О том, что беднякам здесь не рады, свидетельствовали и раскачивающаяся на цепях резная вывеска, и видневшаяся в глубине двора конюшня, и суетящиеся прислужники, что бегали по каким-то поручениям туда-сюда. Я ненадолго замерла, разглядывая остановившийся чуть ли не у самого крыльца экипаж, но спохватилась, опустила голову и быстро зашагала дальше.
Навстречу мне то и дело попадались обозы и пешие путники, раза два проскакали верховые, завидев которых, я испуганно вздрагивала и спешила отойти в сторону. К счастью, ни один из них не удостоил меня даже взглядом. Мне же в каждом всаднике мерещился королевский маг, и я оборачивалась, застывала на несколько мучительно долгих мгновений и провожала их взглядом.
Близилось время обеда, а вдоль тракта по-прежнему не попадалось ни единого деревца, под которым можно было бы устроиться, чтобы отдохнуть. Передо мной стоял нелегкий выбор: расположиться на краткий привал прямо на открытой местности и привлечь тем самым к себе ненужное внимание, зайти в один из трактиров, что, опять-таки, представлялось мне делом небезопасным, или же терпеть голод до вечера. Поколебавшись, я решила перетерпеть. Завтраком меня накормили сытным, а частые посты в Обители приучили обходиться малым количеством пищи. Куда сильнее беспокоила усталость: прежде мне не приходилось совершать настолько длительные прогулки, и ноги теперь с непривычки побаливали. Так что место для ночлега я принялась присматривать еще до наступления темноты. На постоялом дворе, попавшемся на моем пути, когда солнце уже опустилось за край земли, оставив на западе лишь последние догорающие ало-золотистые отблески, с меня затребовали за отдельную комнату целых четыре медяка.
– А до ближайшего трактира ты дойдешь не раньше полуночи, – не скрывая ехидства, сообщил рыжий детина – сын хозяина. – Так что соглашайся на постель в общей комнате, если не можешь себе позволить отдельную, госпожа. Молоденьким девицам по ночам разгуливать по тракту не стоит, всякое приключиться может.
Госпожой он назвал меня, чтобы поддеть, не иначе: слишком уж язвительно прозвучало это слово. Четыре медяка я отсчитывала, ужасаясь своему транжирству и терзаясь угрызениями совести, но согласиться на ночевку в общей комнате было невозможно. Если магия опять проснется в неподходящий момент, то выпутаться у меня не получится.
Хоть за ночевку здесь и брали в два раза дороже, чем вдова Ло, но хозяйство вели из рук вон худо. По углам собралась пыль, под потолком пауки сплели сети, постельное белье отсырело и попахивало плесенью. Поданное на ужин жаркое слегка подгорело, а пирог с ягодами, наоборот, оказался непропечен. Травяной отвар успел остыть задолго до того, как попал в мою комнату, и я, поморщившись, выхлебала его в два глотка, пока не успела пробудиться в очередной раз магия. Хорошо, хоть воду для умывания принесли теплую.
Перед сном я осторожно вытащила из котомки книгу, погладила переплет, раскрыла и долго переворачивала пустые страницы в надежде, что на них проступит хоть одна строка, проявится хоть один рисунок. Увы, мои чаяния не сбылись. Зато, укрываясь прохудившимся одеялом, я почти не сомневалась, что и этой ночью увижу особенный сон. Так оно и вышло, и никогда прежде мне уж точно не снилось ничего подобного. Даже видения с родителями и тронным залом поблекли перед ним.
***
…Ветер бьет мне в лицо, солнце слепит глаза. Далеко-далеко снизу стремительно проносятся зеленые луга, перечеркнутые блестящими синими лентами рек. Пасущиеся на них овцы с высоты выглядят крохотными светлыми комочками, да и люди кажутся маленькими-маленькими, не больше моего мизинца.
Я крепко держусь за костяной нарост на спине огромного черного монстра, но отчего-то не боюсь. Совсем не боюсь, ни капельки. Чувство полета захватывает меня, и я смеюсь, запрокинув голову и зажмурившись от ветра, от солнца, от бескрайнего счастья…
***
Я не сразу поняла, что за грохот вторгся в мой сон. Пробудилась и несколько мгновений растерянно моргала, рассматривая узкую полоску лунного света на щелястом полу. Шум не унимался, и я, наконец-то, осознала: кто-то изо всей силы колотит в запертую на засов дверь.
– Что случилось? – сев на постели и прижимая к груди одеяло, испуганно спросила я.
С той стороны ответил сын хозяина, и вот теперь в его голосе уже не было ни насмешки, ни презрения:
– Госпожа, госпожа, открывайте скорей! Ох, да побыстрей же!
Я уже встала и дернулась к двери, чтобы отодвинуть засов, как вдруг замерла на месте. С чего бы это парню вздумалось среди ночи ломиться ко мне?
– Что произошло?
– Отпирайте, госпожа!
– И не подумаю, пока не узнаю, что стряслось!
Парень выругался сквозь зубы. Не так уж и громко, но я все равно разобрала, каким именно словом он меня назвал.
– Ну и сиди взаперти, дура набитая, пока не поджаришься заживо! – заорал он. – Пожар же! Не чуешь, что ли, как дымом несет?
После этих слов я заметалась по тесной каморке, схватила свои пожитки, платье и плащ. Времени на одевание тратить не стала, только сунула ноги в башмаки, подлетела к двери, дрожащей рукой отодвинула засов и выскочила в коридор. И сразу же поняла, что меня обманули. Ни языков пламени, ни дыма, ни запаха гари. Хозяйский сынок стоял, привалившись к стене, и скрестив руки на груди.
– Что это еще за шутки! – рассердилась я и повернула обратно.
Но дверь захлопнулась прямо перед моим носом с громким стуком.
– Это что за?..
– Спокойно, Айлин. Ты же Айлин, верно? – негромко произнес вкрадчивый голос.
И я затряслась от ужаса, зажала рот рукой. Потому что узнала. Я уже слышала этот голос в полутьме Обители, перед надвигающейся бурей. Перед бурей, разрушившей всю мою жизнь, перевернувшей ее с ног на голову.
– Ты же Айлин, верно? – повторил королевский маг и шагнул вперед, выступая из скрывавшей его тени.
Он не дожидался ответа, да и не нуждался в нем. Скупо кивнул хозяйскому сыну и велел:
– Собери ее вещи, если там что-то осталось.
Я опять дернулась к двери, но на плечо мне легла сильная жесткая рука, крепко сжала.
– Ты пойдешь со мной.
Я замотала головой.
– Нет-нет, я не хочу… я не могу…
– Я – сказал – ты – пойдешь – со – мной.
Он веско ронял каждое слово, и я, сколько ни силилась возразить, так и не смогла издать ни звука. Магия? О таких возможностях я и не подозревала – но что вообще мне было известно о магической силе? Почти ничего. И куда девчонке, только-только научившейся разжигать крохотные огоньки да греть воду в кувшине, против опытного мага? Не совладать, не выстоять.
Ноги сами несли меня по узкому темному коридору, затем вверх по крутой лестнице. В мансарде имелась лишь одна комната. Из-под неплотно прикрытой двери пробивалась неяркая полоска света.
– Заходи, – велел Ричард.
Я покорно толкнула дверь и перешагнула порог. Вот эта спальня разительно отличалась от той, где разместили меня. Просторная, чисто убранная и довольно уютная. В камине плясал жаркий огонь, а перина на кровати даже на вид казалась мягкой. Я заметила у окна позабытые домашние туфли и сообразила, что хозяева уступили опасному постояльцу свою комнату. Непримятое постельное белье, видимо, только что перестелили.
– Ложись.
Я уставилась на мага. Правильно истолковав мой взгляд, он ухмыльнулся.
– Да, кровать всего одна, и изображать из себя благородного рыцаря, уступая ее тебе, я не намерен. Как не намерен и делать того, о чем ты подумала.
Мои щеки вспыхнули. Ни о чем подумать я не успела, но его слова не допускали двойного толкования.
– Впрочем, если пожелаешь, можешь устроиться на полу сама. Выйти тебе все равно не удастся.
В дверь робко постучали. Маг отворил и о чем-то негромко переговорил с сыном хозяина. А после того, как закончил разговор, сделал странный жест, словно перечеркивая проем.
– Значит, здесь все твои вещи? – спросил он, указывая на котомку, которую я прижимала к груди.
Отрицать очевидное смысла не было.
– Да.
– Посмотрим, что там.
Я крепче вцепилась в холщовую ткань, но быстро поняла, насколько смешно это выглядит. Сопротивляться бессмысленно, маг отберет у меня мое скудное имущество без особых усилий, даже не прибегая к дару. И я покорно протянула ему котомку, молчаливо радуясь, что перстень и медальон, тщательно завернутые в небольшую тряпицу, висели на шнурке под ночной рубахой. Я не расставалась с драгоценностями матери даже перед сном, рассудив, что их следует носить на теле. Жаль только, что так же удачно спрятать книгу не получилось бы при всем желании.
О деньгах, тех самых монетах, что маг отдал за приют в Обители, я даже не подумала. Успела позабыть, что спрятала их в одежде перед тем, как лечь в постель. И вот сейчас Ричард встряхнул платье, и мешочек, глухо звякнув, выпал на пол. Маг подобрал его, распустил завязку и высыпал монеты на стол. Пересчитал, хмыкнул, собрал обратно. Я полагала, что он заберет их себе, но нет: мешочек лег рядом с платьем и плащом. После носильных вещей дело дошло до котомки. Я чуть не сгорела от стыда, глядя на то, как мужские руки разворачивают смену белья, но ни одежда, ни расческа, ни разные необходимые мелочи Ричарда не заинтересовали. Их он бегло просматривал и откладывал в сторону. А потом достал книгу и тут же переменился в лице.
– Откуда у тебя это?
Он не смотрел на меня, не отрывал взгляда от кожаного переплета, осторожно, невесомо прикасался к уголкам кончиками пальцев, словно не решаясь раскрыть. Задумчиво гладил золотые застежки. Я молчала, затаив дыхание.
– Я спросил, откуда у тебя эта книга? – охрипшим голосом повторил маг вопрос. – Где ты взяла? Кто тебе ее дал? Отвечай!
Но я опять не произнесла ни слова. Тогда он поднял на меня потемневший взгляд – и я невольно отшатнулась. Серые глаза наполнились тьмой, казались сейчас черными. И в них проступило нечто такое, чему я не смогла бы дать определения. Нечто нечеловеческое.
– Отвечай! – велел он, и на мои плечи рухнула невидимая неподъемная тяжесть, пригибая меня к полу.
Я кусала губы, впивалась ногтями в ладони, силилась освободиться, сбросить с себя непомерный груз. И мне это удалось. На краткое мгновение у меня получилось распрямить спину. Дышать стало легче, но сразу же горло перехватило спазмом, из груди рвались хрипы.
– Любопытно, – не скрывая насмешки, произнес дракхов маг. – Очень, очень любопытно. Ты сопротивляешься, но долго не выстоишь. Ладно, дам тебе передышку.
Удавка, сжимавшая горло, отпустила, и меня сотряс сильнейший приступ кашля. На глазах выступили слезы, в груди жгло огнем.
– Воды?
Маг налил в кружку воды из стоявшего на столе кувшина. Я облизнула пересохшие губы. Пить хотелось так сильно, что я, наверное, готова была умереть за один только глоток прохладной жидкости, а негромкое бульканье казалось моим ушам сладчайшей музыкой. Но я, глядя на такую желанную кружку в протянутой руке, только мотнула головой.
– Боишься? – правильно истолковал маг мой жест. – Не стоит. Я ничего сюда не подливал. Хочешь, попробую первым?
Он поднес кружку к губам и сделал глоток. И пусть разум мой кричал, что ему ничего не стоило обмануть меня и притвориться пьющим, но я, глядя, как дернулся его кадык, не выдержала и прохрипела:
– Дай!
Он вздернул изумленно бровь.
– Уже командуешь, маленькая послушница? Этому тебя обучили в Обители? А как же почтение к старшим?
Но кружку отдал, и я жадно выхлебала ее до дна. Жжение в груди немного улеглось. Подняла взгляд и заметила, что маг рассматривает меня с интересом.
– Ложись спать, – велел он, криво усмехнувшись. – Вставать рано, выедем еще до восхода солнца.
Меня удивило то, как легко он отказался от дальнейшего допроса, но обдумать его поступок не получилось. Как не вышло и возразить, заявить, что не собираюсь спать с ним в одной постели. Веки мои внезапно отяжелели и сами собой закрылись, тело ослабло и колени подогнулись. Я еще успела почувствовать, как маг подхватывает меня на руки – и провалилась в сон без сновидений.
***
Да кто она, дракх побери, такая? Ричард рассматривал бледное нежное лицо, высокие дуги бровей, пухлые губы, растрепавшиеся каштановые волосы. Взгляд его скользнул ниже, к вороту рубахи, и маг, выругавшись, заставил себя отвернуться. На нежной коже алели безобразные пятна, нарисованные рукой Романы Грайн. Нужно снять с девчонки башмаки и укрыть одеялом. Нужно, вот только мысль о том, что придется прикоснуться к ней, вызывала желания совсем уж неуместные.
Ричард сжал кулаки, изо всех сил ударил правым о стену, подул на засаднившие костяшки. В голове прояснилось. Жалость! Клятая жалость опять не ко времени пробудилась и подняла голову, помешала разузнать, вырвать из ведьмы правду. Она казалось такой хрупкой, такой беззащитной, но все же смогла сопротивляться ментальному приказу. И ее такая странная способность вкупе с обнаруженной в котомке находкой рождала подозрения. На редкость нехорошие подозрения. И еще уверенность: он, Ричард Адмар, ухитрился-таки накликать на себя беду. И что же ему теперь делать? Отдавать девицу – как там ее? Айлин? – гончим нельзя, это понятно, но куда ее девать в таком случае? Спрятать? Но где? Где укрыть добычу от всевидящего королевского ока? А Магнус ни в коем случае не должен узнать о том, какая птичка попала в силки его мага. Хотя бы до тех пор, пока не прояснится вся эта загадочная история.
Если бы не свидетели! И Дерек из Карнвея, и Тим, верный слуга, знали, с какой целью он повернул обратно. В Обители еще оставалась Романа Грайн, ныне благочестивая мать-настоятельница, но ее Ричард помехой своим планам не считал. Романа будет молчать. Это в ее интересах, да и кому бы она рассказала, даже если бы захотела? В преданности Тима сомнений тоже не возникало, слуга выполнит любой приказ своего господина, а вот Дерек внушал беспокойство. Мальчишка неглуп, он может начать задавать вопросы. А если припомнить, что он влюблен в прекрасную деву, встреченную среди холмов… Нет, Дереку из Карнвея лучше не появляться при дворе его величества Магнуса. И это придется каким-то образом устроить.
Обычное хладнокровие вернулось к Ричарду, и он разул свою пленницу и уложил ее под одеяло. Незваная и нежеланная жалость вновь кольнула сердце, и он досадливо поморщился. Тем, кто служит королю, неведом страх. Тем, кто служит королю, неведома жалость. Тем, кто служит королю, неведомы чувства. Это известно всякому жителю королевства. Слова, пустые слова! Будь они правдой, разве перехватывало бы сейчас дыхание при виде того, как поблескивают на длинных черных ресницах непролитые и непросохшие слезы?
– Без упрека, без страха, без сожаления, – едва слышно пробормотал Ричард слова клятвы, данной много лет назад.
Лживой клятвы, потому что и тогда испытывал все те чувства, которые обязался отринуть. Но воспоминаниям об этом не время и не место.
Он снова взял книгу, бережно, словно величайшую драгоценность. Как она оказалась у девчонки? Глупышка не захотела признаваться. Ничего, еще достаточно времени, чтобы выпытать все, что ей известно. Пусть Ричард и не сумел заставить себя причинить ей боль, но их ждет долгий совместный путь. И Айлин разговорится, обязательно разговорится. У нее просто не будет другого выхода.
Навстречу мне то и дело попадались обозы и пешие путники, раза два проскакали верховые, завидев которых, я испуганно вздрагивала и спешила отойти в сторону. К счастью, ни один из них не удостоил меня даже взглядом. Мне же в каждом всаднике мерещился королевский маг, и я оборачивалась, застывала на несколько мучительно долгих мгновений и провожала их взглядом.
Близилось время обеда, а вдоль тракта по-прежнему не попадалось ни единого деревца, под которым можно было бы устроиться, чтобы отдохнуть. Передо мной стоял нелегкий выбор: расположиться на краткий привал прямо на открытой местности и привлечь тем самым к себе ненужное внимание, зайти в один из трактиров, что, опять-таки, представлялось мне делом небезопасным, или же терпеть голод до вечера. Поколебавшись, я решила перетерпеть. Завтраком меня накормили сытным, а частые посты в Обители приучили обходиться малым количеством пищи. Куда сильнее беспокоила усталость: прежде мне не приходилось совершать настолько длительные прогулки, и ноги теперь с непривычки побаливали. Так что место для ночлега я принялась присматривать еще до наступления темноты. На постоялом дворе, попавшемся на моем пути, когда солнце уже опустилось за край земли, оставив на западе лишь последние догорающие ало-золотистые отблески, с меня затребовали за отдельную комнату целых четыре медяка.
– А до ближайшего трактира ты дойдешь не раньше полуночи, – не скрывая ехидства, сообщил рыжий детина – сын хозяина. – Так что соглашайся на постель в общей комнате, если не можешь себе позволить отдельную, госпожа. Молоденьким девицам по ночам разгуливать по тракту не стоит, всякое приключиться может.
Госпожой он назвал меня, чтобы поддеть, не иначе: слишком уж язвительно прозвучало это слово. Четыре медяка я отсчитывала, ужасаясь своему транжирству и терзаясь угрызениями совести, но согласиться на ночевку в общей комнате было невозможно. Если магия опять проснется в неподходящий момент, то выпутаться у меня не получится.
Хоть за ночевку здесь и брали в два раза дороже, чем вдова Ло, но хозяйство вели из рук вон худо. По углам собралась пыль, под потолком пауки сплели сети, постельное белье отсырело и попахивало плесенью. Поданное на ужин жаркое слегка подгорело, а пирог с ягодами, наоборот, оказался непропечен. Травяной отвар успел остыть задолго до того, как попал в мою комнату, и я, поморщившись, выхлебала его в два глотка, пока не успела пробудиться в очередной раз магия. Хорошо, хоть воду для умывания принесли теплую.
Перед сном я осторожно вытащила из котомки книгу, погладила переплет, раскрыла и долго переворачивала пустые страницы в надежде, что на них проступит хоть одна строка, проявится хоть один рисунок. Увы, мои чаяния не сбылись. Зато, укрываясь прохудившимся одеялом, я почти не сомневалась, что и этой ночью увижу особенный сон. Так оно и вышло, и никогда прежде мне уж точно не снилось ничего подобного. Даже видения с родителями и тронным залом поблекли перед ним.
***
…Ветер бьет мне в лицо, солнце слепит глаза. Далеко-далеко снизу стремительно проносятся зеленые луга, перечеркнутые блестящими синими лентами рек. Пасущиеся на них овцы с высоты выглядят крохотными светлыми комочками, да и люди кажутся маленькими-маленькими, не больше моего мизинца.
Я крепко держусь за костяной нарост на спине огромного черного монстра, но отчего-то не боюсь. Совсем не боюсь, ни капельки. Чувство полета захватывает меня, и я смеюсь, запрокинув голову и зажмурившись от ветра, от солнца, от бескрайнего счастья…
***
Я не сразу поняла, что за грохот вторгся в мой сон. Пробудилась и несколько мгновений растерянно моргала, рассматривая узкую полоску лунного света на щелястом полу. Шум не унимался, и я, наконец-то, осознала: кто-то изо всей силы колотит в запертую на засов дверь.
– Что случилось? – сев на постели и прижимая к груди одеяло, испуганно спросила я.
С той стороны ответил сын хозяина, и вот теперь в его голосе уже не было ни насмешки, ни презрения:
– Госпожа, госпожа, открывайте скорей! Ох, да побыстрей же!
Я уже встала и дернулась к двери, чтобы отодвинуть засов, как вдруг замерла на месте. С чего бы это парню вздумалось среди ночи ломиться ко мне?
– Что произошло?
– Отпирайте, госпожа!
– И не подумаю, пока не узнаю, что стряслось!
Парень выругался сквозь зубы. Не так уж и громко, но я все равно разобрала, каким именно словом он меня назвал.
– Ну и сиди взаперти, дура набитая, пока не поджаришься заживо! – заорал он. – Пожар же! Не чуешь, что ли, как дымом несет?
После этих слов я заметалась по тесной каморке, схватила свои пожитки, платье и плащ. Времени на одевание тратить не стала, только сунула ноги в башмаки, подлетела к двери, дрожащей рукой отодвинула засов и выскочила в коридор. И сразу же поняла, что меня обманули. Ни языков пламени, ни дыма, ни запаха гари. Хозяйский сынок стоял, привалившись к стене, и скрестив руки на груди.
– Что это еще за шутки! – рассердилась я и повернула обратно.
Но дверь захлопнулась прямо перед моим носом с громким стуком.
– Это что за?..
– Спокойно, Айлин. Ты же Айлин, верно? – негромко произнес вкрадчивый голос.
И я затряслась от ужаса, зажала рот рукой. Потому что узнала. Я уже слышала этот голос в полутьме Обители, перед надвигающейся бурей. Перед бурей, разрушившей всю мою жизнь, перевернувшей ее с ног на голову.
– Ты же Айлин, верно? – повторил королевский маг и шагнул вперед, выступая из скрывавшей его тени.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Он не дожидался ответа, да и не нуждался в нем. Скупо кивнул хозяйскому сыну и велел:
– Собери ее вещи, если там что-то осталось.
Я опять дернулась к двери, но на плечо мне легла сильная жесткая рука, крепко сжала.
– Ты пойдешь со мной.
Я замотала головой.
– Нет-нет, я не хочу… я не могу…
– Я – сказал – ты – пойдешь – со – мной.
Он веско ронял каждое слово, и я, сколько ни силилась возразить, так и не смогла издать ни звука. Магия? О таких возможностях я и не подозревала – но что вообще мне было известно о магической силе? Почти ничего. И куда девчонке, только-только научившейся разжигать крохотные огоньки да греть воду в кувшине, против опытного мага? Не совладать, не выстоять.
Ноги сами несли меня по узкому темному коридору, затем вверх по крутой лестнице. В мансарде имелась лишь одна комната. Из-под неплотно прикрытой двери пробивалась неяркая полоска света.
– Заходи, – велел Ричард.
Я покорно толкнула дверь и перешагнула порог. Вот эта спальня разительно отличалась от той, где разместили меня. Просторная, чисто убранная и довольно уютная. В камине плясал жаркий огонь, а перина на кровати даже на вид казалась мягкой. Я заметила у окна позабытые домашние туфли и сообразила, что хозяева уступили опасному постояльцу свою комнату. Непримятое постельное белье, видимо, только что перестелили.
– Ложись.
Я уставилась на мага. Правильно истолковав мой взгляд, он ухмыльнулся.
– Да, кровать всего одна, и изображать из себя благородного рыцаря, уступая ее тебе, я не намерен. Как не намерен и делать того, о чем ты подумала.
Мои щеки вспыхнули. Ни о чем подумать я не успела, но его слова не допускали двойного толкования.
– Впрочем, если пожелаешь, можешь устроиться на полу сама. Выйти тебе все равно не удастся.
В дверь робко постучали. Маг отворил и о чем-то негромко переговорил с сыном хозяина. А после того, как закончил разговор, сделал странный жест, словно перечеркивая проем.
– Значит, здесь все твои вещи? – спросил он, указывая на котомку, которую я прижимала к груди.
Отрицать очевидное смысла не было.
– Да.
– Посмотрим, что там.
Я крепче вцепилась в холщовую ткань, но быстро поняла, насколько смешно это выглядит. Сопротивляться бессмысленно, маг отберет у меня мое скудное имущество без особых усилий, даже не прибегая к дару. И я покорно протянула ему котомку, молчаливо радуясь, что перстень и медальон, тщательно завернутые в небольшую тряпицу, висели на шнурке под ночной рубахой. Я не расставалась с драгоценностями матери даже перед сном, рассудив, что их следует носить на теле. Жаль только, что так же удачно спрятать книгу не получилось бы при всем желании.
О деньгах, тех самых монетах, что маг отдал за приют в Обители, я даже не подумала. Успела позабыть, что спрятала их в одежде перед тем, как лечь в постель. И вот сейчас Ричард встряхнул платье, и мешочек, глухо звякнув, выпал на пол. Маг подобрал его, распустил завязку и высыпал монеты на стол. Пересчитал, хмыкнул, собрал обратно. Я полагала, что он заберет их себе, но нет: мешочек лег рядом с платьем и плащом. После носильных вещей дело дошло до котомки. Я чуть не сгорела от стыда, глядя на то, как мужские руки разворачивают смену белья, но ни одежда, ни расческа, ни разные необходимые мелочи Ричарда не заинтересовали. Их он бегло просматривал и откладывал в сторону. А потом достал книгу и тут же переменился в лице.
– Откуда у тебя это?
Он не смотрел на меня, не отрывал взгляда от кожаного переплета, осторожно, невесомо прикасался к уголкам кончиками пальцев, словно не решаясь раскрыть. Задумчиво гладил золотые застежки. Я молчала, затаив дыхание.
– Я спросил, откуда у тебя эта книга? – охрипшим голосом повторил маг вопрос. – Где ты взяла? Кто тебе ее дал? Отвечай!
Но я опять не произнесла ни слова. Тогда он поднял на меня потемневший взгляд – и я невольно отшатнулась. Серые глаза наполнились тьмой, казались сейчас черными. И в них проступило нечто такое, чему я не смогла бы дать определения. Нечто нечеловеческое.
– Отвечай! – велел он, и на мои плечи рухнула невидимая неподъемная тяжесть, пригибая меня к полу.
Я кусала губы, впивалась ногтями в ладони, силилась освободиться, сбросить с себя непомерный груз. И мне это удалось. На краткое мгновение у меня получилось распрямить спину. Дышать стало легче, но сразу же горло перехватило спазмом, из груди рвались хрипы.
– Любопытно, – не скрывая насмешки, произнес дракхов маг. – Очень, очень любопытно. Ты сопротивляешься, но долго не выстоишь. Ладно, дам тебе передышку.
Удавка, сжимавшая горло, отпустила, и меня сотряс сильнейший приступ кашля. На глазах выступили слезы, в груди жгло огнем.
– Воды?
Маг налил в кружку воды из стоявшего на столе кувшина. Я облизнула пересохшие губы. Пить хотелось так сильно, что я, наверное, готова была умереть за один только глоток прохладной жидкости, а негромкое бульканье казалось моим ушам сладчайшей музыкой. Но я, глядя на такую желанную кружку в протянутой руке, только мотнула головой.
– Боишься? – правильно истолковал маг мой жест. – Не стоит. Я ничего сюда не подливал. Хочешь, попробую первым?
Он поднес кружку к губам и сделал глоток. И пусть разум мой кричал, что ему ничего не стоило обмануть меня и притвориться пьющим, но я, глядя, как дернулся его кадык, не выдержала и прохрипела:
– Дай!
Он вздернул изумленно бровь.
– Уже командуешь, маленькая послушница? Этому тебя обучили в Обители? А как же почтение к старшим?
Но кружку отдал, и я жадно выхлебала ее до дна. Жжение в груди немного улеглось. Подняла взгляд и заметила, что маг рассматривает меня с интересом.
– Ложись спать, – велел он, криво усмехнувшись. – Вставать рано, выедем еще до восхода солнца.
Меня удивило то, как легко он отказался от дальнейшего допроса, но обдумать его поступок не получилось. Как не вышло и возразить, заявить, что не собираюсь спать с ним в одной постели. Веки мои внезапно отяжелели и сами собой закрылись, тело ослабло и колени подогнулись. Я еще успела почувствовать, как маг подхватывает меня на руки – и провалилась в сон без сновидений.
***
Да кто она, дракх побери, такая? Ричард рассматривал бледное нежное лицо, высокие дуги бровей, пухлые губы, растрепавшиеся каштановые волосы. Взгляд его скользнул ниже, к вороту рубахи, и маг, выругавшись, заставил себя отвернуться. На нежной коже алели безобразные пятна, нарисованные рукой Романы Грайн. Нужно снять с девчонки башмаки и укрыть одеялом. Нужно, вот только мысль о том, что придется прикоснуться к ней, вызывала желания совсем уж неуместные.
Ричард сжал кулаки, изо всех сил ударил правым о стену, подул на засаднившие костяшки. В голове прояснилось. Жалость! Клятая жалость опять не ко времени пробудилась и подняла голову, помешала разузнать, вырвать из ведьмы правду. Она казалось такой хрупкой, такой беззащитной, но все же смогла сопротивляться ментальному приказу. И ее такая странная способность вкупе с обнаруженной в котомке находкой рождала подозрения. На редкость нехорошие подозрения. И еще уверенность: он, Ричард Адмар, ухитрился-таки накликать на себя беду. И что же ему теперь делать? Отдавать девицу – как там ее? Айлин? – гончим нельзя, это понятно, но куда ее девать в таком случае? Спрятать? Но где? Где укрыть добычу от всевидящего королевского ока? А Магнус ни в коем случае не должен узнать о том, какая птичка попала в силки его мага. Хотя бы до тех пор, пока не прояснится вся эта загадочная история.
Если бы не свидетели! И Дерек из Карнвея, и Тим, верный слуга, знали, с какой целью он повернул обратно. В Обители еще оставалась Романа Грайн, ныне благочестивая мать-настоятельница, но ее Ричард помехой своим планам не считал. Романа будет молчать. Это в ее интересах, да и кому бы она рассказала, даже если бы захотела? В преданности Тима сомнений тоже не возникало, слуга выполнит любой приказ своего господина, а вот Дерек внушал беспокойство. Мальчишка неглуп, он может начать задавать вопросы. А если припомнить, что он влюблен в прекрасную деву, встреченную среди холмов… Нет, Дереку из Карнвея лучше не появляться при дворе его величества Магнуса. И это придется каким-то образом устроить.
Обычное хладнокровие вернулось к Ричарду, и он разул свою пленницу и уложил ее под одеяло. Незваная и нежеланная жалость вновь кольнула сердце, и он досадливо поморщился. Тем, кто служит королю, неведом страх. Тем, кто служит королю, неведома жалость. Тем, кто служит королю, неведомы чувства. Это известно всякому жителю королевства. Слова, пустые слова! Будь они правдой, разве перехватывало бы сейчас дыхание при виде того, как поблескивают на длинных черных ресницах непролитые и непросохшие слезы?
– Без упрека, без страха, без сожаления, – едва слышно пробормотал Ричард слова клятвы, данной много лет назад.
Лживой клятвы, потому что и тогда испытывал все те чувства, которые обязался отринуть. Но воспоминаниям об этом не время и не место.
Он снова взял книгу, бережно, словно величайшую драгоценность. Как она оказалась у девчонки? Глупышка не захотела признаваться. Ничего, еще достаточно времени, чтобы выпытать все, что ей известно. Пусть Ричард и не сумел заставить себя причинить ей боль, но их ждет долгий совместный путь. И Айлин разговорится, обязательно разговорится. У нее просто не будет другого выхода.
