Я и хотела взять их с собой, но понимала, что из всех оставшихся от родителей вещей они таят наибольшую опасность. Если кто-то видел много лет назад изображенных на них мужчину и женщину и опознает сейчас – меня тут же выдадут гончим.
– Ты так и не скажешь мне, матушка? – не надеясь уже на ответ, в который раз спросила я. – Не скажешь, кто они такие? Почему их убили люди короля?
Мать Романа долго молчала, всматривалась в темноту за окном, словно силилась найти там подсказку. Наконец, когда я, уверенная в том, что ничего не услышу, шагнула к ней, чтобы попросить благословения, произнесла глухим голосом:
– Они были верны старой королеве, подлинной королеве наших земель от моря до моря. За это и поплатились. Потом… потом ты узнаешь все. Сейчас же я не могу сказать тебе большего, прости.
«Когда, когда наступит это потом?» – хотела закричать я, но промолчала. Мать Романа заботилась обо мне и оберегала меня. Если она пока что не готова открыть чужую тайну, то не мне ее к тому принуждать. И я склонила голову, принимая благословение на долгий путь.
Девчонка все-таки успела скрыться. Нельзя сказать, что Ричард Адмарский не был готов к такому повороту событий, но заминка его раздосадовала. Придется потратить день-другой, чтобы разыскать беглянку, а уверенности в том, что Дерек справится с королевским поручением самостоятельно, Ричард не испытывал. Да еще и настоятельница Обители вела себя так, словно не знала за собой никакой вины. Стояла с прямой спиной и высоко вздернутым подбородком, смотрела дерзко прямо в лицо, кривила насмешливо губы. В глубине темных глаз плескалось едва заметное презрение. Глупая курица! Ей ли тягаться с королевским магом, да не каким-нибудь, а лучшим из лучших, особо приближенным к его величеству!
– Куда она пошла?
– Я не знаю… господин.
Пауза перед последним словом многозначительна, да и само слово настоятельница будто выплюнула. Вот, значит, как! Что же, это облегчает его задачу. Жалость в подобных делах неуместна, а Ричард испытывал ее куда чаще, чем ему бы хотелось. Вот только в этом случае, похоже, удастся обойтись без нее.
– Зна-а-аешь, – протянул он, сделал шаг, взялся затянутой в перчатку рукой за подбородок настоятельницы и слегка запрокинул ей голову. Посмотрел прямо в глаза и ухмыльнулся. – Зна-а-аешь. И все мне скажешь. Без утайки. Рано или поздно.
Она больше не скрывала презрения.
– Уверен? Я ведь узнала тебя, Адмар, узнала, хоть ты и не назвался. Спутника своего представил, а собственное родовое имя скрыл. Что, стал собакой короля? Верным псом – так тебя именуют теперь?
– Узнала, значит? Это хорошо. Только и я ведь помню тебя, хотя был еще мальчишкой. Или ты думала, что надежно спряталась, Романа из рода Грайн? Полагала, что уж здесь-то, в глуши, тебя точно не обнаружат?
– Я не скрывалась! Покинула мирскую жизнь после смерти супруга.
– И уехала в разваливающуюся Обитель на задворках королевства. Кого ты пытаешься обмануть, Романа? Но речь не о тебе. Мне нет дела до твоих тайн. Где девчонка? Лучше ответь по-хорошему, не вынуждай меня применить силу.
– Я – не – знаю!
Медленно, с паузами между словами, но твердо.
– Что же, Романа из рода Грайн, ты сама сделала выбор.
Она пыталась еще что-то сказать, приоткрыла даже рот, но вместо слов вырвался только мучительно болезненный стон. Ричард стянул перчатки, прижал пальцы к ее вискам, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Под смеженными веками мелькали обрывки видений – чужие воспоминания. Череда бесконечных унылых однообразных дней. Молитвы, хозяйственные хлопоты, попытки раздобыть хоть немного денег, опять молитвы… Он просматривал картинки памяти в поисках нужной и вскоре нашел ее. Увидел Роману, рисующую отвратительные пятна на шее и груди девушки, вручающую ей письмо. Только волосы у молоденькой воспитанницы были не рыжими, а темно-каштановыми. Мучить свою жертву дальше, чтобы найти объяснение этому преображению, он не стал. И без того узнал все, что нужно. Отнял пальцы от лица настоятельницы, опять сделал глубокий вдох и открыл глаза.
Романа свалилась на пол у его ног и теперь силилась подняться, опираясь на дрожащие руки. Лицо ее побелело, из прокушенной губы стекала струйка крови. У Ричарда и у самого кружилась голова, перед глазами вспыхивали радужные пятна, его пошатывало. Ментальная магия – редкий дар, требующий огромных сил от своего обладателя, и ее использование не проходит бесследно. Хотя его жертве приходится гораздо хуже. Романе придется провести в постели по меньшей мере дней пять.
Несмотря на охватившую его слабость, Ричард торжествующе усмехнулся.
– Не ожидала? Я же сказал: все выдашь.
Голос отказал Романе, из ее горла вырвался только клокочущий хрип. Тогда она прожгла мага ненавидящим взглядом, сплюнула ему под ноги кровавой слюной и, закатив глаза, упала ничком.
***
До полудня я шла по знакомым местам и успела немного успокоиться. Пусть сердце все еще билось учащенно, но страх отступил. Казалось, что среди привычных холмов, где я знала каждую тропку, каждое деревце, со мной не может приключиться ничего дурного. Деревушку в несколько изб пришлось обойти стороной: местные селяне непременно заметили бы меня, принялись задавать вопросы и, разумеется, запомнили бы направление, в котором я держала путь. И выдали бы магам, случись погоня.
Солнце уже припекало, когда я устроила привал, чтобы немного отдохнуть и пообедать захваченными в дорогу пирогами. Доев последний кусочек, я со вздохом поднялась и направилась дальше. Теперь пришлось идти через негустой лесок, и за каждым кустом мне чудились зловещие тени. Я все ускоряла и ускоряла шаг и вскоре уже почти бежала. Дыхание перехватывало, сердце отчаянно колотилось, в боку кололо, но я позволила себе замедлиться, лишь когда снова вышла на открытое пространство. Дальше, по словам матери Романы, следовало дойти до реки, взять вправо, а там и до моста рукой подать. Через этот мост идет оживленный тракт, и за мостом можно остановиться на ночлег и получить за медяк не только койку, но и горячий ужин.
Тракт, по которому снуют туда-сюда путники, пугал меня до дрожи, но ночевка на открытой местности тем более не прельщала, так что я надвинула пониже капюшон, несмотря на теплый день, и ссутулилась, стараясь казаться как можно более незаметной. Страхи мои оказались напрасными, внимания на меня никто не обращал, но я от переживаний толком не рассмотрела даже ни реку, ни мост, ни идущих либо скачущих навстречу.
До придорожного трактира добралась уже в сумерках и помедлила, прежде чем подняться на крыльцо. Из-под двери пробивалась полоска света, доносились невнятные восклицания. Боязнь войти и оказаться среди незнакомых людей боролась во мне со страхом перед темным и пустынным по ночному времени трактом, и, в конце концов, второй перевесил. Несмело я поднялась и потянула за дверную скобу.
Меня сразу же оглушил шум, ослепил свет, я закашлялась, вдохнув дымную духоту.
– Проходи, не стой на пороге, – донесся сиплый голос. – Поди сюда!
Я поспешно шагнула вперед, поморгала, повернулась к позвавшему и остолбенела. Потому что никак не ожидала увидеть женщину. Впрочем, и женщин-то подобных мне прежде видать не доводилось. Высокая, дородная, с круглым красным лицом, на котором весело блестели небольшие карие глаза. Голову незнакомка туго повязала алым платком, из-под которого спускались две толстые черные с проседью косы.
– Поди-ка сюда, – повторила она и закашлялась.
Я подошла поближе, не зная, чего ожидать. Пухлая рука взметнулась к моей голове и ловко сдернула капюшон. Я возмущенно охнула, а незнакомка рассмеялась, и смех ее напоминал воронье карканье.
– Не бойся вдову Ло, дорогуша, она тебя в обиду не даст. Здесь пристойное заведение, а не притон какой.
– Вы здесь хозяйка? – спросила я, робея этой огромной странной женщины.
– Я, дорогуша, я. Не говори ничего, дай угадаю: тебе нужна комната и горячий ужин, верно?
Я кивнула.
– Что ж, ты пришла куда надо. За медяк получишь койку и ужин, а за два – отдельную комнату и еще завтрак утром. Есть у тебя два медяка, дорогуша?
– Есть, – сообщила я и бросила опасливый взгляд на дверной проем за спиной собеседницы, откуда доносились нестройные голоса, затянувшие похабную песню, от слов которой, стоило мне их разобрать, тут же огнем загорелись щеки.
Вдова Ло правильно истолковала мое поведение.
– Не переживай, дорогуша, тебе ни к чему сидеть за одним столом с пьяными мужланами. Той, что согласна заплатить два медяка за ночлег, ужин принесут в комнату. И воду для умывания тоже. Ра-а-айна! – внезапно заголосила она. – Ра-а-айна! Где тебя демоны носят, дрянная девка!
– Да иду я, иду! – ворчливо ответила, спускаясь неторопливо по лестнице, крупная круглолицая девица, весьма похожая на хозяйку. – Чего орать-то, пожар, что ли?
– Поговори мне, я тебе язык мигом укорочу! Отведи постоялицу наверх и принеси ей ужин, да поживее!
Я слушала их перепалку и боялась, что ссора вот-вот перейдет в драку – и что мне тогда делать? Но ни вдова Ло, ни Райна вроде бы не собирались бросаться друг на друга с кулаками. Райна жестом велела мне следовать за ней, повернулась с неожиданной для ее грузного тела ловкостью – только цветастая юбка крутанулась и приподнялась, обнажая щиколотки – и, покачивая бедрами, неспешно направилась обратно. Я растерянно посмотрела на хозяйку.
– Ступай за ней, дорогуша.
Делать нечего, пришлось и мне подняться вслед за Райной на второй этаж.
***
Наверное, более искушенной путешественнице трактирная комнатушка показалась бы более чем скромной. Во всяком случае, мать Романа, давая мне указания, обронила, что возле моста заведений, подходящих для ночлега благородным дамам, не сыскать. Но для той безродной сироты, которую мне следовало изображать, и такое заведение годилось, а уж бывшая воспитанница Обители благочестивой Марты и вовсе пришла в восторг. Пусть комната и крохотная, и тесная, с одним узеньким окошком, в которое и ребенку не протиснуться, зато своя, личная, без храпящих или бормочущих во сне соседок. Постельное белье хоть и ветхое, но чистое и сухое, и воду из кувшина для умывания я могу вылить хоть всю, и никто не станет ворчать, что ему не хватило.
Ужин Райна принесла сытный и вкусный: тушеные овощи с небольшими кусочками мяса, ломоть ноздреватого свежего хлеба и парочку краснобоких яблок. От эля я отказалась, попросила воды. Съела все до последней крошки, умылась, переплела косу и улеглась в постель. И мигом провалилась в сон.
***
…Все тот же тронный зал, но не мрачный и пустой, а ярко освещенный и битком набитый людьми. У подножия трона горят диковинные светильники: кроваво-алые кристаллы. Бросают причудливые отблески на мраморный пол, окрашивают лица стоящих рядом румянцем. Змеи на колоннах извиваются, будто живые. На стене развернуто полотнище стяга: крылатый алый силуэт на золотом фоне.
Внезапно смолкают все голоса, люди поворачиваются к проходу, склоняются в низких поклонах. По залу медленно идет хрупкая золотоволосая женщина в длинном красном платье. На голове ее корона – широкий обруч с пылающими огнем камнями. Я силюсь разглядеть лицо королевы, почему-то это важно, очень-очень важно. Но стоит мне приблизиться, как зал заволакивает туманной дымкой.
Я вздрагиваю и просыпаюсь…
Почему я увидела этот сон? Опять мне приснились не родители, а странное место и неизвестная женщина, объяснения чему найти я не могла, как ни силилась. Какое влияние оказала незнакомка в короне на мою судьбу? Как она связана со мной? И почему меня посещают эти загадочные сны?
Напрашивался вывод, что этой ночью мне привиделась та самая свергнутая королева-ведьма. Как сказала мать Романа, мои родители служили ей и не пожелали отречься от данной ей клятвы верности, за что и поплатились. Мысль о том, что я – дочь преступников, поначалу ужасала меня, но вскоре я смирилась. Более того, все мои устои пошатнулись, я впервые в жизни задумалась о том, по какому праву занял престол наш король. Опасные и вредные размышления, и я гнала их прочь, но они возвращались снова и снова, укореняя в моей душе горькую обиду. Ведь это переворот обрек меня на сиротство и жизнь в Обители, это гонения на магов вынудили меня скрываться и уйти в неизвестность. Так, может, было бы лучше, останься королева на троне?
Подумав так, я охнула, быстро вскочила и опустилась на колени, моля создателей вразумить меня. Увы, Отец и Мать остались глухи к моим молитвам. Мне никак не удавалось выбросить из головы странный сон и женщину в алом. Не удавалось, пока новое происшествие не отняло все мое внимание, заставив позабыть о ночном видении.
За ночь вода в кувшине остыла. Ничего удивительного, да и я в Обители привыкла по утрам умываться холодной, а большую часть года так и вовсе ледяной, водой. Но сейчас, стоило мне зябко поежиться, как кувшин в моей руке потеплел. И главное – я сама не понимала, каким образом это получилось! Как и тогда, в кабинете настоятельницы, когда дрова вспыхнули сами собой, повинуясь одному лишь моему движению. Магия проснулась и теперь прорывалась наружу без моего желания и даже ведома. И это сулило мне крупные неприятности. Что, если я, сама того не желая, воспользуюсь силой при посторонних? Это Хильда молчала до тех пор, пока в Обитель случайно не завернули королевские маги, а здесь, среди посторонних людей, меня мигом схватят и выдадут гончим из страха или ради вознаграждения. Следовало как можно скорее покинуть трактир добродушной вдовы Ло, сойти с тракта и идти дальше вдоль него, скрываясь от людей.
Наскоро приведя себя в порядок, я спустилась в общий зал: вчера Райна предупредила, что завтрак в трактире в комнаты не подают. Проснулась я привычно рано, в Обители принято летом вставать с рассветом, а зимой – затемно. Длинный стол пустовал, прочие постояльцы, видимо, еще спали. Вдова Ло все в том же красном платке возилась на кухне: когда она вышла ко мне, руки ее были все в муке.
– Ранняя ты пташка, – проговорила она не то с недоумением, не то с одобрением. – Вот только еще ничего не готово. Подождешь или обойдешься тем, что от ужина осталось?
– Ждать не стану, – отказалась я. – Путь впереди долгий, задерживаться недосуг.
Вдова смерила меня внимательным взглядом.
– Что ж, не стану спрашивать, куда ты идешь, дорогуша. А накормить – накормлю.
Вскоре зевающая Райна вынесла мне кусок пирога с мясом, сыр и кружку с горячим травяным отваром. Я поспешила разделаться с завтраком, пока в зал не потянулись те путники, что тоже не привыкли долго валяться в постели. Поблагодарила обеих женщин, коротко попрощалась и покинула трактир.
***
Терзавший вчера меня страх поутих, и я уже не так боялась одинокого пути. Гораздо сильнее меня пугала проснувшаяся магия, но, к счастью, случая для ее нового проявления пока что не подворачивалось. Придуманный утром план сойти с тракта на поверку оказался никуда не годным: вдоль широкой дороги тянулись бесконечные равнины, где каждый путник оказался бы на виду. Так что пришлось поплотнее запахнуться в плащ, опустить пониже капюшон и держаться поближе к обочине.
За день мне пришлось миновать еще один трактир и постоялый двор, рассчитанный явно на людей побогаче, чем заведение вдовы Ло.
– Ты так и не скажешь мне, матушка? – не надеясь уже на ответ, в который раз спросила я. – Не скажешь, кто они такие? Почему их убили люди короля?
Мать Романа долго молчала, всматривалась в темноту за окном, словно силилась найти там подсказку. Наконец, когда я, уверенная в том, что ничего не услышу, шагнула к ней, чтобы попросить благословения, произнесла глухим голосом:
– Они были верны старой королеве, подлинной королеве наших земель от моря до моря. За это и поплатились. Потом… потом ты узнаешь все. Сейчас же я не могу сказать тебе большего, прости.
«Когда, когда наступит это потом?» – хотела закричать я, но промолчала. Мать Романа заботилась обо мне и оберегала меня. Если она пока что не готова открыть чужую тайну, то не мне ее к тому принуждать. И я склонила голову, принимая благословение на долгий путь.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Девчонка все-таки успела скрыться. Нельзя сказать, что Ричард Адмарский не был готов к такому повороту событий, но заминка его раздосадовала. Придется потратить день-другой, чтобы разыскать беглянку, а уверенности в том, что Дерек справится с королевским поручением самостоятельно, Ричард не испытывал. Да еще и настоятельница Обители вела себя так, словно не знала за собой никакой вины. Стояла с прямой спиной и высоко вздернутым подбородком, смотрела дерзко прямо в лицо, кривила насмешливо губы. В глубине темных глаз плескалось едва заметное презрение. Глупая курица! Ей ли тягаться с королевским магом, да не каким-нибудь, а лучшим из лучших, особо приближенным к его величеству!
– Куда она пошла?
– Я не знаю… господин.
Пауза перед последним словом многозначительна, да и само слово настоятельница будто выплюнула. Вот, значит, как! Что же, это облегчает его задачу. Жалость в подобных делах неуместна, а Ричард испытывал ее куда чаще, чем ему бы хотелось. Вот только в этом случае, похоже, удастся обойтись без нее.
– Зна-а-аешь, – протянул он, сделал шаг, взялся затянутой в перчатку рукой за подбородок настоятельницы и слегка запрокинул ей голову. Посмотрел прямо в глаза и ухмыльнулся. – Зна-а-аешь. И все мне скажешь. Без утайки. Рано или поздно.
Она больше не скрывала презрения.
– Уверен? Я ведь узнала тебя, Адмар, узнала, хоть ты и не назвался. Спутника своего представил, а собственное родовое имя скрыл. Что, стал собакой короля? Верным псом – так тебя именуют теперь?
– Узнала, значит? Это хорошо. Только и я ведь помню тебя, хотя был еще мальчишкой. Или ты думала, что надежно спряталась, Романа из рода Грайн? Полагала, что уж здесь-то, в глуши, тебя точно не обнаружат?
– Я не скрывалась! Покинула мирскую жизнь после смерти супруга.
– И уехала в разваливающуюся Обитель на задворках королевства. Кого ты пытаешься обмануть, Романа? Но речь не о тебе. Мне нет дела до твоих тайн. Где девчонка? Лучше ответь по-хорошему, не вынуждай меня применить силу.
– Я – не – знаю!
Медленно, с паузами между словами, но твердо.
– Что же, Романа из рода Грайн, ты сама сделала выбор.
Она пыталась еще что-то сказать, приоткрыла даже рот, но вместо слов вырвался только мучительно болезненный стон. Ричард стянул перчатки, прижал пальцы к ее вискам, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Под смеженными веками мелькали обрывки видений – чужие воспоминания. Череда бесконечных унылых однообразных дней. Молитвы, хозяйственные хлопоты, попытки раздобыть хоть немного денег, опять молитвы… Он просматривал картинки памяти в поисках нужной и вскоре нашел ее. Увидел Роману, рисующую отвратительные пятна на шее и груди девушки, вручающую ей письмо. Только волосы у молоденькой воспитанницы были не рыжими, а темно-каштановыми. Мучить свою жертву дальше, чтобы найти объяснение этому преображению, он не стал. И без того узнал все, что нужно. Отнял пальцы от лица настоятельницы, опять сделал глубокий вдох и открыл глаза.
Романа свалилась на пол у его ног и теперь силилась подняться, опираясь на дрожащие руки. Лицо ее побелело, из прокушенной губы стекала струйка крови. У Ричарда и у самого кружилась голова, перед глазами вспыхивали радужные пятна, его пошатывало. Ментальная магия – редкий дар, требующий огромных сил от своего обладателя, и ее использование не проходит бесследно. Хотя его жертве приходится гораздо хуже. Романе придется провести в постели по меньшей мере дней пять.
Несмотря на охватившую его слабость, Ричард торжествующе усмехнулся.
– Не ожидала? Я же сказал: все выдашь.
Голос отказал Романе, из ее горла вырвался только клокочущий хрип. Тогда она прожгла мага ненавидящим взглядом, сплюнула ему под ноги кровавой слюной и, закатив глаза, упала ничком.
***
До полудня я шла по знакомым местам и успела немного успокоиться. Пусть сердце все еще билось учащенно, но страх отступил. Казалось, что среди привычных холмов, где я знала каждую тропку, каждое деревце, со мной не может приключиться ничего дурного. Деревушку в несколько изб пришлось обойти стороной: местные селяне непременно заметили бы меня, принялись задавать вопросы и, разумеется, запомнили бы направление, в котором я держала путь. И выдали бы магам, случись погоня.
Солнце уже припекало, когда я устроила привал, чтобы немного отдохнуть и пообедать захваченными в дорогу пирогами. Доев последний кусочек, я со вздохом поднялась и направилась дальше. Теперь пришлось идти через негустой лесок, и за каждым кустом мне чудились зловещие тени. Я все ускоряла и ускоряла шаг и вскоре уже почти бежала. Дыхание перехватывало, сердце отчаянно колотилось, в боку кололо, но я позволила себе замедлиться, лишь когда снова вышла на открытое пространство. Дальше, по словам матери Романы, следовало дойти до реки, взять вправо, а там и до моста рукой подать. Через этот мост идет оживленный тракт, и за мостом можно остановиться на ночлег и получить за медяк не только койку, но и горячий ужин.
Тракт, по которому снуют туда-сюда путники, пугал меня до дрожи, но ночевка на открытой местности тем более не прельщала, так что я надвинула пониже капюшон, несмотря на теплый день, и ссутулилась, стараясь казаться как можно более незаметной. Страхи мои оказались напрасными, внимания на меня никто не обращал, но я от переживаний толком не рассмотрела даже ни реку, ни мост, ни идущих либо скачущих навстречу.
До придорожного трактира добралась уже в сумерках и помедлила, прежде чем подняться на крыльцо. Из-под двери пробивалась полоска света, доносились невнятные восклицания. Боязнь войти и оказаться среди незнакомых людей боролась во мне со страхом перед темным и пустынным по ночному времени трактом, и, в конце концов, второй перевесил. Несмело я поднялась и потянула за дверную скобу.
Меня сразу же оглушил шум, ослепил свет, я закашлялась, вдохнув дымную духоту.
– Проходи, не стой на пороге, – донесся сиплый голос. – Поди сюда!
Я поспешно шагнула вперед, поморгала, повернулась к позвавшему и остолбенела. Потому что никак не ожидала увидеть женщину. Впрочем, и женщин-то подобных мне прежде видать не доводилось. Высокая, дородная, с круглым красным лицом, на котором весело блестели небольшие карие глаза. Голову незнакомка туго повязала алым платком, из-под которого спускались две толстые черные с проседью косы.
– Поди-ка сюда, – повторила она и закашлялась.
Я подошла поближе, не зная, чего ожидать. Пухлая рука взметнулась к моей голове и ловко сдернула капюшон. Я возмущенно охнула, а незнакомка рассмеялась, и смех ее напоминал воронье карканье.
– Не бойся вдову Ло, дорогуша, она тебя в обиду не даст. Здесь пристойное заведение, а не притон какой.
– Вы здесь хозяйка? – спросила я, робея этой огромной странной женщины.
– Я, дорогуша, я. Не говори ничего, дай угадаю: тебе нужна комната и горячий ужин, верно?
Я кивнула.
– Что ж, ты пришла куда надо. За медяк получишь койку и ужин, а за два – отдельную комнату и еще завтрак утром. Есть у тебя два медяка, дорогуша?
– Есть, – сообщила я и бросила опасливый взгляд на дверной проем за спиной собеседницы, откуда доносились нестройные голоса, затянувшие похабную песню, от слов которой, стоило мне их разобрать, тут же огнем загорелись щеки.
Вдова Ло правильно истолковала мое поведение.
– Не переживай, дорогуша, тебе ни к чему сидеть за одним столом с пьяными мужланами. Той, что согласна заплатить два медяка за ночлег, ужин принесут в комнату. И воду для умывания тоже. Ра-а-айна! – внезапно заголосила она. – Ра-а-айна! Где тебя демоны носят, дрянная девка!
– Да иду я, иду! – ворчливо ответила, спускаясь неторопливо по лестнице, крупная круглолицая девица, весьма похожая на хозяйку. – Чего орать-то, пожар, что ли?
– Поговори мне, я тебе язык мигом укорочу! Отведи постоялицу наверх и принеси ей ужин, да поживее!
Я слушала их перепалку и боялась, что ссора вот-вот перейдет в драку – и что мне тогда делать? Но ни вдова Ло, ни Райна вроде бы не собирались бросаться друг на друга с кулаками. Райна жестом велела мне следовать за ней, повернулась с неожиданной для ее грузного тела ловкостью – только цветастая юбка крутанулась и приподнялась, обнажая щиколотки – и, покачивая бедрами, неспешно направилась обратно. Я растерянно посмотрела на хозяйку.
– Ступай за ней, дорогуша.
Делать нечего, пришлось и мне подняться вслед за Райной на второй этаж.
***
Наверное, более искушенной путешественнице трактирная комнатушка показалась бы более чем скромной. Во всяком случае, мать Романа, давая мне указания, обронила, что возле моста заведений, подходящих для ночлега благородным дамам, не сыскать. Но для той безродной сироты, которую мне следовало изображать, и такое заведение годилось, а уж бывшая воспитанница Обители благочестивой Марты и вовсе пришла в восторг. Пусть комната и крохотная, и тесная, с одним узеньким окошком, в которое и ребенку не протиснуться, зато своя, личная, без храпящих или бормочущих во сне соседок. Постельное белье хоть и ветхое, но чистое и сухое, и воду из кувшина для умывания я могу вылить хоть всю, и никто не станет ворчать, что ему не хватило.
Ужин Райна принесла сытный и вкусный: тушеные овощи с небольшими кусочками мяса, ломоть ноздреватого свежего хлеба и парочку краснобоких яблок. От эля я отказалась, попросила воды. Съела все до последней крошки, умылась, переплела косу и улеглась в постель. И мигом провалилась в сон.
***
…Все тот же тронный зал, но не мрачный и пустой, а ярко освещенный и битком набитый людьми. У подножия трона горят диковинные светильники: кроваво-алые кристаллы. Бросают причудливые отблески на мраморный пол, окрашивают лица стоящих рядом румянцем. Змеи на колоннах извиваются, будто живые. На стене развернуто полотнище стяга: крылатый алый силуэт на золотом фоне.
Внезапно смолкают все голоса, люди поворачиваются к проходу, склоняются в низких поклонах. По залу медленно идет хрупкая золотоволосая женщина в длинном красном платье. На голове ее корона – широкий обруч с пылающими огнем камнями. Я силюсь разглядеть лицо королевы, почему-то это важно, очень-очень важно. Но стоит мне приблизиться, как зал заволакивает туманной дымкой.
Я вздрагиваю и просыпаюсь…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Почему я увидела этот сон? Опять мне приснились не родители, а странное место и неизвестная женщина, объяснения чему найти я не могла, как ни силилась. Какое влияние оказала незнакомка в короне на мою судьбу? Как она связана со мной? И почему меня посещают эти загадочные сны?
Напрашивался вывод, что этой ночью мне привиделась та самая свергнутая королева-ведьма. Как сказала мать Романа, мои родители служили ей и не пожелали отречься от данной ей клятвы верности, за что и поплатились. Мысль о том, что я – дочь преступников, поначалу ужасала меня, но вскоре я смирилась. Более того, все мои устои пошатнулись, я впервые в жизни задумалась о том, по какому праву занял престол наш король. Опасные и вредные размышления, и я гнала их прочь, но они возвращались снова и снова, укореняя в моей душе горькую обиду. Ведь это переворот обрек меня на сиротство и жизнь в Обители, это гонения на магов вынудили меня скрываться и уйти в неизвестность. Так, может, было бы лучше, останься королева на троне?
Подумав так, я охнула, быстро вскочила и опустилась на колени, моля создателей вразумить меня. Увы, Отец и Мать остались глухи к моим молитвам. Мне никак не удавалось выбросить из головы странный сон и женщину в алом. Не удавалось, пока новое происшествие не отняло все мое внимание, заставив позабыть о ночном видении.
За ночь вода в кувшине остыла. Ничего удивительного, да и я в Обители привыкла по утрам умываться холодной, а большую часть года так и вовсе ледяной, водой. Но сейчас, стоило мне зябко поежиться, как кувшин в моей руке потеплел. И главное – я сама не понимала, каким образом это получилось! Как и тогда, в кабинете настоятельницы, когда дрова вспыхнули сами собой, повинуясь одному лишь моему движению. Магия проснулась и теперь прорывалась наружу без моего желания и даже ведома. И это сулило мне крупные неприятности. Что, если я, сама того не желая, воспользуюсь силой при посторонних? Это Хильда молчала до тех пор, пока в Обитель случайно не завернули королевские маги, а здесь, среди посторонних людей, меня мигом схватят и выдадут гончим из страха или ради вознаграждения. Следовало как можно скорее покинуть трактир добродушной вдовы Ло, сойти с тракта и идти дальше вдоль него, скрываясь от людей.
Наскоро приведя себя в порядок, я спустилась в общий зал: вчера Райна предупредила, что завтрак в трактире в комнаты не подают. Проснулась я привычно рано, в Обители принято летом вставать с рассветом, а зимой – затемно. Длинный стол пустовал, прочие постояльцы, видимо, еще спали. Вдова Ло все в том же красном платке возилась на кухне: когда она вышла ко мне, руки ее были все в муке.
– Ранняя ты пташка, – проговорила она не то с недоумением, не то с одобрением. – Вот только еще ничего не готово. Подождешь или обойдешься тем, что от ужина осталось?
– Ждать не стану, – отказалась я. – Путь впереди долгий, задерживаться недосуг.
Вдова смерила меня внимательным взглядом.
– Что ж, не стану спрашивать, куда ты идешь, дорогуша. А накормить – накормлю.
Вскоре зевающая Райна вынесла мне кусок пирога с мясом, сыр и кружку с горячим травяным отваром. Я поспешила разделаться с завтраком, пока в зал не потянулись те путники, что тоже не привыкли долго валяться в постели. Поблагодарила обеих женщин, коротко попрощалась и покинула трактир.
***
Терзавший вчера меня страх поутих, и я уже не так боялась одинокого пути. Гораздо сильнее меня пугала проснувшаяся магия, но, к счастью, случая для ее нового проявления пока что не подворачивалось. Придуманный утром план сойти с тракта на поверку оказался никуда не годным: вдоль широкой дороги тянулись бесконечные равнины, где каждый путник оказался бы на виду. Так что пришлось поплотнее запахнуться в плащ, опустить пониже капюшон и держаться поближе к обочине.
За день мне пришлось миновать еще один трактир и постоялый двор, рассчитанный явно на людей побогаче, чем заведение вдовы Ло.
