внешним миром. За все то время, что я провела в бараке, лишь одну из заключенных навестила мать. Да и сама я неоднократно слышала жалобы о том, что оступившиеся женщины никому не нужны. Даже если их и навещают, то лишь поначалу. А так - только редкие письма, которые обязательно читает охрана. Лютого Двин исправно снабжал золотом, так что начальник охраны лично трясся надо мной. В лагере я могла не опасаться за свою жизнь. Во всяком случае, я думала именно так. Мне и в голову не могло прийти, что я вызову столь специфический интерес у Андерса. А как ты меня нашел?
- Выследил Двина, - ответил Марк. - Он вел себя разумно, не придерживался четкого графика посещений, не говорил о том, что поддерживает связь с тобой. Но все же я решил, что если ты кому и доверяешь, то только ему. Хотя вот Двину как раз и было бы выгодно твое исчезновение.
- Забавно, - усмехнулась я. - Он то же самое говорил о тебе.
- Вот как? - удивился Марк. - И что же я, по его мнению, выигрываю?
- Но ты ведь не можешь отрицать, что я тебе, скажем так, несколько мешала? Участок на побережье, который я умудрилась увести у тебя из-под носа, кандидатура министра, забракованная благодаря моим усилиям... И подобных случаев было много.
- Много, - легко согласился Марк. - Но, пожалуй, не больше, чем тех, когда мне удавалось переиграть тебя. И Двин всерьез полагает, будто я из-за нашего соперничества стал бы подсылать к тебе убийцу?
- Я говорила ему, что ты не стал бы расправляться со мной. Разорил бы, если бы представилась такая возможность - это да. Но не убивал бы. Я даже прошение об освобождении на твое имя написала, только в ход не успела пустить - там, в обители. А Двин твердил, что я совсем тебя не знаю. Он... словом, много неприятного он о тебе говорил.
- И ты ему поверила?
- А ты как думаешь? - вопросом на вопрос ответила я.
- Думаю, нет, - Марк усмехнулся. - Иначе совершенно не так вела бы себя даже на первом свидании, не говоря уж о последующих. А теперь о Двине. Смотри, ты уже довольно долгое время находилась в лагере. Более того, твоя жизнь там подвергалась опасности. А что делал Двин? Возил тебе передачи?
- Все оказалось сложнее, чем мы предполагали, - твердо сказала я. - И Двин предлагал вытащить меня на свободу.
Марк скривился.
- Предлагал, но не делал. Хотя мог бы передать мне прошение. Достойное поведение, внушающее уважение, ничего не скажешь.
- Марк, - попросила я. - Давай сейчас не будем о Двине, хорошо? Я прислушаюсь к тебе и не буду ничего ему сообщать о себе, но не заставляй меня сомневаться в единственном друге.
- Ладно, - согласился со вздохом Марк. - Пока не буду. Но к этому разговору мы еще вернемся.
Он позвал все ту же молчаливую горничную, и она убрала со стола посуду. Разговор о Двине оставил после себя тягостное впечатление, да и воспоминания об Агате тоже не способствовали хорошему настроению. Должно быть, Марк уловил мое состояние - он вообще на редкость хорошо меня понимал - и решил помочь мне забыть дурные мысли. Ничем иным объяснить его поведение я бы не смогла. Он подошел ко мне, поднял из кресла, в которое я забралась с ногами и поцеловал. Распахнул полы моего халата и принялся гладить грудь и живот.
- Пойдем в спальню, - предложила я.
Но он покачал головой.
- Нет, Тиа. Мне давно уже не дает покоя один вопрос.
- Какой же?
- Помнишь, ты спросила, похожа ли на женщину, способную отдаться мужчине прямо на столе? Так вот, я собираюсь проверить это опытным путем.
И не успела я возмутиться, как он подхватил меня на руки и усадил на стол. Халат соскользнул, оставляя меня обнаженной. Марк прижался губами к моей груди, лаская ее языком, в то время как его ладонь скользнула мне между ног. И вскоре мне было уже безразлично - стол, кровать или пол. Я хотела мужчину, что так упоенно меня ласкал.
В халате обедала только я, как недужная, а вот на Марке было, на мой взгляд, слишком много одежды. Абсолютно ненужной и лишней сейчас одежды. Заставив его чуть отстраниться, я принялась расстегивать рубашку, отмечая поцелуем каждый обнажившийся участок кожи. Когда я дошла до живота, Марк заметно напрягся. Я слегка пощекотала языком ямку пупка, а затем скользнула губами вниз, к краю брюк.
- Я сам, - хрипло выдохнул он и мгновенно избавился от остальной одежды.
На этом прелюдия оказалась законченной, поскольку мы оба были уже достаточно разгорячены. Он вошел в меня одним сильным толчком, а я скрестила ноги у него за спиной, схватилась за его плечи, закрыла глаза и запрокинула голову. Марк крепко держал меня за талию и сначала осыпал поцелуями мою шею, но вскоре толчки убыстрились, поцелуи прекратились и только пальцы его сжимались в такт, впиваясь в кожу. А когда мы хрипло вскрикнули в унисон, я прильнула к нему, не выпуская из объятий, и уронила голову ему на плечо.
- Ну вот, - сказал Марк довольно, ласково поглаживая меня по спине. - Я все выяснил.
Следующим утром я вновь проснулась в одиночестве, но Марк появился еще до завтрака. Выйдя из ванной, я обнаружила его сидящим на кровати.
- Только не говори, что ты опять навещал Андерса, - фыркнула я. - С целью поправить его здоровье.
- Не угадала. У меня была встреча с другим твоим старым знакомым - Доком Питерсом. Он передал для тебя зелье и письмо.
И Марк указал на комод, где действительно стоял флакон из темно-синего стекла, а под ним виднелся лист бумаги, исписанный знакомым почерком. Я тут же схватила записку и принялась жадно читать.
- Я так понимаю, завтракать будем позже? - спросил Марк.
Я только кивнула, не в силах оторваться.
"Дорогая моя Дамочка!
Прости уж, что называю тебя местным прозвищем, а не обращаюсь, как подобает к благородной даме. Возраст, знаешь ли, некоторые привычки менять трудновато. Надеюсь, вы с господином Греном утрясли все свои недоразумения и теперь отлично ладите. И он наконец-таки решился рассказать тебе, по какой причине навещал тебя все это время. Поверь мне, старому холостяку, подобные признания для мужчины сродни подвигу. А если слова о чувствах даются кому из твоих знакомых слишком легко - верить им не стоит.
Ты, разумеется, можешь сказать, что не мое это дело вовсе, и я даже охотно соглашусь. Только вот в чем штука: переживаю я за тебя. И написать тебе об этом тоже с легкостью не получилось, вот так-то. Поверишь ли, три раза письмо переписывал.
А теперь о тех делах, которые имеют ко мне непосредственное отношение. С начальником нашим, господином Андерсом, как тебе уже, должно быть, известно, приключилось досадное недоразумение. Был он слишком беспечен, за что и поплатился".
На этих словах я прервала чтение и посмотрела на Марка.
- Странно, что не было расследования несчастного случая с Андерсом, не находишь?
- И ничего странного, - весело возразил он. - Такое бывает. Люди падают со ступенек, сосульки срываются с крыш. Андерсу не повезло, вот и все. Он сам это прекрасно понял. Магического вмешательства не заподозрили, магов-дознавателей не вызывали.
